Не зли байкера

Микеле взял руку Флорана в свою и вновь направил взор на засыпающий город. Он чувствовал, как дрожит рука француза, видел краем глаза, как тот нервничает. - Идиот, - шепотом выдавил из себя Фло. Микеле, ожидавший удара или всплеска злости, растерянно уставился на Мота. Мике взял гитару, лежавшую в ногах, и стал тихо напевать знакомый мотив. Музыка была такой же, но слова были уже на французском и сам голос изменился: В то время как сердце дрожит, и ты не боишься. Ты такой же сумасшедший, какой был, И мир не такой, И люди больше не такие, И ты не боишься. Я верю, что бог будет свободен, и я тоже. Ночь окончательно вступила в силу, ветер, сопровождавший её, разбушевался и ещё сильнее закачал деревья. - Нет, Микеланджело, - резко бросил француз, - нет, ты ошибаешься, - Флоран вскочил, как ужаленный, и начал наматывать круги по комнате. Микеле обиженно и неприязненно смотрел на него - он задел его чувства. ЕГО чувства! - У тебя это... тот самый синдром? Ну, как его... Ты понял меня! – продолжал негодовать Мот. - Нет, Фло, - Мике поднялся и медленно направился в сторону растерянного Фло. - Нет у меня никакого синдрома, я просто не привык скрывать свои чувства. Ты мне нравишься, - Микеле взял Флорана за руку и провёл ладонью по его щеке. - Что?.. нет, ты не прав! Это, э-э... это всего лишь дружеская симпатия! Так бывает у друзей, когда они дороги друг другу и всё такое... не надо путать, - заикающийся француз пытался найти хоть какое-то логическое объяснение происходящему. Где? Где, черт возьми, он успел так накосячить, чтобы понравиться Микеле?! - Я не идиот и могу отличить дружбу от чего-то большего. Фло, ты мне нравишься, - чуть ли не у самого уха шептал итальянец. - Прекрати! – француз был окончательно выведен из себя этим несносным действием в свою сторону. - Перестань молоть чепуху, что за бред?! И тут в голову Микеле закралась мысль о том, что надо подчинить, завоевать, сделать своим, сломать. Любой ценой. Он должен принадлежать ему. Когда дело касалось собственных чувств Микеле, его эгоизму не было предела. "Я оправдан, разве я виноват в чем-то?" - думал он. - Ты забыл, что ты должен мне по гроб жизни? – Микеланджело медленно ходил вокруг растерянного француза. - На что ты намекаешь? - На то, что ты должен мне. Если хочешь, могу напомнить кто из нас тут плохой, - Микеле демонстративно провёл пальцем по месту шрама на спине. - Это шантаж, не будь эгоистом, Мике! – Фло остановил нарезающего круги итальянца, схватив его за плечи. - Я знаю, но ведь... ты мне нравишься. - Это не оправдывает тебя. - Разреши мне! И твоя совесть не пострадает, - продолжал гнуть своё итальянец - Мике, - как можно более вежливым тоном говорил уже ничего не понимающий Фло, - мы же друзья. Я ведь тоже человек, нельзя так. - Мы не друзья, ты мне больше, чем друг, - Микеле говорил так, будто обесценивал всё существо Фло как человека. "Сделать своим, подчинить!" - крутилось у Мике в голове. - Ты действительно думаешь, что я поддамся на твои провокации? Ты ошибаешься. - Ты обязан мне! Напомнить, кто сломал мою жизнь? Заплати своей! У Фло внутри все похолодело от таких слов. Куда же делся тот добрый и ласковый итальянец? Неужели это он и есть - жуткий циничный эгоист? "Он же пытается сломать тебя!" - говорил себе Фло. - Я, как ты помнишь, потерял всё. О да, ты помнишь! Помнишь, как больно мне было, как я умолял тебя остановиться... но нет, ты впрессовал меня в асфальт! Помнишь, как я орал от боли только потому, что тебе было скучно? Помнишь, как я замерзал в парке? Помнишь, как я умирал?! Скажи, кто тут эгоист? Ты знаешь, что я потерял всё: дом, работу, надежду на исполнение мечты... Ты понимаешь, что ты сломал во мне?! - Не будь таким, как я, Микеле! – грубая петля медленно сходилась на шее Флорана. - Будь моим! – приказал Микеланджело. - Дай мне делать всё, что захочу! Ты же не хочешь, чтобы твои друзья узнали, что деньги до сих пор у тебя? Француз опешил от этих слов. Локонте давил на нужные точки, зная каждый секрет его души. - Мике опомнись! Итальянец отошёл на шаг и снял футболку. - Видишь? Нет, не отворачивайся, смотри. Видишь эти следы? Они так и не зажили до конца, помнишь, как ты меня бил? Ты забыл, мой друг, что ты меня изнасиловал?! Может, всё-таки подать ещё одно заявление в полицию, но теперь-то они узнают, кто это был, и на этот раз тебя не спасут! Сломал. - Хорошо, - холодно и отрешенно пробормотал француз. - Видишь, как всё просто, – Микеле подошёл совсем близко и заглянул в глаза, которые уже ничего не выражали. Мике поднял лицо Фло за подбородок и, даже не поцеловал, а мазнул по его губам. Проверял его реакцию - вдруг он ещё не сломался? Нет, все в порядке. Сломался. "Теперь ты только мой", - думал Мике. - Мой, - повторил он уже вслух на ухо Флорану. "Вещь! Я его вещь!" - билось в голове у Мота. Теперь он обезличенная подстилка. Вещь. "Неужели ты так просто сдался? - корил себя он. - Неужели ты так слаб?" Но он смотрел на торс Мике и видел, что теперь он будет платить. Дни тянулись медленно, принося боль, будто каждый нерв вытягивали. Жизнь стала похожей на дневники инквизитора. Микеле сказал, чтобы Фло расстался со своей девушкой, и француз выполнил этот приказ на следующий день - он не желал обманывать Мелиссу и делать ей больно. Сломанная веточка - странное, может, пафосное сравнение, но оно так подходило. Ещё одно дуновение ветра - и всё, конец! Ветром стал Локонте - то тёплый и легкий, то холодный и безжалостный. Переменный ветер. А для бедной веточки - Флорана - этот ветер был смертью. Самое ужасное то, что сломанные ветви никогда не срастаются. Вырастают новые, совсем другие. Надежды нет. Осталось ждать сильного штормового ветра, а потом медленного затухания жизни. Ветер понесётся дальше, ломая или же принося счастье, но все разрушения после него остаются лишь воспоминаниями. Что? Что он смог сломать в тебе? На что надавить, чтобы ты так сразу сдался? Жалость? Или, может быть, твоя мягкосердечность, гори она адским пламенем? Ты взрослый человек, но тобой манипулируют, тебя подчинили, и ты не можешь сопротивляться. Ты даже не связан! Беги, умри, начни новую жизнь или же убей этого чёртового итальянца! Увы, это всего лишь мысли, которые не выйдут за пределы коры головного мозга. "Ты как собака приходишь вновь и вновь, получаешь надежду на счастье и живешь, как ни в чём не бывало. Невидимые цепи сковывают всё тело. Никогда не мог понять этого, - думал Фло. - Как это цвета могут поблекнуть?" А теперь он понимал, что просто перестал обращать на это внимание, его жизнь крутилась вокруг одного человека. Абсолютная власть. Цепь, которую невозможно сломать. Голос. Этот голос в голове каждый раз разъедает, словно кислота. Тебе говорят подойти - ты идёшь. Тебе говорят стонать - ты стонешь. Нет хуже тюрьмы, чем заключение собственной души. Чувствуешь себя так, будто ты Меркурий рядом с Солнцем. Ты сгорел. Давно сгорел. Оставалось только привязать тебя к себе навечно. Да, точно, всё это напоминало солнечную систему. Бедный, бедный Меркурий. Он слишком мал, его держит притяжение Солнца, он абсолютно беспомощен, хотя давно мёртв… - Флоран, ты почему домой не идёшь? Рабочий день уже давно закончен, я закрываю офис, - тихий низкий голос начальника заставил выйти из раздумий. - Я думал доделать отчёт. - Ты стал таким трудолюбивым, постоянно на работе. Радует, что есть ещё люди, способные не лениться. Давай завтра доделаешь, пошли уже, – продолжая болтать и шелестеть документами, босс выпихивал Флорана из здания. - У тебя проблемы, мальчик мой? – начальник имел отвратительную привычку называть людей младше себя “мальчик мой” или “девочка моя”. - Нет, мсье Аттья, всё прекрасно, я пойду. - Может тебе выходной дать? Ты бледный, - всё пытаясь пронюхать, что же произошло у француза, не успокаивался начальник. - О, нет-нет, не надо мне выходной, лучше я на выходных поработаю! - встрепенулся Мот, которого вообще не грела мысль оставаться дома дольше пары часов. - До завтра, Флоран, - Дов сел в свою машину и довольно быстро уехал. Флоран так и остался стоять на крыльце. Было прохладно, а он как назло, когда Дов выпихивал его из офиса, забыл там свой пиджак. Домой идти не хотелось. Да и можно ли это называть домом?! Дом там, где твоё сердце. А если сердца больше нет, остался лишь холодный расчёт. Тащиться в квартиру всё же пришлось. Фло шёл медленно, рассматривал дома, огни в окнах и думал о том, как же, наверное, там тепло и уютно. Из окон лился тёплый жёлтый свет и кто может подумать, что там, за этим холодным стеклом, возможно, происходит что-то плохое? Никому даже в голову не придёт. Вот так и в жизни. Вроде бы тепло, пахнет едой и нет ничего опасного. Но как только дверь закрывается за твоей спиной, все уже не так радостно. Мы видим лишь красивый жёлтый свет и никогда не всматриваемся, что там, по ту сторону окна. И как бы медленно ноги не шли, они всё равно принесли Мота к двери в его квартиру. Черт, ну почему, почему? Если он захочет, он вышвырнет Микеле, как котёнка. Что за бред?! Это не поддаётся никакому логическому или научному объяснению. Флоран поднял голову, посмотрел на потолок и сказал, будто его кто-то мог услышать: - Дерьмо это ваше проникновение в чужие головы! И, многословно показав средний палец, вставил ключ в замок. Немного помешкав, открыл его. К его удивлению дом встретил его абсолютной тишиной. Ну и слава всем богам, что его нет дома, можно лечь спать. Фло, даже не ужиная, завалился в кровать и мечтательно улыбнулся. Завтра опять на работу, выходные ещё не скоро, значит, дома можно вообще почти не бывать. Сон уже прокрадывался в мозг тягучей расслабленностью, как до уха Флорана долетел звук - во входной замок вставили ключ, медленно повернули, дверь с протяжным скрипом отворилась и... тишина. Мот старался даже не дышать. "Притвориться мёртвым, притвориться мёртвым..." - крутилось у него в голове. Звук брошенной сумки. Вот вжикнула молния крутки. Тяжёлые шаги. Флоран нервно сглотнул. Дверь в комнату медленно открылась, жёлтая полоска света заскользила по кровати, как будто специально падая на лицо. Локонте издал злорадный смешок и направился к французу, которого начала бить крупная дрожь. Микеле остановился рядом с кроватью, потом присел на край, подогнув под себя ноги, и зачарованно уставился на Фло. Решалось всё! Флоран молился всем богам - языческим, греческим, мифическим - лишь бы Локонте молчал. Тишина зазвенела, Флоран неосознанно задержал дыхание, тем самым и выдав себя. Микеле приблизился почти вплотную к лицу француза и стал смотреть на закрытые глаза, будто прожигая их сквозь веки. Он уже всё понял. Фло мысленно отвесил себе подзатыльник невидимой лопатой и медленно, будто сонно, открыл глаза. - Ты отвратительный актёр, – не отрывая взгляда от его лица, прошептал Микеле в губы Фло. - Я устал, я много работал, – Мот знал, что Микеле всё равно возьмёт своё, но почему-то всё равно просил не делать. - Я люблю тебя, – выдохнул Микеле и впился поцелуем в губы француза. Он всегда так говорил перед тем, как поцеловать, будто оправдывая себя и все свои дальнейшие действия. "Жалкое существо, - корил себя Мот. - Ненавижу тебя! Эта жизнь никогда не будет такой, как я хотел". Ему вновь говорят стонать. И он стонет. Громко и грязно. Он плачет, по бледным щекам катится одна скупая слеза боли и отчаянья. Он выгибался, царапал спину, кричал, плакал, умолял. Знаете, если закрыть глаза и представить себя пустотой, то можно и поверить в это.