***
Лукас смотрит недовольно, с прищуром и нотками раздражения, так и шипящих на рецепторах. А ещё у него ощущение, глубоко внутри, будто его предали, но он, конечно, об этом никому не скажет. — Янян-и, пойдём домой? Омежка поднимает голову, занеся руку над корзинкой с ягодами, и с непониманием смотрит на старшего. Кун, у которого Янян сидел на руках, неловко Лукасу улыбается, но получает лишь испепеляющий взгляд, который снова становится ласковым стоит только Вону посмотреть на мальчишку. — Зачем? — Хёну, наверное, надо делать свои дела, правда, Кун? — Лукас вскидывает бровь, смотря на друга, на которого вообще-то никогда так не реагировал, пока появившийся малыш ЯнЯн — которого Лукас любил всей своей душой, как и Сяо с Хендери, но оберегал чуть больше, потому что это Янян — не стал тянуться к Куну, пробуждая в Лукасе не самые приятные эмоции. — А мы с тобой пойдём погуляем, как тебе? — Но я думал, что мы и так пойдём гулять вечером, и хотел поиграть с хёном, — ЯнЯн опускает руку и задирает голову, смотря на Куна слезящимися глазами. — Хён, я правда мешаю? — Нет, нет, что ты, совсем не мешаешь, — Кун судорожно качает головой, не смотря на закипающего Лукаса, и слегка треплет щёки младшего, чтобы развеселить. — Хён? — ЯнЯн поворачивается к Лукасу, вопросительно и слезливо смотря на него. Лукас вздыхает и, махнув рукой, встаёт, в последний раз окидывая Куна предостерегающим взглядом. — Хён, я точно не мешаю? — Точно, — отвечает Кун, разрезая очередную ягодку и вытаскивая из неё косточку. — Держи, — протягивая младшему мякоть, Кун с улыбкой смотрит на его довольное лицо, когда, прожевав, младший оборачивается к нему, потирая ладони. Когда Кун ощущает, что его сверлят взглядом, он думает, что это Лукас, но, обернувшись, понимает, что это Тэиль, остановившийся на полпути, задумчиво смотрящий на них, но под взглядом альфы он тушуется и, быстро кивнув, идёт дальше. — Хён, пообещай, что в следующий раз возьмёшь меня с собой. — Зачем? — ЯнЯн смотрит насупившись, как бы говоря: «Как это зачем?» — Собрать ягодок. — Но я не могу пообещать, солнышко, — ЯнЯн на это шумно вздыхает. — Почему? — Потому что в лесу всё ещё опасно, а я не хочу, чтобы тебя кто-то украл. — А если украдут, ты будешь по мне скучать? — Я просто не позволю этому случиться.***
Когда Чону тихонько дёргают за руку, он этого не замечает, продолжая пребывать в глубоком сне, но когда его в очередной раз дёргают, а на фоне слышны тихие всхлипы — он резко раскрывает глаза. Хендери смотрит на него мокрыми глазами, стоя рядом с кроватью: с красными и мокрыми щеками, чёлкой, прилипшей ко лбу, и рукой у щеки, продолжая дёргать его за руку. Чону толкает Лукаса и сам садится на кровати, берёт в ладони маленькое лицо, осматривая в темноте. — Что такое, котёнок? — Чону снова толкает Лукаса и вопросительно смотрит на младшего. — Зубик. Хендери шмыгает и утыкается Чону в грудь, совсем размякнув и позволив себе пустить ещё больше слёз. Лукас садится рядом со свечой в руках и, всучив её Чону, сам тянется к Хендери. — Я только посмотрю, хорошо? — Хендери на это боязливо раскрывает рот, позволяя старшему посмотреть. — Ну что? — пихая альфу в бок, шепчет Чону. — Качается молочный и лезет коренной, — Лукас смотрит на испуганного Хендери и старается улыбнуться как можно более успокаивающе. — Давай я ещё раз посмотрю. Хендери испуганно отпрыгивает и качает головой. — Ты его вырвешь. — Не вырву. — Вырвешь. — Ладно, вырву, но он не будет болеть, — Лукас пытается притянуть к себе младшего, на что тот ревёт ещё больше. Чону альфу по руке стукает и шипит. — Ты его пугаешь. — А что ты предлагаешь сделать? — Чону на это недовольно сопит. — Я заварю ромашку, может, поможет. Лукас смотрит, как за омегой закрывается дверь, и снова оборачивается к младшему, что смотрит на него заплаканными глазами. — Иди ко мне, я не буду его трогать, — Лукас тянет руки, после чего Хендери виснет у него на шее. Всхлипываний, казалось, становится только больше. Лукас поднимается на ноги, крепко держа младшего в руках и поглаживая спину. — Всё, всё, не плачь. — Но он болит, пап. — Ещё больше? — Хендери кивает, уже почти подвывая. Чону, вошедший с кружкой в руках, ставит её на тумбочку и тянет руки к мальчику. — Ромашка тут не поможет, — шепчет ему Лукас, Чону кивает и прижимает к себе Хендери. Лукас же после своих слов роется в ящичках, находя нужную склянку, и выливает её в кружку, что принёс Чону, и подходит к омеге. Сам Чону выглядит не лучше Хендери, и кажется, что он и сам сейчас будет плакать. Лукас слегка хлопает младшего по спинке, привлекая внимание, и подносит кружку к губам. Хендери отпивает совсем немного, морщась, и снова хватаясь за щёку. — Сходи к Тэилю, — сжимая руку старшего, что он приложил к его щеке, просит Чону. — Лу… — Я схожу, схожу, только не переживай, — Чону кивает, но слезящихся глаз и подрагивающих рук скрыть не может. — Ничего, котёнок, это ничего, — шепчет Чону, расхаживая по комнате с младшим на руках. — Сейчас Лу вернётся и принесёт лекарство. Хендери кивает, слёз меньше не становится, а Чону комок в горле проглотить никак не может, потому что каждый раз будто сам переживает эту боль. Дверь хлопает, Чону вздрагивает и смотрит на вошедшего Лукаса, что в руках держит баночку и маленький ватный тампон. — Давай мне, — тянет он руки, но Чону качает головой, прижимая к себе младшего. — Чону… — Нет. Лукас недовольно вздыхает, но смиренно открывает баночку, обмакивая тампон в жёлтую мазь. Убрав баночку, обходит омегу и гладит Хендери по голове. — Тебе нужно прикусить вот это, и всё, — Лукас машет ваткой перед его глазами и, получив кивок, прикладывает ее к зубу. — Закрывай. Чону, — снова просит он, когда Хендери по новой всхлипывает. — Я сам, — Чону отпихивает руку альфы, продолжая расхаживать по комнате. — Чону, — потому что руки у омеги всё ещё дрожат, как и он сам. — Всё нормально, — продолжая расхаживать по комнате, шипит Чону. — Твой испуг передаётся и ему. — И что ты мне предлагаешь? Сидеть сложа руки и смотреть как ему больно? — Предлагаю пойти и успокоиться. — Ты, — Чону шокированно смотрит на него, но Лукас внезапно прикладывает палец ко рту и указывает на Хендери. Чону затихает, прислушиваясь, и больше не слышит всхлипов. Лукас кивает на кровать и тушит свечу, когда Чону вместе с младшим на руках ложится под одеяло. Сам лезет на кровать, смотря на прижавшего к себе Хендери омегу. — Прости. — Ничего, — шепчет Лукас, прикладывая ладонь к его щеке, и поглаживает аккуратно. — Лу. Лукас раскрывает один глаз и оборачивается, смотря на две горящие пары глаз. Он без слов двигается и хлопает по месту в середине. ЯнЯн лезет через него, прижимаясь к спине Хендери, а Сяо следом за ним, чуть не упав из-за того, что не мог раскрыть глаз. — Папа плакал, — шепчет Сяо на грани сна. — Что? — Лукас раскрывает оба глаза, смотря вниз. — Он плакал, когда я заходил. — Просто испугался. — А сейчас? — Сейчас всё хорошо, котёнок, спи. Сяо, зевнув, тянет одеяло и укрывается с помощью Лукаса и, уткнувшись ему в грудь, засыпает.***
Минхён много думал. Он вообще был очень вдумчивым человеком, не делал ничего сгоряча и старался обдумывать свои действия. Донхёк же, в основном, предпочитал всё делать так, как чувствует. Именно поэтому нередко попадает в переделки, хотя, казалось бы, в какие переделки тут попадать, но он умудряется — то в лесу потеряется, то кухню подожжёт, то котяток напоит холодным молоком, хотя это не самый его глупый поступок и даже проступком это назвать нельзя, но Чону по этому поводу долго сетовал. Они две полные противоположности. Но Минхён так сильно любит его. Находясь с ним почти двадцать четыре на семь половину его жизни, оберегая и лелея, несмотря на весь его иногда жуткий характер, который, кстати говоря, рядом с Минхёном менялся в лучшую свою сторону, он его любил. Но он никогда не думал, какой именно любовью. А если и задумывался, всё откладывал мысли и чувства на потом, потому что это ведь Донхёк. Его маленький, беззащитный лисёнок, которому нужны защита и ласка, а не вот это вот всё. Появление Сычена всё поменяло. И как бы не хотел Минхен это признавать, но он ревновал. Причём так сильно, что всё горело внутри, а голова совсем не соображала. Конечно, Минхён понимал, что это глупо. Очень глупо. И эгоистично с его стороны. Но что он может с этим сделать? Слова Юты его подкосили. Он глубоко ушёл в свои мысли, разбирая каждое слово, анализируя, продумывая и обдумывая, но ничего. Он так ни к чему и не пришёл. И совсем не понимал причины, почему то, что помогало ему всю жизнь, сейчас отказывается работать. Или это его кара за то, что, по словам Юты, он заставил Донхёка страдать. Если это его кара, то он мог бы согласиться с тем, что заслужил, потому что глаза Донхёка говорили именно об этом. — Где ты был? — У Юты. — У Сычена, ты хотел сказать, — Донхёк непонятно дёргает головой и хмыкает, как будто ему в лицо кинули всем, что он когда-либо совершал, ведь голос Минхёна так и говорил об обиде. — А что не так? — скидывая накидку, вопрошает младший. Взглядами не пересекается. Вообще старается не смотреть на старшего в последнее время — видит там кучу вопросов, на которые нет ответов, а может, они есть, просто кто-то ищет не теми способами. — Всё не так. — Что? — Ты проводишь с ним кучу времени, а я уже всё? За ненадобностью можно и не уделять времени, так? — Донхёк сначала смотрит совсем непонимающе, рукой хватаясь за комод за спиной, а потом смотрит с некой разочарованностью. — Ты шутишь? — Шучу? Мне не до шуток. — Значит, когда в моей жизни появился хоть кто-то, кто помогает мне не думать о том, что ты игнорируешь всё, что я пытаюсь до тебя донести, ты резко озаботился тем, что я могу не посвящать всё своё время тебе? — И как же он помогает тебе забыть? — рыкает Минхён. — Вот опять, опять, — Донхёк злится и отворачивается, не имея сил смотреть даже в его сторону, — ты не слушаешь, точнее, слышишь только то, что тебе удобно слышать. — Я слушаю тебя, — вскрикивает Минхён, а в голове его проносится миллион их разговоров. — Нет, — так же вскрикивает Донхёк, а голос уже начинает дрожать. Он так устал. — Так скажи же мне, — продолжая говорить на повышенных тонах, просит Минхён, — объясни уже. — Я люблю тебя! — оборачиваясь, кричит ему Донхёк, силясь не замахнуться чем-нибудь тяжёлым. Минхён на шаг отходит, ошарашенный, но не словами, не мыслью, к которой шёл месяцами. Нет. Глазами, что посмотрели прямо, как давно не делали, и Марк видел так много, целые океаны, комки не распутанной боли, хотя он думал, что они годами только этим и занимались, только вот понимает, что комки старых воспоминаний где-то далеко, под кроватью сознания, пылятся, ожидая своего череда, уже почти распутанные до конца и смотанные в клубки, а вот эти, что прямо перед ним, запутаны им самим, и он не понимает, как мог не замечать их. — Я люблю тебя так сильно, Минхён. Сколько себя помню. Люблю как мужчину, как альфу, с которым хотел бы делиться всем, которого смогу любить не скрывая, с которым буду рядом просыпаться; не потому что ты тот, с кем я рос и живу из-за того, что кошмары мучают, а потому что ты тот, кого я после них хочу видеть, не кто-то другой, а именно ты, ведь ты единственный, с кем я чувствую себя в полной безопасности, потому что не могу ничего поделать со своими чувствами, потому что хочу прожить с тобой рядом всю свою жизнь, дарить тебе всю свою любовь и когда-нибудь подарить тебе доказательство своей любви, но ты не видишь этого. В упор. Не знаю, не понимаю, ты не хочешь видеть или не видишь, а может ты видишь и знаешь, но не чувствуешь того же. Скажи мне, — Донхёк утирает рукавом свитера слёзы, смотря на тёмную опущенную макушку. — Минхён, скажи мне. Господи, скажи, что правда просто не замечал, и я поверю. Скажи, что не знал, пожалуйста. Минхён… — Донхёк всхлипывает, прикладывает ладони к лицу на пару секунд, после чего хватает накидку. — Прости, я… я устал от этого. Если раньше я просто показывал, то сейчас сказал прямо, и всё равно ничего не получил в ответ. Я переночую у Тэиля, — продолжая вытирать щеки, шепчет хрипло омега. — Донхёк, — уже перед дверью окликает его альфа, и он не оборачивается, но чувствует, что тот стоит в паре шагов, руки протяни — и они смогут коснуться друг друга, — я думал об этом, много думал… — Хватит, — Донхек оборачивается, снова смотря прямо на него, но в этот раз тоже получает взгляд, — хватит думать хоть раз, позволь чувствам всё решить. Хоть раз, — Донхёк смотрит на альфу, ожидая увидеть на его лице хоть что-то, кроме озадаченности и растерянности, но не видит ничего, и, разочарованно вздохнув, он снова собирается обернуться, но Минхён его опережает, не позволяя ему и шага сделать, прижимая к двери. И за одну секунду, Донхёк успевает увидеть всё, что чувствовал сам. Минхён обхватывает его ладонями, опускаясь резко, но касается губ осторожно, будто боясь спугнуть, целует поочерёдно, то верхнюю, то нижнюю губу, но не углубляет и не кусается, вырывая из Донхёка тихие выдохи и ощущая, как он обхватывает его ладони. — Они решили, — шепчет Минхён, прикасаясь своим лбом к чужому, прикрыв глаза. — И что решили? — Что не хотят, чтобы ты уходил, лисёнок. Что хотят, чтобы ты был рядом со мной всю свою жизнь, дарил мне любовь в ответ и был единственной причиной моей жизни. Чтобы однажды подарил мне доказательство наших чувств. Я люблю тебя. Прости, что шёл к этому так долго, лисёнок. Донхёк всхлипывает кивает, отпуская минхёновы ладони, обхватывая шею, и шепчет: — Ничего. Это ничего.***
— Сонни? — М-м? — Это точно нормально, что мы здесь? — Точно. — Но хёны ведь… — Леле, — Джисон садится резко, из-за чего омега, что на него опирался, смотрит недовольно, вскинув голову. — Тебе ведь тут нравится? — Ченлэ кивает. — Тогда не переживай и просто наслаждайся погодой. Ченлэ вздыхает, прикрывает глаза и снова устраивается поудобнее у альфы на груди. С тех пор, как Джисон показал тот холм, на котором он с Тэёном в детстве проводил время, он стал часто приводить сюда Ченлэ. Запрет на прогулки без старших всё ещё хоть и стоит на обсуждении, но Джисон убеждает его, что всё в порядке и здесь им ничего не грозит. — Знаешь, я недавно услышал, как котятки зовут хёнов папами, представляешь? — Джисон мягко улыбается и зарывается пальцами в чужие светлые волосы, почти вызывая мурчание. — Я рад, правда, это замечательно, что они доверяют им настолько, что могут называть их так. — Так значит, ты больше не переживаешь об этом? — Я просто доверился тебе. — Доверился, м-м? — Доверился, — Джисон тихо смеётся и щёлкает младшего по носу. — А я поверить не могу, что ещё пара месяцев и малыш родится. Хёны так долго этого хотели. Они заслужили, — Ченлэ кивает на это, соглашаясь, и тянет руки старшего, обнимая себя его руками. — Тэён-хён так много ягод ест — думаю, будет омежка, но Джехен-хён уверен, что там альфа, а вы ведь к этому чувствительнее, как думаешь? — поглаживая тёплые руки, спрашивает омега, всматриваясь в реку. — Не знаю. Это ведь неважно, главное, чтобы с ним всё было хорошо. — Ты прав, — примирительно вздыхает Ченлэ и прислушивается к размеренному дыханию альфы, но в голову так и лезут тревожные мысли. — Сонни, ты точно уве… — Точно, — поменявшись местами и прижимая младшего к земле, шепчет Джисон. Ченлэ начинает краснеть, ощущая дыхание на ухе и понимая, что он обездвижен. — Сонни… — Леле. — Что ты делаешь? — Ничего, — Джисон расслабляется, но всё ещё большую часть веса переносит на колени, боясь раздавить младшего. Ченлэ охает, когда он носом тычется в шею и в таком положении застывает, перестав безуспешно дёргать руками. — Сонни… — Что? Снова спросишь, что я делаю? — Ченлэ качает головой, слегка задевая носом джисонову щёку, когда он приподнимается над ним. — Нет, — Джисон смотрит, вскинув бровь, ожидая услышать, что же он хотел сказать, а Ченлэ улыбается, как всегда солнечно… и влюблённо. — Спасибо. — За что? — Просто. За то, что ты есть. За то, что ты рядом, — шепчет Ченлэ, и Джисон на пару секунд закрывает глаза, кивая, а уголки губ дёргаются. Джисон ослабляет хватку, но не отпускает совсем, притягивая мягкие ладошки к губам. Целует костяшки и ладони, переходит выше к кистям. — Спасибо, что появился в моей жизни. Ведёт дорожку выше, подходя к сгибу локтя и рукавам закатанного свитера, вызывая тихий смешок. — Спасибо, что ты такой, какой есть. Переходит к плечу, находя-таки открытый участок и только слегка задевая губами ямку над ключицей. — Спасибо, что ты рядом. Задевая кончиком носа линию подбородка, смотрит на него, нависнув. Ченлэ кивает еле заметно, сглатывая. Джисон обещал, что станет его семьёй, и у него это получается… уже получилось. Джисон наклоняется чуть ниже, слегка целует щеки и тянется к губам. На этот раз целует смелее, но медленно, тягуче, наслаждаясь моментом. Целует, едва касаясь зубами, больше посасывая и оттягивая губу. Целует слегка, еле заметно проводя языком. А потом повторяет, снова и снова. Вырывая сорванные выдохи. Ченлэ хватает Джисона за плечо, сжимая, когда он сам останавливается и они слышат шаги со стороны поселения. — Если они увидят нас здесь, нам попадёт, верно? — Возможно, — шепча ему в губы, отвечает Пак. Поднимается резко и тянет младшего на себя. — Сонни, Тэён-хён, наверное, не будет сильно ругаться, — замечая, что Джисон тянет его в противоположную от тропинки сторону. — Всё нормально, там тоже есть тропинка, выйдем где-то возле домика Джонни-хёна. Ченлэ тихо вздыхает, но, покрепче сжав руку альфы, следует за ним.***
Ренджун уже на втором месяце, и тошнота только-только перестала его мучать, чему он был несказанно рад. Поэтому сейчас, наевшись наконец того, чего хотелось, Ренджун пытается усесться удобнее, но никак не может найти подходящее положение. Вздохнув, Ренджун тянется и ложится. — Ты что делаешь? — Джено хмурится, смотря на омегу, лежащего на животе между ним и камином. — Лежу. — Перевернись, не лежи на животе. Джено шлёпает его по боку. Ренджун раздражённо закатывает глаза, хотя и сам понимает, что животик уже появился, хоть и маленький, но это для него уже не желательно, даже если очень хочется и размер живота ещё позволяет. — Неудобно, — перевернувшись на спину, шепчет Ренджун. Джено улыбается примирительно и тянет его ближе к себе, позволяя уложить голову к себе на колени. — Так лучше? Ренджун кивает, улыбаясь. Джемин, что только закончил с посудой на кухне, садится рядом с ним, и опускает руку где-то под пупком. — Как наша сладкая черничка? — Замечательно, — довольно улыбаясь, шепчет Ренджун, опуская свою руку поверх джеминовой. Вообще, может, у Ренджуна и прошла тошнота, но вот ночные похождения не прекратились, а ко всему ещё и прибавилось желание попробовать что-нибудь. — Джуни? — Джемин-и? — Почему ты сидишь на полу с картошкой? — Ренджун дует губы, смотря то на альфу, то на овощ в руках, и жмёт плечами. — Я хочу попробовать. — Картошку? — ничего не понимая, переспрашивает Джемин. — Волчонок, у нас была картошка на обед. — Не картошку, — Ренджун качает головой, рассматривая грязь на ней. — Нет? — Джемин тоже смотрит на овощ. — Нет. Джуни, положи обратно. — Но я хочу. — Ты не будешь пробовать грязь. — Поспорим? — Ренджун наклоняет голову, вскинув бровь, и подносит картошку ко рту. Джемин щурится, делает рывок в его сторону и откидывает картошку, притянув омегу к себе. — Инджуни, это ведь грязь, — устало выдаёт Джемин, вытаскивая парня из кухни в гостиную, и останавливается посреди комнаты, смотря на сложившего на груди руки омегу сверху вниз. — Скажи это черничке, — пыхтит Ренджун, недовольно поджимая губы. Джемин вздыхает, опускается на колени, приподнимая рубашку, и ведёт пальцами дорожки, прежде чем приложить их к животику. Ренджун довольно прикрывает глаза, потому что когда они так делают, по телу распространяется ещё больше тепла. — Черничка, малыш, давай мы не будем давать папочке кушать то, что ему повредит, хорошо? — Джемин шепчет, едва касаясь губами кожи, вызывая табун мурашек. — Он согласен. Понежиться с утра в кровати Ренджун любил, точнее, начал с недавнего времени. Особенно когда Джемин и Джено ещё дома. Отпускать их получается с трудом, и обычно он не засыпает сразу после этого, а сонно наблюдает за тем, как они собираются, наслаждаясь мимолётными поцелуями, что дарит то один, то другой. — Ещё поспишь? Джено сидит перед кроватью, дожидаясь, пока Джемин закончит переодеваться, потому что на дежурство они оба отправляются, нежно смотря и поглаживая младшего, что, прикрыв глаза, довольно подставляет щёку. — М-м, нет, хотел сходить к Тэёну, — шепчет хрипло Ренджун. — Зачем? — Джемин тоже подходит к кровати уже готовый. Подтягивает одеяло и садится сбоку. — Просто поговорить, ничего серьёзного, — раскрывая один глаз, отвечает Ренджун, успокаивая альф довольной улыбкой. — А вы? Почему надо именно вам двоим? Альфы переглядываются между собой. Что-то между собой решая. — Джуни, — Ренджун хмурится из-за их заминки, — мы сегодня задержимся. — Но ты не волнуйся, — спешит успокоить Джемин, замечая, как омега напрягается. — Мы собираемся оббежать границы и самим удостовериться, что всё стало спокойнее, — Джено ему улыбается, слегка сжимая его пальцы. — Если всё будет хорошо, сможете гулять и без нас. — Правда? — у Ренджуна глаза загораются, и не то чтобы он особо жаловался. Просто альфы часто заняты, а гулять-то хочется. Джехёна уже неловко просить, да и Лукаса тоже. — Последний месяц всё было спокойно, даже туман стал реже появляться, — Джемин ласково улыбается, скрывая беспокойство о том, что это может быть затишье перед бурей. — Это ведь отлично, — Ренджун приподнимается на кровати, опираясь о локти. — Да, малыш, — Джено чмокает младшего в нос, поднимаясь. — Не перегружай себя, хорошо? Тэн обещал, что придёт покормить тебя. — Но я и сам могу, — тоже поднимаясь вслед за Джемином, ворчит Ренджун. — Знаем, но ты вчера почти выл от боли в спине. Отдохни, — говорит Джено, пока Джемин целует в обе щёки. Ренджун их дует, смотря альфам вслед, но, возможно, оно и хорошо, что Тэн придёт, спина действительно ещё побаливает. Дверь за альфами хлопает, и Ренджун начинает собираться. Умывается, причёсывается и уже собирается переодеваться, но задерживается перед зеркалом. Он на третьем месяце, а животик уже гораздо больше, чем был у Тэёна на этом сроке, но Тэиль успокоил его, говоря, что это не плохо. Ренджун руками поглаживает, прислушиваясь, но всё, что он иногда ощущает, — это лёгкое шевеление. Подумать только, ещё четыре месяца — и он будет держать своего малыша на руках. Тэён открывает ему почти сразу, кутаясь в тёплую вязанную кофту. Усаживает за стол и подставляет недавно испечённые булочки. — Хён, это так странно. — Что именно? — У тебя были странные желания? В плане съесть чего-то, — уминая вторую булочку, спрашивает Ренджун. Тэён на это смеётся, качая головой, вызывая непонимание. — У меня нет, но для всех это индивидуально. Зато я ем ягоды как не в себя, — говорит Тэён и кивает на несколько заполненных корзинок на полу. — А что именно ты ешь? — Это важно? — вытирая пальцы от сахара, переспрашивает Ренджун. — Папа говорил, что по тому, что ты ешь, можно определить, омежка будет или альфочка. — Тогда это не про меня, — посмеивается Ренджун, отпивая чаю, и посматривая в окно. — Я ем всё. Утром, например, съем сладкого кучу, а вечером уже воротить будет так, будто я всю жизнь сладкое терпеть не мог, а на следующий день на мясо потянет. — Что ж, не всегда такие вещи оказываются правдивы. А что насчёт странностей? — Хотел лизнуть картошку недавно, думал, Джемин её всю выкинет, когда меня на полу с ней в руках увидел, — Тэён в ладошку хохочет. — Чего смеёшься? Знаешь как хотелось… — А зачем хотелось-то? — Сравнить грязь на картошке и на морковке, — Тэён вскидывает бровь, как бы переспрашивая. — Джемину об этом знать не обязательно. — Хорошо, — Тэён кивает, показывая, что будет молчать. — Тэиль сказал, что завтра у тебя осмотр? — Да, — Ренджун кивает, улыбаясь, и прикладывает ладони к животу. — Ну что? — Джемин взволновано притоптывает ногой, с ожиданием смотря на Тэиля, пока Джено сжимает ладошку Ренджуна, что, поджав губы, смотрит на Муна, слушающего сердцебиение малыша, водя по животу деревянной воронкой. — Тихо ты, — шикает Мун. Вздыхает и тянет второй конец трубки Джено, улыбаясь Ренджуну. — А я? — возмущается Джемин. — Плохо себя вёл, — хмыкает Тэиль, наблюдая за изменениями на лице Ли. Джено смотрит на Тэиля не моргая и тянет трубку Джемину. — Ну что такое? — Ренджун чуть крепче сжимает ладонь Джено, после чего альфа прижимается к младшему, целуя в висок. — Я ведь правильно понял? — шепчет Джемин, сглатывая. Тэиль кивает, из-за чего все ещё ничего не подозревающий Ренджун дёргает ногой, не сильно пиная Джемина. — Поздравляю, — говорит Тэиль, убирая трубку, и Ренджун хмурится, пока Джемин целует его ладонь. — Похоже, черничка не одна. — Двое? — охает Ренджун, и теперь понимает, почему альфы себя так ведут. — Их трое, Джуни, — шепчет Джемин, опуская свою ладонь на живот, целуя мочку. — Три сердцебиения, — кивает Джено. Три. Ренджун сглатывает. Теперь понятно, почему живот больше, чем у Тэёна. Он выпускает из хватки ладони старших, прикладывая их к животу. — Мои чернички, — шепчет Ренджун. Он так боялся, что не сможет… а теперь их три. — Я не хочу пугать вас, но должен сказать, — прерывает тишину Тэиль, и, сглотнув, сжимает коленку Ренджуна. — Третье сердцебиение очень слабенькое. Это может быть потому, что их сердечки только недавно развились достаточно, чтобы их было слышно, но может и по другой причине. Ренджун прикусывает губу, опуская взгляд. — Но ты не волнуйся раньше времени, понял? Не перенапрягай себя, чаще гуляй и пей то, что я тебе дам. Это поможет развиваться малышам правильно. — Всё будет хорошо, Джуни, — поглаживая его спину, шепчет Джено, чему вторит Джемин. Ренджун кивает, но сердце всё равно предательски сжимается. Нет, нет, мои малыши, всё будет хорошо, папа о вас позаботится. Ренджун оборачивается, когда слышит стук в дверь, с интересом смотря на дверной проем, прижимаясь к боку Джено, что продолжал поглаживать живот через рубашку. — Привет, — свесив голову, здоровается Тэён. Ренджун ярко улыбается и машет рукой. — Я кое-что принёс, — говорит он, присаживаясь на кресло возле дивана. — Ещё рано, конечно, но я подумал, что будет неплохо, если у вас будет то, во что можно завернуть малышей. Это почти традиция, — Ренджун кивает и только сейчас замечает небольшую стопку в его руках. — Вот, — он протягивает ее Ренджуну. Ренджун с удивлением нащупывает очень мягкие пледы — белый, серый и коричневый — и раскрывает их, разглядывая красивый узор. — Хён… — Посмотри, — указывая на краешек, — вот здесь ты сможешь вышить имена или нет, как захочешь… — Хён, — снова тянет Ренджун. — Что, Ренджун-и? — Что за традиция? — Мой папа связал плед для, — Тэён сглатывает, выдавливая улыбку, — для моего первого малыша. А мой дедушка для меня, а папа дедушки для моего папы, это долго передавалось. Для Джисон-и я тоже вязал. Хочу, чтобы эти были у вас. — Хён, — Ренджун прижимает к себе плед, тихонько всхлипывая. Тэён, охнув, тянется к нему, садясь на уступленное альфами место. — Ты не должен был. — Почему это? — Но я же… — Они твои Ренджун, я хочу, чтобы они были у тебя, я же сказал, это традиция, не расстраивай меня, солнце, — поглаживая растрёпанные волосы, шепчет Тэён, прижимая к груди его голову. — А Ченлэ, Джисон и твой малыш? Если кто и должен такое получить, так это они… — Ну, — хмыкает Тэён, — их ещё сколько ждать, успею и им связать. А эти… для меня важно, чтобы они были именно у тебя, хорошо? — Хён, — снова всхлипывает Ренджун, обнимая руку старшего, хлюпая носом ему в рубашку. — Всё хорошо, малыш, — шепчет Тэён и расправляет коричневый плед на его коленях, водя пальцем по краю. — Я не стал их украшать вышивкой, потому что подумал, что ты сам захочешь. — Ты ведь поможешь? — Конечно.***
— Камень, ножницы, бумага. — А я говорил, что выиграю, — Ченлэ жмёт плечами, смотря на вздохнувшего Пака. — Я поймаю тебя первым, — указывая на омегу пальцем, говорит Джисон, подмигивая. — Да, да, да, считай уже, — отмахивается Ченлэ и оборачивается к Донхёку. — Прости, но я, пожалуй, с Сяо и Хендери, он ведь на тебя будет охотиться, — шепчет он, убегая к младшим. — Вот же предатель, — топнув ногой, ворчит Ченлэ и оборачивается к Ренджуну, но того уже тащит куда-то Янян. Джисон, на секунду обернувшись, смотрит на него с ухмылкой, но Ченлэ шлёпает его по лбу и, развернувшись, убегает, напоследок крикнув: — Считай и не отвлекайся. — Ну что, малышня, показывайте свои тайные места, — Донхёк подмигивает младшим, что загадочно переглядываются, утягивая его за собой. — Хён, идём скорее, там есть поваленное дерево, он точно там искать не будет, — шепчет Янян, схватив Ренджуна за руку и утащив его за домик Доёна и Тэиля. — Осторожнее, — тихо говорит Ренджун, придерживая младшего, когда он спотыкается. — Спасибо, хён, — Ренджун улыбается, сжимая маленькую ручку, и оборачивается, замечая, что они уже достаточно далеко от домика. Когда утром, Донхёк, решив развлечься, вытащил его на улицу, собрав в беседке ещё и младших, Ченлэ и Джисона, Ренджун совсем не ожидал, что играть он предложит в прятки, но против не был. — Хён, вот оно, — Янян показывает на действительно большое дерево, за которым их совсем не будет видно. — Идём, осторожно, — шепчет младший, и Ренджун не уверен, кто за кого держится. Они осторожно огибают его, перешагивая большие корни и усаживаясь на траву рядом. ЯнЯн ёрзает на месте, когда проходит около десяти минут, после того как они нашли место, ожидая, хоть каких-то признаков игры, но ничего. — Ну где же они? — Просто мы далеко ушли, — Ренджун улыбается ему, но Янян вскакивает на месте, подкрадываясь к корням, чтобы выглянуть оттуда, и Ренджун поднимается, хмурится, собираясь позвать его обратно. Ченлэ огибает деревья, стараясь не спотыкаться, потому что место его рассекречено, а Джисон отстаёт, скорее всего только потому, что его подогревает азарт. Он оглядывается ненадолго, не замечая за собой никого, и уже надеется выдохнуть спокойно, не веря, что смог отвязаться от альфы, но снова повернув голову, смотря вперёд, врезается в кого-то, почти падая на землю, но сильные руки удерживают. — Сказал же: первым поймаю. — Я поддался, — шепчет Ченлэ, приникая к альфе. — Как же, — Джисон склоняется, смахивая листики со светлых волос. Ченлэ закусывает губу, ладошками касаясь чужих щёк. — Ещё раз поймаешь? — Ещё раз поддашься? Ченлэ приподнимается на носочках, торопясь быстро чмокнуть альфу, но вздрагивает, слыша вскрик. — Это… Ренджун? — Чёрт, — Джисон оглядывается, раздумывая пару секунд, и тянет младшего в ту сторону, откуда его было слышно. Ренджун вскрикивает, когда его толкают к дереву, хватаясь за живот, с испугом оглядывая двух чужаков, один из которых, схватив ЯнЯна за руку, не давал вырваться. Страх его сковывает от осознания, что даже при том, что Джено и Джемин, ушедшие ранним утром проверять границу с западом из-за вспыхнувшего пожара, уже должны вернуться, они с Яняном находятся не в лучшем положении. Мужчина, что толкнул его, смотрел кровожадно, будто раздумывая, как получше его разделать. Острие, упирающееся в ладонь, напрягало всё, что в нём есть. — Хён, — испуганно говорит ЯнЯн, пытаясь вырваться из хватки чужака. — Отпустите его, — просит Ренджун, сглатывая. — Зачем? Чтобы он привёл кого-нибудь? — А что? Боишься не выбраться? — не сдержавшись, шипит Ренджун, стараясь увернуться от лезвия, что приставили к щеке. — Не в твоём положении так говорить, — альфа усмехается, продолжая его разглядывать. — Всё понять не могу, зачем ты ему нужен. Предал свою стаю, сбежал с врагами, ещё и стал их подстилкой, — Ренджун жмурится как от пощёчины. — Заканчивай, — шипит второй, оглядываясь. — Да ладно тебе, Сувон, половина из них на границе, — Ренджун смотрит сначала на альфу, пытаясь понять, что значат его слова, а потом на Яняна, стараясь незаметно кивнуть, показать, что все будет хорошо, хотя сам в это не верит. — Они так пекутся о тебе, нам пришлось попотеть, чтобы выловить тебя. — И чего ты хочешь? — шепчет Ренджун, перемещая ладонь туда, куда перемещается острие ножичка. — Я? Ничего. Я всего лишь посланник, хотя не прочь стать палачом за непокорность, — говорит альфа, сверкнув тёмными глазами. — Докван, кто-то приближается, — говорит второй, встряхивая Яняна, когда он дергается, из-за чего сам Ренджун вздрагивает, пытаясь вырваться. — Очередной их щенок, — хмыкает он. Ренджун тоже слышит шаги, оборачиваясь. — Ренджун, — Ченлэ вырывается вперёд Джисона, вскрикнув, но альфа дёргает его за спину, смотря на чужаков с нескрываемой агрессией. — Вам лучше уйти, пока сюда не сбежалось всё поселение, — говорит осторожно Джисон. Янян прижимает одну ладонь к лицу, стараясь не издавать ни звука. Ченлэ за спиной бледнеет, замечая нож. — Тебе лучше заткнуться, иначе убью их обоих, — выдаёт тот, что держит Ренджуна, не поворачиваясь к младшему. — Не убьёшь, — качает головой Ренджун, вызывая смешок, — если я ему нужен, не убьешь. — В том и фишка, ему нужен ты, а не кто-то другой, — кружа ножом вокруг живота шепчет Докван. Ренджун вздрагивает, когда слышит с другого боку ещё один вскрик, но немного успокаивается, замечая, что Доён дёргает прибежавшего раньше него Донхёка за спину, осматривая обоих альф. — Хён, — начинает Джисон и делает рывок в сторону Яняна, как и Доен в сторону Ренджуна, но его дергают на себя, прижимая спиной к груди, приставляя нож к животу. ЯнЯн вскрикивает, а Ренджун боковым зрением замечает, что омежка отбежал к Ченлэ, а Джисон прижал второго к земле. — Докван, — хрипит он, пытаясь скинуть с себя Джисона. Доён смотрит с осторожностью, стараясь успокоить Ренджуна взглядом, как он это сделал с Яняном, только вот не работает. — Отпусти и, может быть, вы останетесь живы после всего этого, — говорит Доён, держа руки перед собой. Докван противно хрюкает, и прислоняется губами к чужому уху, шепча то, зачем пришёл. Ренджун жмурится, тихо всхлипывая. — Отпустите моего друга, иначе, — Докван остриём продлевает дыру в рубашке. — Джисон, — Доён кивает младшему, и Джисон рыкает, но, толкнув привставшего альфу, поднимается, отходя к Ченлэ. Ренджуна не успокаивает тот факт, что он слышит, что кто-то ещё бежит сюда, не успокаивает, что хватку все же ослабляет, не успокаивают взгляды друзей, говорящие, что всё будет хорошо. — Ещё увидимся, — Ренджуна толкают, да так сильно, что он снова ударяется о дерево, оседая на землю. Замечает, как мимо проносится, кажется, Лукас и Юта. — Ренджун, — Доен подхватывает, его не давая полностью осесть на землю. Придерживает за руку и пытается привести в чувство жмурящегося от боли омегу. — Всё хорошо, всё хорошо, — шепчет Ренджун. — Всё будет в порядке, черничка, всё будет хорошо, — ЯнЯн с Ченлэ рядом всхлипывают. — Джисон уведи их, быстро. Донхёк, помоги мне, — Доён берёт Ренджуна под ноги, Донхек помогает придержать его, пока Доён не поднимается. — С ним ведь всё будет хорошо, да? Хён? Ренджун всхлипывает, сжимаясь. Доён ускоряется, пробираясь через деревья, и когда мимо проносится ещё и Джехён с Джонни, Доён выдыхает. — Хён! — Донхёк вскрикивает, замечая приближающихся Джено и Джемина. — Джуни, малыш. Джено прижимает к себе всё ещё сжимающегося омегу. — Джено? Джемин-и? — Ренджун всхлипывает, хватаясь руками за шею Ли. — Так больно. — Это ничего, малыш, потерпи немного, — шепчет Джемин, следуя за Джено. — Черничка…