Я Ниган

Добраться до комнаты оказалось не просто. Стремительно продвигаясь по коридорам и лестницам они стопорились на каждом углу по очереди зажимая друг друга, сцепляясь, оттесняя к ближайшей стене, грубо и хищно. Отдаляясь лишь при встрече с часовыми, которые прятали глаза в пол под их взглядами. Никогда в жизни эти двое не вели себя как долбаные влюбленные подростки. Ни с кем. Привыкшие держать свои истинные чувства при себе, скрывать свои слабости и никому полностью не доверять, сейчас они были раскованы и поддались порыву, наплевав на то, как это выглядит со стороны. В груди все трепетало от вседозволенности и предвкушения. Звучали шлепки, вырывающиеся тихие стоны, шепот имен, смех и сплошная ругань. На финальном этапе пути, в своем, пустом от людей коридоре уже послышались звуки расстегнутых молний одежды, прозвенели пряжки ремней, а дверь в комнату была выбита спиной. Та распахнулась, громко вмазалась в стену, и тут же, ногой, была отправлена назад с хлопком на весь этаж. Наконец-то!! Позволив себе отвлечься лишь на разоружение и скидывание обуви, они врезались в кровать, сдвинув ее с места, и, наконец, совершенно счастливые, оказались на ложе в полном распоряжении друг друга. Нетерпеливые, жадные порывы заставляли их перекатываться с места на место, хватая, переворачивая, наваливаясь. Сбрасывая одежду, срывая ее друг с друга. Ткань трещала, пуговицы отлетали, плечи Диксона нетерпеливо оголились, так что скомканную рубашку пришлось стряхивать с запястий, где она нахально застряла. Спаситель одним движением за шкирку стащил и вышвырнул прочь свою футболку. Штаны вместе с бельем стягивались самостоятельно, поддетые руками и провожаемые ногами, они застряли у обоих где-то там, в районе щиколоток, пока горячие и мокрые от пота тела уже вовсю прижимались друг к другу оголенной чувствительной кожей, пока руки хватали ягодицы и бока, впивались пальцами, растирая пот сочных упругих тел. Пока эти двое кайфовали от прикосновений своих гениталий, заглядывая друг другу в опьяненные глаза, и восторженно улыбаясь. Видеть друг друга полностью открытыми было так волнительно, взору представали все изгибы, формы, изъяны, подробности, скрывающиеся под одеждой, такие как волосы, татуировки, шрамы. Столько личной информации, закрытой от посторонних глаз! Никогда Дэрилу не приходило в голову задуматься о красоте своего члена, пока он не увидел, что тот так же ахуенен, как и член его партнера. У арбалетчика не укладывалось в голове, что вот он, желанный человек так близко, что можно ощутить его всей кожей. На этот раз абсолютно всей. Он догадывался, что его спаситель еще никогда и ни с кем не был так открыт, так уязвим, так раскован. Наконец можно было раскрепоститься и не скрывать своих желаний. Отшвырнув остатки тряпья, играясь, Дэрил выскользнул из объятий и мощно развернул Нигана на живот, прижав своим телом сзади, показывая свое превосходство. От вида обнаженного спасителя охотнику срывало крышу. Главарь рассерженно вдарил наглецу локтем под ребра, вырвавшись и, в свою очередь, прижимая того всем корпусом, вдавливая в матрас. – Ты что себе позволяешь! – с улыбкой, задыхаясь прорычал он. Обнаружив, что стрелок лишь задорно смеется. Спасителю нравился такой Дэрил. Он обожал его таким. Губы главаря снова опустились на соленую шею подчиненного, его порывы были грубые и властные, он хватал то запястья, то шею, руки впивались в плечи, бока, ягодицы. Дэрил тащился, отвечая тем же. Вырываясь. – Кому ты принадлежишь? – рычал спаситель. Диксон молча улыбался, дыша ртом. Нигану пришлось перевернуть его на живот и схватить за волосы, подняв его голову и переспрашивая гневно над самым ухом: – Кто твой хозяин? – он заломил ему руку. Дэрил задыхался от возбуждения. Но молчал. На каждый болезненный рывок за загривок Ниган вырывал из него стон, но не больше. – Кто. Твой. Хозяин. Засранец! Отвечай мне! Ниган Ниган Ниган, – звучало как заклинание в голове у арбалетчика. Но он не собирался ничего говорить. Ему нравилось распалять этого человека, видеть его таким, это вызывало дикий восторг и новые волны возбуждения. – Ты ведь ничего мне не скажешь, да, – догадался «хозяин», улыбаясь над ним, – даже если я потребую признать, что Земля круглая? Дэрил закивал, закусывая губу от удовольствия. Спаситель обожал это в нем, это глупое упрямство. Он прижался всем телом, радостно облизывая его щеку с налипшей на лицо челкой, царапаясь лицом о скулу, обдавая горячим дыханием влажную кожу, хватая губами мочку уха. Диксон рывком перевернулся на спину вместе со своим «мучителем». Любовно обнимая его шею, совсем как тогда, когда они были в амбаре вдвоем. Руки главаря со шлепком упали на бедра любовника, смещая его тело так, чтобы член лег ровно в ложбинку между ягодиц. Потную, скользкую, уютную ложбинку. Угрожающе соскальзывая точно ко входу. Диксон был готов сдаться прямо сейчас. Отдаться. Эта поза была такой чувственной, ничто не сковывало, позволяя свободно дышать, ощущая себя абсолютно открытым, плененным, желанным. Хотелось нежиться и ласкаться к этому человеку, крепко схватившему за бедра, готовому вот-вот проникнуть внутрь, целовать его губы как тогда, когда его впервые охватил этот порыв. Подтягиваясь к губам партнера Диксон запрокинул голову и прогнулся в пояснице, ощущая еще ярче этот жесткий чужой стояк, скользя по нему промежностью и невольно надеясь, что спаситель сейчас сорвется. Головка члена уткнется прямиком в отверстие и прочь сомнения, прощай девственность этой непокорной задницы. Мир никогда уже не будет прежним и пускай! Но этот мокрый смазанный и оттого совершенно пошлый поцелуй снова спровоцировал непреодолимый порыв развернуться к любовнику лицом. Спаситель, абсолютно плененный развязнастью партнера, и безоружный перед непостижимой властью над ним чертовых диксоновских феромонов, не мог противостоять стрелку, удерживать его, как бы не хотелось. Он был готов дать ему все, что угодно, любую свободу действий, если уж так ему было нужно. Тем более, что тот был замотивирован ласкаться и дарить свою любовь, по-своему, как умеет, но так невероятно искренне. С Ниганом никто добровольно на такое не соглашался. А Дэрилу никто такого не позволял. Главаря преследовало отчетливое понимание, что еще немного, еще одна игривая провокация «накажи меня», еще одно соскальзывание по члену, или еще один взгляд на спину Диксона и все: ему абсолютно точно сорвет тормоза. После чего стрелок никогда больше не захочет секса. Ну, по крайней мере, анального – точно! С ним совершенно нельзя сейчас жестить, нельзя допустить испорченное первое впечатление, отпугнуть, но вряд ли получится устоять перед соблазном отыметь его по полной программе. Пометить. Заявить свои права максимально громко. Такой первый раз точно запомнится ему навсегда! Так страстно хочется, чтобы он запомнил. Кому он принадлежит, чей он. Но арбалетчик нетерпеливо вырвался, перевернувшись, врываясь снова в рот спасителя своим бесстыжим языком, прижимая рукой его голову, потираясь об его тело своим. Пылко имитируя как бы он оттрахал его, будь тот женщиной. Он бы уже проникал в его тело, вот сейчас, сразу же. Яростно и сладко. Их члены соприкасались и стимулировались движениями и прессингом. Кадык Нигана дернулся, он сглотнул, представляя себе каково это, соединиться воедино с этим наглецом. Это было так невыносимо желанно. А стрелок все продолжал это делать, толчками вжиматься, со стонами обиды, что никак нельзя просто раствориться в партнере. Прильнув губами к шее любовника, оставляя беспощадные кровавые засосы, в то время, как спаситель беспомощно запрокинул голову и хватал ртом воздух, нежно касаясь реднека пальцами по спине, лишь придерживая его, слегка прихватывая за волосы. Какое-то время это продолжалось, это было так удушливо, мучительно и прекрасно. И спаситель не выдержал. Остатки далеких сомнений и нахлынувшие восторженные чувства по поводу инициативы своего особенного бывшего пленника, вдруг побудили его принять весьма легкомысленное и воистину ебанутое решение… Да, плевать! Он был убежден, что арбалетчик, перешагнув через себя, готов отдаться ему, целиком и полностью, без страхов и сожалений. Он уже знал, что теперь возьмет его в любой момент. Но сейчас, черт возьми, опять захотелось другого… Доказать стрелку искренность своих чувств к нему! Не брать его… Еще немного потерпеть! Стать абсолютным чемпионом по воздержанию в их маленьком персональном турнире. – Дэрил. Дэрил! – простонал он, локтем отодвинув того от своей груди, озорно улыбаясь своей безумной идее и громко дыша ртом. Он высунул язык, ощупывая клык, на секунду задумавшись. Из нас двоих, сумасшедший - точно я, – заключил в отчаянье его ускользающий разум. Глядя в эти растерянные одурманенные пеленой желания глаза, он окончательно убедился, что надо делать, и рывком развернулся под Диксоном. Арбалетчик на секунду растерялся, какого черта это значило, как это? И с какого хрена?!! Но неоднозначности тут быть не могло. Вопросы были излишни. Реакция последовала незамедлительно. Его взгляд полыхнул адским огнем, сердце бешено заколотилось, охотник мгновенно среагировал, прижав спасителя, вдавливая в кровать, удерживая грубо за голову, и одной рукой потянувшись вниз. Открыв рот, он обдавал горячим сбивчивым дыханием своего уже ныне пленника, решительно, но с осторожностью подбираясь пальцами к тому самому чувствительному месту, которое ему так внезапно предложил любовник. – Только не торопись. У тебя все получится, – улыбаясь шептал спаситель. Диксону это было нужно. Он и понятия не имел, как ему это сделать правильно. Происходящее было совершенно неожиданно и просто немыслимо, сердце стучало в висок, надо было хотя бы не сорваться. Нельзя сказать, что он был не готов. По ощущениям он только этого и ждал. Но, просто даже и не мечтал, что это ему однажды будет позволено. Тем более СРАЗУ. Но переспрашивать об уверенности главаря стрелок точно не собирался! Он облизнул пальцы и снова осторожно пробрался вниз. Дотронувшись до колечка мышц, он вздрогнул, отдернув руку. – Воу! – дернулся и Ниган. – Чщ-щорт! – протянул он сквозь зубы. – Фух, пиздец это волнительно, парень! Дэрил не слушал его, он снова прикоснулся, увереннее, голова кружилась, но любопытство одолевало сильнее, его зрачки были огромными, перед глазами все расплывалось. Он был весь там, на кончиках пальцев. А каждое новое открытие отзывалось пульсацией в паху. Вот он влажно прикоснулся ко входу, вот он уже погрузил внутрь подушечку среднего пальца, вот уже и фалангу, вот уже и вторую. В одном ритме с происходящим внутри тела партнера, он вжимал свой пульсирующий член ему в бедро, подчеркивая поступательные движения уже целиком втиснутого пальца. Главарю все это тоже пиздец как было вновинку. – Дэрил, это ахуеть как пиздецки блять… – только и мог, задыхаясь от возбуждения, прошептать он. Главное ведь было не молчать. Из него вырывались разные звуки, вздохи, стоны, какие-то междометья, в основном – сплошные ругательства. Он стал сам насаживаться на пальцы, когда стрелок заметил возможность добавить еще и указательный. – Черт, Дэрил, возьми в ящике есть… бля… стой! Мышцы внезапно сократились, заставив пальцы остановиться. – Возьми блять смазку, черт, это больно! Любовник очнулся. Аккуратно освободив своего подопытного от пыток, потянулся, чтоб пошарить в ящике. Но Ниган же не мог его просто так пустить. Он перевернулся лишь только Дискон освободил его задницу от своего пристального внимания. Схватил арбалетчика и впился в него губами. Дэрил лишь успел дернуть ящик, и тот с грохотом выпал на пол, рассыпав все свое содержимое. На что обоим было наплевать, потому что они снова погрузились в поцелуй, сжимаясь в объятьях и утопая языками друг в друге. – Как так вышло, что я позволил тебе? … – задыхаясь задавался вопросом спаситель, –блять, посягнуть… на черт… свою… ебать Дэрил… девственность! – он смеялся, раззадоривая стрелка. – Чтобы какой-то чертов реднек!... своими грязными… черт! Дэрил бросал взгляды на пол. Где блять это дерьмо? Какая еще смазка? Как оно должно вапще… Но там и думать было нечего: на полу валялась гора ножей, ключей, презервативов и только одна непонятная баночка. Какого черта это все значит?! – лишь успело мелькнуть в его голове, и он тут же метнулся за этой находкой, которая не успела никуда укатиться, лишь чудом не выпрыгнув из ящика. Ниган схватил его за бока, они начали бороться. – Куда ты собрался, наглый говнюк! Я с тобой разговариваю! – злобно ругался спаситель, совершенно любовно прикладываясь губами к его ребрам. Диксон еле сдерживался, чтобы не двинуть ему по зубам. Потому что до заветной сраной банки оставалось десять сантиметров. Чем больше Дэрил вырывался, тем сильнее тот тащил его назад, но в итоге одним точным рывком, стрелку удалось заполучить заветную смазку, открывающую двери для вожделенных сексуальных опытов. Он вернулся назад с вновь горящими глазами, развернул уже покорного спасителя обратно на живот и прижал. Ниган повиновался с таким видом, как будто у Дэрила был пистолет или нож, а вовсе не долбаная анальная смазка с ароматом вишенки. Диксон сглотнул, во рту совсем пересохло от нетерпения. Он повертел банку и не разобравшись как оно открывается, просто отгрыз колпачок, вместе с пленкой, и выкрутил дозатор, зажав его зубами. Короче, добрался до жидкости, измазав ею все пальцы сразу и направив руку в нужном направлении. Он быстро вернулся к тому, на чем остановился, добавив сразу третий палец. И легко было скользнув внутрь встретил сопротивление. – Вот черт, зараза! – начал снова переживать это спаситель. Пальцы уверенно погружались, заполняя собой все больше пространства с каждым новым заходом. – Сука… это… Ебать у тебя колючие пальцы! – заявил с усмешкой сквозь стоны «страдалец». – Заткнись! – участливо отозвался Диксон, улыбаясь и пытаясь не сорваться и не трахнуть его незамедлительно. – Грязный упрямый… засра… Арбалетчик не выдержал и приставил свой член ко входу, убрав быстро руку. Это заставило главаря мгновенно заткнуться и замереть в ожидании дальнейшего. – Давай! – приказал он. И тут же почувствовал холод, от смазки, за которой отвлекся Дэрил. И которой он перепачкал все, что только можно было. Член пошел внутрь. Решительно, нагло, бесцеремонно погружаясь в тугое нутро. Оба громко протяжно застонали. Наконец-то они по-настоящему сливались воедино. Стрелок с трепетом и мучительным восторгом плавно вогнал ствол до упора, удобно устраиваясь между ног главаря, придавив того, навалившись сверху, и романтично переплетаясь пальцами рук с партнером. Упираясь в спину любовника плечами и приближаясь к его шее, чтобы вцепиться в нее зубами, пресекая возможное сопротивление. Спаситель ничего не мог сделать со своим помутненным рассудком. Он чувствовал себя совершенно подчиненным. Это было настолько унизительно, что вызывало недоумение, как вапще ему пришло в голову спровоцировать такое. Это казалось дерзостью и хулиганством, ровно до того самого момента, как не произошло по-настоящему. В реале же это вызвало протест всего его существа! Возмущение, агония, злость, и жгучий стыд, такой же жгучий, как и сами ощущения этого вопиющего посягательства. Но Диксон был нужен ему. В этом качестве тоже. Он должен был дать ему то, что никто и никогда не смог бы. Потому что никому другому это никогда не будет позволено. Диксон – был тот самый человек, которому можно было доверить свою задницу целиком и полностью. Он был настолько незамороченным до власти, что, вероятнее всего, даже не понял, что сейчас произошло. В историческом смысле. Что он сейчас трахнет человека, который трахает целый мир. Пока что небольшой мир, но весь известный здесь – точно. Диксон был надежный. Он вряд ли бы стал разглашать эту информацию, как и любую другую, тем более что он и не рвался трахать мужиков, просто так вышло: к Нигану его влекло так сильно, что он оказался готов пойти на этот шаг. Оттого лишь спасителю хотелось отдаться этому моменту полностью, насладиться им, запомнить его. Он не мог пошевелиться, в попытке расслабить бушующий в негодовании разум и заодно пылающее огнем нутро. Арбалетчик замер внутри своего возлюбленного, ощущая по всему телу гудящую вибрацию наслаждения и абсолютного счастья от обладания другим человеком. На секунду в нерешительности задумался, стоит ли спрашивать у любовника, как его самочувствие? Но быстро сообразил, что так эти дела не делаются. Ему бы самому нахер не сдались никакие розовые сопли типа «тебе хорошо, тебе не больно», что за дерьмо, заканчивай уже, что начал. Раньше надо было думать. Да и если что, то всегда можно дать в рожу с локтя, он бы это понял. В конце концов – кто-кто, а Ниган-то точно может за себя постоять, с ним можно не нежничать! Осознание этого окончательно рвало башню. Это же не женщина, которую можно повредить, если сорвет тормоза. Раскрепостись на полную, - пожалуйста. Вот только момент хотелось максимально запомнить и нигде не облажаться. Хотелось еще и удовольствие доставить, хотя было непонятно, как это вообще возможно. Но хотя бы снизить дискомфорт и боль, было бы уже не плохо! Да и не то, чтобы стрелок мог рассудительно это размусоливать в своей голове. Это очень врядли. В нем, наоборот, просыпалось трудно контролируемое животное. Прикусив свою жертву за шею, охотник начал осторожно, ощущая каждое мгновение, двигать бедрами в привычном ему понимании вопроса. Медленно на выход и, сдерживая изо всех сил свое адское желание засадить, – снова медленно внутрь на всю глубину, ощущая каждый сантиметр покоренного пространства, слушая каждый вдох и выдох своего, замолчавшего на целую минуту, партнера. Наконец то это было на что-то похоже! Вот только никогда он не испытывал эмоций подобных этим. Такого жара, такого удовольствия. Чувствительный орган в крепких объятьях тугой неразработанной толком задницы двигался с трудом и вниманием. Но вгрызаясь все сильнее – арбалетчик все больше терял над собой контроль. Постепенно ускоряясь, врываясь, и сдавливая до боли руки любовника. – Чертов ублюдок... – свозь зубы тихо рычал под ним Ниган, когда тот уже вовсю порывисто засаживал до шлепка, плотно обхватив одной рукой чужое плечо и прижимая голову спасителя к кровати, держа за волосы - другой. Его влажные губы безотчетно прикасались к своей добыче в районе лопатки, елозили, скользя по коже, сквозь широко открытый рот горячее дыхание обдавало жаром влажное тело, тут же сменяясь мокрой прохладой. Не слабо так царапалась щетина. Стрелок изредка опускал язык самозабвенно облизывая эту область, и нашептывая «Ниган». Понимая, что происходит с охотником, спаситель расслаблялся все больше, ощущая восторг и удовольствие. Партнер явно не был увлечен потехой самолюбия, какой с наслаждением обычно занимался сам спаситель, развлекаясь по полной со своими женами. Диксон все больше оказывался во власти животного порыва, это кружило голову. Он лишь давал то, что он мог дать, самого себя. Всего себя. При этом по-своему ласкался, наслаждаясь. Вот что ощущалось. И поэтому все приятнее и легче было его принимать. Впускать в себя. Жгучее сопротивление мышц сменилось приятной негой погружений, через стыд и возмущение удалось перешагнуть, чтобы полностью открыться своему партнеру и его действиям. Они наслаждались друг другом. Диксон беспокойно менял положение, по разному притираясь и пристраиваясь. Мышцы сводило в местах укусов то на плечах, то на шее, спаситель ощущал настоящий прессинг и не шуточное давление на своей спине и периодически скованных запястьях. Он тащился от состояния, в котором прибывал Диксон. Тот не просто делал то, что ему позволено, он поймал свою жертву и наслаждался добычей, совершенно всерьез. Ему нельзя уже просто сказать «стой», от него теперь придется отбиваться, и неизвестно - удастся ли. Он был ужасно тяжелый, упрямый и замотивированный взять свое по полной. Это все вызывало абсолютный восторг. Спаситель даже сам не знал, что он обожал именно это в бывшем пленнике, хотел видеть именно это. А теперь и испытал это на себе. Сердце вырывалось из груди. Подавляя в себе позорное и жгучее желание начать насаживаться на чужой член, спаситель матерился и ерзал, бессознательно провоцируя арбалетчика хватать и сдерживать его, добивая свое эго, получая удовольствие от власти своего захватчика, от заполненности, от растекающегося волнами тепла внутри своего тела. Перед глазами стоял образ диксоновского члена, такого охуенно идеального и сладкого. Самый сладкий орган самого сладкого и желанного в мире человека. Незаслуженно недооцененного глупыми людишками, не способными понять, что перед ними все это время был неграненый алмаз. Подобные, совершенно бесстыжие аналогии, относящиеся к члену любовника так и мелькали в воображении, в попытках понять, почему так неебически ахуенно быть заполненным этим грубым, и в тоже время, нежным, совершенно диким, а при этом таким своим… непостижимым, и одновременно, совершенно теперь доступным человеком. Дэрил стонал в голос, прямо над ухом. Не смущался, показывая как есть: то, что чувствует. Прерывисто, низко и хрипло, порой сдавленно довольно мыча, и, периодически, сосредоточенно надолго затихая. Он тоже чувствовал, как происходящее нравится партнеру, он стопудово был уверен, что Ниган его обожает в этот момент. Он видел это. Он читал все телодвижения, реагировал именно на них. По языку тела, было ясно видно, что главарь хочет насилия над собой, и тащится от этого. Хочет, чтобы стрелок был диким, горячим и необузданым, каким он и сам себя ощущал сейчас. Свободным делать что захочет сам. Ощущал по полной. И ощущал, что это приводит и партнера в полнейший восторг! Кому-то он нравился именно таким! Со всей своей грубостью, порывистостью, горячностью, и бог знает, чем еще, что могло лишь отпугнуть. Все это вдруг предстало в другом совершенно свете. Он был желанным и мог приносить наслаждение, и при этом брать свое, ничего из себя не изображая. Ничего не скрывая. Это вызывало невероятное тепло благодарности, которая еще немного и просто выплеснется наружу. Его голос задрожал, он прогнулся в спине, а его движения стали рваными. Он кончал. Очень бурно, очень показательно, очень внезапно. И очень долго. Все сокращалось и пульсировало. Он вцепился в плечо спасителя чтобы приподняться. Стоны стали протяжными и совершенно откровенными. При этом он никак не мог остановиться окончательно, чтоб не засадить еще и еще. Ниган не выдержал тоже. Головокружительная вспышка и ударная волна, расползающегося по всему телу наслаждения. Дэрил, Дэ-рил… – повторял он в своей голове имя любовника, не в силах произнести вслух ни звука. Дэрил почувствовал, как сокращаются стенки, сжимающие его член. Он не спешил выходить, он все еще делал редкие толчки вздрагивая от собственных позывов. Резко волнение и жар стали спадать, тело расслаблялось. Наконец, оба проваливались в негу, успокаиваясь. Последовало затишье. – Ты собираешь уже выйти или ты там уснул?! – попытался подъебать партнера отдышавшийся спаситель, наконец очнувшийся, и способный выдать что-то членораздельное и осмысленное, и желающий, чтобы его задницу поскорее оставили в покое. Стрелок, все еще пытающийся восстановить дыхание, вызывающе хмыкнул и снова толкнулся бедрами, как бы показывая, что никуда он не уйдет. Ниган было возмутился, поднимаясь, но Диксон лишь прижал его сильнее, ухватив запястья, и дыша ему в ухо, задыхаясь и широко улыбаясь при этом. Но, заподозрив, что главарь сейчас его скинет, охотник поспешил покинуть его тело, оставляя одно лишь пульсирующее сладкое воспоминание о своем пребывании внутри. Это помимо семени, залитого весьма обильно и достаточно глубоко. Спаситель сделал усилие и, под конец, рывком скинул с себя любовника, ощутив внутри себя пустоту и жжение: – Придурок! – засмеялся он, увидев, как Диксон беспомощно плюхнулся на спину. Стрелок счастливо улыбался, обессиленно раскинув руки в стороны. Оба устало распластались на кровати, опустошенные мысленно и совершенно удовлетворенные, в первые в жизни испытывая подобное чувство. Сердце колотилось в глотке. По телу ходили раскаты наслаждения. Усталость окутывала, тело расслаблялось. Отдыхало, как никогда. Голова опустела. Желание покинуло обоих и это освобождение было божественно.

***