Caramel et amethysts

      Свидание заканчивается, когда они, смешные и растрёпанные, идут по домам, обласканные последними лучами солнца и потерявшие временной ориентир окончательно. Так проходит следующая встреча и ещё несколько, и каждая из них, по мнению Рамуды, достойна запечатления в нежной акварели, а воплотить это может только он. Длинные Джакураевы пальцы просто созданы для кисти, и иногда Амемура замирает на полумысли, думая о том, воспринимает ли доктор их встречи так же красочно и остро, как он, желая вывести на бумаге каждое выражение лица своего спутника.       Джингуджи же иногда теряется, удивляясь, какой электрический заряд способен передать Амемура одним своим заразительно-мерцающим настроением, полностью погружая во внимание к нему одному, приковывая взгляд, как вспышки бенгальских огней посреди ночи. Джакурай теряется и находится сразу, собирая всю свою хвалёную серьёзность, которая всегда при нём, но взгляд оторвать по-прежнему не выходит. Рамуда похож на искры, летящие от сварки – нужно отвести глаза, но магнитит только сильнее, играючи желая ослепить и раствориться жжением на сетчатке. И в конце концов, Джингуджи останавливается на том, что грядёт что-то особенное. Чувства, способные мягко всколыхнуть, зарождались ещё в больнице, но сейчас они начали превращаться во что-то большее, заменяя пастельные оттенки на яркие маркерные, раскрашивая каждый день незримым присутствием Амемуры рядом. Иногда сверху накладывались гуашевые мазки, превращая его чувства в рельефное полотно с золотистыми рефлексами, которые заставляли Джакурая светиться изнутри, и этот свет, рельефы и хаотичные линии – все были делом рук Рамуды, который одними кончиками пальцев мог вырисовать на душе узор, который не смыть даже растворителем.       Амемура понимает, что дело рано или поздно грозит принять серьёзный оборот, и от боязни больших чувств внутри него начинают робко прорастать сомнения, которые, правда, тут же сбиваются большим и нежным Джингуджи, который обыденно треплет его по волосам на макушке, легонько приминая взъерошенные ветром прядки так, что вся неуверенность вырванным сорняком отправляется на землю, не успев отравить ни одного из пережитых вместе моментов.

* * *

      Однажды Рамуда вытаскивает его в городской парк совершенно неожиданно, трезвоня прямо посреди выходного, и прибегает, волоча с собой потрёпанную коробку пастели и листы плотной пористой бумаги, радостно заявляя, что сегодня у них пленэр. Амемура то и дело скачет вокруг Джакурая, объясняя суть рисования на природе, и глупо ластится, заглядывая в глаза, когда они приходят на место, которое студент заприметил. И взгляду Джакурая предстаёт полуразвалившаяся беседка на окраине парка, увитая пышными цветами глициний. Они размещаются на покосившейся скамейке, и Рамуда выглядит таким воодушевлённым, что в руку Джингуджи тут же ложатся сточенные кусочки сухой пастели, пачкая пальцы всеми оттенками сиреневого, чтобы запечатлеть пушистые цветочные грозди, а заодно и момент. Но Амемура улыбается и тянется к коробке, натирая пальцы крошкой от зелёной пастели, проводя одним из них по щеке доктора, оставляя яркую полоску цвета скошенной травы. — Рамуда-кун? — Джакурай озадаченно выдыхает его имя, и пока тот наслаждается его замешательством, заключает нежные Рамудовы щёки в ловушку из ладоней, оставляя фиолетовые пятна на светлой коже. — Ты такой ребёнок, — Джингуджи чмокает его в цветастые отметины, на что студент тут же мгновенно вспыхивает и мажет в ответ по бледной щеке ещё три травяные полосы в отместку.

* * *

— Лавандовый кофе со льдом и один с корицей, будьте добры, — Джакурай расплачивается и берёт в руки два стакана с напитками, оглядываясь по сторонам в поисках розоволосого парня, взгляд от которого он успел отвести только на минуту, а тот уже куда-то запропастился. Рамуда обнаруживается улыбающимся и довольным рядом с последним столиком прямо возле окна и, судя по всему, успевшим подружиться с чужой собакой, которая едва ли не свалила его на пол мгновение назад. Амемура переводит взгляд на Джингуджи и, моментально попрощавшись с хозяевами собаки, подлетает к нему, утягивая за собой на улицу. — И всё-таки напитки в этом кафе определённо лучшие, — студент, отдышавшись, нетерпеливо берёт у своего спутника стакан и осторожно отпивает, удовлетворённо щурясь от прохладной лавандовой сладости во рту. — Эти люди – мои знакомые с другого факультета, — Рамуда хмурится, вспоминая о своём учебном заведении, но тут же возвращается в своё обычное состояние, отогнав скверные мысли о специальности. — Неплохие, мы иногда пересекаемся. Джакурай согласно кивает, однако не оставляет без внимания всполох его плохого настроения. — На кого ты хотел бы учиться, если бы мог? — Джингуджи впечатывает вопрос прямо в лоб явно не ожидавшему такого Рамуде, который только и может, что удивлённо хлопать глазами. — Знаешь, меня всегда привлекал дизайн, и я, честно говоря, не сильно хочу заниматься финансами, — Амемура задушенно замолкает, понимая, что сболтнул лишнего, и распространяться о своих настоящих чувствах – это на самом деле то, чего бы ему очень сильно не хотелось. Он знает, что на данный момент это неосуществимо, и от этого заталкивает любые мечты ещё дальше, запирая на тысячу замков и стараясь забыть. — Но это всё сущие глупости, можно мне попробовать твой кофе? — Рамуда выдвигает свою фирменную улыбку, которая выходит какой-то надломленной и фальшивящей больше, чем все вместе взятые, что он умеет изображать. Джакурай было начинает сочувственную тираду о том, что у него всё ещё впереди, его юность в самом своём расцвете, но Амемура не даёт ему закончить, заполняя всё пространство собой и своим ставшим вконец нелепым поведением. Розоволосый делает глоток из чужого стаканчика и показательно морщится на пряный напиток. — Пьёшь совсем без сахара? — Рамуда разочарованно тянет гласные, продолжая ломать комедию, отводя разговор всё дальше и дальше от своих проблем. — Предпочитаю более классический вариант без добавок, — Джакурай позволяет ему сменить тему разговора, отвлекаясь от Рамудовой профессиональной тяги к искусству, которую он, судя по всему, прячет от всех так, будто он прокажённый. — Хочешь попробовать мой? Лаванда успокаивает, а с сахаром всегда вкуснее, — Рамуда делает большой глоток из своего стакана и перебивает ответ Джингуджи, касаясь его губ своими ледяными, с привкусом лавандового сиропа и неозвученных переживаний.