Лучшая шицзе

Сколько себя Цзян Яньли помнила, А-Сянь никогда долго не расстраивался. Гораздо дольше он испытывал чувство вины, если натворил что-то по-настоящему нехорошее, и, несмотря на это, улыбался. В такие моменты эта яркая улыбка, способная осветить весь мир, развеять всю тьму, становилась почти невыносимым испытанием для Яньли. Пожалуйста, А-Сянь, не улыбайся так. Пожалуйста, не трави мне душу. Пожалуйста, прекрати прятать истинные чувства за подделанной безмятежностью. Не прекращал. И не прекращает по сей день. Улыбается каждую минуту своей жизни от уха до уха, даже когда из разных сторон доносятся обидные «сын слуги», «сирота», «ничтожество». Улыбается, пока отчитывают на все лады и несправедливо наказывают. Улыбается после ночной охоты, когда снова себе что-нибудь ломает или выворачивает до хруста, а лекари с ворчанием наносят заживляющие мази и бинты. Даже сейчас он… …не улыбается? Так странно всё-таки смотреть на виновато изогнутые брови, опущенный затравленный взгляд и покорную позу, чуть сжавшуюся. Напоминает того маленького мальчика, которого несколько лет назад принёс отец в Пристань Лотоса. Цзян Яньли, если честно, никогда бы не хотела видеть в А-Сяне снова тот маленький комочек. Зашуганный и затравленный вид не для А-Сяня. А-Сянь — свет во тьме, яркий и лучистый, иногда режущий глаза и проходящий насквозь, задерживаясь. Он не должен меркнуть перед невзгодами, не должен погружаться в почти забытую тьму. Не должен. Но погружается, и тьма становится всё больше, но покорно удерживается в глубине души, не порываясь выбраться наружу. Она разрастается, и в этом Яньли абсолютно уверена, что тьма действительно растёт. А-Сянь часто винит себя даже в том, к чему он не причастен и что ему навязали. Он держит всё это в себе, внушает всем и каждому, что это ерунда, на которую он даже не обращает внимания, врёт себе и… улыбается. И вечно что-то надламывается в Яньли. Она всячески усмиряет его тьму долгими разговорами обо всём и одновременно ни о чём, молчит, играя на эрху для младшего братца, и повторяет снова и снова: — Ты не виноват, А-Сянь. И это всё оказалось бесполезным. На проверку Вэй Усянь всё ещё держал в себе всю боль и вину, которые отразились на его лице после драки с Цзинь Цзысюанем, принудительного завершения обучения в Гусу и расторжения помолвки его шицзе. Последнее, впрочем, было самым важным фактором, остальное действительно не играло важной роли для А-Сяня (в этом Яньли была полностью уверена). Сама же Яньли после известия о расторжении помолвки не расстроилась. Нисколечко. Цзинь Цзысюаня она видела лишь несколько раз за семнадцать лет своей жизни. За все эти встречи она уяснила для себя несколько вещей: во-первых, холодный, но утончённый и благородный юноша ей на самом деле понравился; во-вторых, сам же юноша к ней ответной симпатии не питает от слова совсем; в-третьих, Цзинь Цзысюань умеет прекрасно стрелять из лука. Как бы молодой господин Цзинь ей ни нравился, она не может заставлять его жениться на ней. Брак, в котором люди не счастливы, становится самым настоящим бременем и проблемой. Цзян Яньли это поняла, к сожалению, на примере своих родителей (правда, не любил в браке так, как должен был любить, только отец; матушка свою любовь в привычном её понимании показывать не умела). Вину за расторжение помолвки повесили, конечно же, на подравшегося с молодым господином Цзинем А-Сяня. Матушка ругала его на все лады, сокрушалась весь день, ссорилась с отцом чаще обычного и уничижительно смотрела на пасынка. Она очень хотела, чтобы её дочь стала женой сына её названной сестры, и прикладывала к этому неимоверные усилия, рассыпавшиеся в пыль после разговора главы клана Цзинь и отца. Цзян Яньли не считала сводного брата виноватым. Она была ему почти благодарна за то, что он избавил их с Цзысюанем от принудительной свадьбы и бремени совместного бытия. Остаётся, конечно, только донести до него это. — Шицзе, прости… Я… — неуверенно начинает он, вжав голову в плечи ещё больше. Как нашкодивший котёнок, про себя смеётся Яньли. — Глупенький А-Сянь. Дева Цзян владеет лишь одним талантом: вселять надежду и спокойствие, когда душевное состояние оставляет желать лучшего. Она говорит откровенно, не таясь и краем глаза высматривая реакцию на свои слова. Пытается предотвратить попытки самоунижения и посмеивается, разливая чай по чашам. Младший брат вскоре расслабляется. Поза перестаёт быть такой скованной, плечи расправляются и глаза снова сияют. Неуверенная улыбка трогает его губы, когда шицзе поворачивается к нему в пол-оборота и мягко-мягко улыбается, с нисхождением смотря прямо ему в глаза, как на маленького ребёнка, ещё не познавшего простые истины. — Уверена, что молодой господин Цзинь что-то сказал и ты не смог устоять, — подвела Яньли итог, подвинув чашку чая ближе к А-Сяню. Он отвёл взгляд, смущённо нахохлившись. Милый. Какой же А-Сянь временами милый! Так и хочется снова ущипнуть за щёку, но пока рано. Разговор не закончен. — Нет, мне просто не понравилось его лицо, — буркнул он, не поднимая взгляда на шицзе, и отпил из чашки исходящую паром жидкость. — А-Сянь, ты и А-Чэн выросли на моих глазах. Врать мне бесполезно, — беззлобно пожурила Яньли и чуть сощурила глаза, всё-таки слегка ущипнув за щёку маленького проказника. — Ты не из тех людей, которые бьют кого-то по такой нелепой причине. — Шицзе очень проницательная, — по-лисьи улыбнулся Вэй Усянь и подмигнул, — но ещё больше она красивая. — Маленький подхалим, А-Сянь, вот ты кто!

***

— И вообще! — после третьей чашки чая восклицает Усянь, сложив руки на груди и приняв оскорблённый вид. — Шицзе достойна лучшего! Этот павлин тебя недостоин, так что получил волне заслуженно. Цзян Яньли на это лишь снисходительно качает головой. Спорить с А-Сянем по этому поводу абсолютно бесполезно, да и не хочется. Проказник очень сильно любит свою шицзе, она это знает и потому прощает подобные изречения, предпочитая просто переводить тему разговора в более нейтральное русло. Говорить о разорванной помолвке ей всё-таки не очень хочется. И именно сейчас она подливает чай и уводит А-Сяня от ругательств из-за молодого господина Цзиня. — А-Сянь, а как прошло твоё обучение в Гусу? — Шицзе, ты не представляешь, как это было весело, несмотря на ужасные правила, старика Ланя и отвратительную еду! И начинается рассказ с самого начала: как он ночью сбежал за стену и принёс два сосуда «Улыбки императора» («У них самое лучшее вино, а они его не пьют. Какое расточительство!»), как подрался с Лань Чжанем (Яньли немного удивилась, что А-Сянь называет его по имени, но ничего говорить не стала), как один из сосудов разбился, как он на занятиях довёл старика до бешенства и сбежал, когда его выгнали, а потом целый месяц сидел в библиотеке с холодным и беспристрастным Ванцзи-сюном. Он рассказывал обо всём долго-долго, ругался на судьбу-злодейку, что ему так и не удалось скрестить мечи в нормальной битве с Лань Чжанем, а потом снова переключался на что-то связанное с Гусу. Цзян Яньли слушала внимательно. Новый опыт младшего брата показался ей по-настоящему захватывающим и интересным приключением. Она едва сдерживалась, чтобы громко не рассмеяться и не перебудить спящих адептов, пока А-Сянь пародировал манеру общения Лань Цижэня. Однако её внимание привлекла одна немаловажная деталь. Лань Ванцзи, второй молодой господин Лань, один из двух Нефритов, фигурировал в рассказе очень часто, играл главную роль во всех развлечениях А-Сяня в Облачных Глубинах и просто стал объектом особого интереса со стороны брата. Такую заинтересованность в ком-то Цзян Яньли видела действительно впервые и даже не знала, как стоит реагировать. — А-Сянь, второй молодой господин Лань тебе нравится? — напрямую спросила она, мягко-мягко улыбнувшись. Если верить рассказу А-Сяня, то молодой господин Лань действительно интересный человек… — Нравится? — А-Сянь невинно похлопал ресницами, а потом громко рассмеялся. — Как такой холодный и в то же время занятный человек может не нравиться? Я ведь хочу с ним подружиться! Яньли тихо выдохнула. Интуиция подсказывала ей, что, несмотря на попытки А-Сяня разозлить второго Неврита клана Лань, тот зла на него не держал. Ведь если бы его действительно так раздражал её младший брат, стал бы он принимать подарок в виде двух кроликов и вытаскивать нового знакомого из передряг? Деве Цзян захотелось познакомиться со столь занятной личностью.