Я Ниган

Забрав Дэрила от жен, Ниган потащил его в душ. В апартаментах главарь уже прибрал, в том смысле, что он лишь сбросил скомканное белье, запачканное выделениями и смазкой. А застилать его постель приходила всегда одна и та же парочка «горничных», подмести и разобраться с остальным было предложено им же, во избежание еще большего количества свидетелей. Не то, чтобы спасителю было что скрывать. Но, по опыту, он знал, что лучше поменьше распространяться о личном, дабы не подпускать никого близко. Диксон, конечно же, не принимал душ с утра, и так было понятно, что он не станет. Он и оделся то с трудом. Стал бы он заморачиваться и лезть под воду, хотя бы ради того, чтоб смыть с себя сперму, а также кровь и пот? Мог бы. Но это надо быть Дэрилом, чтобы знать насколько просто можно взять и забить на правила личной гигиены. В мире, окутанном запахом разложения и смерти, пахнуть лишь собой – это было пределом мечтаний о чистоплотности. Да и плюс, арбалетчик нарочно не хотел смывать с себя запах любовника и воспоминания о вчерашней ночи. Он же не знал, что ДЕВУШКИ захотят общаться с ним. Бэт была последней девушкой, чье присутствие заставляло его приводить себя в порядок. Ведь, скажем, изображать из себя что-то перед Кэрол – смысла не имело. А после потери тюрьмы, он и вовсе перестал беспокоиться о внешнем виде, в этом не было совершенно никакого смысла. Все, кто его знал ценили его вовсе не за опрятность. Так что лишний раз красоваться было ни к чему, лишь время тратить и подвергать риску группу. А заговорив с женами Нигана, арбалетчик и думать забыл, что собирался держаться подальше от любых людей. Но абсолютно ничто, оказалось, не могло их отпугнуть. На самом же деле, тот факт, что от стрелка пахло сексом, тоже сыграло свою роль в общении. – Так значит, решил объездить моих лошадок? – нарушил тишину спаситель, когда они оказались в душевой. Он открыл воду, чтобы дождаться, когда дойдет горячая из бойлера. А пока заботливо взялся расстегивать одежду любовника, как помнится, пострадавшего во время утренних забав. – А ты полон сюрпризов! – Ты чего несешь! – возмутился обиженно Диксон. – Ну я же не слепой. А ты хорош! – он стянул рубашку и принялся за брюки. Дэрил стоял смирно, как будто так у них всегда и было принято, что хозяин заботится о своем подчиненном. – Надо отдать тебе должное, ты невероятно быстро смог подкатить свои яица, причем, сразу ко всем, как я заметил. Стрелок схватил запястье спасителя, останавливая его руку на резинке трусов. Он не знал, что и сказать на эти обвинения, но он должен был показать свое возмущение. Главарь мягко улыбнулся, он просто подначивал арбалетчика. Чтобы сказать об этом, он приблизился вплотную, губами к уху сердитого стрелка и стал эротично нашептывать: – Пташки были без ума от тебя, я же видел. Не знаю, как тебе это удалось, но то, что они насквозь промочили свое белье – было очевидно. Дэрил вздрогнул, когда рука хозяина скользнула по ткани, нежно ощупывая пах. Он на мгновение встретился взглядом с главарем и тут же отвернулся, еле заметно ласкаясь к нему щекой, позволяя спасителю поглаживать свой висок пушистыми ресницами и продолжать: – Я представляю насколько обильно текла каждая из этих крошек, малыш. Я залезал к ним в трусы, мне ли не знать, – с этими словами он залез рукой под резинку белья арбалетчика, и его горячая ладонь прикоснулась к чувствительной прохладной коже, волнительно прохаживаясь всей поверхностью и щекоча пальцами, разгоняя мурашки. – К примеру, Соня, которая терлась к тебе, была уже не против, чтобы ты опустил свою руку к ней под юбку… – Прекрати! – арбалетчик дернулся, испытывая неприязнь от того, что пошла такая конкретика. Он же знал, что девушки ничего такого не испытывали. Они ему и правда понравились, они были искренние и нисколько не пошлые, как описывал это Ниган. Диксон несмело попытался отодвинуться, показывая, что ему это не приятно, но спаситель, стимулирующий поглаживаниями его появляющуюся эрекцию, вдруг крепко схватил за яица. Да еще и резь напомнила о своем подчинении этому человеку. – Тише, тише… Ему придется выслушать все. Потому что этого хочет хозяин. Возбуждение перекрывало неприязнь. Диксон повиновался и вернулся обратно, ближе, взяв за талию своего «мучителя». Тот вздохнул, довольно улыбаясь и продолжил: – Они скромницы, думаю ты это понял. Но если их подготовить, то можно заметить, что и они любят погрубее. В смысле, можно и не церемониться. Ты их уже подготовил, малыш. Оставалось брать. Положи ты руку на коленку Соне, и ты бы сам не заметил, как она оказалась бы на ее промежности, мокрой и скользкой. Эта горячая киска сразу бы довела тебя до кондиции. А там и Мари была бы уже не прочь залезть к тебе на колени, задирая юбку. И все по очереди слетелись бы к тебе, как мотыльки на свет, прижимаясь сиськами к твоим упругим мускулам. Тут спаситель, уже вовсю гуляющий кулаком по чужому стволу, вдруг заметил, что комнату обволокло паром. Горячая вода лилась почем зря, пока они стоят не готовые смывать с себя грязь. От температуры и влажности стало заметно, как от спасителя пахнет кровью. Ниган был настоящим дьяволом, искушающим думать и представлять что-то запретное, грязное, непозволительное. Но этот дьявол вдруг отстранился, выключил воду, бесцеремонно снял с арбалетчика белье и загнал того в душевую. Задержавшись снаружи, чтобы раздеться самому. Горячий кафель под ногами обжигал ступни. Обнажившись, главарь подошел и прижал стрелка к потной и прохладной плитке стены, снова прильнув щекой к щеке: – Девочки только и мечтают - присесть на большой твердый член, Дэрил. Твой бы им пришелся очень по вкусу, – он продолжил стимулировать арбалетчика, окончательно распрощавшегося с попытками не слушать эти откровения про реальных людей. – Эти хрупкие пташки спят и видят, как однажды их возьмет такой красавчик, как ты. Сильными руками, властно и жестко. Да как я потом в глаза им смогу посмотреть!? – где-то фоном беспомощно мелькала тень сомнений, раззадоривая при этом еще больше. – Да если бы ты встал посреди комнаты и начал бы расстегивать штаны, малыш… – он усмехнулся, обнажая улыбку. Его шепот звучал так невероятно громко, будучи не заглушаемым шумом воды, он отскакивал от стен, заползая глубоко в уши, смешиваясь с мягким тягучим чавканьем руки, гуляющей по члену. – Ты бы увидел поистине волшебный слет пташек, которому я обучил своих девочек. Конечно, со мной они не могут без команды, но, думаю, с тобой - они бы охотно это сделали и сами. Он отвлекся, чтобы потянуться за гелем. Взяв руку стрелка, он выжал порцию геля тому на ладонь, затем на свою. Закрыл крышку, убрал тюбик и стал намыливать ладони, призывая повторять за ним. Затем опустил руки на плечи арбалетчику, задержавшись на секунду, растягивая удовольствие. Руки Дэрила скользнули на его бока, поднимаясь по спине, заключая в свои мыльные объятья, что заставило его, и без того уже мощный стояк, волнительно вздрогнуть и выделить смазку. Он блаженно прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, начиная вслепую исследовать поверхность тела любовника. Его шею, сдавливая пальцами мышцы, заползая в волосы на затылке. Его плечи, опускаясь на руки, разминая бицепсы, переходя на лопатки. Какое-то время они просто натирали друг друга. Спаситель на пару секунд открыл холодную воду. Пена потекла по горячим телам, холодком заползая между ягодиц и сползая по ногам. Все стало совсем скользким. Главарь мечтал вжаться в стрелка, скользнуть ему в рот, прислониться к упругому телу своим и сплестись как две змеи. Но сдерживал себя. А Дэрил был так обезоружен перед своим искусителем, что не мог, по привычке, проявить никакую инициативу. Ему о своей особенной роли всю дорогу напоминала боль внутри. Он опасался, что зверь в спасителе снова проснется, чтобы опять безжалостно его отодрать. Но эти мысли затмевало возбуждение. Доброта и забота этого человека, его ласки, нежность, чувствительные прикосновения были так охуительно божественны, что становилось наплевать какую цену придется за это заплатить. Но расплату хотелось отсрочить как можно на дольше! Благо главарь не торопил. И сдерживался. Может обойдется. – Твои грубые руки могли бы сейчас сжимать бедра Сони или Мари, – продолжил он, снова приблизившись к уху, – натягивая их по очереди, скользя им между ног, скользя на языки всех остальных дам, у меня для этого есть специальная комната, устеленная матами. Где можно сколько угодно кувыркаться со всеми сразу, оскверняя их по очереди, одну за другой. Дэрил уже не знал, как вынести эту пытку. Все сказанное было так непозволительно, голова шла кругом, а пальцы бесконтрольно хватались за спасителя. Он взял в руку его член. Ниган демонстративно замолк, медленно опуская туда взгляд и хитро улыбаясь снова вернулся к своему занятию: – Ты стоишь перед обнаженными девицами, окружившими тебя со всех сторон, коленопреклоненными, жаждущими твоего внимания, подползающими ближе и целующими твои бедра, – спаситель тоже взялся за член партнера, потирая обеими руками, намыливая всюду вокруг, и разминая рукой стояк, – их губки и языки касаются твоего тела в самых чувствительных местах, Дэрил, вот здесь, и вот здесь, а затем та или другая крошка, осмелев и теряя терпение… берет ртом… Арбалетчик отклонился на стену, его качало. Глядя на то, что там внизу творится, он задышал ртом. – Облизывая язычком весь ствол, она будет насаживаться целиком, малыш. Не сразу. Поначалу не смело. Но раз за разом беря все глубже. Сжимая рот все сильнее. Пошло, грубо. А стоит ей немного растеряться, или устать, как твой инструмент будет поглощен другим ртом, затем третьим. Джули, Соня, Мари, Эмбер, Кристи, они оближут тебя смущенно, и невероятно доверчиво. Так чувственно, что ты просто растаешь. А вот Шери, это чертова дьяволица, она устроит невероятный разврат. Тебе и всем остальным. Ее нужно держать в узде, иначе она сама тебя трахнет. А кончая на их языки, тебе сразу же захочется пойти дальше! Это вызвало первый стон арбалетчика. Он запрокинул голову. – Их нежные киски тебе и самому захочется отлизать, настолько они сочные и зовущие. О, да, малыш, ты бы точно не устоял. Когда это можно. И нужно! Сделать девочкам и себе приятно. Перед тем, как ты отметишься в каждой мокрой дырке. В каждой без исключений. Дэрил не выдержал и схватил спасителя за шею, притянув к себе, заглядывая мутным взглядом в его глаза, умоляя прекратить насиловать его душу, ведь есть только один человек, внутри которого он хотел бы быть, только один, которого он бы хотел «пометить», завоевать, заполучить. И уж точно, не таким образом. Не из похоти, будь она не ладна. Было невыносимо обидно, что любовник так сладко говорил о женщинах, о женах, о ком-то, думал о ком-то. Было обидно за свою неспособность противостоять возбуждению от этих рассказов. Было обидно представлять Нигана с ними, путь это и было теперь в прошлом. Было слишком неловко от всех произнесенных пошлых слов и всех возникших перед глазами пошлых образов. Никогда стрелок не представлял такого разврата, просто прогоняя подобные мерзкие мысли, предпочитая не считать секс каким-то большим и очень то интересным делом. Тем более даже мечтать себе не позволял о каких-то оргиях, все что было в его жизни по части секса было слишком мерзко либо слишком обидно, чтобы об этом вспоминать. И хоть вся эта обида и неприязнь были и ужасны, так мучительно приятно было то, что сейчас они только вдвоем. Что спаситель трогает его, и говорит это все лишь для того, чтобы его раззадорить, возбудить, доставить наслаждение. Это их маленькая шалость на двоих. Ниган снова включил холодный душ, направив его чуть в сторону, чтобы вода шумела, чтобы лилась по плечам. Остужая и снимая частично головокружение. Свое, но не Дэрила. Дэрила он хотел довести до оргазма. Дэрил и так был уже на грани. Он все держался одной рукой за чужую шею, на его лице была мольба, он хотел видеть только глаза своего искусителя, этот томный невероятно серьезный пронзительный взгляд. Все его тело сковало напряжение, боль и тяжесть, сконцентрированные внизу живота, спаситель, как будто, держал в своих руках, готовый вот-вот избавить от них арбалетчика. Только ты! – крутил стрелок в своей голове. Это он, он был всем. Этот кукловод, этот манипулятор, этот король эротических фантазий, повелитель самых привлекательных женщин, дьявол, убивающий и трахающий людей, распоряжающийся всеми вместе и каждым в отдельности. Только он заполнял собой все мысли, так или иначе. Только он дарил столько наслаждения, создав его из таких противоречивых чувств. Играя даже на чувстве вины, даже на отвращении к себе, на обиде, на ревности. Он брал все это и заставлял тебя чувствовать то, что он тебе скажет чувствовать. Он трахает тебя даже не проникая в твое тело, потому что проникает в твою голову. Дэрил не мог больше стимулировать партнера, не мог пошевелиться, схватившись обеими руками за его шею, держа одну ладонь не его лице, а большой палец на губах, чтобы тот замолчал, и приткнувшись лбом ко лбу, чтобы неотрывно смотреть в его хищные глаза. На выдохе из него вырывались стоны, испуганные, как и его взгляд, беспомощные, жалобные, но такие невероятно сладкие, как и его чувства, которых он боялся и пытался в себе подавить. Спаситель видел, что проникает в его мысли. Он впитывал это состояние, как вампир, прямо сквозь кожу, из воздуха, он насыщался этой энергией, ему хотелось еще и еще. Да, малыш, поддайся, повинуйся, не сопротивляйся. Можно. Наконец, возбуждение стрелка перелилось через край. Диксон легко и порывисто задышал, закрыл глаза и стал расслабляться, со стонами выплескивая сперму на живот партнера. Тот не смотрел вниз, он смотрел только на лицо стрелка, на каждую его микроэмоцию, наслаждаясь ими. Закончив дело, он поймал качающегося и сползающего по все еще скользкой стене арбалетчика за шею и накрыл, наконец, его губы своими, утешающим поцелуем, поощряя. Ополоснув его наскоро, спаситель велел Диксону идти на кровать. Как бы не хотелось сопроводить его до постели и позаботиться о нем еще и еще. Главарю все-таки, действительно, стоило привести свое тело и мысли в порядок. Оставшись один он снова встал под холодный душ, сделав воду совсем ледяной.

***

Приходя в себя, Дэрил провалялся достаточно, чтобы заподозрить не ладное. Он встал и, даже не думая одеваться во что-либо, начал расхаживать по комнате. Пытаясь осознать все это наваждение. Что-то не то было в этой ситуации, что-то не то было с его спасителем. И тот уже подозрительно долго не появлялся из душа, вероятно решил, что Дэрил отрубится и не будет его дожидаться. Казалось, Ниган был где-то далеко. И это даже пугало. Если б это были лишь его игры, то еще ладно, стрелок бы поддержал и понял. Но было что-то еще, что читалось между строк и портило их идиллию. Их общее светлое чувство друг к другу. То, что спаситель его хочет – было очевидно. Но он же, как будто, отделался от него этой дрочкой! Он не обязан делать ничего такого! Почему он сдерживался? Не подпуская себя ближе? Неужели из-за желания не причинить боль? Стрелку был непонятен этот порыв. И хоть главарь и был, казалось, так близко, он не позволил себе совсем ничего. Он был очень напряжен и сдержан. Дэрил чувствовал, что ведет себя как баба! Волнуется и нервничает на пустом месте, просто потому, что ему показалось, что его партнер, только что ахуенно страстно передернувший ему, был недостаточно… что? Искренен? Расслаблен? Да он, черт возьми, прямо перед этим, полюбому, сносил своей битой людям бошки!! Какого хрена он вообще снимает напряжение таким извращенным способом? Неужели так и не удастся до конца понять этого человека?! Ниган появился в дверях. Он оценивающе посмотрел на арбалетчика. Очень пристально. Что мороз побежал по коже. – Ложись на кровать, – скомандовал он. Дэрил замешкался. Он хотел подойти, прикоснуться. Узнать хоть, в чем дело. Что-то сказать. Но он не знал, что. Его мысли перебил еще более жесткий приказ: – Ложись на кровать, – вкрадчиво и тихо велел спаситель, тоном, не принимающим отказа. Дэрил растерялся. Но лучше было повиноваться, а не докапываться и не бесить бандита. – На живот, – добавил спаситель, увидев, что Диксон повинуется. Это было очень странно. Но Дэрил лег. До этого главарь ничего плохого с ним не делал. Но сейчас эти приказы напоминали прошлое. И это было весьма тревожно. – Раздвинь ноги, – велел главарь, встав около кровати. Стрелок повиновался. И тут же ощутил, как проминается кровать под весом любовника, забирающегося на него сверху и устраивающегося между ног. НЕТ нет Нет нет! – пронеслось в голове. – Нет! – возразил арбалетчик в попытке повернуться. – Лежать! – скомандовал главарь, поднимаясь над ним, как будто даже прикасаться не хочет. Этот тон заставлял повиноваться. Диксон прекратил сопротивление и покорно лег обратно, замерев в ожидании. Последовало затишье, спаситель разглядывал подчиненного. Его спину, его шрамы. Мысленно, прикасаясь к ним рукой, но не трогая на самом деле. На самом деле он трогал только себя, возбуждаясь. Эти приказы были настолько агресивными. Сердце стрелка бешено колотилось. ТОТ Ниган, это был ТОТ Ниган… А Дэрил снова был пленником, бесправной жертвой. Он было пытался отогнать эти мысли, обнадеживая себя, что это все игра. Но, когда спаситель, плюнув на ладонь и небрежно смазав свой стояк слюной, приставил головку ко входу, стало понятно, что никакая это не игра. Одним рваным движением тот толкнулся внутрь, прижимая за шею, дернувшегося со сдавленным криком от внезапной режущей боли стрелка. Воспаленную чувствительную слизистую прожгло каскадом вновь лопнувших микротрещин, с болью напоминающей удар ножа. – Лежать! – гневно прорычал главарь. Диксон, вцепившийся в матрас, тихонько застонал от боли, слезы сами собой выступили на глазах. От шока он не смел шевелиться, чтобы только не повредиться сильнее. Это спаситель вошел лишь на половину. Замер. Недолго думая, он вышел и засадил еще глубже. Диксона прожгло снова, он не выдержал и попытался вырваться, перевернуться, отбиваясь от рук насильника. Ему было плевать на приказы. Он не понимал за что любовник это делает с ним! Но главарь подавил его сопротивление, навалившись, хватая за руки и засадив еще. Затем еще. Диксон уже орал в голос. Переходя на рык. – Чертов ублюдок! – вырывалось из него бесконтрольно. – Ты что творишь?! Блять, сука, хватит! – Молчать! – спаситель схватил его за волосы и склонился, замерев. – Заткнись, а не то будет хуже! – Твою мать, сука! – продолжил стрелок, уже не дергаясь, стиснув зубы от злости. – Какого черта, Ниган! Ниган… Но еще пара беспощадных толчков и все кончилось. Ниган вышел, вытер окровавленный член полотенцем и бросил тряпку на тело своей жертвы. Глаза Диксона были налиты кровью. Он больше не хотел знать ответов на свои вопросы, он просто люто ненавидел обидчика. – Узнал меня? – усмехнулся спаситель. Он и не думал удовлетворять себя и добиваться оргазма, он просто хотел напомнить, кто он есть. Бандит прошелся вокруг кровати и прилег рядом с разъяренным стрелком, сжавшимся, скованным (в попытке сгруппироваться, намереваясь пресечь дальнейшие нападения), заглядывая тому в лицо. Диксон волком смотрел исподлобья и тяжело дышал ртом. В его взгляде читалось «сука убью». Главарь улыбнулся. Именно этого он и добивался. Небольшая тень сожаления мелькала на его лице, но он был уверен, что Диксон не прочитает этого. Не в его состоянии. – Знаешь, действия порой красноречивее любых слов, – пояснил спаситель. – Ты, вероятно, уже и забыл кто я. Так вот, я хочу тебе об этом напомнить. Мне искренне жаль портить твою сладкую задницу, но это совершенно необходимо. Чтобы ты почувствовал все, о чем ты за это время успел забыть. Он потянулся со вздохом к тумбе и достал револьвер. Медленно вернувшись, он стал крутить его в руках, призывая арбалетчика взглянуть. Дэрил смотрел, и в его голове все переворачивалось от негодования. Что он задумал?! Это был Кольт Рика. Спаситель погладил его по стволу, открыл барабан и показал, что тот полностью заряжен. Перевел взгляд на арбалетчика, улыбнувшись, и защелкнул обратно. Поднес оружие к лицу любовника, поглаживая им по его щеке. Издевательски приставляя его ко рту. Забираясь дулом внутрь. Дэрил морщился от отвращения. Главарь кивком велел ему не сопротивляться и ввел ствол ему в рот, подбираясь по поверхности языка прямо к горлу. Диксон был в бешенстве. Ниган медленно извлек Питона изо рта любовника, и вдруг, развернул револьвер в руке, предлагая его партнеру. Не желая ждать, пока тот осознает, что это – для него, Ниган взял руку любовника и вложил в нее рукоять. Вот теперь в его глазах гуляли черти. Отчаянье, предвкушение и даже радость! Вот теперь до арбалетчика дошел смысл послания. Далее все слова были бы излишни, поэтому говорил только взгляд. У спасителя был предельно ясный и сосредоточенный взгляд, зрачки демонически сужены. И вдруг стрелок обратил внимание, что его партнер начисто выбрит, отчего его лицо выглядело еще более суровым и хищным. Рука поудобнее перехватила рукоять, притираясь к ней, Дэрил отвел взгляд от глаз спасителя на револьвер, чтобы убедиться, что это точно тот самый Кольт Питон. Оружие Рика. Родное и близкое сердцу. Напоминающее о том, какие потери они понесли. Из этого оружия Дэрил убил Дэйла. А теперь он убьет из него злейшего врага Рика. Всеобщего злейшего врага. Эту мерзкую мразь, ублюдка, разрушающего жизни тех, кто по-настоящему дорог стрелку. Таких, как Рик. Он снова поднял глаза на спасителя, тот был преисполнен решимости, спокоен и максимально сосредоточен. – Думаешь, я этого не сделаю?! – вкрадчиво тихо прорычал арбалетчик, подтягиваясь ближе и упирая ствол в подбородок любовника. Тот молчал и не реагировал никак. Дэрил знал, что психопат был готов принять смерть. Это читалось в глазах. Так же он знал, что главарь точно не из тех, кто хочет умереть. Никто другой так не хотел жить, как Ниган. Ни в ком другом не было столько воли к жизни, и столько самой жизни. Стрелок потирал пальцем спусковой крючок и взвел курок в предвкушении. В его глазах запылала ненависть. Он был готов. Лишь бы что-то подтолкнуло. Главарь только ждал, он уже достаточно подтолкнул. И тем не менее, он решил помочь еще: – На этаже нет никого, кроме нас, но если ты возьмешь подушку, – он кивнул на нее, – то выстрел и вовсе никто не услышит. Ты выйдешь, и никто тебя не остановит. Он медленно взял подушку и приложил к груди, предлагая стрелять себе в сердце. Диксон приставил револьвер к его сердцу, чтобы проверить, всерьез ли это предложение было. Да. Ни один мускул ни вздрогнул на лице главаря, он был абсолютно уверен. Арбалетчик замешкался, но тут же осознал, что у него полно времени. У него в руках заряженный револьвер, и ничего не стоит нажать на спуск. Ниган на прицеле, и это он теперь жертва! Если тот проявит малодушие и, передумав, или обманув, попытается извернуться, – тогда точно схватит пулю. Так что все под контролем. Конец этим играм. Конец его правилам. Дэрил вспомнил лицо Глена, лицо Абрахама. Вспомнил то, что вечно гнал из своих мыслей, когда видел главаря в свежей крови: как жестока была расправа над этими людьми. Важными людьми, сильными по всем человеческим меркам. Настоящими. Вспомнил, что они значили для него. Дэниз. Ниган отнял их! Ниган отнял у него Кэрол, из-за спасителей она ушла, и неизвестно жива ли теперь! Ниган разлучил с Риком и всей их общей семьей, с близкими, их общим прошлым, их общим будущим. Это не месть, это возмездие. Рано или поздно такой человек, как Ниган должен получить свое. Равновесие, справедливость должны существовать. Момент затягивался, а глаза Дэрила только разгорались ненавистью. Спаситель был готов, но он не мог ждать так долго. Желание жить в нем билось агонией, не понимая, что он творит. Самое важное, чего он хотел напоследок, – это запомнить лицо арбалетчика, которому он так внезапно решил подарить свою жизнь. Или, если точнее, – смерть злейшего врага. Но чем дольше затягивалась пауза, тем больше возникало тревоги, что можно упустить нужный момент, чего ему совсем не хотелось. Утратить контроль. Вдруг Дэрил потеряет настрой! Вдруг собственная решимость покинет. С какой это стати возникла такая необходимость сегодня умирать?! – Давай, – приказал он. Но Диксон плевать хотел на его приказы. Главарь дернулся, хватая Диксона за загривок: – Давай! – успел прорычать он еще раз одновременно с тем, как раздался хлопок. Палец Дэрила нажал на спуск, от внезапности, но выстрел пришелся совсем не в сердце. Из-за рывка, спасителю прошило бок, по касательной вдоль ребра, боль пронзила и скрутила его, но он даже не отпустил руку, крепко державшую стрелка за волосы. Револьвер оперативно уткнувшийся в горло заставил его вернуться обратно. – Мне плевать уйду ли я отсюда, – прохрипел стрелок, готовый продолжать. Боль отрезвила разум главаря. Он осознал, что больше не контролирует ситуацию. Он растерял и всю свою решимость. Глупо, но он испугался не смерти, а того, что больше никогда не увидит Дэрила. Пусть арбалетчик ненавидит его, пусть презирает, пусть хочет убить. Надо было оставить все как есть! Жить дальше, обниматься ночами, любить друг друга, не выпускать его из Святилища никогда! Его взгляд заметался в агонии этого замешательства. Дэрил видел, что тот слабеет. Он нисколько не сожалел, что выстрелил, он не испугался, не передумал, его глаза болезненно горели, и он был готов попробовать свою попытку еще раз. Ничего, у нас еще есть пять попыток! – язвил воспаленно безжалостный внутренний голос стрелка. – Вы только посмотрите, кто это у нас занервничал, – улыбнулся он чужой боли, заглядывая под подушку, окрасившуюся в красный. – Зря ты мне это предложил. Но, я смотрю, ты уже это и сам понял. – Начал он издеваться, больно нажимая на артерию стволом, заставляя главаря поднять подбородок. – У тебя кишка тонка! – прохрипел разъяренный спаситель. Он больше не хотел провоцировать, он хотел все вернуть. Но было поздно отступать. – Это мы сейчас и проверим! Ты знаешь, возможно, мне и правда стоит это сделать!? – говорил тем временем любовник. – Избавить мир от такого подонка. Ты ведь, мудак, просто не оставляешь мне выбора! Твоей смерти хотят столько людей, а мне выпал шанс - это осуществить. Я буду дураком, если не использую его… Таким же конченным дебилом, как и ты! – вот тут сомнение проскочило в его глазах, но тут же исчезло. – Ты хоть понимаешь, что ты сделал со мной?! Сожаление, теперь оно было в глазах главаря. Такое глубинное, такое еле уловимое. Это было то, чему спаситель никогда не позволил бы всплыть на поверхность, не будь ситуация такой критической. Он все еще держал стрелка за волосы, он все еще истекал кровью. И он задышал ртом, пытаясь возобновить самообладание, которое покидало его. Хладнокровность покидала и Диксона, он заводился все больше от собственных слов: – Я же ненавижу тебя, и ты это знаешь! Ты хочешь, чтобы я простил тебя? Чтобы принял таким, какой ты есть?! – вкрадчиво рычал он. – Убери руку! Спаситель отпустил его волосы и опустил медленно руку, делать резких движений он больше точно не хотел. Убедившись, что тот повинуется, арбалетчик сам схватил его за волосы, подползая ближе к его лицу. – Я ненавижу тебя за то, что ты сделал с Гленом. Я ненавижу тебя за то, что ты сделал с Абрахамом. Со всеми нами, чертов ублюдок! Ты убивал моих людей, по твоей вине погибли те, кто был дорог мне! А ты, блять, хоть представляешь себе, что для меня значили эти люди! Как, блять, сложно встретить таких людей! Кто ценит тебя, несмотря ни на что. Надежно прикрывает твою спину, тянет и помогает жить дальше. Он слушал. Он слушал все это. Эти слова выжигались на его сердце, потому что он ощущал ненависть, испытываемую арбалетчиком. И ему было совсем не все равно. Не из-за страха перед смертью. Он уже почувствовал, что Диксон не сможет. Теперь нет. И он был этому безумно рад. Вот только боль жгла адски. Не своя. Его боль. Которая читалась в его словах. Возможно, и правда, стоит убить того мудака, о котором говорит любимый... – Ты чертов ублюдок! – продолжал стрелок. Его глаза были красными от напряжения, влажными и блестящими. – Разве я могу простить тебя?! – рычал он. – Я никогда не смогу простить тебе то, что ты сделал со мной! Простить тебе то, что не убил меня тогда! Это Я, Я - должен был умереть в тот день! И ты хочешь, чтобы я продолжал жить с этим?! Он зажмурился от жгучей обиды. Но не на бандита. На себя. Как будто его вина была в том, что он не погиб. Он мог оправдать Нигана, мог понять, что такова судьба, но себя он не мог простить. За то, что подвел Глена. Подвел всех. Прости!! – с искренней болью и сожалением звучало в голове главаря, но нельзя было этого просить. Просто нельзя. Немного оправившись Диксон продолжил: – Если ты думаешь, что, не убив тебя, я принимаю твои правила, то это не так! К черту твои ебаные правила! – рявкнул он спасителю прямо в лицо. – Хочешь, чтобы я присягнул тебе, был верен до конца?! Ты, кажется, забыл кое о чем спросить меня! – он вопросительно кивнул. – Где? Мой. Вопрос. Нет, только не это! Тут арбалетчик убрал ствол от лица любовника, решаясь посмотрел на оружие, и воткнул дуло теперь в свой подбородок. Заулыбался и тихонько взвел курок. Он хотел, чтобы я выстрелил ему в сердце. – довольно усмехнулся он про себя. Нет Нет НЕТ нет! – запаниковал главарь. – Это ебаный блеф! Он не хочет умирать, я точно знаю, он не может… – Я никогда не спрошу тебя об этом, – прошептал Ниган, пытаясь сохранить остатки самообладания и успокоить порыв любовника. – Это не важно! – Спрашивай! – приказал стрелок. – Я знаю ответ. Я понял, – он осторожно потянулся рукой, чтобы убрать револьвер от его лица. – Прекрати это… Дэрил… пожалуйста... – Ничего ты не знаешь! – он тихонько убрал ствол от себя, грубо отпихивая руку спасителя, сообразив, что может выдать еще нехилую порцию откровений. – Я Был Ниган – все это время! – жестикулируя с помощью оружия, он огрызался и периодически возвращал револьвер к лицу врага, чтобы тому снова не приходило в голову рыпаться. – Потому, что хотел убить тебя. Должен был жить. Но сейчас… Смотрю, сейчас ты готов принять мой отказ. Забавно, как вышло. Я совсем и думать забыл, в какой неопределенности мы живем, хах. Это ты, – он покрутил дулом у виска, – совсем вскружил мне голову. Я кажется понял твой посыл! Нам нужно с этим дерьмом покончить. Прямо здесь и сейчас. Пока ты готов слушать меня, а я готов кое-что тебе сказать. Мне больше не нужно держать этот чертов ответ в голове: Я – Ниган, Я – Ниган, Я – долбаный сука Ниган! Никакой я больше не Ниган и никогда им не был! И я не хочу убивать тебя. И даже жить сейчас, не очень то хочу. Так что теперь, это твоя проблема, Я – твоя проблема, Я, Дэрил. Ты – убивай меня. Он с печалью заглянул в глаза любовнику и поник, размышляя о том, как это больно, что человек, которого он полностью впустил в свое сердце, на другой же день захотел вдруг умереть от его руки. Сердце сжалось от обиды. Ведь он чуть ли не заставил стрелять. – А как ты убьешь меня, дебил, оружие то в моей руке!? – вдруг усмехнулся стрелок.– Как же ты допустил такое? Ну и как после этого верить твоим обещаниям?! Убьешь меня после? Как выпадет возможность? Ну давай! Я буду ждать! А ты еще хотел определенности, так вот тебе долбанная определенность! Больше никогда, слышишь, ублюдок? Никогда больше не искушай меня таким образом! Потому что я убью тебя. – он приблизился так сильно, что его губы едва не касались губ главаря. – Никакой присяги не будет, – уже тише и спокойнее говорил арбалетчик, разглядывая губы своего спасителя. – Я буду верен тебе ровно настолько же, насколько ТЫ будешь верен мне… Не стоит больше поднимать вопрос доверия. Мы НЕ станем убивать друг друга, это давно уже стало ясно, не понимаю, почему ты еще сомневался на мой счет!? Я не хочу убивать тебя, но убью, если вынудишь, – он заглянул в глаза спасителю. Тот уже был спокоен. Они оба были спокойны. – Кольт останется у меня. Он увел дуло револьвера в потолок, ему больше нечего было сказать. Отвернувшись, с дикой болью внизу живота, он положил оружие на прикроватную тумбу и вернулся, чтобы проверить реакцию спасителя. Вместе с опасностью отступили и тревожные мысли, постепенно опустошая головы. Ниган молчал и не шевелился. Он ничего больше не хотел. Он проиграл. А может и выйграл? Он был жив! А значит – все-таки выиграл. Уязвленное эго рвало и метало, но где-то там, совсем глубоко, фоном. Он и правда не собирался убивать Диксона, не смотря ни на какие слова, а тем более сказанные сгоряча. Определенности ли он хотел, или присяги, или смерти, он точно не знал. Времени не было взвесить все основательно, чувства подтолкнули сделать то, что он сделал. Он и ненавидел себя за эту чудовищную слабость, но при этом был невероятно горд, за то, что заставил Диксона исповедоваться, выплеснуть все, высказать в лицо. Иначе никогда он бы не озвучил то, что лежало камнем на его душе. Спаситель не знал, к чему приведет эта выходка. И был рад, вперемешку с прочим букетом ощущений, что все всплыло, рад что выстрел все же был, рад, что он был не фатальным. Диксон вернулся к его лицу и, долго всматриваясь в его карие глаза, аккуратно положил ладонь ему на шею. Он видел кротость спасителя, его растерянность и внутреннюю борьбу. Даже сам он успокоился быстрее. Ниган с опаской, но тем не менее уверенно, тоже потянулся рукой к шее стрелка. Оружия у того уже не было, но если что, то он теперь мог и на словах выразить свое возмущение вполне убедительно. Но он не стал. Он прикрыл глаза, когда рука спасителя обняла его. Сквозь гнев и сожаление, они виновато и обреченно приткнулись лбами друг к другу. Вторая рука спасителя заползла за голову арбалетчика, заключая его в объятья. Чувства рвались наружу: эти объятья гасили все лишнее, оставляя лишь трезвое осознание, что им никуда друг от друга не деться. Дэрил приподнял подушку, заглядывая на рану. Она была сквозная, и совсем сбоку, возможно органы не задеты, и кажется, ребра, тоже, царапина – по меркам нового мира. И хоть все было в крови, спаситель смотрел так, как будто это не имеет никакого значения. Диксон вдруг вспомнил и про свою боль, которая опять же ассоциировалась с колючей проволокой. Это так органично сплеталось с образом того человека, с которым он связался, что даже вызывало улыбку. Ниган был как… роза, с бархатными лепестками, изящная и прекрасная, но шипастая и коварная. Которой хотелось обладать и наслаждаться, но которую нельзя просто держать в руках, не обколов себе все пальцы. А Диксон для главаря оказался глубже, чем он думал. Плюс он порой напоминал ему себя самого. И это пленило все больше. Осознание того, что конкретно произошло, и что это значит никак не приходило к обоим. Это был некий ступор, в котором они только и могли, что держаться друг за друга, чтобы окончательно не потеряться. А, тем временем, их уютное «любовное» гнездышко вновь было беспощадно испорчено свежими ярко красными кровавыми следами. Снова звать «горничную», снова звать Карсона, снова брать отгул. Теперь уже обоим.

***