Тёмный заклинатель

Лань Чжань внимательно рассматривал половину Тигриной печати, сравнивая её с осколками тёмного железа. Он помнил, как те желали объединиться, как начинали дрожать, едва приближались друг к другу. Тигриная печать молчала, будто бы Вэй Ин, разделяя её последний раз, приказал ей никогда не собираться в целое. — Господин Лань, — подал голос Вэнь Нин, — быть может, она будет реагировать, когда мы подойдём ближе? Вам нужно поесть, господин Лань… Мы уже три дня бродим здесь, и вы совсем забыли о сне и отдыхе… Лань Чжань обернулся к нему. Вэнь Нин соорудил подобие стола из плоского камня, поставил там миску супа, небольшой чайник и чашку. Его трогательная забота не должна была остаться без внимания. — Благодарю, — Лань Чжань спрятал печать. — Ты прав. Он не помнил, когда ел в последний раз. Они прошли весь этот путь к землям Вэней, которые теперь зачем-то понадобились клану Цзинь, но оказалось, что печать молчит. «Найду половину печати — найду и Сюэ Яна…» — думал Лань Чжань. Вэнь Нин поделился с ним воспоминаниями, объяснил, что ещё тогда, когда Вэй Ин увёл остатки их клана на Луанцзян, клан Цзинь занимался тёмномагическими практиками. «Я лишился души, — сказал он, опустив взгляд. — И господин Вэй призвал меня, а затем… вернул мне душу». Лань Чжань запретил себе думать, что в тот день, стоя под ливнем, просил Вэй Ина остановиться. Запретил себе вспоминать слова, которые тогда говорил. Нужно было отправиться с ним, а не смотреть вслед, и не о чем было бы жалеть. Он почти не чувствовал вкуса, но съел всё, что предложил Вэнь Нин. Поднося ко рту чашку чая, он вдруг почувствовал дрожание и тут же извлёк мешочек цянькунь. Печать в нём впервые обеспокоилась. — Мы близко! — воскликнул Вэнь Нин. Лань Чжань прикоснулся к мешочку пальцами, но не стал его развязывать. — Нет, — качнул он головой. — Дело не в этом. Кто-то пытается объединить печать. *** Теперь у них было направление, и Лань Чжань снова забыл о сне. К полудню следующего дня они вышли к бедному поселению. Если прежде Второй Нефрит всегда появлялся в белом, с мечом на виду, то теперь он был одет в чёрное, а меч прятал в складках ханьфу вместе с чёрной флейтой. Они вошли в деревеньку не как заклинатели, а как простые путники, которые ищут спасения от жары. Вэнь Нин настоял на том, чтобы Лань Чжань отдохнул в заброшенном доме на краю деревеньки, а сам отправился расспрашивать местных жителей. Сквозь прорехи в крыше на дощатый пол падали тонкие лучи. Лань Чжань сел на старую циновку и обратился к восстанавливающей силы медитации, но душа его была неспокойна, и потому мысли понеслись вперёд. «Если, как сказал Вэнь Нин, уже тогда в клане Цзинь принимали Сюэ Яна, если уже тогда они исследовали тёмный путь, не это ли… привело к гибели Цзинь Цзысюаня?.. Вэй Ин корил себя за то, что не сумел контролировать Вэнь Нина. Но если это не он контролировал его тогда?» Размышления порождали гнев, и Лань Чжань чувствовал, как набирается тёмной ярости. Не Сюэ Ян стоял за всем этим, хоть и он был замешан. Кто-то иной управлял всем, кто-то стоял выше всех, преследовал свои цели… Кто?.. Нужно было успокоиться и позволить себе восстановить баланс ци. Но Лань Чжань внезапно осознал, что вернув Вэй Ина, поставит его под удар снова. «Если я не пойму, кто желал ему смерти на самом деле, как смогу защитить его?» — вопрошал он самого себя. *** Вэнь Нин вернулся и снова принялся готовить суп. Он двигался почти бесшумно, стараясь ничем не отвлечь, но Лань Чжань не сумел отрешиться и вскоре оставил попытки. — Что-то узнал? — спросил он. Вэнь Нин вздрогнул. — Местные жители не любят говорить о клане Цзинь, — ответил он тихо. — Но они рассказали, что иногда заклинатели приходят и забирают людей. Почти никто не возвращается. — Почти никто? — Лань Чжань усмирил гнев, но вспомнил, как когда-то Вэй Ин говорил ему: «Истинный путь? Таким ты видишь его? Мы поклялись с тобой защищать невинных и слабых. Так скажи, Лань Чжань, кто силен, а кто слаб, где чёрное и белое?» Он был прав тогда. — Почти, — Вэнь Нин поставил тарелку супа на стол. — На том конце деревни… есть сирота. — Сирота? — чуть нахмурился Лань Чжань. Вэнь Нину будто трудно было рассказывать о нём. — Он пострадал?.. — Соседи стараются ухаживать за ним, но… У него больше нет души, я… посмотрел на него. — Нет души… — повторил Лань Чжань. — У него отняли душу, как у меня, но… ни призвать его, ни вернуть не сумели, — заторопился Вэнь Нин. — Это юноша лет двадцати, у него не осталось родителей, а скоро и соседям наскучит проявлять к нему жалость. Он страшно исхудал, ведь они не знают, как его накормить. Живое тело, но никакого духа. — Считаешь… он нам подойдёт? — Лань Чжань неосознанно сжал пальцы, чтобы унять дрожь. — Вы должны посмотреть, — Вэнь Нин отвернулся. — Я могу подготовить его. — Подготовить? — не понял Лань Чжань. — Ему нужно… немного заботы, — Вэнь Нин растерянно опустил голову. — Это бедный сирота, и никто не старался… Ему требуется омовение и привести в порядок волосы… Лань Чжань усмехнулся про себя. — Он понравился тебе, и ты теперь боишься, что я им побрезгую? — сказал он вслух. — Мы с ним… очень похожи. Были очень похожи, — Вэнь Нин всё же повернулся к нему. — Пожалуйста, господин Лань, восстановите силы, поешьте, а я потом отведу вас. — Хорошо, — согласился Лань Чжань. Едва Вэнь Нин вышел, Лань Чжань прикрыл глаза. Ему хотелось бы сыграть «Расспрос» в надежде попросить совета или разрешения у Вэй Ина, но он подавил это желание. Вместо того, поспешно выпив суп, он достал драгоценные записи и принялся изучать их, чтобы составить представление о ритуале. «Если бы у меня была поддержка печати, — задумался он, — сомневаться бы не пришлось». Печати… Снова он вытащил мешочек и, вздохнув, всё же развязал его, выпуская половину артефакта под солнечный луч. Уложив её на старый стол, он опять задумался, как же призвать вторую часть. Пальцы сами собой нащупали Чэньцин, будто бы дух Вэй Ина оказался рядом и толкнул его под локоть. Лань Чжань взял флейту и поднёс к губам, вдохнул в неё жизнь, заиграл, и сама собой получилась мелодия, названия которой он так и не открыл Вэй Ину. Мелодия, воплотившая его тогда ещё несмелые чувства, надежду, которой суждено было разбиться… Печать поначалу никак не реагировала на это, но потом вдруг поднялась в воздух, и вокруг неё стала собираться тьма, схожая с дымом. Возможно, это было отчаяние Лань Чжаня, которое он так и не смог пережить до конца, может быть, это было обещанием, озарением или даже опьянением, но Лань Чжань продолжал играть, напитывая половинку печати собственными эмоциями. В какой-то миг его призыв превратился в неудержимую волну, и в дом ворвалась вторая часть печати. В сумасшедшем танце завращались две половинки, а затем с щелчком объединились в один артефакт. Лань Чжань отнял флейту от губ и поймал печать в ладонь. Артефакт узнал его, признал и на миг окутал пальцы тёмной энергией. — И кто же тот заклинатель, что сумел отнять у меня печать? — насмешливый голос Лань Чжань узнал сразу. Он выставил флейту вперёд в защитном жесте, и таким его застал Сюэ Ян. Как ни странно, но меча при нём не было, за поясом тоже оказалась флейта, но и с первого взгляда было ясно, что она не соперница Чэньцин. — Никак не могу тебя вспомнить, — сощурился он. — Хотя лицо… это лицо… Короткие волосы, чёрное ханьфу, никакого меча, никакой налобной ленты. Неудивительно, что Сюэ Ян не сумел узнать его сразу. А когда узнал — глаза его расширились, а на губах появилась удивлённая улыбка. — Неужели это прославленный Ханьгуан-цзюнь?! Но где же белые одежды, что случилось с волосами? Какой позор, неужели великолепный Второй Нефрит пал? — может, он намеревался вывести из себя издёвками, но Лань Чжань держал в ладони печать, и ни одно слово Сюэ Яна больше не имело для него значения. — Где же Бичэнь? — продолжал тот. — Или пути Тьмы заставили забыть о нём, как одного заклинателя… Как там его звали? Вэй Усянь?! — Не смей называть его имя, — осадил Лань Чжань. — Отчего же? Я весьма уважаю Старейшину Илина. Он показал мне путь, о котором я раньше и помыслить не мог! А теперь и печать цела. Заберу её и завладею всем миром, и даже Цзинь Гуанъяо не сумеет мне помешать, — он засмеялся. — Цзинь Гуанъяо? — насторожился Лань Чжань. — А-Яо, — Сюэ Ян снова рассмеялся. — А-Яо считает, что может удержать меня в узде, разрешая мне уничтожать невинных или квитаться с теми, кто мне не нравится, — глаза его странно блеснули. — Я-то знаю, чего он пытается добиться моими руками. Хочет взобраться на место Верховного заклинателя, встать во главе клана Цзинь, возвыситься над всеми кланами разом. Но теперь печать у меня, и я могу не делиться с сыном шлюхи. — Тигриная печать, — Лань Чжань качнул головой, — не принадлежит тебе. — Ты же не хочешь сказать, что не отдашь её мне? — Сюэ Ян недобро сощурился. — Не отдам, — поднёс к губам флейту Лань Чжань. Сюэ Ян в ответ вскинул собственную. Две мелодии схлестнулись, тёмная энергия закружилась вокруг вновь воспарившей печати. Лань Чжань ничего не обещал ей, но вложил в каждую ноту собственное страстное желание вернуть Вэй Ина. Сюэ Ян, напротив, манил властью над душами. Могущественный артефакт словно должен был выбрать, и облако тёмной энергии, сгустившееся в воздухе, становилось всё плотнее, готовое ринуться к тому, кого отвергнет, чтобы уничтожить. «Неужели я погибну в шаге от…» — на миг задумался Лань Чжань. Вдруг мелодия второй флейты прервалась, а Сюэ Ян закашлялся кровью и схватился за грудь, пробитую светлым клинком. Лань Чжань с удивлением узнал Бичэнь и мягко закончил мелодию, позволяя печати впитать в себя всю накопленную мощь. — Простите, — сказал Вэнь Нин, выдёргивая клинок из раны. Сюэ Ян упал на колени, попытался вытереть кровь с губ и усмехнулся беспомощно. — Я поступил плохо… — Бичэнь, видимо, вовсе не считал его поступок дурным, иначе Вэнь Нин не сумел бы вытащить его из ножен. — Вы не должны так рисковать, господин Лань. Тигриная печать напитана тёмной магией, и такой человек, как Сюэ Ян, может прельстить её разрушениями. Я обязан был остановить это. Лань Чжань молча протянул руку к печати, и она опустилась к нему в пальцы. Сюэ Ян снова кашлянул и повалился на пол, даже Золотое ядро не сумело уберечь от такого удара. Вэнь Нин холодно посмотрел на него и добавил: — Я разберусь с ним, господин Лань. Вам нужен дом, что стоит в отдалении в зарослях тутовых деревьев. — Мгм, — Лань Чжань отвернулся, всё ещё не в силах понять, что чувствует. Он собрал записи, забрал Чэньцин и печать, а Бичэнь оставил Вэнь Нину, как будто признав его право распоряжаться мечом. «Когда-то Вэй Ин позволял ему использовать Суйбянь», — вспомнил он, пока шёл к указанному дому. *** Видимо, Вэнь Нин успел не только поухаживать за лишившимся души хозяином, но и прибрался. Домик в зарослях тутовых деревьев оказался чистым и опрятным. На старом матрасе в углу его лежал юноша, настолько исхудавший, что его можно было принять за мёртвого. Возможно, когда-то он был миловидным, но сейчас от всей красоты осталась только волна тёмных волос. Ещё влажные, они блестели на солнце, свободные от ленты. Лань Чжань подошёл ближе и опустился перед юношей на колени. Он коснулся энергетических точек, прослушав, как слабо бьётся пульс. У юноши, конечно, не было Золотого ядра, никакого таланта к заклинательству, не осталось и следов души. Жизни в теле хватило бы ненадолго. Вздохнув, Лань Чжань принялся готовить ритуал. Каждое действие он совершал с особенной тщательностью, каждый выписанный талисман опускал на отведённое ему место. И каждый жест был исполнен смысла. Солнце садилось, и золотой свет пронизывал домик насквозь. Лань Чжань видел, как лучи вычерчивают болезненно заострившиеся скулы, и старался привыкнуть к мысли, что у Вэй Ина теперь может измениться лицо. Но что значило лицо? Что значили несовершенства тела, когда Вэй Ин окажется рядом?.. В какой-то миг Тигриная печать оказалась у Лань Чжаня за плечом. Артефакт помогал напитать талисманы силой, каждую проводимую линию окутывал энергией, и когда всё было готово, Лань Чжань молчаливым кивком поблагодарил его, будто бы печати была важна его благодарность. Он перенёс юношу в круг и взял в руки флейту. Впервые Чэньцин не откликнулась ему с покорностью, а ужалила легонько пальцы. — Если получится, — пообещал ей Лань Чжань, — сегодня же ты вернёшься к истинному хозяину. Мелодия, которую он начал, заставила задрожать огонь свечей. Солнце стремительно гасло, и сумерки заползали в дом, точно были живым существом. Голос флейты, пронзительный и печальный, звал, настойчиво звал, будто умолял кого-то. Юноша на полу выгнулся всем телом, и снова, и снова. Тёмная сила печати ринулась к нему и окутала, так что стало казаться, будто он лежит на пышной подушке тумана. Черты лица исказились в безмолвном крике. Лань Чжань продолжал играть, в каждую ноту вкладывая всего себя — не силы Золотого ядра, но желания собственной души, отчаянную любовь, которую сумел осознать и принять до конца слишком поздно. Наконец свечи погасли, по дому пронёсся ветер, и Лань Чжань закончил играть. Юноша в центре круга шевельнулся и сел. В темноте лица его было не видно. — Где я? — спросил он. И голос был таким знакомым, что Лань Чжань почувствовал, как слёзы расчертили скулы. — Ты… — начал он и не сумел продолжить. — Лань Чжань? — как ни странно, но юноша начертил в воздухе огненный знак, и тот тут же вспыхнул, а за ним — и погасшие свечи вновь зажглись. — Что с тобой? На полу сидел Вэй Ин, придерживая на груди распахнувшуюся нижнюю рубашку. Исхудавший, осунувшийся, он не забирал себе чужого лица. — Вэй Ин, — Лань Чжань больше не сумел сдерживать себя. Он стремительно обнял его. — Вэй Ин… — Лань Чжань, — смущённо отозвался тот. — Где твоя лента? Что с твоими… Лань Чжань, что ты с собой сделал?.. — Вэй Ин вытер его слёзы дрожащими пальцами. — Как же твои правила?.. — Они обнимали друг друга, и Вэй Ин наконец-то затих, позволив прижать себя крепче. Вопросы могли подождать.