Пятнадцать минут, и ни минутой больше

Я самый глупый лицемерный бездушный ублюдок Самый злой и недалекий бездарный зануда Мне подойдет любой нелестный и грубый эпитет Так что можешь выбрать сам за что меня полюбить Я самый умный и талантливый и трудолюбивый Самый смелый, успешный, харизматичный и милый Мне подойдет любой похвальный и лестный эпитет Так что выбери сам за что меня ненавидеть. Anacondaz - Ненавижу.

За двадцать с хвостиком лет своей жизни Сяо Чжань крепко убедился в нескольких вещах: за черной полосой всегда следует белая; за любым успехом стоят сотни часов тяжелой и кропотливой работы; гороскопы - чушь собачья. Он в гороскопы не верит, потому что прекрасно знает - его успех и финансовое благополучие зависят только от него самого. Легко надеяться, что созвездиям и планетам, взирающим на землю с синего неба, есть до него, Сяо Чжаня, какое-то дело, но увы. Звезды совершенно бессильны, если речь заходит о чужой судьбе или удаче, разве что магнитные вспышки на Солнце могут вызвать головную боль. Точка. Как назло, его менеджер верит в предсказания звезд сильнее, чем в мощь великой коммунистической партии, и Сяо Чжань обречен. Обречен слушать собственный гороскоп на ежедневной основе, в машине, студии, да где угодно! - всю эту несусветную чушь про “судьбоносную встречу, способную перевернуть вашу жизнь” или “досадные недоразумения, которые могут изменить ваши планы”. Единственная встреча, которая могла перевернуть его жизнь с ног на голову, уже состоялась, когда он подписывал свой контракт. Все остальное - лишь жалкое ее подобие. Менеджер сдаваться не собирается - продолжает упорствовать, Сяо Чжань иногда искренне думает, что ему приплачивают. Кто? Ну, профсоюз астрологов. Должен же быть такой, почему нет? Но в один не слишком прекрасный день выясняется, что в гороскопы верит не только он. Как? О, это очень интересная история. Возможно, кто-то мог назвать то, что происходит в ненастную мартовскую ночь провидением или злым роком, Сяо Чжань же предпочитает считать это дурацким совпадением, которое отлично действует на расшатанные нервы. Потому, что только по случайному стечению обстоятельств он мог оказаться в аэропорту лицом к лицу с человеком, с которым последние полгода борется за первые места во всевозможных топах, но никогда не встречался лично. Конкуренция хороша, если ты представляешь своего соперника лишь назойливой тенью на периферии; когда же тень обретает плоть и кровь, это становится невыносимо. - Чжань-гэ, я так рад, что мы встретились, в конце концов. И ты даже не представляешь, что для тебя приготовили звезды на сегодня! - Ван Ибо, человек, о чьем существовании Сяо Чжань не забывает ни на день (а если забывает, то ему обязательно напоминают), стаскивает темные очки на самый кончик носа и подносит телефон к лицу. Взгляд, который теперь ничем не скрыт, лукавый и насмешливый. Его активность бесит, откуда в мальчишке такая кипучая энергия в столь поздний час? График у него не менее напряженный, чем у Сяо Чжаня, неужели возраст, все-таки, сказывается? Сяо Чжань старается не задумываться об этом всерьез, чтобы не расстраиваться. - Хочешь послушать, Чжань-гэ? “Хочу, чтобы ты закрыл рот” - думает Сяо Чжань про себя, но, конечно, не произносит вслух. Вместо этого он медленно выдыхает через нос, умоляя себя не кипятиться по пустякам. До посадки еще долгая четверть часа, а Ибо точно не планирует пересаживаться подальше - торчит как бельмо на глазу и наслаждается этим. Сам он тоже не собирается уходить - с его места отлично видно взлетную полосу вдалеке. Наблюдать алые и зеленые огни взлетающих железных птиц в ожидании своего рейса - одна из маленьких слабостей Сяо Чжаня, а у Ван Ибо нет ни единого шанса довести его до ручки. Но стоит отдать ему должное - мальчишка очень старается. - Ну так что, Чжань-гэ? - тянет Ибо настойчиво, а его менеджер - хрупкая, как птичка, девушка, сидящая рядом, - тихонько хихикает. Ее вся эта ситуация забавляет не меньше, чем ее подопечного. Сяо Чжань стискивает зубы, улыбаясь, и надеется, что его улыбка не похожа на акулий оскал. Насмешливое “Чжань-гэ” из уст Ибо рыбьей костью встает в горле, мешая дышать. - Тебе стоит быть повежливее, я почти на десяток лет старше. И мы едва знакомы, - Сяо Чжань поднимает глаза от собственного мобильника, в который уткнулся, едва напротив устроился Ибо со своей командой. Если говорить начистоту, они вообще не знакомы. Он надеялся, что их первая встреча пройдет как-нибудь нейтрально. Ну, кивнут друг другу, а затем разойдутся, вот только у Ибо были совершенно иные планы. Интересно, как это смотрится со стороны? В правом углу ринга - Сяо Чжань, престарелая звезда псевдо-исторических дорам и заказных правительственных концертов! В левом углу ринга - блистательный Ван Ибо, юный и прекрасный танцор, певец, жнец и на дуде игрец! Делайте ваши ставки, господа! Ибо, кажется, вовсе наплевать на приличия. Он сдвигается чуть ниже на сиденье, словно пытается сократить между ними дистанцию, и это движение не вызывает ничего кроме тупого раздражения. Непросто вести себя спокойно, когда рядом сидит конкурент, который едва ли не на пятки наступает и дышит в затылок. Иногда Сяо Чжань подскакивает на постели ночью - страх, что Ван Ибо обогнал его в рейтингах, такой сильный, что приходит в кошмарах. Теперь же этот кошмар перебрался и в реальную жизнь, а Сяо Чжань слишком устал и хочет спать до безумия, чтобы поддерживать беседу с человеком, который ему даже не нравится. - Ты веришь в гороскопы? - Сяо Чжань усмехается, сдвигая маску чуть ниже, пускай Ибо читает по губам. - Как глупо. Что бы ни сулили ему звезды, в одном он точно уверен - сегодня не его день. На улице ливень, в горле подозрительно першит - дурной признак. А от гула людей, которые заполняют все терминалы аэропорта даже в самый темный час, закладывает уши. - Только если они обещают что-то хорошее, - Ибо подмигивает ему, на долю секунды отрываясь от экрана телефона. - Секс или деньги. В противном случае, я убежденный скептик. - А еще ты назойливый мальчишка, не понимающий, когда следует отстать от людей, - поддакивает Сяо Чжань, закатывая глаза. Ну зачем, зачем он вообще ввязывается в эту беседу? Ибо ухмыляется еще шире: - В точку. Итак, посмотрим. О, Чжань-гэ, Весам сегодня обещают интригующую встречу с продолжением. Неужели это про меня? Он приподнимает бровь, а затем поправляет очки на переносице, листая туда-обратно несчастный гороскоп. Ну, конечно, что же еще! - Интрига, конечно, бешеная, но я не верю в гороскопы. Что обещают твоему знаку? Ван Ибо прикусывает губу, дочитывая страницу до конца, а затем хмыкает издевательски: - Ты же не веришь в гороскопы, Чжань-гэ? Ну хорошо, звезды говорят: “У рожденных под созвездием Льва сегодня отличный шанс встретить свою судьбу”. - Тогда советую хотя бы иногда молчать. Девчонки не любят болтунов, - говорит Сяо Чжань ядовито и удивляется сам себе: за ним подобного никогда не наблюдалось. Но у него есть оправдание - он устал и, кажется, простыл. Какое оправдание есть у Ван Ибо? Ибо вскидывает на него глаза - смотрит очень внимательно, как будто препарирует невидимым скальпелем. Сяо Чжань даже чувствует, как ледяной металл прикасается к его шее, там, где бьется пульс часто-часто. Ибо склоняет голову к плечу и вкрадчиво, на грани слышимости, уточняет: - А что насчет Чжань-гэ? Что ж, этого следовало ожидать. Они никогда не встречались лично - параллельные, которым не суждено было пересечься, но многие из его приятелей знают Ибо. Знают и терпеть его не могут, а теперь он прекрасно понимает, почему. Вот только он не может припомнить ни одной истории, чтобы он кого-то так настойчиво задевал. Напротив, его любимая тактика - полное игнорирование, да такое, что человек начинает сомневаться в собственном существовании. Сяо Чжань бы не отказался, чтобы Ибо и его игнорировал. Что же на этот раз пошло не так? Сяо Чжань считает себя зрелым, уравновешенным и терпеливым человеком. Он не злится, когда его фотографируют в аэропортах без спроса; не отшатывается, когда фанатки бросаются наперерез, едва он показывается из дверей отеля; спокойно переносит двенадцатичасовые смены на съемочной площадке в сорокаградусную жару, без единой жалобы. Но человек, сидящий напротив, доводит его до нервного тика, икоты и приступа неконтролируемой ярости одновременно, и сам Сяо Чжань впервые в жизни не знает, как реагировать. Поэтому он принимает единственно правильное решение - молчит. Если не замечать проблему, она может сама рассосаться в пространстве, когда ей надоест. Разве это не так работает? - Какой-то ты не слишком разговорчивый, - обиженно хмыкает Ван Ибо, закидывая ногу на ногу и демонстративно надувая губы. Джинсовая ткань на коленке натягивается сильнее, в прорези мелькает бледная кожа с нашлепкой пластыря. Сяо Чжань вяло ковыряется в пакете с сухофруктами, который ему вручил менеджер сразу после прохода через рамку металлоискателя. Сам он даже не помнит, когда ел в последний раз - две недели слились в бесконечную карусель съемок, промо кампаний, ивентов и интервью. Да и люди вокруг мерещатся голубиной стаей, шумной и говорливой, голова уже начинает раскалываться от боли. Сяо Чжань бросает взгляд на менеджера, который беззаботно дремлет в соседнем кресле - час поздний, а затем массирует висок, надеясь, что мигрень утихнет. Но у него есть еще одна головная боль, которая точно не собирается никуда уходить. Ван Ибо подается вперед, упирается локтями в колени и тянет: - Эй, Чжань-гэ, поговори со мной. Сяо Чжань вздыхает, улыбаясь. Как же он устал. - О чем мне с тобой разговаривать? Я не играю в Playstation и не собираю лего. Мультики меня тоже не интересуют. Так о чем? Ибо надувает губы, задумываясь, словно специально пропускает камень в свой огород. А где-то на периферии уже слышатся хаотичные щелчки - толпа фанатов заполняет память своих телефонов сотнями фотографий. Сяо Чжань прикидывает скорость, с которой снимки улетят на аккаунты сплетников - такая сенсация! - Ну, например, о том, что роль в сериале, в конце концов, получил я, - Ибо расцветает самой издевательской улыбкой, на которую способен. Вот же сволочь! Впрочем, Сяо Чжаня так просто не задеть. Сколько подобного он выслушал на пути туда, где находится сейчас? Попытки Ван Ибо уязвить не более, чем комариные укусы, неприятно - но не смертельно. Сяо Чжань демонстративно смотрит на часы и хмыкает: - Роль получил, вот только твой титул “Второй Номер” никуда не делся. Ну-ка, повернись, я уверен, что на твоей куртке вышито: “Хорош, но не лучший”. Ибо в ответ прищуривается, облизываясь. Язык проходится по нижней губе, оставляя влажный след, и Сяо Чжань ощущает, как невыносимая усталость давит на плечи и шею. Ну, за что ему это? - А что насчет?..- начинает Ибо, но Сяо Чжань его быстро обрывает. - Чем еще собираешься помериться? У кого охраны больше или член длиннее? Прошу, озвучь все критерии успеха сразу, у меня не так много времени и желания, чтобы тебя развлекать. Это последняя попытка осадить мальчишку, но Ибо кидает взгляд на свою ширинку и жмет плечами: - Можем, конечно, до туалета прогуляться, раз Чжань-гэ так не терпится. - Уверен, ничего интересного я там не найду, - фыркает Сяо Чжань, легонько толкая плечом менеджера. До посадки времени все меньше, и тот неохотно открывает сонные глаза, пряча зевок в ладони. Сяо Чжань даже завидует его безмятежности - когда Ибо уселся напротив, он успел перекинуться с его менеджером парой фраз. Они вели себя вполне обыденно, как профессионалы, которых случай столкнул в нейтральных водах. И только Ван Ибо не может уняться, все сильнее распаляясь. Сяо Чжань, конечно, любит тренироваться в острословии, но момент не самый подходящий. - Что тебе нужно от меня? - он склоняет голову, поднимая воротник чуть выше. Ибо отлично его слышит, даже если не видит как шевелятся губы. Их перепалка - это очень весело, но рано или поздно нужно подвести черту. Ибо цокает языком, а его неожиданно прямолинейный ответ бьет под дых: - Ты мне не нравишься. Нокаут. - Ты мне тоже, но я не собираюсь устраивать из этого цирк, - вздыхает Сяо Чжань, передавая менеджеру пакет с нетронутой едой - аппетит пропал безвозвратно. Ибо же подается вперед, от его торжествующей улыбки в животе что-то переворачивается. Сяо Чжань ощущает, как у него поднимается температура - то ли простуда распространяет свое тлетворное влияние по организму, то ли Ван Ибо на него так действует. - Чжань-гэ, выпьешь со мной как-нибудь? Мне кажется, мы сможем найти общий язык. Сяо Чжань распахивает глаза в притворном ужасе, прижимая ладонь ко рту: - Стоит ли мне спросить разрешения у твоих родителей? Кажется, в этот раз он попадает в точку. Ибо кривит обиженно рот и щурится презрительно: - Я уже давно совершеннолетний, Чжань-гэ. Прекрати принимать меня за ребенка. - Если хочешь, чтобы к тебе перестали относиться как к ребенку, веди себя соответственно, - фыркает Сяо Чжань в ответ, недоумевая про себя: да что с ним не так? Ибо не первый и не последний, с кем сталкивает его жестокий мир шоу-бизнеса, где каждый второй готов перегрызть тебе горло при любой удобной возможности. Почему же он реагирует так остро именно сейчас? Они на миг пересекаются взглядами, и в груди начинает болезненно пульсировать. Сяо Чжань принимает это странное чувство за бессильную злость, которой он принципиально не дает выхода. Имидж идеально вежливого и воспитанного человека трудно заслужить, но легко разрушить. Одно неосторожное слово или повышенный тон, и никому дела не будет, что первым начал Ван Ибо. А еще Сяо Чжань изо всех сил отгоняет от себя мысли о том, что даже без тонны обязательного мейка, в мешковатой одежде и со скейтом под мышкой, Ван Ибо выглядит до тошноты эффектно. Словно подслушивая его мысли, Ибо откидывается на кресле, разглядывая Сяо Чжаня сквозь дымчатые стекла очков. Взгляд этот - оценивающий и тяжелый - ощущается всем телом, от макушки до кончиков пальцев, никуда от него не деться. Чего мальчишка пытается добиться? Из-под потолка невыразительный голос объявляет посадку на очередной рейс, и Ибо вздрагивает, застигнутый врасплох. Скейт, который он придерживал за деку (зачем он вообще его с собой таскает?), скользит по натертому полу зала ожидания, катится прямо к Сяо Чжаню. Еще секунда, и скейт скользнет под сиденье, откуда его будет не так-то просто достать. Сяо Чжань сомневается, что по грязному полу будет ползать сам Ибо, скорее, заставит кого-то из своей охраны. То, что он решает выставить ногу вперед, чтобы притормозить доску, чистая импровизация - стоило сдвинуть колени в сторону, а затем наблюдать как доска катится дальше. Маленькая, но очень сладкая месть. Доска беззвучно утыкается в носки его ботинок, останавливаясь. Ибо моргает удивленно: - Спасибо, Чжань-гэ! А затем плавно сползает с сиденья, присаживается на корточки между сиденьями, протягивая руку к доске. Сяо Чжань вздрагивает. Это еще что такое?! Чужие горячие пальцы смыкаются вокруг его голой лодыжки, которая выглядывает из-под края брюк. Если бы кто-нибудь это увидел, их бы тут же разнесли в пух и прах, обвиняя во всех грехах, - Сяо Чжань отлично понимает, насколько это все рискованно. К счастью, от пытливых взглядов фанатов, охраны и случайных прохожих это безобразие заслоняет массивный чемодан Сяо Чжаня. Благословение Небес! Наверное, прикосновение длится с долю секунды, но для Сяо Чжаня время тянется как карамель, раскалывается на детали пазла, который он не желает собирать. Вот он опускает взгляд вниз. Вот Ибо растягивает губы в усмешке, не отнимая своих пальцев от щиколотки. Кожа на подушечках у него шершавая, и их прикосновение - как ток, пущенный по кровеносным сосудам. Сяо Чжань мгновенно вспыхивает - то ли яростью, то ли возбуждением. - Если ты сейчас не уберешь руку, будет очень больно, - мягко произносит Сяо Чжань, не переставая улыбаться. А что еще он может сделать? В ушах - гудит, сердце перегоняет кровь по венам в три раза усерднее, чем следует. Тело, к которому давно никто не прикасался, даже сам Сяо Чжань, загорается быстрее, чем сухостой, облитый бензином. Но причина точно не в Ибо, здесь и думать нечего. Он совершенная противоположность тем, на кого Сяо Чжань всегда смотрит с интересом (весьма умеренным, сами понимаете). Нахальный, возмутительно юный и слишком красивый. Не его типаж. Сяо Чжаню нравятся красивые девочки, с которыми никогда не складывается, и мужчины, которые знают, чего хотят. На их фоне Ван Ибо - взбалмошный мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло. Несомненно, в нем есть масса талантов, которые Сяо Чжань способен заметить и издалека. Он трудолюбивый, талантливый и безумно работоспособный, жалко, что совсем не в его вкусе. - Упс, прости, Чжань-гэ, - качает Ибо головой, но его тон утверждает обратное: извиняться он не собирается. Просить прощения можно лишь за что-то, чего ты не хотел, а Ибо действовал вполне сознательно. Хватка на ноге ослабевает, Ибо выпрямляется, перехватывая скейт удобнее. - Шнурок развязался, - поясняет он своему менеджеру, которая вопросительно приподнимает брови. И усмехается, широко и довольно. Терпение Сяо Чжаня лопается, как хрупкий мыльный пузырь. - Пойдем, - кивает он своему менеджеру, и тот с тяжким вздохом подхватывает свою сумку. Сяо Чжань усилием воли усмиряет тело, все еще взбудораженное прикосновением Ван Ибо. Будь они наедине, он бы хорошенько врезал мальчишке, чтобы неповадно было, но, к несчастью, вокруг слишком много любопытных глаз. - До посадки еще долго, Чжань-гэ, посиди с нами, - Ибо все еще улыбается, как сытый кот, которому вручили любимую игрушку. - Не собираюсь тешить твое эго еще сильнее, достаточно на сегодня, - Сяо Чжань поправляет сползающую лямку рюкзака, считая про себя - три, семь, десять. Когда уже можно будет преодолеть длинный коридор, отрезающий его от всего, кроме неба и блаженного полумрака, в котором пройдет головная боль? И оставить Ибо позади, хотя бы на несколько часов забыть о его существовании. Сяо Чжань никогда не хотел познакомиться с ним лично, пускай иногда и пробивалось любопытство, и теперь понимает, что это был глас здравого смысла. Параллельные никогда не должны пересекаться, это закон. - А если мне нравится, когда Чжань-гэ тешит мое эго? - Ибо машет рукой своему охраннику, который с каменным лицом гипнотизирует толпу фанаток. Они вызывают в двухметровом детине интереса не больше, чем морские свинки в зоомагазине. Возможно, наблюдать за пушистыми зверьками было бы даже увлекательнее. - Тогда - соболезную, - Сяо Чжань позволяет себе одну ехидную улыбку, - потому что веселить тебя не входит в мои планы. Ни сейчас, ни потом, никогда. Ван Ибо провожает его взглядом, который ощущается сквозь куртку, как прикосновение раскаленного металла. Сяо Чжань слабо улыбается фанатам, которые приветствуют его, протягивая подарки и открытки, подтягивает маску выше, чтобы скрыть свою растерянность. Это все привычно - радостные выкрики, протянутые руки с телефонами и яркими подарочными пакетами. Но он все равно словно смотрит на себя со стороны - тело неловкое и как будто бы чужое. И только когда за спиной смыкаются объятия толпы, дышать становится чуть легче. *** - Скажите мне, что это какая-то ошибка, - произносит Сяо Чжань, сжимая в пальцах посадочный талон. Бумага сминается, и тут же накрывает приступом жгучего стыда за необоснованную ярость. Хотя почему необоснованную? Злиться он имеет полное право. Ибо, сидящий на соседнем кресле рядом с местом, где должен расположиться Сяо Чжань, поднимает глаза. На нем одна тонкая кофта, слишком легкая для промозглого воздуха гейта и салона, и Сяо Чжаня продирает ознобом. Ибо, кажется, удивлен не меньше, но почти сразу же растерянность сменяется самодовольной ухмылкой. - Вот мы и снова встретились. Сяо Чжань оглядывается, но в пределах видимости нет ни одного свободного места. Билеты брали в последний момент, его с командой раскидало по всему салону. Пересаживаться не вариант. - Может, присядешь? - насмешливо уточняет Ибо, откидываясь в кресле и следя за ним одними глазами. - Ты мешаешь остальным. Он прав - за спиной Сяо Чжаня уже столпилось трое или четверо пассажиров, которые не могут пройти к своим местам. Он коротко кланяется, извиняясь, и сдвигается в сторону. Ибо продолжает улыбаться: - Интригующая встреча с продолжением, Чжань-гэ. Звезды никогда не лгут. - Ой, заткнись. Выхода нет - Сяо Чжань закидывает свою сумку наверх, садится в кресло. Ощущение - словно с размаха плюхнулся на стул, утыканный острыми гвоздями, а светящееся от радости лицо Ван Ибо не прибавляет веры в лучший исход. - Значит, так, - Сяо Чжань сглатывает комок в горле и болезненно морщится, - я не в настроении с тобой разговаривать. Сделай, пожалуйста, вид, что мы не знакомы. Будешь мешать мне спать, я попрошу у бортпроводника скотч и заклею тебе рот. Глаза у Ибо вспыхивают лихорадочным огнем: - А если я буду тормошить тебя, но молча? Сяо Чжань закатывает глаза, втыкая в уши наушники: - Тогда примотаю руки к сиденью. А теперь - помолчи. Как ни странно, Ибо слушается беспрекословно. Сползает на сиденье ниже, выключая звук на телефоне, кидает на Сяо Чжаня странные короткие взгляды, от которых по хребту бегут мурашки. Но какая разница, что он там себе думает? Самое главное, не распускает больше язык и руки. И на том спасибо. Сяо Чжаня вырубает почти сразу же, как самолет устремляется к горизонту и втягивает шасси, словно хищная птица - когти. Свет приглушен, в ушах - тихая классическая музыка, которая расслабляет лучше всех успокоительных. Он не боится летать, но погода ненастная, и капитан предупредил, что возможны некоторые инциденты во время полета. Переживать не о чем, но усталость и простуда дают о себе знать, Сяо Чжань ощущает себя уязвимым и слабым. С этими же мыслями и засыпает, ежась от легкого озноба. А просыпается он от того, что тело ломит, а спина вся мокрая от пота. И даже приглушенный свет в спящем салоне бьет в глаза как грозовая вспышка. Он чуть ерзает на сиденье, пытаясь размять тело, затекшее в неудобной позе. Болит шея, несмотря на удобную подушку, ноют икры. Слабость наполняет его от макушки до кончиков пальцев, и от бессилия хочется закрыть глаза и тихо сдохнуть. Но спустя мгновение Сяо Чжань понимает, что есть еще одна крохотная деталь, которая вносит в спутанные простудой мысли еще больший хаос. Ван Ибо мирно дремлет по левую руку от него - во сне лицо у него совсем юное, расслабленное, и без привычной кривой ухмылки он даже кажется вполне милым. В левой руке зажат телефон, с тянущимся проводом наушников, а в правой... Сяо Чжань шипит и дергает непослушной ногой, но стряхнуть чужую наглую руку, которая удобно устроилась на его бедре, не выходит. Пальцы лежат прямо на самом чувствительном месте - там, где бедро переходит в пах. И никуда не собираются исчезать. Сяо Чжань оглядывается в панике - если кто-то заметил, им обоим конец. Неужели мальчишка добивался именно этого? Утопить конкурента? Разве он не понимает, что вместе с Сяо Чжанем пойдет на дно и он сам? Но нет, салон тих, почти все спят, лишь где-то в хвосте мелькают синие вспышки - кто-то из пассажиров коротает время за просмотром фильма. Когда он приподнимается на сиденье, Ибо дергается в своем кресле, и хватка становится сильнее. Замерев от ужаса, Сяо Чжань чувствует, как тот во сне трет ладонью его ногу через плотную ткань штанов. И не просыпается. А при попытке убрать руку насильно, пальцы сжимаются только крепче, и Сяо Чжань быстро бросает эту затею. Он вздыхает, глядя на чужую руку на собственной ноге, как на ядовитую змею. Даже не это самое страшное - тело, полыхающее простудной лихорадкой, реагирует вполне однозначно. И если Ибо - мало ли, что ему в голову ударит во сне, - сдвинет руку чуть выше, то нащупает сюрприз. Член стоит так крепко, что даже больно, - с Сяо Чжанем такого не бывало очень и очень давно. Он даже не помнит, когда последний раз заводился до такой степени. Тело, осознав, что у хозяина нет времени и сил на личную жизнь, решило, что это все пустое. Сяо Чжань этому, если говорить начистоту, был весьма рад. До определенного момента. От болезненного тычка локтем под ребра Ибо сразу же просыпается: тихо мычит, приоткрывая осоловелые со сна глаза. - Чжань-гэ?.. В груди Сяо Чжаня взрывается что-то болезненное и очень яростное. Он даже не знал, что способен испытывать что-то подобное. Самое сильное желание - врезать наотмашь, чтобы это красивое лицо исказилось от боли, но тогда они привлекут слишком много внимания. Все, что ему остается - наклониться близко-близко, чтобы прошептать: - У тебя рука лишняя? - Чего? - Ибо трясет головой, скидывая с себя остатки сна. Смотрит вниз, расплываясь в улыбке: - А. Пальцы сжимаются плотнее, трут грубую ткань, и каждое прикосновение отдает в член электрической вспышкой. На краткий миг Сяо Чжань, с затуманенным от жара разумом, думает, что передвинь Ибо руку выше, он бы ничего не сказал против. Член ноет, трется о ширинку при каждом движении, причиняя мучительную боль напополам с томным удовольствием. Но он все еще мыслит достаточно здраво, чтобы не совершать фатальных ошибок. Ван Ибо ему не нравится - более того, Сяо Чжань его практически ненавидит уже, и даже в качестве руки помощи он его рассматривать не собирается. Сяо Чжань хватает Ибо за запястье, пытаясь оттащить руку в сторону, но у него ничего не выходит. Силы в Ван Ибо столько, что проще сдвинуть с места каменную глыбу, он лишь смотрит насмешливо из-под ресниц и кусает губы, сдерживая улыбку. Сяо Чжань шипит яростно, дергая ногой: - Убери. Руку. Его колотит, то ли от ярости, то ли от лихорадки, сейчас уже не важно. Самое главное - заставить мальчишку втянуть конечности, если они ему еще дороги. Ибо колеблется с секунду, прежде чем податься вперед, прижимаясь к Сяо Чжаню так тесно, что и вдохнуть воздуха не хватит. - А что, если нет? - шепчет в ухо, а затем горячий язык, самый кончик, прикасается к мочке. Сяо Чжань вздрагивает всем телом, вскакивая на ноги. Хватка на бедре разжимается, но ее фантомное присутствие никуда не девается, пока Сяо Чжань, пошатываясь, бредет к туалету мимо мирно спящих пассажиров. Они даже не догадываются, что Сяо Чжань оказался в своем самом страшном кошмаре. Нет уж! К черту Ибо, к черту все! Перед глазами - муть, во рту дурацкий привкус, от которого хочется блевать. В туалете он долго-долго приходит в себя, прижимаясь горящей щекой к прохладной поверхности двери. Затем умывается, разглядывая себя в зеркало - воспаленные глаза, встопорщенные волосы, дрожащие руки. Да уж, зрелище неприглядное. С челки капает вода, а стояк ничуть не ослабевает. Что-то похожее с ним было лишь в старших классах, когда гормоны едва ли не через уши лились, и вставало по щелчку в любой подходящей и неподходящей ситуации. Конечно, он слышал, что такая реакция может быть на простуду. Организм, сражающийся с болезнью, думает, что погибает и хочет оставить после себя хоть что-нибудь. Какая дурацкая ситуация, хуже не придумаешь! Сяо Чжань клятвенно обещает себе подумать об этом позже и найти три сотни оправданий. Он утирается бумажными полотенцами, кидая последний взгляд в зеркало, и возвращается на свое место. Он отсутствовал не меньше пятнадцати минут и страшно надеется, что Ибо вновь уснул, но все его надежды рассыпаются пеплом. Ибо не спит, напротив, сидит очень прямо, лениво протирая руки влажными салфетками, а на его колени накинута спортивная куртка, которая чуть раньше была повязана вокруг пояса. Замерз? Сяо Чжань выдыхает обреченно и садится, глядя куда угодно, только не на соседа. Кажется, стоит бросить на него взгляд, как тут же вспыхнет от ярости и осыплется на пол, как и его надежды провести остаток полета в тишине и спокойствии. - Чжань-гэ… - Заткнись, - выдыхает он в ответ, закрывая глаза. Горящее лицо обдает порывом прохладного воздуха - это Ибо встряхивает куртку, и та медленно опускается на колени. На его, Сяо Чжаня, колени. - Убери, - шипит он, почти не размыкая губ. - Тебя трясет, - шепчет Ибо в ответ так тихо, что слова едва угадываются в тишине салона. Он натягивает куртку выше, укутывая Сяо Чжаня до груди, и откидывается в своем кресле. - Ты весь горишь. А кто в этом виноват, спрашивается? Мучительная эрекция и не думает спадать, и Сяо Чжань едва сдерживается, чтобы не расстегнуть молнию, чтобы ослабить давление. Куртка Ибо отлично закрывает его от любопытных глаз, да и соседи давно спят, кто ему может запретить? - У меня температура, - бормочет Сяо Чжань, ощущая, как медленно проваливается в вязкий, лихорадочный сон. Перед глазами бродят странные тени, имеющие отчетливый эротический контекст - возбужденное тело пытается взять свое, любым способом. Но окончательно заснуть ему не дают. Прикосновение чужой руки уже такое знакомое, что Сяо Чжань лишь приоткрывает глаза, когда Ибо вновь кладет ладонь ему на бедро. - Слов ты не понимаешь, да? - язык заплетается, парализованный слабостью от поднявшейся температуры, и Сяо Чжань не может даже пошевельнуться, чтобы оттолкнуть Ибо. Ван Ибо смотрит на него - глаза в глаза - пробираясь пальцами под собственную куртку и накрывая ими натянувшуюся в паху ткань. Коротко гладит, выбивая из Сяо Чжаня судорожный вздох. Он даже не замечает, как Ибо расстегивает ремень, медленно и дразняще тянет вниз язычок молнии. И обхватывает твердый, пульсирующий член ладонью, крепко сжимая. - Ван Ибо… - Сяо Чжань дергает ногами, в попытке увернуться от чужих рук, но его сопротивление обращается в труху, когда Ибо склоняется к его плечу, прикусывая мочку. - Помолчи, Чжань-гэ. Ты же сам сказал, что никто не любит болтунов. От горячего дыхания, опаляющего щеку, кожа начинает медленно плавиться, а последние мысли и инстинкт самосохранения отключаются. Сяо Чжань позволяет Ибо делать со своим телом все, что ему заблагорассудится. Позже, дома, он придумает себе вескую причину и все нужные оправдания, после чего даже совесть и чувство стыда не посмеют высунуть свои мерзкие головы. Но сейчас он хочет только одного - чтобы Ибо к нему, наконец, прикоснулся по-взрослому. Чужая уверенность в собственном праве вышибает последние мозги лучше динамита. Он все это продумал заранее, понимает Сяо Чжань, когда Ибо пробирается жадными пальцами под резинку трусов и растирает подушечками выступившую на устье головки каплю. Протер руки, прежде, чем лезть к нему в штаны, накинул куртку, через объемные очертания которой ничего не видно, даже если смотреть в упор. Можно оттолкнуть его руки, но ему слишком хорошо, тело превращается в расплавленный пластилин. Можно даже закрыть глаза и представить кого угодно, но перед внутренним взором все равно стоит Ибо. Узкие бедра, длинные ноги, и - как вишенка на торте - пластырь на содранной коленке, который виднелся через рваные джинсы. Этот пластырь, обыденная вообще-то вещь, вызывает очередную вспышку возбуждения, и Сяо Чжань прикусывает кулак, запрокидывая голову. Удовольствие прокатывается волнами, концентрируясь в паху, и приходится вцепляться в подлокотник пальцами, чтобы не прогибаться в пояснице слишком откровенно. Ибо ласкает его рукой, неторопливо, обстоятельно, на краткий миг прерываясь, чтобы облизнуть ладонь и вернуть ее на место. Член у Сяо Чжаня пульсирует, готовый вот-вот излиться, а его хозяин ловит себя на мысли, что если Ибо оставит его в таком состоянии, ему не жить. “Придушу, если остановится” - думает Сяо Чжань, облизывая пересохшие губы и не в силах отвести взгляд от Ибо. У него совершенно шалые глаза, на дне их плещется такое же желание, какое горит в крови у самого Сяо Чжаня. Это какое-то форменное, извращенное и такое сладкое удовольствие, что дыхание перехватывает. Сяо Чжань просто не может сказать "нет". Пальцы отпускают член, сжимают мошонку, отчего по позвоночнику бежит колкое электричество. Ибо словно точно знает, где нужно трогать, чтобы в кратчайшие сроки довести до беспамятства. Желание кончить бьется лихорадочным пульсом, отдаваясь во всем теле. Сяо Чжань инстинктивно приподнимает бедра и разводит колени шире, даже не понимая, что творит. Ибо дергает ткань, приспуская его штаны, а затем снова просовывает ладонь в трусы, скользит пальцами ниже, чтобы потереть чувствительное местечко под яйцами. От этого перед глазами скачут черные мушки. - Сволочь! - всхлипывает Сяо Чжань. Ему уже все равно, что кто-то может услышать, ему так сильно сейчас нужно кончить, что он готов собственноручно дрочить в салоне самолета. Если, конечно, Ибо продолжит свою сладкую пытку и не доведет все до конца. Но тот без слов все понимает - возвращает руку на член, проворачивая кисть так, чтобы подушечки пальцев терлись о нежную кожу под головкой. С силой сжимает, двигаясь по члену вверх-вниз, трет уздечку, отчего с губ рвутся тихие вздохи. Сяо Чжань кончает с отчаянным полувздохом-полустоном, когда Ибо шепчет ему прямо в ухо: - Хотел бы я знать, какой ты на вкус, Чжань-гэ. Тело прошивает сотнями игл, удовольствие настолько сильное, что Сяо Чжань только и может, что хватать раскаленный воздух ртом, содрогаясь. Ибо выдаивает его до последней капли, педантично собирая сперму в ладонь. Как у него получается ничего не упустить - неизвестно, но это сейчас меньше всего интересует. Сяо Чжань вцепляется в подлокотники кресла, выгибаясь дугой, когда по телу проходит последняя волна удовольствия, и радуясь, что под объемной спортивной курткой Ибо это не слишком заметно. Перед глазами плывут радужные огни, когда он дрожащими руками приводит себя в порядок - застегивает молнию, швыряет соседу на колени куртку. А затем поднимает глаза на Ибо. Тот светится, как будто ему вручили очередную награду, коих у него было не меньше, чем у самого Сяо Чжаня. - Ну ты и мудак, - шепчет Сяо Чжань одними губами, зная, что Ибо точно услышит. В нем нет больше ни ярости, ни злости, ни сводящего с ума желания, источник которого теперь жмет плечами, облизывая собственные пальцы. - Гороскопы никогда не лгут, Чжань-гэ, - лукаво улыбается Ибо, откидываясь на сиденье, и довольно жмурится. - Интригующая встреча с продолжением, да? “Нахер гороскопы” - думает Сяо Чжань, кусая губы. “Нахер”. Руки у него все еще дрожат. *** Они встречаются через несколько месяцев, на какой-то премии, название которой Сяо Чжань не вспомнит и под страхом смертной казни. Ему скучно, так скучно, что челюсть сводит зевотой, но все меняется, когда за спиной он слышит вкрадчивый, очень знакомый голос: - Знаешь, что приготовили тебе звезды на сегодня, Чжань-гэ? Сяо Чжань оборачивается, заглядывая в чужие глаза, на дне которых тлеют угли адского пламени. “Ты. На коленях передо мной”. - Удиви меня. Именно так это все и начинается.