Two Weeks

      Ощущая чужую горячую, бархатистую кожу под подушечками пальцев, Коннор видел вспышки света под плотно закрытыми веками, чувствовал запах этой кожи ‒ сирень, это всё-таки была сирень. Но помимо неё в аромате Маркуса Манфреда были ещё какие-то терпкие нотки, с которыми Андерсон решил разобраться позже, страшась отвлечься и не прочувствовать всё, что дарил ему столь привлекающий, столь притягивающий его мужчина и сводящий с ума своими прикосновениями, поцелуями и хриплым обжигающим дыханием. Как же давно Коннор не ощущал ничего подобного, кажется… никогда?       Если задуматься, то Коннор всегда вёл себя осмотрительно с предполагаемыми партнёрами, иногда даже слегка отстранённо и не слишком заинтересованно. Многим нравилось это качество молодого юриста, и они заводились с полоборота, когда столь невозмутимый потенциальный любовник начинал проявлять лёгкий интерес к их персоне. Полчаса непринуждённой беседы ‒ и Коннор становился самым желанным объектом в радиусе нескольких миль. А ещё через полчаса чужая настойчивая рука уже лезла в его нижнее бельё, обхватывала возбуждённую плоть, но заставляла Андерсона максимум прикрыть глаза и просто позволить этому человеку отдрочить ему или сделать минет. Хоть в кармане на всякий случай и был припрятан презерватив, до секса дело доходило очень редко. Коннор был брезглив до подобного рода действий, особенно если всё происходило в туалете гей-бара (неважно, насколько чистым он был), куда они в своё время ходили на пару с Ричардом в поисках потенциальных партнёров, или номере отеля ‒ домой любовников Коннор не приводил никогда.       Нет, он любил секс, любил крепкие руки, сжимающие ягодицы и бёдра так, что потом на них оставались следы, любил ощущение наполненности, когда в него входил горячий возбуждённый член, любил, когда его собственный заключали в кольцо сильных пальцев, и любил стонать, извиваясь от наслаждения из-за грубых ласк. Хороший секс ‒ это замечательно, но он не заполнял ту пустоту в душе, что Коннор явственно ощущал вот уже несколько лет, даже скорее бередил эту рану сильнее. Ричард говорил, что это пройдёт. Кэра говорила, что Коннор просто ещё не нашёл своего человека. Гэвин говорил, что мистеру «чёткое следование инструкциям» нужно просто меньше работать и потратить освободившееся время на устройство личной жизни. И наверно, каждый из них был по-своему прав. Однако Коннор продолжал впахивать на работе и периодически знакомиться с кем-то в Тиндере, чтобы встретиться и без обязательств получить то, что требовал его организм.       Но сейчас всё было совсем по-другому. Опустевшая голова совершенно отказывалась соображать, и Коннор с ужасом осознавал, что с этим человеком, который в данный момент покрывал поцелуями вперемешку с укусами его шею и ключицы, освобождённые от ткани рубашки, он готов пойти до конца. Он хочет пойти до конца. Хочет настолько, что его трясёт от желания, бросает в жар от мысли, что ещё немного, и член Маркуса окажется в нём, и судя по тому, что Коннор ощутил под тканью брюк архитектора, положив руку на ширинку ‒ на размер Маркусу жаловаться не приходилось.       Андерсон протяжно застонал, закидывая голову назад, когда Маркус втолкнул колено между его ног. Никаких сил терпеть уже не было, а чёртова одежда всё ещё была на них (кроме рубашки Коннора, которая висела расстёгнутая примерно на уровне его локтей).       ‒ Сколько у нас времени до конца представления? ‒ выдохнул Маркус в ухо Коннора, расстёгивая ремень на его брюках. Андерсон не без труда поднял внезапно отяжелевшую руку и взглянул на наручные часы, показывающие двадцать сорок девять.       ‒ Одиннадцать минут до окончания, семь тридцать ‒ если вычесть время на дорогу и на приведение себя в порядок… Ох, Маркус, ‒ последние слова утонули в стоне, когда тёплые пальцы Маркуса забрались под брюки и резинку трусов и обхватили возбуждённую плоть Коннора. Он подался бёдрами вперёд, вталкиваясь в ладонь, которая сжимала его член именно с такой силой, с которой это было нужно. Маркус горячо шептал ему на ухо, что Коннор прекрасен, что он хочет слышать его, просил не сдерживаться, и его голос с тягучими интонациями действовал на Андерсона как афродизиак. А сам Коннор только и мог, что просить ещё, ещё и ещё, умолять не останавливаться, зажмуривая глаза до фейерверков в них, остервенело кусая чужие губы, не позволяя Маркусу разорвать поцелуй. Но тот и не стремился, каждым движением руки в чужих брюках заставляя Андерсона стонать так, как тот ещё никогда ни под кем не стонал, заставляя думать только о том, как Коннору хорошо сейчас, здесь ‒ с ним, Маркусом.       ‒ Коннор, ‒ хрипло позвал Манфред, разрывая поцелуй и заставляя того вынырнуть из океана своих ощущений. ‒ Твой телефон.       За всем, что сейчас происходило между ними, Коннор не заметил, как завибрировал на беззвучном телефон в кармане. Останавливаться не хотелось совершенно, такой волны возбуждения они больше не поймают, и скорее всего, стоит им оторваться друг от друга, на обоих сразу же нахлынет волна стыда за непристойные действия. Но звонившим могла оказаться Лана или Кэра, и он не мог себе позволить проигнорировать вызов.       Маркус отстранился, позволяя Коннору перевести дух, прежде чем тот возьмёт трубку, сел на ближайшую кровать, а затем вовсе откинулся назад и прикрыл лицо ладонями. Пытался успокоиться или уже жалел о содеянном?       Скрепя сердце, Андерсон сунул руку в карман брюк и достал телефон ‒ на экране отображался входящий от Кэры, и ещё до того, как ответил, он уже знал, зачем бывшая жена звонит ему в столь поздний час.       ‒ Коннор, ‒ на другом конце послышался всхлип, ‒ Коннор, мама… она… Она умерла.       Маркус услышал это и поднялся на локтях, обеспокоенно посмотрел на Коннора, который поспешно приводил себя в порядок, зажимая телефон между ухом и плечом и подбирая правильные слова, чтобы выразить своё сочувствие женщине, которая на протяжении всей его жизни являлась его лучшим другом, стала ему поддержкой и опорой, когда тот решился признаться себе и остальным в том, что его тянет к мужчинам больше, чем к женщинам. Она его поняла тогда, протянула руку помощи и не бросила, несмотря на то, что сей факт о собственном муже мог её оскорбить. Если он и оскорбил, то она не подала виду, ибо знала, что особенность эта от выбора Коннора совершенно не зависела.       Андерсон нервно мерил шагами комнату, пока разговаривал с Кэрой, а Маркус молча следил, продолжая полусидеть-полулежать на кровати. Коннор старался не смотреть на него ‒ кому понравится, когда объект симпатии срывает намечающийся интим в неожиданный момент, чтобы поговорить с бывшей женой, пусть и по такому серьёзному поводу? Он боялся увидеть в его глазах раздражение, осуждение и разочарование в нём, Конноре. Но Андерсон всегда умел расставлять приоритеты: печаль Кэры в данном случае была важнее его собственных желаний.       Пообещав ей позвонить после того, как уложит малышку спать, он отключился. Нужно было повернуться к Маркусу, нужно было извиниться, сказать что-то в своё оправдание, но он не мог. Застыл у окна, глядя на заснеженные ели снаружи, и совершенно не был способен заставить себя обернуться, он не хотел ловить на себе порицающий взгляд, полный обиды.       Скрипнула кровать. А в следующий миг Коннор спиной почувствовал чужое тепло ‒ Маркус стоял сзади очень близко, но не прикасался к нему. Андерсон прикрыл глаза и сглотнул ком обиды на самого себя, вставший посреди горла, с силой сжал в руке телефон. Но прежде чем он повернулся и выпалил в прекрасное лицо слова извинения, а затем с позором сбежал, на его плечо легла тёплая ладонь и легонько сжала его. И Коннор понял, что не сможет сбежать. Он отклонился назад, и Маркус с готовностью принял его в свои объятья, Андерсон закинул голову ему на плечо и получил лёгкое прикосновение сухих и тёплых губ к щеке, услышал, как тот втянул носом воздух, вдыхая аромат чужого тела. Коннор подавил в себе новую волну возбуждения. Не сейчас. Маркус тоже не преследовал цели возобновить то, что происходило между ними до звонка Кэры, и они простояли так ещё несколько минут, пока не настало время забирать девочек.       Поправив одежду и всё ещё ни словом не обмолвившись, отцы вышли из номера и отправились к лифтам. Но прежде чем створки открылись, когда лифт достиг первого этажа, Маркус мягко позвал Коннора, упорно смотрящего либо в сторону, либо себе под ноги, по имени и, стоило тому резко ‒ словно только этого и ждал ‒ повернуться, наклонился и коротко коснулся его губ в мягком и осторожном поцелуе. А затем двери лифта открылись, и они вышли в фойе.       Чуть позже, оказавшись в своём номере, Коннор проследил за тем, чтобы Лана провела все нужные водные процедуры перед сном, и уложил дочь спать, поставив ей в качестве колыбельной аудиокнигу о Гарри Поттере, которую малышке посоветовала Шерил Манфред. Сам без особого энтузиазма просмотрел личную и рабочую почту, но не найдя там ничего важного, не требующего отлагательств, отложил ноутбук в сторону и улёгся в постель в ожидании, пока Лана, убаюканная приятным глубоким голосом чтеца, погрузится в мир сновидений. Девочка на удивление долго не могла уснуть, но к полуночи всё-таки засопела. Коннор встал с постели, выключил ночник, взял с тумбочки телефон и отправился в ванную комнату, чтобы позвонить Кэре. Разблокировав телефон, он обнаружил непрочитанное сообщение от Маркуса: «Если тебе понадобится какая-то помощь, то ты всегда сможешь найти её у меня». Ответил «Спасибо, Маркус», нашёл в списке последних вызовов контакт Кэры и нажал на вызов.       Они разговаривали часов до четырех утра, вместе поплакали, вместе посмеялись, вспоминая, как Хэлен Уортингтон пыталась откормить худощавых соседских мальчишек-близнецов, но всё было тщетно, отправлять еду в них было равно что отправлять её в чёрную дыру ‒ всё пропадало бесследно. Хэлен всегда обожала Коннора, но когда они развелись с Кэрой, была в обиде на зятя ‒ и он не мог её в этом винить. Однако в итоге силами Кэры с обидой своей женщина справилась и сменила гнев на милость, прошлой зимой даже приглашала на Рождество. Тогда Коннору пришлось вежливо отказаться, сославшись, что он безумно занят на работе, и это по сути было правдой, но ещё он просто не хотел мешать идиллии, которая наступила в семье Кэры с момента встречи Лютера.       Коннор пообещал Кэре прилететь на похороны бывшей тёщи, которые намечались в понедельник утром. Молодые родители сошлись во мнении, что Лане пока лучше оставаться в неведении, и Коннор предложил оставить её на попечение Гэвина и Ричарда, которые как раз сегодня должны были вернуться из Флориды. Риды-Андерсоны будут в восторге от такой перспективы, да и сама Лана, обожающая дядюшек до умопомрачения, будет рада погостить у них. Кэра искренне поблагодарила Коннора за поддержку и поинтересовалась, не отвлекла ли она его от чего-то важного, на что тот соврал, что разве от очередной скучной рабочей рутины, которой не жалко пожертвовать ради друга. Они попрощались, и Андерсон вернулся в постель, укрылся с головой и вместо того, чтобы уснуть, погрузился в раздумья.       Он проснулся в половину десятого. Лана, как самостоятельная девочка, включила себе аудиокнигу и сейчас лёжа слушала, как приятный голос читает ей про приключения троих друзей в Хогвартсе ‒ звучал момент, когда Гарри первый раз проявил свои умения полетов на метле, поймав напоминалку Невилла Долгопупса в нескольких метрах над землёй. Коннор протянул руку и взялся за телефон, удивился, когда увидел одно входящее от Маркуса: «Вынужден уехать раньше, не теряй». Он перевернулся на спину и шумно выдохнул, тем самым привлекая внимание дочери.       ‒ Доброе утро, папочка, ‒ сказала она.       ‒ Доброе утро, милая, ‒ он повернул к ней голову и вымученно улыбнулся. ‒ Я восстал из мёртвых, поэтому готовься к бассейну. Манфредов сегодня с нами не будет…       ‒ Я знаю, мне уже написала Шерил, ‒ беззаботно отозвалась Лана, ‒ сказала, что у её папы возникли какие-то неотложные дела.       ‒ Как у вас с ней складываются отношения? ‒ поинтересовался Коннор.       ‒ Она умная, ‒ Лана пожала плечами, ‒ иногда слишком, но мне это нравится. Всегда рассказывает что-нибудь странное, но жутко интересное.       ‒ Про «Нотр-дам»?       ‒ И это тоже, ‒ девочка кивнула и спрыгнула с кровати. ‒ А ещё про картины. Она сказала, что у них дома очень много картин, и у её отца даже есть своя комната, в которой он рисует…       ‒ Студия, ‒ подсказал Коннор.       ‒ Ага, а ещё рассказала, что у её папы большая библиотека, и он разрешает ей брать оттуда книжки. Пап, ‒ она остановилась у кровати Коннора и серьёзно на него посмотрела, ‒ ты научишь меня читать?       ‒ Ты же умеешь, ‒ отец тепло улыбнулся ей.       ‒ Нет, Шерил читает быстро, как взрослые, а я только по слогам могу, ‒ раздосадовано проговорила девочка, потупив взгляд.       ‒ Лана, ‒ Коннор сел на постели и наклонился к дочери, потрепал по взлохмаченным после сна волосам, ‒ секрет быстрого чтения в том, что нужно много тренироваться. Чем больше ты прочитаешь книг, тем проще тебе будет читать другие, поэтому всё в твоих руках, ‒ он улыбнулся Лане очень искренне. ‒ Но если тебе нужна помощь ‒ всегда буду рад. Что ты хочешь прочитать сегодня?       ‒ «Дракулу»! ‒ Лана просияла.       ‒ Хорошо, ‒ согласился слегка удивлённый Коннор. ‒ Сегодня вечером читаем «Дракулу».       Остаток дня прошёл спокойно, в принципе, как Коннор того и ожидал: Маркус с дочерью уехали, Кэра была занята подготовкой похорон, поэтому не звонила. После бассейна и завтрака он отправил Лану на занятия по лепке, а сам в это время решил углубиться в работу, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, касающихся смерти Хэлен и того, что произошло между ним и Маркусом накануне вечером. Точнее ‒ насчёт того, что наутро после произошедшего Маркус уехал. Глупо было себя накручивать, убеждая в том, что причиной тому стал всплеск их взаимного возбуждения по отношению друг к другу, а теперь Манфреду стало стыдно, неловко и прочее, прочее. Скорее всего, архитектора действительно оторвала от отдыха работа или другая важная причина. Но на душе всё равно скребли кошки, не давая сосредоточиться на отчётах для прокуратуры. Юрист то и дело поглядывал на телефон, лежащий рядом на столе экраном вверх, ожидая, что от Маркуса придёт хоть одно сообщение, но экран оставался тёмным до самого возвращения Ланы. После обеда они прогулялись по заснеженному лесу, встретили пару знакомых семей и под вечер отправились в город.       По дороге Коннор рассказал Лане, что завтра ему необходимо уехать, поэтому сейчас они заедут домой, заберут вещи, и он отвезёт её к Ричарду и Гэвину, с которыми договорился заранее. На всю машину раздался радостный вопль, а молодой отец лишь демонстративно проворчал не без улыбки на губах, что в свой адрес он такой радости никогда не слышал.       На пороге дома Рид-Андерсон их встретил заметно загоревший Гэвин ‒ Лана с визгом кинулась ему на шею, и Рид, как обычно, из мудака, каким его знали все окружающие, превратился в самого заботливого на свете дядюшку.       ‒ Видел твои фотки в костюме Эльзы, ‒ хмыкнул Рид, удерживая племянницу на руках и пропуская Коннора в дом. Тот на это лишь фыркнул и, пока разувался в прихожей, услышал, как Гэвин, проходя в гостиную, пропел: ‒ Отпусти и забудь, что прошло, уже не вернуть…       Оставив сумку с вещами в детской, которую Гэвин и Ричард оборудовали специально для частенько гостившей у них Ланы, Коннор спустился в гостиную. Дом у четы Рид-Андерсон был поистине роскошным, словно эти двое собирались заводить как минимум троих детей: четыре спальни, две просторные ванные комнаты, кухня-столовая с панорамными окнами и гостиная, в которой можно смело играть в баскетбол, не боясь здесь что-то задеть. Ричард сидел на огромном диване с ноутбуком на коленях ‒ с данным девайсом он был неразлучен по долгу службы, ‒ поднял взгляд на вошедшего брата, кивнул и снова погрузился в работу. Коннор не стал отвлекать ‒ наверно, опять на сервера их компании совершалась DDOS-атака, и Ричарду, только приехавшему из отпуска, приходилось разгребать всё за «криворукими недопрограммистами». Поэтому Андерсон-старший прошёл чуть дальше ‒ к камину, где расположились Гэвин и Лана, играющие с котёнком. Котёнком?!       ‒ Когда вы успели раздобыть кота? ‒ удивился Коннор, опускаясь в ближайшее кресло.       ‒ Сегодня, ‒ вместо Гэвина отозвался Ричард. ‒ Гэвин сказал, что хочет завести кота, кто я такой, чтобы ему перечить?       ‒ Правильный ответ, ‒ откликнулся Рид, бросая быстрый взгляд на своего мужа и игриво дёргая бровями, потом перевёл взгляд на Коннора и придирчиво осмотрел. ‒ Выглядишь так, словно не за городом уик-энд провел, а в Освенциме. Ты бы остался, поздно уже.       ‒ Я не успел собрать вещи, ‒ Коннор отрицательно покачал головой, ‒ поэтому придётся ехать в аэропорт из дома, да и так ближе получится.       ‒ Пап, а можно мне каждые выходные приезжать сюда? ‒ спросила Лана, и до Коннора внезапно дошло, зачем эти двое завели кота. Он одарил самодовольно ухмыляющегося Гэвина испепеляющим взглядом и проговорил:       ‒ Всё зависит от поведения… дядюшки Гэвина и дядюшки Ричарда.       Они поужинали заказанной из ресторана едой, ещё немного поиграли с котиком, после чего Коннор сопроводил дочь в спальню. Перед сном они вместе прочитали несколько страниц «Дракулы», и вскоре девочка сладко уснула. Уже на пороге, когда Коннор давал последние указания молодожёнам по поводу Ланы, а Гэвин на это закатывал глаза так сильно, словно хотел разглядеть во всех подробностях свой мозг, Ричард, вполне спокойно реагирующий на всё это действо, сказал:       ‒ Очень жаль Хэлен, хорошая женщина… была, ‒ он внимательно посмотрел на брата-близнеца, прищурил серые (это было единственным явным отличием в их внешности ‒ у Коннора глаза были карие) глаза и спросил: ‒ С тобой точно всё в порядке?       ‒ Конечно, ‒ вполне себе правдоподобно соврал Коннор. ‒ Разве что немного растерян, похороны ‒ не самое приятное мероприятие.       ‒ Да, действительно, ‒ Ричард кивнул, но что-то в его взгляде подсказывало Коннору, что во вранье он всё-таки был уличён, пусть и не вслух.       Понедельник прошёл в бешеном темпе ‒ Коннору даже продохнуть некогда было. Сразу с самолета он отправился на похороны бывшей тёщи и пусть впритык, но успел. Когда похоронная процессия закончилась, он со всем возможным почтением и скорбью принёс соболезнования бывшему тестю ‒ занятием это было не самым простым, человек только лишился спутника жизни, но опыт у Коннора какой-никакой был, и здесь он сыграл ему на руку (хотя лучше бы он этого не умел, честное слово). Джейкоб пожал руку бывшему зятю и сердечно поблагодарил за сочувствие, после чего попросил дать ему в последний раз побыть наедине с женой и остался у могилы, когда процессия уже возвращалась ко входу на кладбище. Коннор шёл по тропинке между могил, оставши от всех, и думал о том, как же всё-таки тяжело терять тех, кого ты любишь. Невыносимо тяжело… Но с другой стороны Джейкоб и Хэлен прожили долгую счастливую жизнь вместе, полную радостных мгновений, тёплых воспоминаний и солнечных дней. Такую же проживут Кэра с Лютером и Ричард с Гэвином ‒ последние лишь в том случае, если не прибьют друг друга однажды.       Он улыбнулся своим мыслям, достал телефон и написал Ричарду: «Лану нужно забрать из школы в пять, не забудь». Хотел заблокировать телефон, зная, что сиюминутно брат не ответит, но нечаянно ткнул пальцем на ветку сообщений с Маркусом. «Вынужден уехать раньше, не теряй» ‒ было последним сообщением, присланным им, на него Коннор так ничего и не ответил. Он уже было решил написать Манфреду, спросить, как дела, но в последний момент передумал, заблокировал телефон, сунул его обратно в карман брюк и зашагал к уже виднеющейся толпе собравшихся проводить Хэлен Уортингтон в последний путь.       На поминках, проходивших в доме Уортингтонов, наблюдая за Кэрой, Коннор сделал вывод, что состояние той более или менее стабилизировалось. Перед тем, как он уехал в аэропорт, чтобы успеть на восьмичасовой самолет, Кэра отвела бывшего мужа в сторону и, пространно извиняясь, попросила, чтобы Лана пожила у Коннора ещё какое-то время ‒ до конца недели точно, может, ещё и следующую. Она не могла бросить отца в таком состоянии, а Лютер не хотел бросать жену, потому что… Потому что Кэра ждала ребёнка, и он очень переживал за неё. Совершенно ошеломлённый, но тщательно это скрывающий Андерсон поздравил их семейство с прибавлением и заверил Кэру, что его ничуть не затруднит, если дочь поживёт у него какое-то время, и вообще, почему это должно его затруднить? Провести как можно больше времени с Ланой для него только в радость. И на самом деле ничуть в этом не солгал, ибо всё, о чём он сейчас думал ‒ это как сильно хочется оказаться дома, залечь на диван вместе с дочерью и весь вечер смотреть «Зверополис», «Холодное сердце», «Дракулу», «Гарри Поттера» ‒ да что угодно, лишь бы не быть здесь, среди скорбящих по матери, супруге, другу, сестре, коллеге. Стыдно, но Коннор чувствовал, как медленно, но верно его покидают душевные силы.       Уже в самолёте он снова открыл ветку сообщений с Маркусом и перечитал их переписку в тот вечер, когда он, Коннор, возвращался от родителей на такси ‒ на его губах невольно появилась глуповатая (как он считал) улыбка. Снова ничего не написал и, откинув голову на подголовник кресла, попытался уснуть. Он так устал, но больше эмоционально, чем физически, что ему это удалось без особых усилий.       На следующий день он вышел на работу и получил от начальника штуки четыре укоризненных взгляда за то, что взял два отгула подряд ‒ на пятницу и на понедельник. Но потом, подбив составленные на выходных отчёты, выслал шефу сводку о выполненной работе, и Фаулер смягчился, даже позвал Коннора выпить с ним кофе, чего не предлагал, наверно, никому, кроме Хэнка Андерсона. Коннор согласился просто потому, что начальству не отказывают. Но, в принципе, Фаулера он уважал, поэтому уж очень неприятно пить кофе в его компании не было. Довольно-таки скучно, учитывая, что капитан пытался выведать обстановку в прокуратуре. Существовала призрачная вероятность, что вскоре мог смениться окружной прокурор, и это влекло за собой некоторые последствия, как, например, смену штата помощников, в число которых как раз входил Коннор. А Фаулер ценил сотрудничество с Андерсоном и терять его определенно не хотел. Он интересовался дальнейшими карьерными планами нынешнего юрисконсульта и, судя по встревоженному виду, переживал, что тот плюнет на нового прокурора и решит податься в какую-нибудь адвокатскую фирму ‒ там и платят получше, да и обязанностей меньше.       И пока Коннор потягивал горячий напиток, облокотившись на столешницу и внимая словам начальника, услышал, как ему пришло сообщение. Извинившись перед капитаном Фаулером, он взглянул на экран и чуть не подавился кофе ‒ сообщение было от Маркуса. Открыл его он только вернувшись в свой кабинет, что сделать оказалось не так просто, так как Фаулер задался чёткой целью выяснить настрой прокуратуры, а Коннор в душе не знал, как там настроен прокурор, потому что тысячу лет уже с ним лично не разговаривал. Тот как заболел в сентябре, так больше пока и не объявлялся, и его обязанности сейчас выполнял другой прокурор ‒ Ричард Перкинс, выходец из ФБР, с которым у Коннора в своё время сложились не самые дружеские отношения. Наконец, сославшись на невыполненный срочный отчёт ‒ само собой, несуществующий, ‒ юрист удалился в свою обитель в департаменте полиции.       В присланном Манфредом сообщении было фото с чудесной панорамой Сиэтла (Коннор узнал город по башне Спейс-Нидл вдалеке) и подпись: «Я не вижу тебя, поэтому надеюсь, что ты в порядке».       «В порядке, вот пруф» ‒ написал и прикрепил к сообщению сиюминутно сделанное селфи ‒ не уровень аватарки в Тиндере, но в принципе ничего так. Правда, он только потом заметил, что на фото из его зачёсанных назад волос выбилась одна прядка, небрежно спадавшая на лоб, тут же попытался её поправить рукой, но она никак не желала возвращаться в общую массу волос. Ещё раз вгляделся в фото, подумал, что и так неплохо, даже как-то необычно, и отложил телефон.       Следующее сообщение от Маркуса пришло, когда Коннор садился за руль, собираясь за Ланой в школу ‒ тоже селфи: он был то ли в ресторане, то ли на фуршете, судя по фону; облачённый в тёмно-серый костюм и чёрную рубашку с невысоким воротником-стойкой ‒ и всё это ему так чертовски шло, что Коннор даже сглотнул. Разные по цвету глаза смотрели через камеру прямо в душу молодому юристу, прожигая насквозь, потроша нутро и заставляя забыть, как дышать. Он не планировал поднимать тему произошедшего вечером в субботу, Маркус тоже этого не делал, так что некоторая недосказанность между ними всё-таки оставалась, однако Андерсон не чувствовал неловкости в сообщениях Маркуса, нежелания общаться или попыток забыть произошедшее. Никаких упоминаний, но и не игнор. Это давало пусть и маленькую, но надежду на то, что у них ещё может что-то получиться.       Коннор внезапно застыл. Его осенило страшной, совершенно не укладывающейся в голове мыслью: он бесспорно хотел Маркуса ‒ и это ещё полбеды, самое страшное было в том, что хотел он Маркуса не только в сексуальном плане, а во всех смыслах в принципе ‒ в простом человеческом в том числе. Он прекрасно понимал, что это за чувство разгорается внутри при мысли об одном конкретном архитекторе. Хочет ли того же самого Манфред, или ему нужен только секс без обязательств? Как Коннору от всех, с кем он знакомился в Тиндере.       Прекрасно помня свой недавний опыт в ДТП, он вёл внимательно, пока добирался до школы, где проходили подготовительные курсы Ланы. Припарковался перед школой на единственное свободное место между старенькой «шевроле» и новым чёрным «рендж ровером», очень знакомым на вид. Но Маркуса в городе не должно быть, да и что, чёрных «рендж роверов» в Детройте мало, что ли?       Он вышел из машины, чтобы подышать воздухом, пока ожидал дочь, у которой только-только должно было закончиться занятие в театральном кружке, сунул руки в карманы пальто и облокотился о капот, думая о том, что однажды с Маркусом поговорить всё-таки придётся, если тот, конечно же, захочет продолжить общение по приезду. Если нет ‒ тем лучше. Наверно.       Двери школы открылись, и оттуда показались сначала девочки ‒ Лана и Шерил, бурно что-то обсуждающие, а за ними ‒ высокая красивая женщина со светло-рыжими волосами, одетая в короткий зимний полушубок. Благодаря бесстрастному выражению на лице женщина эта казалась слегка надменной, она бегло скользнула взглядом по Коннору и его машине, когда проходила мимо, но полностью обратила внимание только тогда, когда Лана подскочила к нему и с восклицанием «Папа!» обняла.       ‒ О, вы ‒ отец этого прекрасного создания? ‒ поинтересовалась она, обернувшись к нему.       ‒ Коннор Андерсон, ‒ молодой отец вежливо улыбнулся и протянул женщине руку.       ‒ Норт Манфред, ‒ представилась она, подала свою, и они обменялись коротким рукопожатием, во время которого сердце Коннора грузно рухнуло куда-то вниз и возвращаться на место напрочь отказывалось. ‒ Шерил, не хочешь пригласить подругу как-нибудь к нам? ‒ спросила она у дочери, которая прощалась Ланой.       ‒ Хочу, ‒ робко отозвалась девочка с разными по цвету, как и у её отца, глазами. Повернулась к Коннору и нерешительно спросила: ‒ Мистер Андерсон, можно Лана как-нибудь придёт ко мне в гости?       ‒ Да, конечно, ‒ он кивнул и ободряюще улыбнулся девочке в то время, как внутри у него началась настоящая буря. Маркус его обманул?       ‒ Отлично, ‒ Норт Манфред хлопнула в ладоши, ‒ о времени договоримся чуть позже. Всего вам хорошего, мистер Андерсон, ‒ сказала она, садясь в машину.       ‒ И вам, миссис Манфред, ‒ как можно более вежливо выдавил из себя Коннор, открывая дочери заднюю пассажирскую дверь и провожая женщину взглядом.       Она его не поправила. Значит, в тот вечер Маркус солгал, выдыхая в шею Коннора горячее, сводящее с ума «Я не женат». Сев в машину и положив подрагивающие руки на руль, он до боли закусил губу, приводя себя в чувство. И на что он надеялся, пряча пусть и в дальнем уголке души внезапно возникшие чувства к Маркусу Манфреду? Что бы стало, если бы в тот вечер им всё-таки удалось переспать? Коннор даже представить не мог, как бы себя за это сейчас ненавидел, глядя в глаза его жене и дочери.       ‒ Спасибо, пап, ‒ раздалось сзади.       ‒ И за что это? ‒ тут же откликнулся Коннор, придавая своему голосу бодрости, чтобы дочь не заподозрила его совершенно разбитого состояния.       ‒ Что разрешил пойти в гости к Шерил, ‒ ответила она. ‒ Па-а-ап?       ‒ Да, дорогая, ‒ отозвался отец, проворачивая ключ в зажигании.       ‒ Кажется, у меня появилась лучшая подруга.