Я Ниган

Спаситель разомкнул глаза, поднял голову и зафиксировал, что лежит на спине абсолютно голый, закрытый лишь частично каким-то краем простыни, забросив одну ногу на ногу абсолютно голого Диксона, а одну руку держит у того на животе, приобнимая за бок. Его сосед лежит так же навзничь и совершенно безмятежно дрыхнет, раскидав широко ноги и едва не скатываясь за край кровати, к которому его, видимо, во сне оттеснил партнер. Никогда спаситель не замечал стрелка так расслабленно спящим, чтобы тот забыл не только о безопасности, но и об одежде. Да даже о гребаном одеяле хотя бы для приличия! По комнате и самой кровати явно прошелся ураган: мебель была сдвинута, частично опрокинута, повсюду валялись вещи, почему-то даже осколки (кажется, это была прикроватная лампа), на кровати все белье было сбито, скомкано и сваливалось с одного края на пол. Наощупь Диксон был горячий. От его кожи исходил жар. Смотрелся он очень трогательно и аппетитно. А спаситель был переполнен нежностью и легкостью: тело было расслабленно, как после массажа, оно просто ликовало, напоминая о том, что с ним наконуне произошло, ведь все ощущения волнами исходили из области поясницы, растекаясь по всему телу в стороны от эпицентра. Внутри все радостно гудело, от чего хотелось потягиваться, изгибаясь всем телом. Поэтому он не планировал даже возбуждаться, он лишь хотел тихонько примкнуть губами к этому нахальному соску, торчащему прямо перед глазами. Но за одним соском появился и второй, а затем захотелось заползти и целиком на своего «особенного пленника», на своего подчиненного, так качественно оттрахавшего хозяина этой ночью. Этот парень был таким открытым и привлекательным. А спаситель ощущал в себе небывалый приток энергии. И еще, теперь он имел полное право, наконец, осуществить свою заветную мечту относительно его хулиганской задницы. Теперь можно совсем не спрашивать разрешения, не нежничать, не ходить вокруг да около. Пульс участился, когда спаситель осознал, что готов отодрать его незамедлительно. Вот только паранойя слегка одолевала. Интересно, что будет думать о нем Дэрил поутру? Как он взглянет на него?! Будет ли самодовольная ухмылка «Я поимел Нигана» или что-то подобное. Из-за чего захочется разбить ему лицо в порыве гнева и сожаления о содеянном. Я не позволю ему даже вспомнить, что это было! – злился главарь, представляя худшее. При этом абсолютно нежно и любовно прикасаясь губами к горячему упругому телу. Подползая к лицу, всматриваясь в него. Диксон хрюкнул и шевельнулся, поморщившись, приоткрыл глаза, обнаруживая перед собой лицо главаря, поднимающего на него свой одурманенный взгляд от его вовсю уже мокрой шеи. Не сдержав нахлынувший порыв возбуждения стрелок задышал ртом, хватая воздух и потянулся рукой к его лицу, ласково приобнимая своего спасителя. Сердце заколотилось, тело ощущалось как никогда в жизни отдохнувшим, внутри все просто пело. Он любил этого человека, просто, черт возьми, обожал его и был счатлив проснуться рядом и первым делом увидеть его лицо перед глазами, так близко, ощутить его прикосновения, да и его стояк тоже. Спаситель испытывающе уставился, заглядывая в эти расстерянные глаза. – Ну что, герой, ты доволен? – с издевкой в голосе внезапно выдал он. Диксон не понял, что за наезд, нахмурился, смутившись. – И как это было, каково это, трахнуть главаря? – продолжал тот. Арбалетчика прожгла обида. Он убрал руку. – Всегда мечтал, – язвительно ответил он, с досадой отводя в сторону глаза. – О, ну что ты, – мужчина повернул лицо любовника к себе, испытывающе заглядывая в него, – я понимаю, такая работа заслуживает оваций, прости что не аплодирую стоя. Диксон смотрел расстерянно и его взгляд выдавал печаль. Он явно был разочарован реакцией главаря. Возможно, он бы предпочел и не делать содеянного вовсе, лишь бы не слышать упреков в свой адрес. – Рад, что не разочаровал, обращайся, когда снова захочется! – бросил он ему в лицо. Глаза спасителя вдруг расширились, эти слова полоснули по сердцу, он внезапно поверил, что переходит черту. Арбалетчик явно уходил в глухую оборону, а значит был оскорблен обвинениями. Главарь на мгновение оттаял и потянулся к губам любовника, чтобы проверить будет ли отклик. Так сильно хотелось верить, в искренность этого человека. Стрелок увидев близость этих губ моментально сбросил завесу непробиваемости и отчужденности и потянулся навстречу. Он не мог поверить, что спаситель это все всерьез. Поцелуй сказал все сам за себя. Про чувства, испытываемые обоими после произошедшего. Они оба точно совсем ни о чем не жалели. И Диксон вовсе не собирался кичиться содеянным и унижать этим главаря. На самом деле, сложно было поверить, что этот человек вообще мог бы хоть кого-то унизить. Но спаситель судил по себе, как обычно оно и бывает. Наконец, с осознанием этого, пришло облегчение. И нежные чувства смогли выйти на передний план. – Малыш, ты был великолепен, – сразу зашептал возбужденно спаситель, – я бы в жизни не подумал, что это может быть так ахуенно… Это признание вызвало первый стон арбалетчика. Он затрепетал от удовольствия. Замурчал бы, если б мог. – Ты был просто невероятно горяч, я теперь буду кончать в штаны при одном воспоминании об этой ночи! – продолжал спаситель, хватая того за наливающийся кровью член, извиваясь грудью, подлезая к самому уху. – Я бы никогда не подумал, что позволю кому-нибудь вот так взять и выебать меня как девку, позорно раздвигающую ноги… перед первым встречным... каким-то грязным, неотесанным... реднеком... Дэрил не выдержал и повернулся к нему всем телом, набок, хватая стояк спасителя в ответ на его ругательства. – ... абсолютно неебически ахуенным, – они погрузились в страстный поцелуй, – до одури, блядь, восхитительным, – заводился спаситель все сильнее, продолжая самозабвенно нашептывать разное, отстраняясь от любовника, чтобы затем вновь с ним слиться. – Черт возьми, я хочу тебя! Ты прости, – он вдруг нетерпеливо вырвался из поцелуя, засуетился, глядя по сторонам, на секунду куда-то устремился, вернувшись со смазкой в руках и поворачивая стрелка на живот, – прости, малыш, – залез на него, раздвигая тому ноги, устраиваясь между ними, – у меня вряд ли получится так же хорошо! – добил он уже занервничавшего любовника, одурманенного и окончательно покоренного. Не смеющего воспротивиться ни одним своим действием. Око за око, зуб за зуб, что ли. Это и так должно было случиться. Но, почему-то как всегда Дэрил оказался не готов. То есть, решился то он давно… но вот приступать к этому, было совершенно другое дело. Он лишь молился, чтобы спаситель был с ним помягче, но что-то ему подсказывало, что так точно не будет. При виде такого раскрытого перед собой арбалетчика, спаситель стал мгновенно терять самообладание. Все таки овладеть этой задницей он хотел слишком давно. А теперь она его. Вот он, его пленник, лежит, не рыпается. Повинуется, ждет. Первым делом главарь не удержался, чтобы звонко не треснуть ладонью по его сочной ягодице, заставляя Диксона дернуться и прогнуться в спине от боли. Забавно, что при этом тот не проронил ни звука. Отпечаток пятерни тут же проявился на белой коже алым клеймом. Дэрил обиженно повернулся, обнаруживая совершенно невменяемого задыхающегося от возбуждения маньяка за спиной. Тот из последних сил сдерживался. Наклонившись к своей жертве он стал целовать его спину, затем шею, путаясь в волосах, подбираясь к лицу, как бы извиняясь за жестокость, которая еще только впереди. – Сладкий, прости меня, детка, – он задыхался, нетерпеливо засовывая смазанный жидкостью палец глубоко внутрь арбалетчика, в попытке наскоро растянуть и обезопасить своего партнера, – малыш, потерпи… – он стонал и жмурился, скользил потираясь по ягодице, рыча. – Я не могу… Я быстро… В его голове все бешено кружилось, глаза налились кровью. – Сейчас… сейчас, сейчас, – повторял он сам себе, сдерживая зверя, у которого уже пересохло в горле от нетерпения. Диксон схватился за изголовье кровати, в ожидании расправы. Не сказать, что это не возбуждало его. Он никогда так не возбуждался предвкушая боль и унижения, ощущая что происходит внутри, где вовсю освоились уже несколько пальцев сразу. Видя готовность любовника идти до конца, зверь на мгновение утих, что позволило спасителю приподнять таз стрелка, чтобы всунуть под него скомканное одеяло, которое они всю дорогу продолжали топтать. Теперь эта задница смотрелась совершенно чертовски неприлично, плюс ко всему в какой-то момент Диксон разнузданно застонал от проникновений. Он ощутил как от движений спасителя внутри волны наслаждения стали растекаться вдоль позвоночника. Ему стало плевать на позу, он захотел, чтобы в него проник член. – Да, малыш, да-да-да, наконец то, – радовался спаситель отзыву своей жертвы, убирая нетерпеливо пальцы и приближая ко входу головку своего каменного от напряжения члена. Приблизил и пошел внутрь, укладываясь всем телом на стрелка, прижимаясь, обхватывая в замок его плечи. Зазвучали протяжные стоны наслаждения. Зазвучал снова и запах тела, ярко и мощно, стоило лишь носу главаря приблизиться к подмышкам любовника, ощущая насколько мокрые от его пота стали собственные руки. Этот запах мгновенно ударил в голову и спаситель не удержался, чтобы не закончить свое проникновение резким рывком, вгоняя ствол до упора с глухим хлопком. Резь пронзила нутро стрелка и он дернулся сдавленно вскрикнув. Спаситель, пресекая сопротивление, задыхался от возбуждения. От обладания. От вседозволенности. Это был его подарок на рождество, упаковку которого он должен был безжалостно сорвать. Он порывисто вышел и снова рывок. И снова крик. Ну все. Он пошел врываться еще и еще. Еще и еще. Наращивая темп. – Да... да, да, – самозабвенно повторял он, отвечая на болезненные стоны своей жертвы. Упругое нутро судорожно сжималось, оказывая сопротивление, чувствительные стенки горели огнем, нервные окончания сходили с ума, тело неконтролируемо отдергивалось от боли. Потерпи! – мысленно командовал спаситель, понимая, что он творит с охотником, говорить это вслух не было желания и сил. Тот и так терпел эту расправу, чувствуя себя обязанным вынести все до конца. Его стоны из беззащитных трансформировались в рык, вырывающийся сквозь стиснутые зубы. Плечи и руки свело от напряжения, костяшки пальцев были белые, кровать трещала и начала скрипеть, чего за ней никогда не было замечено. Монотонность движений в какой-то момент заставила Диксона мысленно отвлечься, он вдруг вспомнил Мерла, и его рассказы об изнасилованиях в тюрьме. Затем вспомнил тюрьму, в которой они жили с Риком и душевые. И представил себя заключенным, а Нигана своим насильником. Отчего-то эта фантазия оказалась настолько сексуальной, что пленник расслабился, внезапно наслаждаясь и болью, и происходящим с собой насилием, хотя тело продолжало периодически дергаться от внезапного сокращения мышц, протестующих против этого вторжения. Спаситель приподнялся на руках, чтобы видеть тело своего любовника, чтобы ускориться, придавив рукой спину жертвы. – Да, малыш, ты, такой блять ахуенно узкий, черт возьми, наконец-то блять, ты весь мой, прости меня, – он поднялся совсем, чтобы проверить как там дела, член был в крови, но ее было не много, а на одной из ягодиц все еще горел алый отпечаток ладони. – Потерпи, – он опустился снова на четвереньки и стал яростно врываться со звонкими шлепками о кожу. Заставив Диксона затихнуть и лишь шумно вдыхать сквозь зубы, сковав напряжением все его тело. Слава богу это продолжалось уже недолго, спаситель рычал и стонал в голос, падал грудью на спину, хватал жертву за волосы, впивался пальцами в плечо, душил за шею, под конец лег целиком, приблизившись к уху и позволил услышать как он кончает. Заполняя своего пленника спермой до отказа. Помечая его окончательно. – Да, Дэрил, Дэрил, – шептал он при этом. – Дэ-рил. Да. Да. Да. Черт. Во рту все пересохло, сердце едва не остановилось, ноги адски затекли и все мышцы стало сводить от напряжения. Осознавая, наконец, что он сейчас сделал, главарь освободил любовника от своего беспощадного орудия пыток, откатился подальше, упал навзничь и закрыл лицо руками. Диксон лежал и не шевелился, быстро затихнув. Ниган, напротив, все никак не мог отдышаться и прийти в себя. Теперь его одолевало беспокойство. Теперь?! – Эй, ты живой? – дотронулся он до плеча стрелка. Тот кивнул. Слава богу, он в сознании. Это успокоило. Спаситель не мог себя винить. Он слишком долго и слишком сильно этого хотел. И, тем более, ни с кем он бы не смог себе позволить быть настолько жестоким в сексе, он знал, что Диксон все вытерпит. Не сказать, что он такое планировал, нет конечно. Это желание настигало его уже пару раз. Диксон напрашивался, Диксон дразнил его, а потом всегда что-то мешало это сделать. Отодрать как следует этого наглеца было действительно заветной мечтой и вот, наконец-то, она сбылась! – Ты в порядке? – снова решил убедиться спаситель. – Меня как будто трахнул поезд, – внезапно выдал замученный любовник после небольшой паузы. Слова звучали глухо, из-за того, что стрелок лежал лицом вниз. Спаситель улыбнулся, радостно заводя глаза под потолок: Дэрил пытался разрядить обстановку. После такого. Он не ненавидел его за это. Не боялся. Да, вероятно у него ужасно саднило очко, а внутри сейчас, должно быть, растекалась ноющая боль, вместо положенного удовольствия. – Пригласи Карсона, пусть он меня заштопает! – хмыкнул тот, не шевелясь. – Дэрил, малыш, черта с два я позволю этому извращенцу приближаться к твоей сладкой заднице! – усмехнулся главарь. Дэрил приподнял свое лицо от матраса, чтобы взглянуть на наглую самодовольную рожу этого маньяка. Пока тот продолжил: – Сейчас я встану и принесу тебе какой-нибудь стрептоцид, и все само заживет. – Ты разодрал к чертям мне очко, да? Там сейчас что, все в крови? – Ну не то, чтобы все… – Блять, – стрелок уткнулся обратно лицом вниз. А ведь он действительно почти не чувствовал тела ниже пояса и толком не мог даже пошевелиться. Да и спаситель не мог бы толком встать, ввиду слабости в ногах, он же всю свою энергию направил в Диксона. И сейчас тот ощущал как она, в жидком виде, вытекает из него, пощипывая. Он дотянулся проверить рукой: все было мокрое и скользкое, отчетливо ощущалось как нечто выливается и капает на простынь. Он заставил себя перевернуться на бок, выходя из этой позорной нелепой позы, поворачиваясь лицом к спасителю, чтобы теперь лежать и заживлять свои раны, столько сколько потребуется. И не поворачиваться больше спиной к этому маньяку никогда.

***