***
К сожалению, с ботинками я прогадала лишь на размер, но эту оплошность исправил тройной слой носков. Зато штаны с начёсом и мягкая пушистая курточка были впрок. Цайе очень понравились они. Особенно верх. Она обнимала и гладила его, наслаждаясь мягкостью овечьей шерсти. Вот только взамен на эти подарки я вручила Цайе лопату и, обозначив нужную тропу, сказала чистить это место от снега. Ей всё равно нравилось быть на улице, в холоде и среди белого блеска, а я могла освободиться для более важных дел. — Вижу, наконец вы вывели свою эльфийку на уличную работу, — сказала соседка, что проходила мимо, когда я обозначала границы тропы до дома. — Здравствуйте, Веста. Давно не видела вас. — Здравствуйте, Мари. Да вот, если не работа, то домашние хлопоты, — я сделала пару шагов навстречу женщине. — Понимаю. Сама всё время или готовлю, или убираю, — она качнула сумками с едой. Видимо, шла с рынка. — У нас же нет своего раба. А вам её Густав подарил? — Да, перед смертью приказал её направить ко мне, — я была сдержанная, но всем видом показывала, что не горю развивать диалог. — Как перед смертью? Он мёртв? — Да, уже как несколько месяцев, — это вызвало у меня улыбку. — Но по радио передавали, что он продвигается по лесам. — А вы всему верите, что по радио передают? У меня вот оно сломалось и я больше не знаю о новостях в мире. Скажу честно, так спокойно стало. — А тогда из-за кого мы полицию вызывали? — Дамир, он близнец Густава, — от этих слов у меня по коже пробежали мурашки. К сожалению, холод тут ни при чём. — Удивительно. Ну, я наверное пойду, дети меня уже заждались. — До встречи, — я уже собиралась развернуться и посмотреть, как Цайя справилась с заданием, но меня снова отвлекли: — Ой, извините, совсем забыла. Скажите, вы уже выбросили агитацию либералов? — Агитацию? — Да. Они всем в почтовые ящики засунули свои поганые бумажки. — Я не знала. Я не заглядываю в него, так как у меня в двери почтовая щель, — подойдя к ящику и открыв его, я достала оттуда небольшую бумажку. Синие буквы гласили: «Аполитичность порождает безответственность». — Действительно есть такая. Либералы снова лезут, куда не стоит. — Можете отдать её мне? Бумагой удобно разжигать печь. У нас же не центральное отопление. — Держите, — сдерживая грубость, я дала женщине желаемое. — Спасибо. Ну, я пошла. Я улыбнулась на последок и подумала: «Какая же ты стерва, но именно ты помогаешь соседям в нужный момент».***
Очередной урок с детьми закончился. Я убирала капли акварели со стола, а Цайя в это время занималась с Фионом. Ко мне доносились их попытки заставить эльфийку выговорить слово хоть немного понятным для людского уха. И когда я занялась ужином, мужчина спустился вниз. — Вы закончили? — Спросила я, готовя марки. — Да. Веста, я хочу поговорить с вами. — Что случилось? — Ваш эльф хорошо схватывает новые слова. Она быстро понимает их смысл. Но совершенно не может выговорить их. Оно понятно. Она слишком молодая для этого. Но у неё другая проблема. — Какая? — Она вообще не воспитанная! Ведёт себя, как ребенок. — Что она делает? — Рисует и черкает в тетраде. А ещё легко отвлекается и играется тем, что под руку попадется. Это недопустимо! Если вы разрешите, я отучу её от этого. — Вы ни за что на свете не ударите её и не накричите. Я уже сказала, что это нельзя делать. — Как хотите. Но терпеть такое поведение я не собираюсь. Воспитывайте её. В конце концов, она не ребёнок, чтобы так себя вести. — Ребёнок. — Простите? — Она ребенок. — Как скажите. Своё мнение я сказал. Рассчитавшись, я закрыла дверь за учителем. Ужин насыпала в тарелки и поставила на стол. Осталось только позвать Цайю. Вот только, когда я поднялась наверх, в её комнате девушки не оказалось. Она была в моем кабинете. Сгорбленная фигура сидела на полу возле мусорной корзины. — Цайя, что ты делаешь? Эльфийка вздрогнула, но повернулась. Перед ней лежал листок — неудачный эскиз, который я сожмакала и выбросила, — а в руках была ручка. Девушка рисовала на свободном месте цветы. Карикатурные, неудачные с художественной точки зрения. Но это были ее цветы. Взгляд Цайи был таким, будто я поймала её за чем-то запрещённым или за проступком. Я улыбнулась и сказала: — Пошли, ужин стынет. А потом я дам тебе порисовать.***
До этого дня я и не догадывалась, что она хочет рисовать. Не замечала очевидного. Но я исправлю свою ошибку. Я решила отдать ей самый обычный альбом, который валялся без дела. Для меня он всё равно не подходит. А ей будет счастье. И Цайя была рада получить то, в чем можно рисовать. Я принесла на кухню карандаши. Вложила в её руку простой карандаш и направила к листу. Ни разу не оторвав грифель от бумаги, мы начали рисовать. Начертили круг, от него вниз направился треугольник, будто клюв у птицы. Но это было лицо мужчины. От угла треугольника провели линию, а из нее четко обозначили нос, губы и подбородок. На подбородке снова маленький круг, от которого пошла линия, что создала ухо. Из него глаз, а из глаза волосы. Ещё пару штрихов и шея с деталями были готовы. Цайя смотрела на этот рисунок и не верила, что её рука смогла такое сотворить. Пускай и с моей помощью. Она пальцами проследила от той точки, с которой мы начали, и до конца. А потом взяла разноцветные карандаши начала разрисовывать мужчину. При чём, делала это по-своему. Один цвет на один четко очерченный участок. — Может тебе разукрашку купить? Ну, или самой нарисовать, — девушка отреагировала на мои слова, подняв вопросительный взгляд. Я улыбнулась, поглаживая её белые волосы, а она продолжила творить.***
Возвращаясь домой, я не ожидала увидеть возле моей вычищенной дорожки что-то на подобии снеговика. Он был сделан не из отдельных сфер, а сплошным столбом. А вокруг него были зелёные полоски с красными и синими пятнами. — Цайя, что же ты делаешь? — Устало вздохнула. — Люди могли же навредить тебе, пока меня не было рядом, — тихо говорила я, осматривая невысокого снеговика. Войдя внутрь дома, я известила эльфийку об этом. Она вышла ко мне, сначала кротко заглядывая из-за двери, а потом сложив руки и склонив голову. Я протянула ей сумку с продуктами и сказала, чтобы она отнесла её на кухню. Там она разложила покупки на стол. Её внимание привлек журнал, но она не трогала его. Видимо, считала, что она пока не достойна разрешения на это. — Это тебе, бери, — я вручила Цайе этот журнал. Она взяла его и открыла. Это была разукрашка с различными пейзажами. — Я училась сочетанию цветов именно на таких журналах. Уверена, тебе понравится. Она что-то прощебетала и побежала наверх. Оттуда принесла «плитку» акварельных красок. Некоторые цвета были мокрые. Видимо, ими она и красила снег. Я вздохнула и, улыбнувшись, кивнула. — Да, я поняла, что ты использовала их. Ничего страшного. Рисуй, если так хочется. А сейчас лучше убери это всё. Скоро дети придут.***
Зима прошла тихо и достаточно мирно, если не считать то, что границы людей расширились, что означало бойню для эльфов. Я рисовала картины, занималась с детьми. К сожалению, пара из них решили оставить наши занятия. Не всем быть художниками, не всем должно это нравится. Главное, что они поняли это сейчас, а не через год. Цайя училась языку. Она стала настоящей помощницей мне. Весна пришла весьма поздно. А вместе с ней и новые проблемы.