***
Эту неразрывную связь чувствовал и Диксон. После активных событий этого утра, ему любезно и заботливо было предложено взять отгул и заказать доставку еды. Но он послал в жопу и еду, и работу, и Нигана, - как бы согласившись на выходной. Оставшись наедине со своими мыслями, он еще долго провалялся в кровати, что было для него совершенно непривычно. Он просто не мог встать. Дискомфорт ощущался при каждом долбаном повороте. С одной стороны, внутри все гудело и радовалось оказанному вниманию и неслабому приливу крови. Но, с другой… С другой: кажется, Ниган оставил там свою Люсиль! Колючая боль заставляла лежать на животе и не шевелиться. Через какое-то время арбалетчик встал, чтобы попытался на что-то отвлечься, но это было бесполезно, он не мог нормально ни ходить, ни сидеть, а все время лежать было совершенно невыносимо. В итоге, Диксон не придумал ничего лучше, чем пойти во двор, чтобы отвлечься наблюдением за людьми. Пойти, наплевав на боль, не пытаясь ее избежать. Ходить он мог, но боль игнорировать было сложно. Весь день ощущение колючей проволоки не покидало его. Но отвлечься, действительно, удалось. Во-первых, ходить много не пришлось: спешить было некуда, так что в основном можно было спокойно пройтись, задерживаясь подолгу в разных местах, чтоб понаблюдать за людьми и жизнью Святилища. Во дворе Дуйат был занят с рабочими, так что можно было просто стоять, опершись об угол одним плечом и курить, размышляя и поглядывая за происходящим. Дуайт чувствовал затылком, как Диксон следит. Подозревая, что не с проста он оказался под наблюдением. В какой-то момент во дворе показался и Ниган. Сердце стрелка екнуло. Он отстранился от стены. Тот шел поодаль, к машинам, отправляясь на выезд. Почти сразу он заметил Диксона: хотя его сегодня тут быть не должно, но все же главарь искал его взглядом на прежнем месте. И внезапно для себя, действительно, обнаружил. От неожиданности он замер. Уходя из комнаты, он мечтал никогда не выпускать арбалетчика. Чтобы никто даже смотреть не смел на него! Чтобы он был тайной, доступной лишь ему одному. Но вот эта тайна вышла на свет и спокойно расхаживает по двору. Хотя, тайна, как сразу же заметил главарь, была вовсе не беззащитной. Взгляд Диксона был невероятно говорящий, бесстыжий и пронзительный. Его глаза полыхали огнем, он раздевал взглядом. Раздевал и облизывал. Никогда спаситель не ощущал на себе такого взгляда. Он вызывал трепет и смущение. Тепло стало растекаться внизу живота. Чщерт возьми, Дэрил, что же ты делаешь со мной!! – мысленно простонал восхищенный спаситель. Гормоны наслаждения так и били в голову от одной мысли об обладании этим человеком. Это же, блять, все равно что смотреть в зеркало мечтая трахнуть самого себя! Разве что теперь можно не только смотреть, а, и правда, трахнуть! Вы посмотрите на этот огонь! Дэрил стоял, вытянувшись как по струнке, скованный напряжением. Он видел Нигана окруженного помощниками, рядом с большими машинами, вокруг все суетились, а тот руководил и шутил, размахивая, по обыкновению, своей битой. В нем ощущалось столько жизни. Столько власти. Столько изящности. Он был так легок, красив и лучезарен. И он заулыбался шире, увидев кто жаждет встретиться с ним взглядом. Зрение стрелка обострилось, он мысленно приблизился вплотную к спасителю, ощущая его всем телом, вспоминая какой он на вкус, каково это раствориться в нем, и владеть им. Каково это, доставлять ему наслаждение, слышать его стоны, подавлять сопротивление, заставляя подчиниться. О, а как он хотел подчиняться! Спаситель кивнул ему и забрался в машину. Казалось, он знал, что чувствует стрелок, и его нисколько это не смутило. Бесстыжий сукин сын! Чертовски привлекательный бесстыжий сукин сын! – мечтательно откинулся к стене Диксон, как только транспорт тронулся, и Ниган отвлекся, говоря что-то в рацию, но бросая, при этом, на прощанье дерзкий взгляд своему любовнику. Арбалетчик хмыкнул и заулыбался своим мыслям, стараясь расслабить бушующий огонь в груди, полез за сигаретой. Дуайт, который уже точно знал, что этих двоих связывают реально теплые чувства друг к другу, после всех их публичных выходок и очевидной заботы главаря, теперь же увидел и это... Если раньше этих двоих просто тянуло как магнитом. Теперь, вдобавок, между ними искрился воздух! Казалось, еще немного и точно проскочит электрический разряд.***
Жены главаря вот уже полтора месяца не были приглашены в его постель. С одной стороны, они испытывали невероятное облегчение от отсутствия этих пыток. За время плена они сильно притерлись друг к другу, сказалась близость во время групповых игрищ, когда все в равной степени получали свою порцию унижения. Несмотря на то, что их было много против одного главаря, он все равно, естественно, довлел над ними, указывая им место. Вне спальни девушки могли снова на время восстановить свое достоинство в глазах друг друга и в своих собственных. Так что не сказать, что они скучали по мужу. Они радовались свободе и покою. Но в какой-то момент, им стало известно о причине такой перемены к ним главаря. Тот совершенно не скрывал, что вовсю увлечен своей новой пассией. Поначалу, никто не знал, как к этому относиться. Сперва прошел слух о том, что Ниган странным образом обхаживает одного из пленников, развлекаясь с ним по полной. Затем был слух об особом уходе после неудачной попытки побега. Ну а под конец, когда Диксон поселился в апартаментах главаря, все поняли, что все серьезно. Хозяин приручил зверя. По мнению окружающих, тот примкнул к спасителям, целиком и полностью продавшись Нигану. И хорошо устроился. Какие услуги он оказывал все догадывались, но с трудом могли себе это представить, хоть и пытались. Любопытных было много. Много завистников. Завидовали, конечно, положению стрелка. Отсюда и росли ноги нездорового интереса, чем там эти двое занимаются за стенами своей спальни, в дали от глаз простых подчиненных. Вдруг эти шалости вовсе не так ужасны, что любой бы согласился на это, взамен на такие особенные условия и привилегии. Ведь Диксон всем, казалось, был доволен. По виду, его не только не унижало его положение, а наоборот, быть пассией главаря – доставляло ему удовольствие. Не смотря даже на тот случай с жестоким избиением. Было заметно, что по характеру арбалетчик строптив и это заводит бандита. Ниган всегда любил сильных, непокорных людей. Ему нравилось их обкатывать, ломать, подчинять. Так что его увлечению Диксоном никто не удивился. Но, никому до этого не предлагалось - жить с боссом, ведь известно, что он не допустит никого и близко к себе. Смирившись со своим положением, вести себя как ни в чем не бывало старались все. Быть сильными друг перед другом, у каждого были в подчинении люди, с которыми можно было почувствовать себя Ниганом. Главным. Сильным. Но и для каждого был кто-то, кто стоял выше, перед кем приходилось все же унижаться и отчитываться. Для кого-то это был сам Ниган. Для Саймона, Арат, Дуайта, Юджина и так далее. Для жен. И периодически люди видели... им было показано, что: все без исключений обязаны пресмыкаться, так или иначе. Сопли каждого могли видеть их подчиненные порой, понимая, отчего они так поступают в свою очередь с ними, под кальку копируя поведение по отношению к ниже стоящим. За презрение к самим себе, все ненавидели главаря. Ненавидели и боялись. Оттого все с особым вниманием (по возможности) подглядывали за Диксоном и его реакцией. И ни разу он не был замечен униженным, стиснувшим от обиды зубы, занервничавшим. Если спаситель огрызался на него, отчитывал его, то тот втихаря улыбался и даже тащился от этого. Да еще и огрызался в ответ. А после случая в Александрии, группа Рика получила поблажки. Было велено не причинять серьезный урон здоровью членов этой группы, забирать лишь треть припасов и следить за тем, чтоб никто не словил пулю. Так же было объявлено, что Святилище окажет поддержку отдельными медикаментами, в случае возникновения экстренных и критических ситуаций. Конечно, это решение было связано с Диксоном. Все знали, что это его люди. Так что, никто уже не сомневался, что у главаря с этим парнем роман. Настоящий роман. Еще с того момента, как Ниган стал публично проявлять знаки внимания своему любовнику, жены начали ревновать. Женщины следили особенно внимательно, обладая определенной свободой перемещений и наличием времени для подобного рода занятий. Диксон был скрытен, и при всех стараниях шпионкам не удалось застать каких-либо эмоций на его лице, свидетельствующих о душевных муках и, хоть каких-то, страданиях. Казалось, он страдал лишь от разлуки с главарем. Он не подавал вида, но было понятно, что он слышит звук приближающихся машин, как будто он мог повести ухом в сторону шума или почувствовать вибрацию. Улыбнувшись краем губ предвкушению скорой встречи. К этим звукам прислушивались многие, но с трепетом другого рода, и совершенно иным замиранием сердца, а еще с комом у горла, скрипящими зубами и мерзким холодом пробирающим до костей. Как бы главарь не задержал на них свой жуткий взгляд. Как бы не придрался к их работе. Поэтому все были до жопы рады, что Диксон тут же старался завладеть вниманием своего долгожданного спасителя. И бесились от злости, что ему одному никогда по-настоящему не достается порция желчно-кислотного унижения, которое придется проглотить, обжигая нутро, которое будет разъедать тебя медленно и постепенно день за днем, пока не впитается и не наполнит тебя этим ядом. Да так, что ты сам сможешь отравлять все к чему прикоснешься. Диксону он дарил тепло и удовольствие. В своеобразной форме, конечно. Иногда, по всей видимости, и через рукоприкладство. И даже это оскорбляло остальных! Никогда спаситель не пачкал свои руки опускаясь до избиения кого-то. За него обычно пачкалась только Люсиль. Но это был непременно летальный исход. Ну, правда, еще мог быть утюг. И некоторые другие орудия пыток. Но руками – никогда. Зачем?! Для этого есть много желающих подчиненных. Руки которых необходимо запачкать кровью. Их можно использовать в любой момент. Это и их самолюбие тешило. У многих чесались кулаки. А Диксона, он, выходит, мог избить сам! А еще арбалетчика стали побаиваться в народе. Не потому, что он был приближенным главного. В нем чувствовалось бесстрашие, но оно отличалось от власти подручных босса. Он не боялся ничего. Он был как будто сам по себе. Отчужденный, необузданный, свободный. Казалось, именно поэтому главарь подчинил его вовсе не силой, а пленил иначе. Привязал к себе. Очевидно было, что арбалетчик сам хотел быть с ним. Не ради привилегий и власти.Не ради удобств и благ. Ему правда нравился Ниган. Вот и все. Он как будто пришел совсем откуда-то из вне, задержался, остался, обосновался, и пытается принять и понять все, чем живет его возлюбленный тиран.***
Заметив, что стрелок не за работой, наблюдательные женщины решились присмотреться к нему поближе. Занятий у них было не много, зато полно времени. И им приходилось как-то адаптироваться к окружающей среде. Жить дальше. Участвовать. Вопрос Диксона им был далеко не безразличен. Так что пришла пора прощупать, что это за персонаж, и какую в их жизни он будет играть роль. Так как, он любимец главаря - означало, что с ним надо дружить. Застав Дэрила на внутреннем балконе в зал, дамы осторожно его обступили. Заметив вторжение в зону своего наблюдательного пункта, арбалетчик напрягся. Он стоял, опершись на перила, наблюдая за жизнью спасителей внизу, за этим копошением и обменом товарами, и услугами. За склоками и разборками, выявляя наиболее ущербных субъектов, за которыми следует осуществлять дальнейший пригляд. Ощутив присутствие со спины, он чисто символически повернул голову, показывая, что он в курсе, что не один. Он особенно и не рассчитывал, что долго сможет быть один, так что кайфанул пока целый час его никто не беспокоил. – Дэрил, – обратилась одна из жен, осторожно подходя сзади, изображая непринужденность и открытое дружелюбие. Арбалетчик кивнул и перевел взгляд обратно в зал, в надежде, что женщинам он наскучит, и они быстро уйдут. Хотя, он догадывался, что им НЕОБХОДИМО с ним пообщаться. Как же иначе. Небось все, какие только можно, слухи были собраны и перемолоты в труху. Что может быть надежнее первоисточника. Давайте, спрашивайте, действительно ли главарь меня ебет. Она не ушла, а нагло встала рядом. Пока остальные вышли посмотреть с возвышения в другую сторону, изображая праздное шатание и беседу между собой. Там было четверо. Девушка не знала с чего начать. Ей доводилось общаться с охранниками и солдатами. И ей уже удавалось отстаивать свои права. Ведь она не кто-нибудь, а одна из жен Нигана. По комплекции и хмурости Диксон напоминал типичного охранника. Но сейчас он не был на посту, как она заметила, так что и не имел права ее отшивать. Но как разговорить его? Она неосторожно заглядывала ему в лицо, в попытке понять, что такого привлекательного нашел в нем их муж. Стрелка это вовсе не раздражало. Даже наоборот. Поведение девушки было такое наивное. Как будто она увидела телезвезду и мнется спросить автограф. Его это отношение грело. Да и пахло от нее очень приятно, хоть она и стояла за 3 метра, он чувствовал запах. Не смотря на болезненный фон, арбалетчик испытывал небывалый всплеск гормонов в этот день. Он был счастлив. Вдобавок, из-за боли, он был счастлив вдвойне, ведь пострадал за то, чтобы свое счастье заслужить. Он был на вершине, он чувствовал себя королем. Он испытывал радость победы. Мир вокруг был светел, и ничто не могло его омрачить. Так что, так вышло, что общаться он тоже хотел. Просто не привык, что кто-то сам захочет разговаривать с ним. Ну, и еще, не знал, как нужно разговаривать с женщинами, так что, по обыкновению, просто молчал. Но увидев эту наивность, он не мог не откликнуться, и повернул в ее сторону голову, хитро заглядывая ей в глаза. Девушка сразу смутилась и отвернулась в зал. Его лицо было таким открытым, она этого не ожидала. Привыкла видеть, как он бросает испытывающие взгляды на окружающих. А тут он посмотрел так, как будто знал ее всю жизнь. Многие надсмотрщики иногда смотрели похоже, но при этом игриво, с подкатом, как будто она - несмысшленая маленькая дурочка, и должна сразу прийти в восторг от их уверенности в себе. Но тут было не так. Уверенность была, а подката нет. Он смотрел так тепло, как старший брат! Неужели это не показалось? Она тихонько, и, теперь уже, нерешительно снова подняла глаза. Он смотрел. Все еще. И улыбался краешком губ ее смущению. Вот черт. И что мне делать? – запаниковала она. Он понимающе перевел взгляд в зал. Сообразив, что девушка больше не проявляет смелость, арбалетчик вдруг забеспокоился, что она теперь возьмёт и уйдет. – Ниган, – вдруг неожиданно сам для себя заговорил он о первом, что пришло ему в голову, – Ты блять что творишь! – он вас не обижает? Отступать было поздно, и он снова участливо посмотрел на нее. Та очень внимательно уставилась на него своими огромными от удивления глазами. Он сам заговорил про Нигана?! Прямо сходу по душам! Она коротко мотнула головой. Дура, надо поддержать разговор! – Он редко у нас бывает… – она замолчала, соображая, насколько откровенно можно говорить с ним о своих отношениях с главарем, но тут же заметила, как резко переменился в лице арбалетчик: его взгляд метнулся в сторону и ожесточился, а затем вернулся и пристально уставился, - надо было не молчать. – ... И ничего не заставляет делать, – подытожила она, опуская виновато голову. Дэрил ощутил, как его грудь пронзило насквозь, и давление шумно сдавило барабанные перепонки, но окончание фразы было, как холодный душ и, одновременно, бальзам, заживляющий эту, неуспевшую еще и раскрыться толком рану. Он было подумал, что Ниган … В общем это была ревность. Жгучая. Он нервно сглотнул, быстро приходя в себя, пока собеседница его не разоблачила, проморгался и тоже отвел взгляд. – А как давно он… – Диксон замахнулся на слишком многое, – черт… Девушка участливо покосилась, понимая, о чем он. Ведь их явно беспокоили одни и те же вопросы. – Полтора месяца, – неожиданно ответила она, не отводя при этом взгляда от зала. Не сразу, но они понимающе переглянулись. Стрелок не знал, как спросить, плохо это для них или хорошо. Ему вдруг стало совестно, что он увел у них мужа. Перед глазами стояла картина того, как они «поженились» с ним накануне ночью. И хоть близость с Ниганом была желанна лишь для него одного, он догадывался, что женам главаря может угрожать его новый статус, ведь он отодвигает их на второй план, а это еще неизвестно к чему может привести. Зачем кормить бесполезных жен? – Тебе хорошо с ним? – вдруг так же не слабо откровенно спросила она. Этот вопрос вызвал блаженный трепет в груди у арбалетчика, расплывающееся от сердца тепло, доползающее до лица. Ему стало стыдно! Очень невероятно стыдно. За то, что ему одному хорошо с главарем! Он не мог даже коротко кивнуть, только лишь улыбался как дурак своему ощущению счастья, с трудом контролируя мимику, чтоб не расплыться в широченной улыбке перед бедными заложницами их маньячного предводителя. Стрелок неспокойно заерзал, раскачиваясь, покусывая губу, и искоса поднимая на собеседницу свой взгляд. Лицо было в тени, за волосами, а вот шея явно пылала красным, вдобавок на ней виднелась бешено пульсирующая жилка, уводящая взгляд за собой вниз, где из под воротника слегка выглядывали жесткие следы зубов. Он сжал руками перила, в попытке успокоиться, но он не хотел успокаиваться. Ему было хорошо, и он не хотел этого скрывать. Да кому тут можно о таком говорить!? Все эти люди его точно не поймут. Они же ненавидят и боятся главаря. Им будет только больно от того, что кому-то с ним хорошо. Но ведь она сама спросила! Воздух рядом с Диксоном стал ощутимо горячим. Девушка испугалась. Она поняла ответ. Похоже, это было не просто «хорошо». Она обернулась мельком на остальных. Девушки замолчали и переглянулись. На самом деле она предполагала узнать, не плохо ли ему, пленник ли он, испытывает ли он сомненья, ненавидит ли он Нигана, так же, как все остальные? Она не ожидала, что кто-то может испытывать такое по отношению к этому психопату. Да, можно пользоваться благами, предоставляемыми Ниганом, властью, которую он дает своим подопечным, довольствоваться своим положением, если оно лучше, чем у других, тешить самолюбие его похвалой… Но. Эта реакция. Эти глаза. Еще немного и сердечки, летающие вокруг Диксона станут совсем видны. Да что такого ему мог дать Ниган, что он вот так вот реагирует!? Молодая жена ясно представляла, что может делать с ним главарь за стенами своей спальни. И представляла, что чувственно можно прикипеть к этим занятиям, ведь они проносят наслаждение, если отключить разум и погрузиться в ощущения. Его можно было даже любить. Истинно отдаваться ему, и порывам. Ощущать его любовь и нежность. Но это не любовь! Только кратковременная иллюзия. Для Диксона это была не иллюзия. Девушка ясно увидела, что просто Дэрил - такой же психопат, как и Ниган. Вот и все объяснение!***
Шерри. Шерри с самого начала сочувствовала Дэрилу, ведь он однажды спас их с Дуайтом в лесу. И чувствовала свою вину перед ним, так как они ограбили и бросили его, чтобы вернуться к спасителям. Забрали байк и арбалет. Затем спасители захватили его общину. Затем Диксона привели в плен. Шерри встречалась с ним у Карсона или в коридорах. Его заставляли выполнять грязную и тяжелую работу. Он вечно был перепачкан и со свежими кровоподтеками. С новыми синяками. Взъерошенный, с налипшими на лицо сальными волосами, угнетенный, но сопротивляющийся насилию над собой на каждом шагу. Слишком строптивый. Даже перед Ниганом он порой вел себя вызывающе. Но, однажды, Шерри узнала, что главарь развлекался с пленником как-то иначе. Дуайт рассказал о том, что ночью Дэрила подготовили для главаря, привели в порядок, обкололи обезболивающими и снотворным, отнесли в одну из гостевых спален, и что наутро вся его шея была в засосах. Выводов Дуайт не делал, но все было слишком очевидно. Таким образом, в гареме стало известно о том, что их муж придумал для себя новый вид развлечений. После чего, Ниган совсем перестал вызывать к себе жен для исполнения своего супружеского долга. Приходил иногда покрасоваться в их обществе, пообщаться даже. Все присматривался, изучающе. Затем, пару раз, проходил мимо с Диксоном и зазывал его зайти, но тот совсем не умеет отдыхать и не может расслабиться. Он все время прятал лицо за волосами и отдалялся от всех. От всех кроме Нигана. С ним он был совсем ручной. Любые выходки главаря его не смущали, а явно были приятны. Даже когда тот на него огрызался или подшучивал над ним. Шерри была рада этой перемене. Рада за Дэрила, что он больше не в измученном виде и не смотрит волком, что в его глазах больше нет упрека или сожаления. Теперь перед ней он все время виновато опускал взгляд. Еслиб не это, то девушка бы подумала, что его подменили, или заколдовали, или чем-то накачали... Его взгляд не был виноватым, наоборот, он был слишком довольным и, даже, нахальным. Именно поэтому-то стрелок его и скрывал. Ему было не жаль никого, он просто не хотел ранить, дразнить, кичиться тем, что у него все хорошо. Так как, у всех остальных то - точно нет. Шерри, казалось, могла бы поговорить с ним в любой момент и подруги подбивали ее. Но она не могла. Похоже, они с Диксоном испытывали одинаковые чувства. Они и отчасти злились друг на друга и отчасти радовались за относительное благополучие друг друга, ну и чувствовали вину тоже в равной мере. Она была там. Стояла с остальными подальше от арбалетчика. Но она должна была принять участие, хоть как-то выяснить, что такое с ним произошло, что изменило его так сильно. – Джули? – жены подходили ближе. – Привет, как дела? – попыталась разрядить обстановку другая девушка, выходя навстречу общению с Диксоном, обходя Шерри, обеспокоенную внезапной реакцией Джули. Дэрил выпрямился, поворачиваясь к женщинам. – Хэй, – кивнул он, закусывая губу и слегка все еще улыбаясь. Его взгляд гулял по лицам, устанавливая зрительный контакт с той, кто захочет вступить в диалог, призывно гулял, приглашая общаться и дальше. – Ты почему тут один? – продолжила наивно интересоваться та бойкая другая жена. Но тут же добавила. – Я Соня. – Надеюсь мы не побеспокоили? ... – заговорила, наконец, с ним Шерри, выходя из-за спин других жен. – Я, – замялся было арбалетчик, получая сразу столько внимания, – нет, все нормально… я просто… – он потер лицо, растерявшись, что говорить. – Это Кристина, это Эмбер, – показала Шерри, улыбнувшись на смущение стрелка. Казалось совершенно неясным, отчего так вполошилась Джули, когда Дэрил был совершенно безобиден, и очень даже открыт и расположен. К тому же еще и весел. Кристина и Эмбер по очереди вышли, чтобы познакомиться. – Я Дэрил, – представился он на всякий случай в ответ. Девушки добродушно рассмеялись.***