— Джено? Джемин-и?
Джемин обеспокоенно мечет взгляд туда-сюда. — Малыш? С тобой всё хорошо? — Они ничего тебе не сделали? — Что-то говорит? — Юта осматривает Ли и На. Те кивают и показывают помолчать.— Нет… нет, я в порядке
Джено выдыхает. — Лу там? Джухён?— Нет, но, думаю, они ведут меня к нему. Мы недалеко от границы, кажется, там есть какие-то дома, я вижу их.
Бэкхён переминается на месте, осматривая стену, надеясь найти какой-нибудь изъян, но создаётся ощущение, будто у неё нет краев. Юта подходит ближе к нему, опираясь о дерево и осматривая Джено и Джемина, постоянно переглядывающихся между собой. — Котёнок… Зачем ты… После пары секунд молчания начинает Джено.— Пожалуйста, давайте вы поругаете меня за это позже, хорошо? Сейчас нам надо заняться другим. Я найду Лу и постараюсь узнать что-то, что может нам помочь, а вам надо вернуться, и…
— Оставить тебя? Джемин садится на корточки, закрывая лицо ладонями; брови его нахмурены, а глаза продолжают метать молнии.— Да, Джено, оставить. Послушайте, мы можем говорить друг с другом, верно? Мы можем чувствовать друг друга. Никто кроме наших не знает об этом. Я знаю, что вы лишь хотели уберечь меня и Чан-и от этого. Знаю, что вы всеми силами не хотели впутывать и нас, но я изначально впутан в это; Лухан и мой ребёнок, и я ему нужен прямо сейчас, ни чуть позже, когда вы вызволите его, а прямо сейчас. Признайте, что так вам будет легче это сделать и рисков на самом деле меньше. Если что-то случится, вы узнаете или почувствуете, поэтому, пожалуйста, доверьтесь мне так же, как и я доверяю вам. Возвращайтесь обратно, выслушайте Тэна, он должен рассказать вам кое-что, что вам поможет.
Джено и Джемин снова перебрасываются взглядами. Джено мысленно обещает устроить ему взбучку, как только они вытащат его. — Хорошо, Джуни. — Только говори с нами, хорошо?— Поцелуйте Чан-и за меня
— А ты Лу Ренджун осматривается, хмурясь: место не выглядит как-то, в котором должен жить глава восточной или южной стаи. Зная их, Ренджун ожидал чего-то вроде дома его отца в центре поселения или чего-то подобного. Хотя дом перед ним и был большим. Рядом с ними несколько одноэтажных, но в них точно по несколько комнат. Видимо, в них жили те, кто охранял границу, а домик Джухён оставил для себя. По той карте, что Ренджун видел, за этим домом было поселение, но тут кроме нескольких домов больше построений нет. Они подходят чуть ближе, к самому крайнему дому, и Ренджун видит пять мужчин, сидящих у костра. Они сидят с металлической плошкой, с какой-то похлёбкой и, только увидев его, окидывают грязными взглядами. Ренджун морщится. Мерзко. Слишком часто это слово всплывало в его голове в последнее время, но поделать он с этим пока ничего не может. — А можно побыстрее? — бросает Ренджун, раздражённый донельзя продолжительным рычанием за спиной и слишком медлительными и расслабленными альфами по бокам. Один из них дёргает губой, его рука дёргается и Ренджун предполагает, что он вполне мог бы ударить его, но, видимо, осведомлены из-за кого он здесь, а может роль играет то, чей он сын, но Ренджун на это плевал. — Ты всё так же не умеешь держать язык за зубами. Ренджун распахивает глаза, совсем не ожидая увидеть одного из старых знакомых. — Джинхо? — Ренджун? Ренджун фыркает, осматривая альфу, что движением руки показывает остальным уйти, а сам не отводит темного взгляда от омеги. — И ты теперь на побегушках у него? Получше ничего не мог найти? Джинхо вскидывает брови и хмыкает. Ренджун же бросает взгляд на сидевших у костра мужчин и снова на Джинхо. Альфа кивает ему в сторону дома, проходя вперёд. — Думал, найдёшь занятие пополезнее. Из всех прихвостней отца ты раздражал меня меньше всех. — Я должен воспринимать это как комплимент? — Джинхо хмыкает. Ренджун подмечает, что тот стал поспокойнее. — Тебе лучше знать, — пожав плечами, выдаёт Ренджун. — Твой отец хочет увидеть тебя, — протягивает альфа. — Да, и зачем же? Попытаться отдать меня ещё большему моральному уроду, чем Джухён, или может закопать рядом с папой? Давай поменьше болтать, ладно? Я не настроен вести с вами вежливые беседы, просто отведи меня к сыну или к тому, кто отведет меня к нему, на этом и разойдёмся, — Джинхо оставшуюся дорогу молчит, как и Ренджун, раздражённый их медлительностью, и охваченный беспокойством за сына. Когда они подходят к дому, Джинхо останавливается. — Дальше сам. Ренджун фыркает, бросая осуждающий взгляд на альфу и идет к крыльцу, огибая Джинхо. В окнах горит свет только в нескольких комнатах. По лестнице Ренджун поднимается в считанные секунды, и, стоит ему только оказаться перед массивной дверью из дуба, он останавливается. Там мой малыш Как только эта мысль проскальзывает в его голове, он хватается за ручку и наваливается на дверь всем весом, оказываясь внутри. Изнутри дом кажется меньше, и Ренджун не знает, куда ему следует идти, поэтому пару секунд стоит на месте, но, подумав, решает заглянуть в каждую комнату по пути. Под ногами лежит ковёр, слишком броский, по мнению Ренджуна, на стенах браны — медные скорпионы своими клешнями держат свечи. Ренджун снова фыркает — змеи и скорпионы. В первой комнате, в которую он заглядывает, оказываются только письменный стол и книги. Ренджун раздражённо захлопывает за собой дверь; а чуть дальше по коридору две двери, противоположные друг другу, и лестница у правой стены, а с другой, кажется, ещё одна комната. Ренджун медлит, раскрывает ту, что слева, но это оказывается пустая гостиная. Ренджун захлопывает за собой дверь ещё громче, разворачивается и с шумом раскрывает вторую дверь. Это оказывается тускло освещённая столовая, и взгляд Ренджуна падает на силуэт за столом. Заходит, и по тому, как напрягся альфа, понятно, что его заметили (Ренджун и не скрывался), и с ещё большим шумом хлопает дверьми за собой. — Ну зачем же так шуметь? Весь дом на уши поставил, — и голос мерзкий, думает Ренджун. Всё в этом месте мерзкое, отвратительное, гнилое. — Здесь никого нет, кроме нас, думаешь, я не успел этого понять? — Ренджун подходить не спешит, продолжая осматриваться. Комната не даёт ему чувства покоя и комфорта, оно и понятно, но где Лу? Он же чувствует… где-то рядом. Джухён выдаёт смешок, медленно поднимаясь, а Ренджун, наконец, возвращает взгляд к нему. — Просто хотел покоя для своего омеги, тебе надо освоиться, привыкнуть… — Я не твой омега, — резко бросает Ренджун, подавляя в себе желание творить безумства, а ещё ощущает нарастающее беспокойство, что растёт с удвоенной силой, стоило только зайти в эту комнату. — Миленький, — продолжает своё Джухён, — я бы даже мог принять его, забыть про то, от кого он, сделать вид, что он только твой, ну или ладно… наш? — Ренджун хмурится, обводя его силуэт взглядом, выцепляя что-то крайне знакомое из-за его руки. — Хорошо на этот раз справились… с омежкой легче, вот думаю, как бы было с альфой… — Что за бред ты несёшь, — Ренджун фыркает, медленно подходя ближе. — Вообще, внешностью он в тебя, думаю, сумеем подобрать ему кого-то, когда немного подрастёт… Ренджун медленно осознаёт смысл слов, ощущая, как яд от слов медленно расплывается по телу, когда он может видеть чётче, разглядывая плетёную корзинку, точно такую же, в которой унесли Лу, а Джухён над ней заглядывает прямо внутрь, и тем ядом, плотно осевшем в теле, смешавшись с кровью, хочется плеваться, но Джухёна ближе не подпускать. Не подпускать никогда больше. Ренджун выдыхает рвано, медленно, от облегчения и ощущения угрозы одновременно, как в замедленном действии видит, как Джухён рукой тянется внутрь, и в этот же миг бросается вперёд, наталкиваясь на его вытянутую руку; внутрь ему заглянуть не удаётся, но зато альфа перевёл всё внимание на него. — Ай, как грубо, Ренджун-и, разрешение спросить не хочешь? Ренджун шипит, отталкивает чужую руку, не дающую выглянуть и убедиться… что его Лу в полном порядке. Поднимает голову, с ненавистью смотря на альфу, тот взгляд его ловит с ухмылкой, и Ренджун думает, что он точно больной, на голову свихнутый, и дело не в стае, не в том, что он вожак стаи, нет… просто нормальные так не смотрят, пусть одержимые, но не так. Ренджун не понимает, не хочет понимать, что плещется в его глазах, но точно не что-то хорошее и определённо что-то опасное, безумное, умалишённое, страшное… — Ну так? — Джухён приподнимает руку, сжимая. — Слушай, хочешь, я даже позволю тебе заняться его воспитанием, ну, а лет в… семь можно буде… Ренджун слышит то, что для родителя, как красная тряпка для быка, только вот Джухён, казалось, сбросил на него горы таких тряпок, поэтому отпихивает от себя руки и сам, не сдерживаясь, хватается за его шею, дёргая на себя. — Даже не думай об этом, ясно? — Джухён смотрит на него с прищуром, не торопясь убрать его руки. — Он мой ребёнок, мой, — Джухён вздёргивает бровь, но Ренджун продолжает шипеть ему в лицо, — не твой и никогда им не станет. Даже в твоих мечтах, ясно? Он не твой и не наш. Он мой, только мой, и если ты думаешь, что я буду спрашивать у тебя разрешения, можно ли мне подойти к нему, то ты полнейший идиот, потому что это стоило делать тебе, но ты не подойдёшь к нему. Не думай, что если мы здесь, ты можешь называть нас своими; это не так. Ты ему никто. Не смей больше приближаться к нему, смотреть на него, думать о нём и даже дышать на него, понял? — Ренджун немного приподнимается, шепча на ухо. — И только подумай о том, что бы ещё раз забрать у меня ребёнка, ещё хоть раз, даже посмотреть на них в этом плане или отдать кому-то… я не тот зашуганный мальчишка. Может быть, у меня и не так много физической силы, но я сделаю всё, чтобы твоя жизнь превратилась в ад. Ренджун видит… видит эту ярость, закипающую в его глазах, когда отталкивает его от себя, надеясь, что следы на шее останутся подольше, и когда проскальзывает мимо его рук, оказываясь за его спиной у корзинки с его малышом, и будь он один, обязательно разрыдался бы. Руки подрагивают от мандража, но он всё равно склоняется так, чтобы точно скрыть омежку от чужого, ненужного взгляда. Лухан спит, неумело завёрнутый в плед, слишком сильно, поэтому Ренджун подрагивающими руками расслабляет немного, осматривая личико, с выдохом отмечая, что видимых повреждений пока нет, но стоит ему только услышать, что Джухён на месте не стоит, он вытягивает сына из корзинки, накидывая на голову кусочек пледа и прижимая к себе. — Ренджун-а, не зли меня, — протягивает руку, но Хуан дёргается в сторону, спиной к столу, лицом к Джухёну. — Я сказал тебе не подходить к нему больше. Джухён, он не будет твоим никогда. Только в твоих мечтах, ты не заслуживаешь подобного. Это мой ребёнок, мой, Джено и Джемина, — на этом альфа морщится. — И я тоже не буду твоим. — Но ты ведь здесь, м-м, — Джухён медленно подходит. — Ты здесь, Ренджун. Я иду тебе на уступки, считай, что подарки делаю, а ты… — Ренджун бросает взгляд на стол сбоку и, приметив то, что нужно, протягивает руку резко, хватая и вытягивая перед собой, но так, чтобы альфа не смог его выбить. — Ренджун, — хмыкает Джухён, — нож? Думаешь, это тебя спасёт? — По крайней мере, твою мерзкую мину искромсаю, а если повезёт — ещё чего; я не шучу, не смей подходить к нему, никогда. Так… — Ренджун вскидывает бровь, с вызовом. — Раз я здесь, полагаю, мне и комната приготовлена? Извини, но на сегодня лимит исчерпан. Ренджун обходит альфу, что стоит пару секунд, после чего Ренджун замечает только движение сбоку, рефлекторно вскидывая руку с ножом в руке. Джухён шипит, одёргивая свою руку, по ладони которой стекают алые капли; он смотрит на Ренджуна, сжимая челюсть, и замахивается резко той самой кровавой ладонью, и в последний момент замедляется, ухмыляется, сжимая пальцы у подбородка Ренджуна, не касаясь его. — Как же мне это нравится, направить всё в нужное русло, и ты будешь… — Больной, — шипит Ренджун, но в тот же миг думает, что ему это на руку, ведь будь это кто другой, скорее всего всё с самого начала было бы иначе, но Джухён… у него своя игра, и даже не одна, но Ренджун их знает, поэтому на усмешку он лишь отворачивается и уходит из столовой. Коридор встречает его пустотой, тёмной и немного пугающей, как будто в кошмаре, и выхода из неё нет, как бы ни искал. Взбегает вверх по лестнице и останавливается — всё ещё темно. Толкает первую попавшуюся дверь, надеясь, что она никем не обжита и полностью свободна, и, не заметив ничего подозрительного, он спешит войти внутрь, как если бы за ним кто-то гнался, даже если за спиной никого нет. С предельной осторожностью укладывает Лухана на кровать у окна и возвращается к двери. Осматривается, находя, что ему нужно, и подходит к тумбе, двигая её к двери. Вряд ли поможет, но ему будет спокойнее хоть самую малость. Только повернувшись, Ренджун видит немного ворочающегося Лухана — спасибо нескольким свечам у кровати и лунному свету, что позволяют видеть его хорошо, несмотря на темноту в других частях комнаты. Ренджун спешно идёт обратно к кровати, садясь перед сыном. — Мой малыш, — шепчет тихо, сдерживая дрожь, как когда продрогнешь от мороза и долго не можешь согреться в руках и внутри; распахивая плед, позволяя Лухану раскинуть ручки в стороны, потянувшись. — Мой мальчик, ты давно не спишь? — хлопает большими глазами, смотря на Хуана; губки складываются в подобие улыбки, точно как у Джено, и Ренджун улыбается в ответ. — Папочка так скучал, так сильно. Мой малыш, — проводит по светлым волосам. — Мое сокровище, — продолжает шептать, шмыгая носом, и на всякий случай приподнимает распашонку, осматривая потом ножки и в конце ручки, чтобы убедиться, что всё хорошо. Лухан что-то лепечет на своём, хватая в последний момент Ренджуна за пальцы. — Иди ко мне, — подхватывает подмышками, прижимая к себе, носом зарываясь в волосы.— Он со мной, Лу со мной
— Он в порядке?— Да, кажется, думаю, да
— А ты?— Я… в порядке
— Почему ты не сказал? Ренджун, мы бы решили это вместе— Зато теперь я с Лу и, возможно, смогу узнать что-то, что нам поможет. Я в порядке, Джемин-и, как у вас? Уже есть идеи?
— Да, Джуни — Потерпите совсем немного, хорошо?— Да
— Хорошо — Ничего, малыш, скоро вернёмся домой, да? — шепчет, устраиваясь на кровати удобнее, спиной к двери, а Лухана к себе под бок, с другой стороны подкладывая плед. — А пока поиграем спектакль, который от нас хотят видеть. Распахивает глаза резко, приподнимая тяжёлую голову и немного поворачиваясь — ручка двери вертится, из-за чего Ренджун напрягается жутко, готовый в любую секунду подскочить. Всё затихает, и он вздрагивает, когда раздаётся громкий стук в дверь; такой, что, кажется, можно пробить дыру в двери. — Спускайся к ужину или я сам тебя спущу, — разносится за дверью, а после — тяжёлые шаги по лестнице. Ренджун, наконец, выдыхает, а сердцебиение слышно даже в ушах. Что будет, если не спустится? Джухён, конечно, немного озабочен внешними показателями, поэтому силу в таком плане, в каком стали бы другие, применять не станет. Тихо хмыкает — один из показателей его болезни. Для него Ренджун, как кукла, — портить не стоит, но это не значит, что он думает, что у Ренджуна может быть своя воля. Он, может, и не станет, но там ещё с десяток тех, кто готов сделать что угодно. Лухан тихо сопит рядом с ним, сжимая в пальчиках его рубашку. — Что будем делать, малыш? Оставлять его одного Ренджун совсем не хочет, но безопаснее ли рядом с Джухёном? Для которого Лухан воплощение того, что могло быть его; по его мнению, то, что должно принадлежать ему. Не станет же он красть его снова? Ренджун уже собирается подниматься вместе с ним, но что-то заставляет его передумать, и он упорно хочет думать, что это из-за сладко надутых во сне губок. — Я скоро вернусь, малыш. Коридор такой же холодным и тёмный. Ренджун думает, что он не мог быть таким ещё каких-то десять лет назад, и осознание, что Джухён несёт за собой такую атмосферу, делает всё хуже. Столовая освещена уже чуть лучше. Скатерть, что сползла, когда Ренджун хватал нож, поправлена, а на ней уже расположено несколько блюд и сервировка на два человека с двух сторон от стола. Кровь с пола тоже убрана. Ренджун на миг думает о том, что хотел бы, чтобы она тоже там оказалась, а в ней Джухён, который уже сидит за столом, призывно смотря на него. Ренджун губу поджимает, гордо вскидывает подбородок, выпрямив спину, и идёт к другой стороне. Перед ним тарелка с уже находящимся на ней мясом, и Ренджун сразу понимает, что это не птица и не рыба. Джухён в метрах трёх от него постукивает по столу, перебирая пальцами, подбородком упираясь в ладонь второй. — Отдохнул? — молчание. — Поешь, думаю, ты голоден, — молчание. Ренджун вскидывает бровь, складывая руки на груди, и смотрит на него с вызовом. — Думаешь, отравлю? — Отравить? Слишком просто для того, кто так долго пытался до меня добраться. — От того слаще победа, — Ренджуну блевать хочется от самоуверенного тона и улыбки, будто он действительно уже выиграл. — Как тебе комната? Я, конечно, рассчитывал, что ты выберешь ту спальню, в которой я был, но ничего, всё ещё придёт, — Джухен медленно берётся за нож, когда не слышит ответа, смотрит на Ренджуна и принимается за мясо. — Мне тут нравится, а тебе? Знаешь, тут совсем неплохо, дом обустроен, как я хотел, и сама территория, — хмыкает, — интересное расположение. Мы могли бы остаться тут и… — В доме того, кого ты хотел использовать так же, как и меня? В доме, где был убит невинный человек, где это место? М-м, кажется, это было где-то здесь… Джухён ухмыляется, останавливаясь, пережёвывая мясо, поднимает насмешливый взгляд на него и откладывает приборы, откидываясь на стуле. Ренджун видит, как двигается его кадык, когда он проглатывает мясо, и Ренджун хотел бы, чтобы именно тот кусок был отравлен. — Ах, — он издаёт смешок и смотрит, как бы спрашивая, как много Ренджун знает. — Значит, Читтапон, извините, Тэн… рассказал? — поджимает губы, кивая самому себе. — Как он? Я всё никак не мог на него попасть. Он как чувствовал — куда-то вечно девался. — Ну… он об этом не жалеет. — Так я тоже, — взгляд темнеет, — зачем мне он, если у меня есть ты? Ренджун фыркает. — Я всё знаю. Джухён смеётся: громко, противно. — Всё ли? Так уверен? — То, что мне нужно. — Ну да, то, что не нужно ты, кажется, очень удачно забыл. А ты правда забыл или очень хорошо притворяешься? Ренджун хмурится. — О чём ты? — Как много ты знаешь? — О Тэне, о союзе, о камне… и тумане. Всё, что нужно, — снова повторяет Ренджун, уверенный в своих словах. Джухён снова стукает пальцами по столу, продолжая улыбаться. — А полную картину хочешь? Того, что знаешь ты, а потом расскажу и кое-что ещё? В любом случае расскажу, мы не торопимся. Считай, что это тортик на новоселье, — Джухен прочищает горло, начиная рассказ. — О том, что стаи долгое время воевали, ты знаешь. Началось это давно и наши с тобой отцы решили, наконец, покончить с этим. На наших землях долго ходила легенда об одном прекрасном камешке, — на этом моменте Джухен тянется к шее, проводя пальцем по шнурку и под рубашку, вытягивая оттуда маленький камешек с непонятными рисунками или рунами, вертя его в пальцах. — И вы отправили одного мужчину найти его. — Именно, прекрасная вещь, он долго искал его, знаешь… ведь когда камень нашли, он был в пальцах того шамана, тот был уже скелетом, умер от своего же творения. Отдать свою душу… потому что ненавидишь весь мир. Отдать свою душу, чтобы избавиться от остальных. Немного иронично, — усмешка появляется на его губах. — На самом деле, я относился довольно скептично к этой легенде. Долго не верил, а потом сам увидел… прекрасное было зрелище. — Меня от тебя тошнит, — бросает Ренджун, его действительно тошнит: от Джухена, этого места и этой ситуации. — Ты не тот, кто может решать, кому жить, а кому умирать. — Они не достойны называться оборотнями. — Почему? — Они… другие. Убивать кого-то только потому, что они другие… какой тогда в этом смысл, если все начнут убивать друг друга, кто вообще останется…. — Это мерзко, ты мерзок. — Ты тоже это примешь однажды, обязательно примешь, — Джухён поднимается. — Так ты хочешь дослушать? — Ренджун фыркает, отворачиваясь к окну, в отражении альфа ходит перед камином, всё рассматривая чёртов камень. — Так вот легенда. Ты знаешь её? Тэн рассказывал? — Один человек разочаровался во всех, кого встречал, ушёл в пустыню и там пытался найти способ, как избавиться от всех тех, кого считал врагами. — Верно, а что именно он сделал, знаешь? Ренджун поворачивается к нему, дёргая бровью, как бы говоря: издеваешься надо мной? — Очевидно то, что у тебя в руках. — Да, но как — вот в чём главный вопрос. Был один способ с последствиями для того, кто решится это применить. В древних книгах — очень рискованный, но это то, что могло избавить его от всех сразу, но что-то пошло не так. Когда он сделал этот камень, произнёс всё, что нужно, туман забрал не тех, кого он хотел убить, а его самого. Высосал душу и всю жизнь из него, как плату за такое драгоценное оружие в чьих-то руках. — И вы, конечно, не могли не воспользоваться этим… — Да, — Джухён кивает, бросая на него взгляд, который истинно верит в то, что его дело правильное. — Конечно, и союз с твоим отцом нам в этом помог. Мы решили немного усовершенствовать то, что у нас уже было, — вертя камень в пальцах, говорит альфа. — Конечно, — Ренджун хмыкает, — коробки для безделушек — хорошая идея, — с сарказмом поддевает он. — Думаешь? Никто долго не догадывался. — Аконит, чтобы отравить вид волков, мак, чтобы усыпить — что ещё? — Стапелия, цикутоксин, пастернак, лютик, ну и ещё несколько растений, там в коробочке было маленькое устройство, выталкивающее всё наружу. — Когда это нужно было, — шепчет себе под нос Ренджун. — Вы подкидывали их каждый раз, когда ты направлял туман на какую-то территорию, а всё остальное уже разносилось вместе с ним. — Действительно много знаешь, да? — А ты думал я из тех глупеньких идиотов, что будут сидеть, спрятавшись по домам? Молчать о том, как ужасно всё это? — Нет, поэтому ты здесь. Я всегда знал, что ты особенный. — Какие трогательные речи, — Ренджун морщится. Всматривается в камень в руках Джухёна, но понимает, что сейчас ему до него не добраться, поэтому отводит взгляд. — У тебя в стае не очень умные люди, столько ошибок совершить… — тянет брезгливо. — Ну, знаешь, — Джухён и сам морщится, — в основном, то были не моя стая, платили им совсем немного, за то, чтобы они разбрасывали коробки, где надо. Их ведь даже не смущало, что все думают на них. Голод, однако, творит чудеса. Да и зна… — Из-за тебя столько людей погибло и пострадало, даже дети; дети, Джухён, и не только с чужой стороны. — Кстати, насчёт детей: как тебе Докван? — Ренджуна бросает в холод — вспоминает злосчастную встречу и отворачивается, жмурясь и стискивая пальцы на краях стула. Всё ещё больно, и всегда будет. — Не смей. Я не хочу говорить с тобой об этом, хочу только смотреть, как ты корчишься в агонии за это. — Хочу сказать, что я не говорил ему это делать, просто хотел, чтобы он донёс до тебя мою мысль, но кто же знал… Хотя… может, если бы он тогда толкнул чуть сильнее, ты бы не был сейчас так обременён… Обременён. Обременён. Толкнул чуть сильнее. Почему же так больно от чувств, от слов… как если бы кучу осколков, раздирающих всё внутри, разом проглотил. — Ты! — вскрикивает Ренджун, поднимаясь и тыча в него пальцем, мокрая дорожка уже образовалась на щеке, но он её совсем не замечает. — Не. Смей. Говорить. Об этом. Ты не достоин даже упоминать. Чёртов убийца ты, а не он. Хотя он уже заплатил, и поверь мне, я насладился его криками, а ты… твоими я тоже наслажусь. — Вот оно… я вижу в тебе то, что ты так упорно скрываешь. Ты не такой, как сам о себе думаешь. — Мне плевать, что ты там себе напридумывал, всё равно сгоришь в аду. Садится обратно на стул, снова всматриваясь в окно. Пальцы впиваются в рукава рубашки, и он тихо выдыхает, приходя в себя. — Как пожелаешь. — И что дальше? Так и будешь направлять туман в разнобой? Кто-то до тебя всё равно доберётся. Джухён заливается гортанным смехом, откидывая голову назад. — Что ты, — успокаивается, смотрит на него и ухмыляется. — У меня планы покрупнее. Я к ним очень долго шёл и теперь готов, но хочу перед этим сделать кое-что, а после… осталось совсем немного. Плохое предчувствие накатывает на Ренджуна новой волной, снося всё внутри, оставляя только холод и беспокойство. Мурашки проходятся по коже, и Ренджун немного бледнеет. Слишком плохое предчувствие. — Но всё это ты знал, — голос вырывает из пучин мутного сознания, выдёргивая его на опасную территорию, — мы приблизились к самому сладкому. На самом деле, Ренджун не хочет продолжать, совсем нет. Сладкое будет больно ударять в зубы, доходя до мозга и даря не самые приятные ощущения. — Тэн. Ты ничего не сказал о нём. — Он тут тоже имеет место быть. Когда его папа нашёл камень, отец решил отблагодарить того, тем более что его альфа был нашим приближенным, правда, совершил ошибку, за которую позже заплатил. Его папа просил о том, чтобы у них было место в отдалении, мы его ему дали, Тэн был ещё мал, поэтому мы просто ждали, а когда пришло время, он не захотел его отдавать. — А зачем? Чтобы над ним истязались? Использовали, как хотели и сколько хотели? И что самое противное: человек — а в нашем случае это ты — позволил и другим пользоваться им. Я бы тоже не отдал, а если бы сам попал, лучше бы умер. Джухён щурится, поджимает губы, и, как назло, в этот момент раздаётся гогот с улицы. — Мне он в любом случае был не нужен, и отец это знал, мы бы просто поселили его в какой-нибудь дом. — Публичный. Прекрасная перспектива, — фыркает Ренджун и совсем не понимает, как омеги терпят всё это. — Я вёл к другому, но если хочешь поговорить о публичных домах, давай, — Ренджун откидывается на стуле, не смотря на переставшего ухмыляться или улыбаться альфу; кажется, сейчас будет вишенка, ядовитая. — Мне не нужен был Тэн, потому что я уже тогда знал, что ты будешь моим. Твой отец так долго отказывал в нашем союзе, не имея желания порочить своё имя тем, чтобы кто-то предпочёл его сыну кого-то другого, что смешно по-сути, ведь это даже не о тебе забота, а якобы, кто может быть лучше? Долго отказывал… Тэн был не нужен… но… Ренджун тогда был ребёнком, этого не может быть… — Нет, — качает головой, — нет. Ты не мог меня знать, возможно, твой отец, но не ты, нет. — Да, Ренджун, именно так. Всего пара встреч… но ты был таким… — Джухён выдыхает, причмокивает, ведя языком по губам, и выдаёт ядовитую улыбку. — Вспоминай, Ренджун. Я так расстроен, что ты забыл меня, как же ты мог? Я вот тебя забыть не мог, ты был как запретный плод: такой маленький, сладкий, — подходит ближе, а Ренджуна трясёт, когда он смотрит в стол, сжимая пальцы, до хруста костей. — Так хотелось коснуться. Резкая боль в предплечье, когда его дёргают за руку. Такой же резкий поворот и тёмный-тёмный взгляд с усмешкой на губах, а Ренджун, малыш ещё, разрыдаться хочет, потому что мальчишка руку сжимает сильно, рассматривая его лицо. — Я тогда с отцом приехал, а ты гулял, — Джухён останавливается, бросая взгляд в потолок, будто предаваясь воспоминаниям, — и уже тогда был таким… зачаровывающим, как прекрасный, нежный цветок, и только я мог его сорвать. — Не трогай меня, — хнычет Ренджун, когда в зале Джухён подсаживается всё ближе и ближе, вечно хватая его за руки и рыча, когда он хочет пойти куда-то или кто-то подходит. — Ты только мой, запомни, только мой, — шепчет подросток, — ты будешь только моим. А Ренджун всё ещё всего лишь ребёнок, но он уже знает синяки на руках и липкий страх, как только альфа в очередной раз приезжает с отцом к ним в поселение. — И ты был таким… сладким… — шепчет Джухён, когда подходит ещё ближе, резко склоняясь над ним и ведя носом по виску, ниже к щеке. Ренджун широко распахивает глаза и сгибается пополам, ощущая тянущую боль в низу живота, и снова тот липкий страх, а ещё липкие не только чувства. — Ренджун? — снова хватают за руку, заставляя подняться. Ему всего двенадцать, а Джухён уже даже не подросток по их меркам, и именно он стоит над ним, смотря с непониманием, а после его глаза загораются, и он вновь заталкивает Ренджуна в тёмный угол, прижимая собой к стене. Носом утыкается в волосы, водя им и усердно внюхиваясь, руки успевает перехватить за спиной, второй ведя по ещё не сформировавшемуся телу. — Так ты уже… такой сладкий… и только мой. — Я не… — страх такой же липкий, разливается по горлу, и Ренджун ничего не может выдать, жалобно всхлипывая в попытках вырвать руки. Всхлипывает громче, хрипя от страха, когда альфа проталкивает колено между ног, а рубашку стягивает с хрупкого тела. Страшно. Страшно. Страшно. — Что здесь… Боже, — Джухёна одёргивают, а перед Ренджуном вырастает папа, обеспокоенно осматривающий его лицо, пока он жмурится, а слёзы катятся крупными каплями по щекам. Мужчина накидывает на него рубашку, тут же разворачиваясь, а Ренджун утыкается ему в спину лбом, дрожащими пальцами сжимая рубашку. — Тебя предупреждали… ты здесь больше не появишься. А дальше Ренджуна уже утаскивают в комнату, пока на первом этаже раздаются крики его отца, а папа сжимает в своих объятиях. Засыпая, Ренджун хочет только забыть. Забыть липкий страх и стыд. — Всё ещё сладкий, и теперь мой… — Нет, — вскрикивает, вскакивая, стул падает на пол. Отходит на пару шагов, а Джухён угрожающе дергает губой. Вот они — сны, пробелы в памяти… что он мог с ним сделать… Джухён медленно надвигается. — Не подходи. Не подходи ко мне, — липкого страха уже нет, но ему всё ещё мерзко. — Да, Ренджун, ты мой, прими это, — рычит он, делая пару резких шагов, дёргая его на себя, у Ренджуна взгляд бегает, а на руках, кажется, снова будут синяки. Прижимает к столу, склоняясь низко. — Ты всегда был моим и будешь моим, только мой. Ренджун всхлипывает от всего, руки вырвать не получается, а Джухён уже мокро проходится по его шее, всё снова повторяется… сейчас ему точно никто не поможет. Страшно? Сейчас возможно. — Нет, — снова вскрикивает, из последних сил отталкивает Джухёна, что опасно рыкает, а Ренджун срывается с места, уносясь в комнату. За спиной никого, но он все равно подталкивает комод к двери, упираясь в него руками и шумно всхлипывая, сгибаясь пополам. Душу медленно разрывает, когда он утыкается в коленки, роняя мелкие слёзы. Мерзко, липко, страшно. — Джуни? — Малыш? Что происходит? — Ты в порядке? — Ренджун?— Я в порядке, в порядке, всё хорошо
— Не хорошо — Ренджун— Позже… просто заберите нас
— Хорошо, малыш Снова всхлипывает, вытирает рукавом слёзы и медленно поднимается. Лухан всё ещё спит, и всё, что Ренджун делает, — это аккуратно ложится рядом, вперив пустой взгляд в потолок. Ренджун просыпается резко, чувствуя неприятные стягивающие ощущения на щеках, и смотрит на дверь, за которой голоса. Тихо поднимается, набрасывая плед на Лухана, и прижимается к двери. — Мне плевать, достаньте мне кого я сказал, я хочу расправиться с ними самостоятельно, а с остальными уже справится туман, чтобы к рассвету все были передо мной, на коленях. — Я понял, — шумные шаги мимо его комнаты, а после вниз по лестнице — и тишина. А после Ренджун отшатывается, замечая тень в просвете между полом и дверью, но она исчезает так же быстро, как и появляется, а Ренджун опускается на кровать, шумно выдыхая; и что же ему стоит делать? — Соберитесь, — тихо просит Тэн. Джено с Джемином кивают как-то заторможенно, сверкая глазами. Что им делать с этим тревожным чувством? Что делать, если мысли так или иначе сбегают далеко-далеко к Ренджуну и Лухану, а голова усердно пытается ухватиться за ниточки, что связывают их троих, чтобы понять, убедиться, что всё хорошо, что ему ничего не вредит? — Нам надо решать что-то быстрее, — говорит Сычен, проходясь по комнате. — Может, если бы вы рассказали раньше… Тэн бросает уничтожающий взгляд на Криса. — Хотите сейчас вину на нас с Ренджуном скинуть? — Тэн фыркает. — Я давно говорил, что это всё связано, но вам же нет, всё не нравится. Ренджун сделал то, что не смогли вы, если бы пришлось повторить, я бы всё оставил так же, если бы я оказался на его месте, сделал бы так же. — Но… — Тихо, — Джено стукает ладонью по столу, сбивая напряжение, нависшее в воздухе. Тэн отворачивается в сторону, где рядом сидит Донхёк с Чаном на руках — и ведь действительно его с рук не спускает. Сейчас они разделились на три стороны: одна считает, что все совсем для них невыгодно; вторая — что всё, наоборот, в их сторону; и третья просто думает, как выйти из всего этого. На всё это не попали только малыши, Ченлэ и Чону, который остался присмотреть за младшими. — Слушайте, но это ведь правда, — Тэён вздыхает устало, опираясь на руки, и Джехён водит по его спине ладонью успокаивающе. — Ренджун там и у нас есть преимущество, почему вы так усилено отрицаете это? — Потому что это опасно для него? — таким же тоном отвечает Доён. — Он ведь не маленький мальчик, — бросает Бэкхён. — И что хочешь сказать, он сможет справиться со всеми, кто там есть один? — Нет, но… — Боже, вы не понимаете, что Джухён вряд ли сделает с ним что-то, — вклинивается Тэиль. — Мы теряем время, — шепчет Юта. — Сколько мы сидим? Не считая того времени, что Тэн нам обо всем рассказывал. Час? Два? — Наша главная проблема это то, как туда пробраться, всё остальное по тому плану, что у нас уже есть, — Джемин постукивает задумчиво по дереву, сидя на подоконнике. — Вот поэтому надо, чтобы Ренджун узнал что-то, что… — Нет, — бросает Джено, — нет, стена не может быть такой длинной, как кажется, просто обойдем её. — Время…— Они хотят напасть
Джемин показывает всем помолчать. — Что?— У Джухена план, как избавиться от всех, но сначала он хочет напасть на вас
— Когда?— Еще до рассвета
— Хорошо, как ты? Джемин бросает взгляд на Джено, который хмурится, поджимая губы.— Я в порядке, честно
— Вот теперь всё сходится, нам просто надо подождать, и они сами распахнут нам двери. — Ренджун?— Да?
— Нам надо, чтобы ты нашел выход из дома, через который вы с Лу сможете уйти незамеченными— Но
— Мы будем здесь, хорошо? Ренджун вздыхает, прокусывая губу до металлического противного привкуса на языке, и смотрит на Лухана, что хлопает глазками и тоже молчит, будто ощущая это напряжение. — Что же нам делать, малыш? Время уже почти пришло, а я прошёл по всем местам, откуда мы могли бы сбежать, но так ничего и не нашёл. За нами хорошо следят… Вздыхает, берёт его на руки и бросает взгляд на улицу через окно. В отражении видно его самого, и на миг он смотрит на яркую луну и улыбается пришедшей идее, мягко касаясь пальцами стекла. — Кажется, это наш выход, малыш. Ренджун приближается, чтобы рассмотреть, что под окном, удовлетворённый тем, что там есть маленькое пространство без каких-либо кустов и ещё чего опасного, и что рядом никого нет, он уже хочет начать искать, с помощью чего им спуститься, как слышит крики с улицы. Уже? Выдыхает с паникой, когда на лестнице раздаются торопливые шаги, почти топот, и опускает Лухана на кровать, натягивая на себя накидку, что дал ему Донхёк. Судорожно хватается за простыню, дрожащими пальцами завязывая узел на плече, а в дверь уже ломятся. Лухан хнычет тихо от шума, раздающегося в комнате. Ренджун начинает что-то шептать успокаивающе, улыбается, но улыбка выходит натянутая, и сам он неестественно бледнеет. Он не был готов. Уже хочет подхватить его на руки и посадить в соображенную переноску, но дверь с громким стуком распахивается, тумбочка со скрипом падает, а на пороге стоит разъяренный Джухён, и вот теперь-то Ренджун не уверен, что с ним ничего не сделают. — Ты… сбежать надумал? Если со мной что-то и случится, то вместе с тобой, ясно? Ренджун сглатывает, когда Джухён оказывается рядом с ними в мгновение и хватает его за шею. Им оставалось со всем немного, и вот так попасться… Джухён же рычит угрожающе, свирепо. Прижимает его к стене, всё сильнее сжимая руку. Ренджун хрипит, обеими руками вцепляется в его запястье и паникует. Что ему делать сейчас? Если Джухён хочет убить его сейчас… — Они всё-таки пришли за тобой… как только узнали, когда у них будет такая возможность, м-м? Не скажешь мне? — снова рычит. — Давай же. Ренджун хрипит тихо, ловя губами воздух, кислорода в лёгких всё меньше, а голова начинает кружиться. Глаза бегают по комнате, пытаясь найти пути к спасению; Лухан начинает плакать громче, и Ренджун ещё сильнее ощущает панику и страх, и даже не понимает, из-за чего именно. — Если они убьют меня, мы будем гореть в аду вместе, — сжимая пальцы сильнее. А Ренджун цепляется взглядом за что-то на столе рядом. Рука сама тянется к этому, но в итоге виснет. Ему кажется, что ещё чуть-чуть — и всё. Он уже перестанет видеть что либо, кислород совсем исчезнет и темнота, что происходит дальше? Темнота или, наоборот, белый свет? А может, пустота? — Хён! — громкий вскрик, Ренджун бросает взгляд Джухёну за плечо, замечая растерянного Сехуна. Джухён тоже отвлекается, слегка ослабляя хватку и оборачиваясь. Всё происходит за пару секунд. Сехун уже хочет подбежать к ним, но Ренджун пользуется моментом, хватает тяжелый предмет и наотмашь бьёт альфу по виску. Тот совсем отпускает, отшатываясь на шаг, и Ренджун бьёт ещё раз. Не подсвечник, но ваза тоже сойдёт, — думает Ренджун, держась одной рукой за саднящее горло и смотря на упавшего Джухёна, что пытается проморгаться. — Хён, — снова повторяет Сехун, но Ренджун качает головой, показывая, что он в порядке, и машет в сторону Лухана. Сехун мнётся пару секунд, смотря на него, но в конечном счёте подбегает к Лухану, что у него на руках мгновенно успокаивается, и спешит на выход. Ренджун пошатывается, смотря на валяющееся тело, перебарывает страх и подходит ближе, наклоняясь, хватается за шнурок на шее, как его руку перехватывают. Тёмные, вороньи глаза Джухёна пылают злостью, и Ренджун с силой отталкивает его, отшатываясь; когда он поднимается на колени, Ренджун опрокидывает свечи, стоящие на тумбочке, что позволяют ворсистому ковру разгореться в считанные секунды. Они пересекаются взглядами, Джухён смотрит со зловещей ухмылкой. — Мы и в аду больше не встретимся, таких как ты даже туда не возьмут, — шипит Ренджун. Бросает в него деревянную вазу и спешит за Сехуном, когда альфа снова падает, а огонь ещё немного — и затронет выход из комнаты. Вниз по коридору Ренджун сбрасывает свечи на пол, что висят на стенах, оставляя за собой пылающую дорожку, и то же самое проделывает на первом этаже. Уже на выходе Ренджун оборачивается, смотря на пылающую стену из огня, что поглощает каждый миллиметр, и вываливается наружу, кашляя и прикрывая нос и рот. На улице хаос, на который он не сразу обращает внимание — везде тела, и Ренджун не понимает, как упустил тот момент, когда Джухён успел вызывать подмогу, но проигравший уже был виден. Ренджун не обращает на всё остальное внимание. Видит только Сехуна, что пытается усердно пробраться через всю эту гущу, к лесу, и пытается найти Джено или Джемина. Ему стоит отойти только на пару метров от крыльца, когда он, наконец, замечает. Первым Джено, его янтарные глаза и тот, как быстро он приближается, а потом и Джемин, спешащий так же быстро. В Ренджуне что-то взрывается, медленно и тягуче. Расставание переживалось тяжело, и сейчас их связь умножает все ощущения в несколько тысяч раз. Хочется кричать от счастья, плакать и немножечко ругаться, потому что какого чёрта вы на своих двоих, если на вас так легче напасть, но всё это меркнет, потому что они снова рядом. Он снова видит их. Может почувствовать и утопать в их объятиях, таких родных, тёплых и незаменимых, в которых всегда будет чувствовать себя защищенным. Он снова может целовать их, сидеть у кого-нибудь под боком и тыкаться носом в шеи, ловя нотки родных запахов и любить, любить, любить. Так долго, так сильно, как только это возможно. Он успевает сделать только пару шатких шагов, всхлипывая и протягивая руки, и ему кажется, что он в какой-то параллельной вселенной, где они бегут к нему навстречу, а в другой в это же время проходит бойня, и никто его не затрагивает, как бы поддерживая эту мысль, проносясь мимо, но так мутно, всё это так мутно. Зрение фокусируется только на Джено и Джемине. Ещё один шаг. Джено прижимает его к себе, крепко сжимая руками, боясь, что он просто исчезнет, пока Джемин так же прижимает его голову к своей груди, носом зарываясь в его волосы. Ренджун всё так же тихо всхлипывает, стоя на носочках, а пальцами сжимая рубашку на спине Ли. Так тепло… Поднимает голову, касаясь губ Джемина, еле заметно, но ему это было так нужно. Тянет к себе Джено, чтобы и его поцеловать быстро. Успевает вложить в это все свои переживания. — Ты в порядке, Джуни? Ты в порядке? — Твоя шея, малыш… — Я… — выходит хрип, солёные капельки продолжают срываться вниз с подбородка, но отрывается, не слишком сильно, всё так же касаясь их, но так, чтобы было видно их лица. Джемин морщится, ведя пальцем по синякам, уже начавшим появляться на шее, — всё хорошо. Я буду в порядке. Джено кивает нехотя и тихо шепчет: — Нужно вывести тебя отсюда, — проводит ладонями по щекам. — Хорошо, — Ренджун кивает на это. Ещё раз прижимается к ним на пару секунд и отрывается, в этот же момент Джено кто-то сносит с ног. Джемин обращается, чтобы помочь, а Ренджун только и успевает, что испуганно охнуть. Они втроём превращаются в один спутанный ком, пока Джемин не скидывает того альфу с Джено, и Ренджун растерянно смотрит по сторонам, когда откуда-то прибегает ещё несколько, и он вовремя уворачивается от одного и Джено толкает его в сторону. Ренджун снова осматривается, понимая, что так они только будут отвлекаться на него. Ему слишком резко в глаза бьёт картина того, как за Сехуном бегут двое, а ему остаётся совсем немного до кромки леса, и Ренджун сам не понимает, как срывается с места. Становится страшно, потому что Сехун определённо точно не видит их, а ещё потому что он просто не успеет добежать, ведь альфы уже готовятся к прыжку. Но всего секунда. Что может произойти за секунду? Очень даже много чего. И вот всего через секунду, ощущая непреодолимый страх, Ренджун уже бежит гораздо быстрее, перебирая лапами. Омеги волчьего вида не могли обращаться уже многие годы, люди уже и забыли, как это выглядело, а все потому что со временем, особенно у южных и восточных, омеги всё реже обращались, поэтому в конце концов совсем перестали. Омеги же других видов постоянно жили в тех условиях, в которых им просто приходилось это делать. Ренджун, всю жизнь мечтавший о таком, мечтавший ощутить этот ветер, бьющий в лицо, когда ты бежишь так быстро, как не смог бы человеком, мечтавший иметь возможность убежать и дать отпор, сейчас даже не понимал, что произошло, и просто продолжал бежать. Сразу в глотку, — думает Ренджун и так и делает, передними лапами толкая альфу в бок и зубами вцепляясь в шею, он дёргается пару раз, а Ренджун чувствует себя слишком странно, но когда он перестает трепыхаться, Ренджун отрывается и рычит угрожающе на второго. Сехун, наконец, замечает всё, но на месте не стоит и уносится ещё быстрее. Альфа уже хочет наброситься на него, и Ренджун понимает, что тут он уже вряд ли справится, ведь сейчас неожиданности никакой, а альфа крупнее раза в два. Тао появляется очень вовремя, наваливаясь на него сверху, а Ренджун будто выдыхает и почти разворачивается, чтобы побежать вслед за Сехуном. — Ренджун?— Я… я… не знаю, что это… я не знаю
Ренджун медленно осознаёт, что произошло, пятится, заплетаясь в лапах, во рту ощущается кровь, и он судорожно осматривается, постоянно спотыкаясь. Шерсть пшеничного цвета покрывает всё тело, а кости ломит. — Эй, Ренджун, всё хорошо Находит взглядом их, находящихся на другом конце, видит, что они и сами удивлены, но замирает на месте. Сердце, кажется, пару раз останавливается. — Всё хорошо, малыш, всё хорошо — Успокойся — Это ничего, ничего — Всё нормально— Я кажется убил его, я… я убил его
Смотрит на тело лежащее перед ним, и… он никогда не задумывался об этом, но сейчас его тошнит от противного вкуса на языке и глаза мутит. Убил… Будь он сейчас в своём привычном состоянии, воспринимал бы по-другому. Ведь не сделай он этого, они напали бы на Сехуна и Лухана. — Ренджун, не смотри — Малыш, посмотри на меня. Смотри Ренджун поднимает потерянный и напуганный взгляд на Джено. Видит, что они хотят подойти к нему, но кто-то нападает снова, а вот Ренджуна начинает тошнить. — Котёнок, это из-за обращения. Всё хорошо Ренджун так часто слышал, что всё хорошо. Сглатывает и хочет кивнуть, показать, что он в норме, но замечает, как у дома кто-то поднимается на колени. Будь он человеком, снова побледнел бы, но… но. Джено и Джемин заняты тремя альфами, но они определённо точно видят, как он напрягается, когда видит, что силуэт поднимается с колен. Начинают звать его, но он не отвечает, вздрагивая, когда он смотрит на него. Всё тот же взгляд вороньих глаз. Надежда погасла, а когда он, ухмыльнувшись, уходит, пошатываясь в сторону леса, Ренджун бежит за ним, не слыша, что ему кричат Джено с Джемином, проносясь мимо Бэкхёна и Чанеля, вдвоём разделывающихся с каким-то мужчиной, мимо Тао, что почти бежит за ним, но его цепляют за лапу. Оставляет всё это за собой. Потому что Джухён ждать больше не станет. Уже у кромки Ренджун не понимает, что происходит, но он прыгает Джухёну на спину, они кубарем падают на землю и Ренджун прокатывается несколько раз, в конце концов уже становясь на колени. Теперь он снова он, но не очень вовремя. Замечает в паре метров обрыв. Обрыв? Его не было на карте… Джухён тоже поднимается на колени, ухмыляется и смотрит в его сторону. Казалось, он совсем без сил, но у него хватает их, чтобы подползти к Ренджуну, повалить на землю и снова схватиться за его шею. — Знаешь, Ренджун… я бы убил тебя, но мы лучше поступим по-другому. — Не делай этого, Джухён, — Ренджун машет головой, дрыгая ногами и цепляясь за его руку. — Ты посмотришь на то, как они умрут, а после всё равно останешься со мной, но я уже не буду так добр к тебе. Такое отношение придётся заслужить, — Джухён толкает его на землю, из-за чего он стукается головой и его снова мутит. Сам же Джухён отходит, пошатываясь на пару шагов, и срывает с шеи шнурок вместе с камнем. — Наслаждайся зрелищем, любовь моя. Ренджун всхлипывает, поднимаясь на саднящих ладонях, с неверием смотря на него, пока он сжимает камень в руках, что-то начинает шептать, а глаза его закатываются. И снова всего секунда. Ренджун кричит, когда тучи сгущаются, вскакивает на ноги, и у него, кажется, появляется второе дыхание, потому что он оказывается рядом с альфой слишком быстро. Хватается за его руки. И Боль Резкая, ослепляющая. Ренджун тихо хрипит, глаза расширяются, как и у Джухёна, который, видимо, и сам не ожидал от себя. В следующую секунду Ренджун уже делает шаг назад, сжимая в руках камень, а Джухён опускает свою, выпуская из пальцев тёмную рукоятку. Джено и Джемин появляются в тот самый момент, когда Джухён понимает, что камень у Ренджуна. Они валят его на землю, и прежде чем начать кричать от боли, он кричит другое. — Ренджун! Ренджун, не делай этого! Нет, — а дальше Ренджун не слушает ни его криков, ни того, с какой силой Джено и Джемин разрывают его на кусочки. Ничего. И не чувствует ничего. Только то, как камень пульсирует в его пальцах. Он отворачивается, шатаясь и подрагивая, отходя к обрыву. Слёзы всё продолжают катиться по его щекам, пока он не оказывается у самого края, а внизу река. Быстрая, сносящая всё за собой, как и некоторые чувства Ренджуна. Он бросает камень, но он не разбивается, отскакивая от твёрдой скалистой поверхности. Падает на колени, сильно ударяясь, но и этого он тоже не чувствует. — Разбивайся же, — всхлип. Берёт его дрожащей рукой, снова и снова ударяя, в конце концов берёт камень побольше — из последних сил. — Ренджун? — Давай же. Руки дрожат, он поднимает его над камнем и бьёт со всей силы, что есть, раздаётся хруст, его пальцы уже в крови, а он сам падает на локти. Держится на грани сознания, когда тучи расходятся, а он заваливается на бок. Белый столп тумана бьёт вверх, в небо, теряясь там. Ренджун уже почти не дышит, хрипит через раз, да снова и снова всхлипывает. Столп в небе резко превращается в большой сгусток тумана, что распространяется вширь. Поднимается ветер, бьющий его в лицо, а потом Ренджун видит, как этот туман с неестественной скоростью уносится на юго-восток. Уже через пару секунд появляется вспышка, где-то далеко-далеко. Конец? Ренджун поворачивает голову, но остатки камня смело ветром в реку. Всхлипывает, поворачиваясь на спину. — Малыш? Всё… закончилось. Ренджун? — Джено? — Джемин как-то заторможенно замечает окровавленное лезвие на земле. Ренджун уже не чувствует. Нет. Расстёгивает накидку, с усилием опуская голову. Пальцы касаются кровавого пятна, слишком чётко выделенного на белой рубашке, и он снова откидывается. Рассвет. Малиновый. Кто-то однажды сказал, что это признак того, что была пролита кровь. Ренджуну красиво. Раскидывает руки по сторонам, шумно вдыхая, и тут же закашливается. — Малыш? Котёнок? Джено приземляется рядом. Хватает за холодеющие щеки, заставляя смотреть на себя. — Ренджун? — Джемин с другой стороны берёт за руку. — Слышишь? — М-м, — кивает и улыбается. — Я так сильно люблю вас, — Джено качает головой, — так сильно. Я бы хотел показывать вам это всю вашу жизнь. — Нет, — вертит головой, — малыш, перестань, — это звучит как прощание. Джено не хочет прощаться. — И малышей. Пообещайте, что они будут знать это. — Нет, Ренджун, — Джемин тоже качает головой. У Ренджун мутно в глазах, но он всё равно видит собирающуюся влагу в их глазах. А Джено с Джемином, напротив, видят слишком чётко то, как дрожат его губы и пальцы, то, с каким трудом он дышит, и красную дорожку у губы. Они не хотят это видеть. — Пообещайте, пожалуйста, и что будете читать с ними и смотреть на звёзды. Джено перетягивает его к себе на колени, пока Джемин спешно задирает его рубашку, зажимая кровоточащую рану; Ренджун жмурится на секунду, а Джемин просит прощения, пока обрывает кусок своей рубашки, чтобы перемотать, и зажимает, снова смотря на Ренджуна. — Всё хорошо, всё хорошо, слышите? Мне не больно. Всё хорошо. А им больно. Очень больно. — Ренджун, — Джемин шмыгает, откидывая его пшеничные прядки со лба. Ренджун снова мягко улыбается и тянется к его лицу, приподнимая, когда он опускает голову. Хмурится, замечает кровавые отпечатки. — Прости, — шепчет тихо, еле слышно. — Ничего, малыш, ничего, — перехватывает ладонь, прижимая к дрожащим губам. — Малыш? Всё будет хорошо, слышишь? Главное, смотри на меня, смотри, — просит Джено, когда замечает сбоку шевеление. — Сейчас, подожди, тебе помогут, малыш. Ренджун кивает, пытается раскрыть глаза, смотря прямо в глаза Джено. Они красивее, чем рассвет, чем закат, чем что-либо в мире. И глаза Джемина тоже, потому что в них целый мир. Их маленький мир, раньше на троих, а сейчас на пятерых. — Люблю, — снова шепчет. — И мы тебя, Джуни, — Джено подтягивает его ближе, пока Джемин целует в щёки. — Смотри на нас, ладно? Ренджун кивает, а Джемин усиленно стирает красную дорожку у рта, смазывая её со своими слезами. Это не может быть правдой. Ренджуну тяжело оставаться в сознании. — Джемин-и? Джено? — Что, малыш? — Джемин сильнее затягивает узелок, судорожно ища глазами то, что может им помочь. — Я хочу домой, — глаза медленно слипаются. — Я хочу домой… приведите меня домой… Домой. Ренджун правда хочет домой. Где тепло и уютно, где рядом с семьёй. — Хорошо, малыш, хорошо, скоро мы будем дома. — Только потерпи, — Джемин цепляется взглядом за силуэты у кромки леса и различные листья, хочет подскочить, но Ренджун хватается за рукав, из последних сил. — Малыш? Пальцы слабнут, выпуская из рук ткань, глаза медленно прикрываются, а голова соскальзывает с плеча Джено. — Джуни? Малыш? — Ренджун, — Джемин хлопает его по щекам, удерживая его голову. Тело расслабляется, и он просто виснет у Джено на руках, пока они продолжают звать его. Всё ещё не больно, и уже ничего не слышно. Но видно. Светло, очень. Так, значит, всё-таки свет. Не темнота или пугающая пустота.