***
Цайя лежала на диване с котёнком. Она горела. Глаза были красные, стеклянные. Под ними были синяки, а щеки розовые. Я подала кружку чая девушке. Ей не нравилось, что отвар из ягод был горьким, но выбирать не приходится. — Будешь знать, как бегать босой по лужам, — строго говорила я, укрывя маленькую ногу, что выглянула из-под одеяла. Ци, мурча, массажировал колено девушки. В двери постучали. Я открыла её и передо мной стоял сын Мари. — Здравствуйте. Можно у вас попросить соли? — Попросил он. — Конечно. Есть во что набрать? — Да. Вот, — мальчик со светлыми волосами протянул мне рюмку. — Ты проходи. Орин прошел внутрь. Я взяла рюмку и пошла на кухню. В бумажной упаковке был сплошной кусок соли. Пришлось взять нож и рукоятью отбивать крошку. — А что это ваше животное лежит на диване и ничего не делает? — Спросил мальчик, заглядывая из прихожей. Я замерла, сжав нож сильнее. — Это ты о чем? — Сдержано уточнила. — О вашем эльфе. — Во-первых, её зовут Цайя, — строго сказала я, наполняя рюмку. — А во-вторых, ты в моем доме, и ты не можешь оскорблять кого вздумается. Воспитанность должна быть везде и ко всем. Держи свою соль.***
Я в очередной раз заставила Цайю выпить таблетку жаропонижающего и принялась готовить ужин. Но девочке не лежалось. Она рвалась на улицу. Я запрещала. На окно села птичка. Цайя, взяв котенка на руки, подошла, настолько могла, к окну и наблюдала за птичкой. И когда тоненькая рука потянулась к стеклу, птица улетела. Тогда эльфийка бросилась ко мне. Она мне что-то говорила и говорила, а я, помешивая кашу, делала вид, что слушаю её. И когда девушка закончила, я спросила: — И что ты этим хотела сказать? Этот отчаянный и усталый вздох заставил меня улыбнуться. Тогда Цайя, оставив Ци на диване, побежала наверх. Оттуда уже спустилась с листком бумаги, на котором был изображен лес. Я то думала, что она хотела на нём написать, что она пытается донести, но увы. Цайя практически никогда не пишет, чтобы пообщаться. Всего пару раз. И то, из-за учителя. — И что ты хочешь? Она тыкнула в рисунок. — Ты хочешь сюда? — Она кивнула. — Ты хочешь погулять в лесу? — Ци! — Хорошо. Мы погуляем после того, как ты выздоравляешь.***
И недели не прошло, как Цайя стала чувствовать себя значительно лучше. Она так стремилась прогуляться, что каждый день просила об этом. Вскоре я сдалась и назначила день, когда мы сможем пойти в лес, если она за пару дней до этого будет чувствовать себя хорошо. Меня разбудили на рассвете. Девушка улыбалась и умоляюще смотрела на меня. — Цайя, — протянула я, желая укрыться одеялом и продолжить сон. Но щебет и толчки не позволили этого сделать. Меня тянули на природу. — Ладно. Я встану, если ты приготовишь завтрак и то, что мы будем есть в лесу. Девчонке потребовалось всего ничего, чтобы выполнить моё условие. Пришлось и мне собираться. Ци мы оставили на полу первого этажа с молоком и пеленкой в его «домике» из подушек. Собрали в корзину самое необходимое: еду с водой, старый рваный плед, альбом с карандашом. Ещё не было и восьми, как мы вышли из дома. Долго шли дорогой, так как нужно было сначала выйти из границ города, а потом пройти километры полян. Возле городов всегда так. Деревья вырубают, чтобы лишить эльфов хоть какого-то преимущества. Да что там преимущества. Их лишают хоть какой-то возможности вести бой. Когда вырубают деревья, тогда падает цена на бумагу и древесину. Но это на первое время. Дальше цена снова возрастает. Цайя шла вприпрыжку. Ей нравилась молодая зелёная трава. Цветы только начали поднимать свои стебли к солнцу, поэтому пока всё было одним цветом. Вскоре мы пришли к полосе, что состояла из пеньков. Что влево, что вправо она простиралась до горизонта. Вперёд же она была всего пару десятков метров. Значит, эти территории были защищены для защиты. Эльфы было слишком близко подошли и нужно было обезопасить людей. Странно. Мы шли дальше по тропе. Ни Цайе, ни мне не нравились эти пеньки, но у каждой были свои причины недовольства. Вскоре мы прошли эту голую полосу. Начался лес. Был и знак, предупреждающий о том, что там может быть опасно. Чем дальше мы заходили, тем могущественней деревья там были и тем гуще росли. Говорят, раньше эльфы активно занимались высадкой, чтобы в будущем иметь преимущество. Но мне кажется, что это связано с их верой в природу. Чем ближе к обеду, тем жарче становилось. Благо, кроны укрывали нас от солнца. — Цайя, пожалуйста, давай отдохнём. Мои ноги болели. Особенно пятки. По спине катились капли пота. Дышать было тяжело. Но эльфийка лишь взяла меня за руку и тащила за собой вглубь. — Цайя, ты же понимаешь, что здесь мы не найдем твоих сородичей и я не отпущу тебя на свободу. Клянусь, я видела, как в её глазах промелькнула грусть, а с лица на мгновение пропала улыбка. Но она пыталась не подавать вида. Всё вела меня за собой и вела. И вскоре я поняла, куда Цайя так стремилась. Она искала великий баньян. Дерево, что могло собой заменить целую рощу. Одна древесина давала очень много веток и кроны, которые разрастались до такой степени, что незнающий может решить, что это всё лесопосадка. Светлый ствол со временем обрастал ветками, становясь с ними одним целым. Границы стираются. Остаётся ужасающее зрелище. Будто призраки вселились в эти деревья и пытались показать, что они здесь есть. Вот их тело. Вот их одежда, что висит тонкими выпирающим частями. Цайя отпустила меня и побежала к баньяну, обнимая его. Я медленно подходила к этому дереву и удивлялась тому, какое же оно огромное. Обычно эти деревья срезают первыми, так как они очень важны для культуры эльфов. Но этому явно повезло. — Так ты сюда меня тащила? — Спросила я, прикасаясь к шершавому стволу. — Ци, — счастливо ответила она. Территория была необтоптана. Трава гордо выскочила над землёй. Я выбрала место под одним из «стволов» и постелила плед. Цайя упала рядом со мной. Мы перекусили и девушка продолжила наслаждаться природой. Я же достала всё для рисования и принялась искать то, что хочу запечатлить. Выбор пал на крону. Если поднять голову вверх, можно увидеть, как очень плотная крона дерева имела мелкие редкие просветы. Именно это я и решила нарисовать.***
Назад идти было сложнее. Ноги уже гудели, а ступать было всё также больно. К тому же, послеобеденная жара давила и душила. Но вернуться нужно было, как можно раньше. Дети должны были прийти на урок рисования, а мы были голодные и не совсем чисты. Цайя шла чуть впереди меня. Она то первая и заметила, что Мари обходила дома по району. — Здравствуйте, Мари, — дежурно сказала я и попыталась ускорить шаг. — Веста, здравствуйте. Извините, я ещё не дошла до вашего ящика… — Моего ящика? — Ошарашенно оставилась я. — Я же ясно дала вам знать, чтобы вы не лезли на мою территорию. — Но вы не понимаете. Только посмотрите, что нам подложили либералы, — она достала из пакета какую-то книгу. Я даже смотреть на неё не стала. — Я всё сказала. До свидания. Мы подошли к нашему дому, я открыла почтовый ящик и достала книгу, от которой вмиг бросает в дрожь. Из-за этих трехсот страниц можно навсегда забыть о свободе. «1984» смотрел на меня бездушневными глазами на сером фоне. Я сильнее сжала книгу и поспешила к входной двери. Эльфийка уже заждалась меня. Открыв дверь, я, игнорируя Ци, понеслась на кухню. Бросив книгу в раковину, я взяла спички и принялась сжигать станицы. Цайя, взяв котенка на руки, смотрела на меня с подозрением. Она не спешила подходить ко мне. Я же наблюдала за тем, как пламя лениво уничтожало книгу. Дым поднимался вверх. Пришлось открыть окно, но потолок всё равно придется снова мыть. В дверь постучали. Голос Мари раздался сразу после стука. — Открой, — тихо попросила я. Цайя сделала это. Соседка прошла внутрь и оставила тяжёлый пакет в прихожей. Он неприятно громко упал набок. Женщина подошла ко мне и мы вместе смотрели на то, как горит компроматный мусор. Щебет Цайи заставил нас обернуться и обратить внимание на эльфийку. Она, отпустив котенка на пол, достала одну из этих книжек и открыла её. Внизу, где посредине стояла нумерация страниц, был орнамент. Именно он и заинтересовал девушку. — Отдай, отродье! — Зло крикнула Мари, сделав несколько стремительных шагов. Она выхватила книгу и засунула её к остальным. — Уйдите, — строго сказала я, смотря на Мари. Она пожала плечами и ушла. Когда дверь закрылась, я спросила: — Цайя, это ведь был твой язык? — Ци, — кивнула она.