***
Вернувшись домой, я первым делом заняла Цайю готовкой. Сама взяла холст и села на кухне. Вот только вдохновение совсем пропало. Видимо, изрисовалась. Только вчера закончила карточки для агитации в школах, сегодня перерисовывала сердце. Нужно отдохнуть. По себе прекрасно знаю, если рисовать без вдохновения, всё будет не так. Одно дело, когда не видишь перед собой, что рисовать. Другое, когда нет желания и сил. Отложив холст, я откинулась на спинку стула. Цайя как раз бросила макароны в воду и мешала их. В голове начали всплывать вопросы, как она жила до меня, как попалась, что она думает о нынешней ситуации. Наверняка она была настоящей жемчужиной своих родителей. Милая, красивая. Как цветок, что расцвел. — Сука, — вырвалось у меня от осознания. Цайя удивилась. Она подумала, что я обратилась к ней. — Нет, это я не тебе. Ну конечно. Подарок он выбрал мне… Себе он выбрал жертву. Густав, чтобы ты горел от агонии. И почему я только сейчас это осознала? Всё же было так очевидно. Как же нам повезло, что ты умер, ублюдок. А иначе страдала бы Цайя, как и я в самом начале нашей супружеской жизни. Бедная девочка… А вдруг он успел использовать своё положение в рабских бараках? Чёрт! Я встала и подошла к эльфийке. Она напряглась, выравниваясь. И когда я обняла её, ни одна мышца её тела не была расслаблена. Девушка стояла, будто дерево. Боялась даже дышать глубоко. Так и замерла, пока я плакала. — Прости. Прости, что с тобой могли сделать такое. Прости, что тебя отняли у твоих родителей, — после я поцеловала её в лоб. Цайя смотрела на меня не в силах понять, почему я так себя веду. Что я говорю — неизвестно. Но тепло моих слов и тела четко дают понять, что я говорю о поддержке на языке любви, а не о агрессии. Отпрянув от эльфийки, я пошла в ванную, чтобы умыться и успокоиться. Красные глаза, опухнув, совсем стали отцовскими. Маленькие, внешние углы повернуты вниз, из-за чего грусть казалась большей, чем есть на самом деле. Первые морщины уже появились на лбу. Материнские волосы всё ещё были густы и яркие. Надеюсь, ещё долго они будут сопротивляться седине и останутся рыжими. На шее и щеке были шрамы — детство проведенное на улице не осталось без последствий. Постояв ещё немного возле зеркала, я всё же решила вернуться к Цайе. Как раз макароны должны быть готовы.***
Классы были практически одинаковые: пятнадцать парных парт, портрет президента над доской, которая вся поцарапана мелом, полки с нужными учебниками. Я просила у учителей пять минут, а потом начинала говорить свою речь: «Я Веста. Я художница. И если вы хотите научиться рисовать, вы можете взять эти брошурки и, показав своим родителям, записаться ко мне на уроки. Цена всего две марки за занятие. Количество занятий вы выбираете сами. Спасибо за внимание, это у меня всё». А потом оставляла где-то десяток брошур на столе учителя. Всё равно далеко не всё дети возьмут их, так как далеко не все захотят рисовать. А мне нужно обойти всю школу.***
В тот же день мне позвонили родители детей, что заинтересовались моими услугами. Так ко мне записалось семеро детей и мы договорились заниматься каждый в удобный ему день недели, но в одно и тоже время.***
— Да, здравствуйте, проходите, — сказала я, пропуская мужчину внутрь дома. Фион вытер ботинки о коврик и, хромая, прошёл на кухню. Явно сорокалетний мужчина обернулся, чтобы я нагнала его и провела к тому месту, где он будет заниматься с моей эльфийкой. — Садитесь за стол, я сейчас приведу её. Ей нужно захватить ручку с тетрадкой? — Конечно. Без этого никак, — его сиплый голос не казался дружественным. Строгий и властный — это да. — Хорошо. Я быстро поднялась на второй этаж. Цайя, как и всегда, стояла у окна и смотрела на природу. Тот жалкий два на два задний дворик был полностью погружен в сорники и заросли дикой травы, но девушке он нравился. Я туда ни разу за три года замужества не выходила. Мне он не интересен. А Густав не имел ни времени, ни желания даже заглядывать во двор. — Цайя, пошли, — позвала я её, потянув к ней руку. Та уже привыкла к этому жесту, поэтому спокойно взяла мою ладонь в свою. Мы заглянули в мой кабинет за блокнотом на кольцах и ручкой, и только тогда спустились вниз. Заметив Фиона, Цайя стала идти не так уверенно, как до этого. Мне пришлось тащить её к столу. Посадив эльфийку, я оставила её на учителя. Он начал своё обучение с того, что написал буквы, заставив Цайю переписывать их, попутно повторяя за ним их звучание. С уст эльфийки срывались лишь звонкие, певчие, высоконотные подражания нашим буквам звуки. Так как это было первое занятие, многое от Цайи не ожидалось. Нужно было лишь выучить алфавит. Я сидела рядом с девушкой, так как она нервничала. И хоть я пыталась уйти и не мешать, Цайя не позволяла тем, что встревоженно поворачивалась ко мне в эти моменты. Через два часа я заплатила пять марок и попрощалась с Фионом. Теперь я буду платить три раза в неделю.***
Трое детей пришли ко мне на следующий день. Я усадила их за обеденный стол и дала первым заданием нарисовать всё, что они захотят, якобы, чтобы определить их уровень владения кистями с карандашами. Я предоставила им все свои художественные ресурсы, кроме акриловых и масляных красок. Пока дети младших классов творили, я поставила мольберт с листом, закрепив его, чтобы бумага не падала. Цайя всё это время стояла на лестнице и не спускалась. Наблюдала за нами и только. Когда картины юных художников были готовы, я начала свой урок. — Так. А теперь поставьте две точки в случайных местах. Хорошо. А теперь соедините их линией. Не давите на карандаш вообще. Не пытайтесь медленным движением нарисовать ровную линию. Запомните, хорошая картина получается не под линейку с идеально ровными линиями, а с душой. Просто делайте линии до тех пор, пока они вам не понравится. Мои ученики делали так, как я сказала. — А теперь добавьте третью точку и рисуйте треугольник. Не давите. Это не поможет. Легонько нажимайте. Это упражнение мы проделывали вновь и вновь с разными фигурами и разным положением точек. Потом я показала, как делать различную штриховку. На этом наш первый урок был окончен.***
Цайя сидела на диване и игралась с радио. Ей нравилось, что там есть кнопочки, которые можно крутить и нажимать, и что реагируют или голосами, или шипением. Я же в это время рисовала руки, что держат сердце. Кровь просачивалась сквозь пальцы и толстыми каплями свисала вниз, будто вот-вот упадёт на землю. Из пары вен торчали розы. — Вчера восемьдесят первый батальон специальной пехотной дивизии, — сказал женский голос из радио, перебиваемый рыпением. Но эльфийка прокрутила колёсико, из-за чего новость скрылась за помехами. «Батальон моего мужа? Но как? Густав был последним из его представителей. Разве что собрали новый.» — Стой, — я протянула руку, заставляя девушку замереть. — Верни, — я сделала жест рукой, как бы отматывая. На секунду сведя брови, девушка протянула мне радио. «Хоть что-то.» Я прокрутила колёсико и женский голос вернулся. — Продвигается по Лофинскому лесу, истребляя эльфов на своем пути. Особыми заслугами отличился командир батальона — Густав Реёла. Он не позволяет нашим нести потерь, а на его счету, — в этот момент радио визгнуло и перестало работать. Я улыбнулась этим сказкам. Хоть что-то веселое, хоть и не правдивое. Продолжив рисовать, Цайя вернулась к игре с уже бесполезной коробкой электроники. Завтра выброшу этот мусор.