With You Forever

*за 3 недели до операции, Италия* — Держи, казанова. Твой заказ готов, — сказал Андрес, вручая Серхио коробку. — Так быстро? Думал, что это немного затянется, но так даже лучше. — Просто я популярно объяснил, что времени у нас мало. И если они не справятся вовремя, то не получат ни евро, да и собирать зубы сломанными руками будет не очень удобно. Серхио только испуганно взглянул на брата. — Ты рехнулся?! Ты что, угрожал им? Ты в своём уме? Андрес изучил брата взглядом, а потом рассмеялся. — Да успокойся ты, шучу я. Давай лучше посмотрим, что получилось. Серхио открыл коробку и с удивлением уставился на украшение: он помнил тот макет, который они создали вместе с Андресом, но в реалии он был ещё лучше: кулон в виде ключа, на котором сидел дракон, смастерённый из сплава титана, алюминия и серебра, мог покорить сердце любой девушки. — Ядрён батон… — удивлённо присвистнул Берлин. — А выглядит действительно великолепно. Она будет без ума, вот увидишь. Никогда бы не подумал, что ты знаешь, как покорять женские сердца. — Да не нужны мне ничьи сердца. Мне нужна только она и никто другой. *в убежище Банка* Боль. Дикая, безумная, сильная боль заставила её согнуться пополам. Казалось, что голова вот-вот расколется на две части. Она помнила, как шла по Банку, когда Берлин сказал, что Гандия вооружён и может быть в убежище. Потом она заметила тень, которая приближалась к ней, а после удара по лбу всё кануло во тьму. С трудом Найроби приподняла голову. Где она? Что произошло? Кто её схват… Вот сукин сын. Гандия, который сбежал в убежище и теперь получил доступ к оружию. А вот и он, поправляет наручники и смотрит прямо на неё. Сука. Приложив все усилия, она зарядила ему прямо по морде. Удар был просто в яблочко. — Что ты делаешь? Я не буду бить тебя, потому что ты связана. Найроби дёрнула цепями и рванулась к противнику. — Сукин сын, так отпусти меня! Увидим кто кого, — крикнула она с вызовом. — Почему ты не убил меня? — Я не убийца. Найроби только засмеялась во всё горло. — Не убийца? Ты пытался убить Лиссабон и Берлина, а теперь говоришь, что ты не убийца? Почему ты меня не убил? — Ты моя зверюшка, — ответил мужчина. — А ты? Что ты, блять, такое? — спросила Найроби, впритык приблизившись к его лицу. — Я укротитель. И тебе повезло. Я приручу тебя. — Ты больной ублюдок! Ты ведь знаешь, что тебе конец. Он доберётся до тебя и удушит голыми руками, — сказала Найроби со смехом и снова накинулась на противника, но Гандия схватил её лицо и отвесил громкую пощёчину. — Ещё раз пнёшь меня и я побью тебя так, что твои подружки тебя не узнают! Не дёргайся! Слушай меня, я объясню. Всё очень просто, прямо как два плюс два. — Сукин сын! Гандия подошёл к столу и взял колоду карт. — Тише, смотри, — он вытащил одну карту и кинул её на пол. — Первая карта — это ты. Пропавшая. Они будут вынуждены искать тебя. И это сведёт его с ума. Они разделены и напряжены. Я уже побеждаю. Вторая карта — разделить их. И финальная — пролить кровь. Он наверняка соскучился по тебе. Как думаешь, на что он готов пойти ради тебя? Найроби рассмеялась. — Он руководит операцией по ограблению национального резерва. Он атаковал Королевский Монетный Двор, напечатал деньги и вывел нас оттуда. И теперь он убьёт тебя. Без раздумий. В ответ он только засмеялся. — Я думаю, что ему будет очень несладко, ведь я схватил тебя. А скоро и твою подружку, которую я прикончу у него на глазах. В тоже время она наблюдала за тем, как её друзья ходят по Банку и пытаются найти кого-то: её или Гандию? Чёрт, этот сукин сын действительно мог наблюдать за всем, что происходит в Банке. Надо что-то делать, но что? Как освободиться? Найроби сделала очередную попытку ударить Гандию, но в ответ получила такой удар, после которого её мир снова окутала тьма. *За несколько часов до этого* — Как вы могли упустить его? Кто следил за заложниками? — начал расспрашивать Берлин Токио, поднимаясь наверх. — Берлин, ты понимаешь, что сейчас произошло? — спросила Ракель. — Да. Ты и мой братец, как любители гуманности, не захотели прислушаться к разуму и не позволили мне убить Гандию с самого начала. А теперь этот мясник гуляет на свободе. Я же говорил, что он не даст себя похоронить! И если раньше я прислушивался к вам, то теперь я просто пристрелю его при первой же возможности, — ответил Андрес, проверяя автомат. — И поверь, моя рука не дрогнет. Поднявшись наверх, команда тут же начала проверять каждый сантиметр здания. Ракель бродила по библиотеке и мысленно ругала себя за ту роковую ошибку, которую они допустили: они оставили Гандию живым. Оставили в живых профессионального убийцу, который мог запросто устроить тир и поубивать их всех. Они были настолько ослеплены эйфорией успеха, что потеряли бдительность и оказались в смертельной ловушке. Тишина начинала психологически уничтожать её. Она впервые ощутила себя жертвой, а не охотником. Вдруг её шеи что-то коснулось. Воздуха стало катастрофически не хватать, а уже через пару секунд она ощутила, что висит над землёй. Чёрт, гребаный сукин сын. Это был он. Ракель хотела позвать на помощь, но её легкие издали лишь какой-то хрип, пытаясь втянуть воздух. Раздались шаги. — Ну, красотка. Я же говорил, что убью тебя, — сказал Гандия, забираяя у неё автомат. — Это я пока возьму себе. Веди себя тихо, — сказал он и исчез за поворотом. Она отчаянно пыталась глотнуть воздух, а перед глазами уже всё начинало плыть. Словно в тумане, она услышала голос Берлина. — ЛИССАБОН! — крикнул он, приподнимая её выше. Стало немного легче, но даже этого было недостаточно. — Эй, держись, держись! КТО-НИБУДЬ, СЮДА! БЫСТРЕЕ! — отчаянно кричал он. И она держалась. Держалась из последних сил. Сверху раздался голос, похожий на голос Найроби, и вскоре хватка ослабилась. Берлин схватил её за талию и уложил на землю. Она наконец-то могла дышать, никогда даже не подозревая, что обычный воздух может быть настолько прекрасным. — Вот так, вот так, тише, тише. Всё хорошо, — сказал он, убирая прядь волос с её лица. — Ты чёртов сукин сын! Я прикончу тебя! — яростно заорала Найроби. Взглянув на Андреса, Ракель вздрогнула. Это был не тот Андрес, которого она знала, нет. Это был беспощадный человек, глаза которого были наполнены яростью и бешенством. Её старший брат был очень добрым и заботливым, обожал её и её дочку. Рядом с ним можно было ощущать себя как за каменной стеной, но тот, кто затронет его или его близких — обретёт самого худшего у мире врага, который безжалостно и беспощадно сметёт любого, кто станет у него на пути. И теперь Гандия стал этим человеком. *пять минут спустя* — Рио, а теперь расскажи почему же ты не стрелял? — спокойно начал Денвер. Команда собралась в одном из кабинетов, всё ещё пытаясь осознать то, что только что произошло. Токио обрабатывала раны Лиссабон, которые остались у неё на шее после атаки. — Не знаю, — тихо сказал парень. — Я застыл. Токио сделала к нему несколько шагов. — И почему ты застыл, Рио? — спросила она. — Потому что я не убийца, — просто ответил тот. Берлин сделал к нему несколько шагов. — А убийцей быть и не надо. — Я бы не мог выстрелить ему в грудь и притвориться, что этого не было! — крикнул он в лицо Андреса. — Стрелял бы в ногу! — Я не мог! — Тогда в потолок! В лестницу, позвал бы нас! Из-за тебя мы чуть не потеряли Лиссабон, ты понимаешь это? — Я же говорю, я не мог пошевелиться! — Ребята, — тихо сказала Лиссабон, поднимаясь, — ребята, уже поздно ссориться. — Он сказал, что у него есть семья. Он был безоружен. Я... не мог... — А теперь скажи мне почему? — Хватит, Берлин. Хватит. Тревога была поднята. Я жива. Всё, хватит! — настойчивым голосом повторила Лиссабон. — А знаете, что самое главное? Как он сбежал? — вдруг добавил Хельсинки и начал ходить по комнате. — Ты повёл его в ванную? — Да. — Ты надел наручники? — Очевидно же! — Очевидно… Да так очевидно, что здесь что-то не сходится нахрен! Берлин, как может человек в наручниках сбежать? Есть идеи, Найроби? Есть? Да, именно. Что-то тут очень подозрительно, — начал вдруг Денвер. Лиссабон окинула взглядом команду и понимала, что назревает скандал, который в данной обстановке им никак не нужен. — Хочешь сказать, я предатель? — спросил Рио, впритык подойдя к Денверу. — Не знаю, ты скажи. — Нет, а теперь ты. — Это моя вина, — вдруг сказал Богота. — Я захотел закончить один проект в цеху и попросил Рио остаться наверху вместо меня. Не стоило оставлять вместо охранника парня с посттравматическим синдромом, так что если кого-то и винить, Берлин, так это меня. — Рио не предатель, — раздался голос Серхио, который наблюдал за всем происходящим. — Есть более важная проблема. Опасней всего то, что он мог связаться с кем-то. Может быть координированный захват изнутри и снаружи. — Каков план, Профессор? — спросила Лиссабон, взяв рацию. — Пристрелить при малейшей угрозе. Без колебаний, потому что он сомневаться не будет, — сказал Серхио. Андрес только кивнул в знак согласия. Команда с удивлением переглянулась: все знали Серхио как человека, который ценил жизнь и верил в то, что в каждом человеке есть добро, но теперь всё поменялось, ведь когда речь идёт о защите близких, даже для Профессора все принципы становятся неважными. — Гандия беспринципный ублюдок, профессиональный киллер, который попытается убить всех. Речь идёт о самозащите, поэтому действуем жёстко и не колеблясь. Внезапно Ракель поняла, что они опустили ещё один важный момент. — Что на счёт командного центра? — спросила она. — Я ничего не позволю им сделать. Я покажу им, что мы сильны как никогда. *2 часа спустя* Управляющий с удивлением наблюдал за тем, как в Банк занесли настоящий пир: паэлья, пиво, тортилья, гаспаччо и сангрия. — В честь чего такой пир? — с просил он у Денвера. Парень казался достаточно встревоженным и напряжённым. — Мы же говорили, что сделаем всё, для того, чтобы ваше пребывание здесь было максимально комфортным. Этот пир для вас, угощайтесь. — ответила вместо него Лиссабон. Со стороны казалось, что они были сильнее обычного, но на самом деле, у Лиссабон было ощущение, что в Банке готовятся к похоронам, ведь Гандия готовился убить их всех. — Берлин, Стокгольм и Рио проверили первый этаж, его там нет. Подвал моя слепая зона. Ты на восток, Найроби на запад. Найроби, которая была рядом с Андресом, кивнула головой и направилась в противоположную от Берлина сторону. Спускаясь по лестнице, она услышала, как кто-то разбил стекло. Гандия. Он был тут. Максимально тихо она сделала несколько шагов вперёд. — Ты мой, ублюдок, — прошептала она. Шаг, второй. Звякнуло стекло. Отругавшись за неаккуратность, Найроби приблизилась к повороту и резко выскочила, держа автомат наготове, но Гандия уже успел смыться. Её внимание привлекла панель, которая была открыта. Провода были перерезаны, а значит этот ублюдок успел вырубить сигнал. Теперь они были слепыми и глухими. И только Господь Бог поможет им выжить. Она не помнила сколько времени прошло, но казалось, что тот этаж она исследовала целую вечность. Вдруг она заметила, что с её тенью было что-то не так. Правильно, не так, ведь на полу была не только её тень. Позади был кто-то другой. И этот кто-то мог иметь не самые дружелюбные намерения. Девушка резко повернулась, чтобы пойти в атаку, но ощутила мощный удар по лицу, после которого весь мир стал чёрным. *первый этаж* — Берлин. Я потерял сигнал камер внутри Банка. Всех. Теперь вы сами по себе, но Берлин... — услышал Андрес голос брата. — Профессор? — коротко ответил он, пытаясь скрыть бушевавшие внутри эмоции. — У него есть убежище и оружие, слышишь? Собери всех вместе, повторяю, собери всех вместе! *кабинет Управляющего, за полчаса до этого* Лиссабон стояла у двери, пытаясь уловить малейший звук, который мог бы привести её к главной цели, но, увы, Гандия был больше похож на призрака, который был просто неуловим. Раздался шорох. Девушка тут же активировала оружие и приблизилась к двери. Тишина. И вновь шорох. И вновь тишина. Открыв дверь, она зашла внутрь, но комната была пуста. И либо она была просто параноиком, либо только что упустила что-то важное. *в палатке Полиции* — Сэр, звонок по засекреченной линии! — отвлёк Тамайо голос Бенито. — И что в этот раз? — раздражённо спросил он. — Это Цезарь Гандия. Звонок по засекреченной линии МВД. Тамайо повернулся и взял трубку. — Говорит Тамайо. Это Гандия? — Полковник, мне удалось сбежать. В этот раз по-настоящему. — Почему ты помог им обмануть нас? — Подобного я больше не допущу, сэр. Я думаю, что вы бы тоже сделали всё для того, чтобы защитить своих близких. — Ты знаешь, что тебя может ждать ответственность, если ты в сговоре с ними. — И я могу доказать, что действую в ваших интересах. — Откуда этот звонок? — Из оборудованного убежища. Я могу следить за всеми их передвижениями через систему камер. Нас отсюда не услышат, поскольку я лишил их связи. Ожидаю ваших указаний. Тамайо посмотрел на президента, который стоял возле палатки и перешёл на шёпот. — Пока ничего не предпринимать. Не надо. У нас перемирие. И это указ президента. — О чём вы, Полковник? Сколько это продлится? Тамайо прикрыл глаза, пытаясь сдержать маты, которые вертелись у него на языке. — Осталось больше суток. Я ничего не могу сделать. СМИ обо всём знают. — Через сутки эти ублюдки уже смотаются в Сингапур. Начнём координированный захват, застанем их врасплох. Десять минут и всё! — Но у меня приказ свыше. И я не могу его нарушить. — Сеньор, у меня есть автоматическое оружие, гранаты и прочее. Я не стану ждать их побега. Я не соглашался на перемирие. Вы понимаете, что я говорю? — уверенным тоном сказал начальник охраны, открывая свой запас. Наконец-то пришло время разгуляться и повеселиться. — Официально я могу лишь приказать вам ждать дальнейших указаний. Даже если вам этого не хочется. — Что это значит? — Что бы вы ни сделали, это будет считаться за самооборону. Не будет никаких проблем с законом. Если устраните их всех, то станете героем для меня, для следователей и правительства. — Принято, Полковник. — Удачи, — сказал Тамайо напоследок. Бог видит, он не хотел идти на подобные меры, но Профессор переступил черту и пришло время ударить в ответ. *в Банке* Лиссабон была в кабинете управляющего, когда по радио раздался голос: — Это Гандия, глава Службы Безопасности Испании. Я спрятался. Я цел и невредим и готов пойти на любые необходимые меры, чтобы вернуть контроль и безопасность. Чёрт, этот ублюдок был в укрытии и мог видеть всё, что происходило в помещении. Она тут же выскочила с кабинета в поисках команды, когда по радио зазвучал ещё один голос. — Он хочет перебить вас по отдельности! Держитесь вместе, он наблюдает за вами! С ужасом девушка осознала, что Гандия схватил Найроби и мог убить её в любую минуту. — Как вы поняли, у меня прекрасная компания. Правда, Берлин? Уже успел по ней соскучиться? Кстати, хотел поблагодарить моего друга Артуро. Его подсказка о том, как можно выскользнуть из наручников, сделала меня свободным человеком, да и благодаря ему я получил очень нужную и интересную информацию. Так что, расслабляемся, господа, впереди нас ждёт увлекательная поездка. Наконец-то она нашла коллег в приёмной. — Этот ублюдок схватил Найроби! — крикнула она. — Надо вытащить её! — После того как я вытащу его кишки через нос и заставлю его сожрать их до последнего грамма, — ледяным тоном добавил Берлин, играясь с винтовкой в руке. По коже прошлись мурашки. — Берлин, сейчас не время для этого. Надо включить мозги и действовать чётко и быстро. — Она права. А теперь слушайте внимательно. С этим волком-одиночкой самым слабым местом будет лобби. Нужно увести оттуда всех. Палермо, Стокгольм, Хельсинки, отведите заложников в Библиотеку. Он хочет убить вас, а не сбежать. Дверь не важна, но не надевайте маски, он может сделать то же самое и спрятаться среди вас. Богота, какая обстановка в литейном цеху? — Печи выключены, работники напуганы. — Цех должен работать и не останавливаться ни на секунду. Спустись туда. Денвер, Рио, будете действовать. Все снарядитесь как следует: каски, бронежилеты, магазины, всё, что может понадобиться. Прочешите первый этаж, проверив комнату, запечатывайте её. — А остальные этажи? — спросил Денвер. — Мы с Берлином проверим их, — добавила Лиссабон, держа автомат наготове. — И ещё одно… — Профессор? — Будьте осторожны, — сказал он напоследок. И связь прервалась. Богота уже вышел из комнаты, когда его догнала Ракель. — Богота, я с тобой. Они напуганы и не продержатся против Гандии больше чем пяти минут, — вдруг добавила Лиссабон и направилась в сторону лифта. Мужчина пошёл за ней следом. — Стоять! — услышали они, как только открылась дверь лифта. Цех превратился в блокпост, за которым стояли напуганные мужчины. Узнав вошедших, они опустили оружие. — Вы что, совсем тупые? Успокойтесь, свои! — крикнул Богота. — Вы боитесь? — спросила Ракель, сделав несколько шагов вперёд. — Тут разгуливает вооруженный маньяк-убийца, бояться вполне нормально, — ответил Матиас. — Знаете, я ведь тоже напугана. Не меньше других. Так же, как и Богота, Рио и Денвер, которые сейчас бродят по Банку. И как Найроби, которую схватил тот псих. И это нормально. Страх — это вполне нормально, ведь он является частью инстинкта самосохранения и помогает нам выжить в подобного рода ситуациях. Боятся все. Даже самые смелые, но знаете, что их отличает от остальных? — Они действуют? — предположил Матиас. — Именно. У них есть отвага. Они смотрят страху в лицо и кидают ему вызов. Сопротивляются. Борются, вопреки всему. Так вопрос в том кто вы. Испуганные кролики, которые спрятались в свою нору? Или бойцы, которые смеются опасности в лицо? Господи, вы ведь находитесь в той позиции, которая позволит вам прибить Гандию, как только он сунет сюда свой нос! И поэтому я спрошу ещё раз. Кто мы: кролики или сопротивление? — Сопротивление, — услышала она в ответ тихие голоса. — Да ладно! С таким настроем вы хотите бороться? Кто мы?! — Сопротивление! — в этот раз голоса были более уверенными. — Кто мы?! — Сопротивление!!! Ракель улыбнулась и включила радио. — Да пускай играет музыка! — весело крикнула она, подбадривая команду. Sueño cuando era pequeño Sin preocupación en el corazón Sigo viendo aquel momento Se desvaneció, desapareció Ya no te creo, ya no te deseo, eh oh Solo te dejo, solo te deseo, eh oh Mira Sofía Sin tu mirada, sigo Sin tu mirada, sigo Dime Sofía cómo te mira, dime cómo te mira, dime Sé que no, sé que no Sé que solo, sé que ya no soy oy oy oy Mira Sofía Sin tu mirada, sigo Sin tu mirada, Sofía И работа закипела, потому что её слова сработали. — Лиссабон, у меня вопрос. — Да? — ответила Ракель, поднимаясь наверх. — Ты набираешь на курсы психологии? Я хочу привести к тебе своих детей. У меня их, правда, семеро, но я думаю, что ты легко с ними справишься. Ракель только рассмеялась. — Я думаю, что… Взрыв. Взрыв встряхнул лифт и заставил их повалиться на землю. — Ты как? — спросил Богота, подхватив её. — В порядке. Чёрт. Что произошло? — Сукин сын. Он атаковал. Надо найти убежище, иначе нам всем конец. Лиссабон выскочила с лифта и побежала на первый этаж. Чёрт, где же мог прятаться этот ублюдок? «Думай, Лиссабон, думай», — крутилось в её голове. По сути, убежище не могло быть большим и вмещать в себе большое количество документов или запасов, но и не могло быть слишком маленьким, ведь по сути, важны не только бумаги. Чёрт, всё так просто. Ведь убежище должно было быть создано для безопасности управляющего, а значит, должно было находиться рядом с его кабинетом. Даже внутри его кабинета. — Серхио, кажется, я знаю, где он, — сказала Ракель, на ходу заскакивая в кабинет. Одна стена — пусто. Вторая — тоже ничего. Третья — безрезультатно. — Ракель, где ты? — тут же услышала она голос возлюбленного. — Ракель, аккуратнее! — крикнул он взволнованно. Девушка начала исследовать ещё одну стену, когда поняла, что та немного отличается от других. — Да, оно! Он… — предложение так и осталось незаконченным, ведь холодная сталь сжала её горло. Ракель попыталась освободиться от хватки и выпустила пару пуль в стену, но тут же ощутила, как пистолет прикоснулся к её животу, а бронежилет, так же как и автомат, оказался на полу. — Тише, тише... Ну что, Бог любит Троицу? Я же обещал тебе, что убью тебя первой, — прошептал ей Гандия на ухо, вырывая микрофон с уха и разбивая его вдребезги. — Сука… — прошептала Ракель, пытаясь освободиться, но Гандия только заломил ей руки за спину, всё так же прицеливаясь в живот. — Рыпнешься и уже не спасешь его. Ты ведь не хочешь вот так сразу его погубить, верно? — сказал он. Кровь застыла от ужаса. Как мог этот ублюдок узнать ту тайну, которую она так отчаянно пыталась скрыть? Это был просто сон, кошмарный сон. Сейчас она проснётся и всё будет в норме. Гандия с ухмылкой глянул на неё, и его нож начал медленно исследовать все изгибы её тела. — Я Профессора прекрасно понимаю. Мимо такой цыпочки трудно пройти. Я бы тебя трахнул с превеликим удовольствием, не будь ты шлюхой продажной, — сказал Гандия, когда его язык коснулся её лица. От подобного жеста тошнотворный комок тут же подступил к её горлу. — Извращенец сраный… Я ведь прикончу тебя, — сказала Ракель, пнув ногой противника. От неожиданности Гандия отодвинул пистолет, Лиссабон тут же воспользовалась этим шансом и пошла в атаку: удар, выпад, блокировка, ещё удар. Да, она была сильной, но безоружной. Против профессионального вооруженного до зубов убийцы, и очередная атака закончилась тем, что Гандия повалил её на пол и выстрелил в руку. Наверное, должно было быть больно, но боль наступила только тогда, когда он заломил вторую руку, чуть не сломав её. — Я сказал не рыпаться! — крикнул Гандия и снова нацелился на её живот. То, что было дальше, ещё меньше было похоже на реальность. Гандия сделал несколько выстрелов в дверь, пытаясь пробить её, но патроны закончились. Он хотел перезарядить пистолет, но вместо этого схватил её за голову и с ухмылкой потащил к выходу. От соприкосновения с дверью в голове закружились звёздочки, ведь ударов было много и они были сильными. Словно в тумане, она осознала, что её голову только что использовали как таран, для того чтобы пробить дырку. Теперь ей оставалось только молиться… *в холле* — Берлин! Берлин, он схватил Лиссабон! Я потерял с ней связь, где она? — крикнул Серхио. Андрес вновь ощутил, как ужас охватывает каждую клетку его тела. С кабинета управляющего раздались выстрелы. Ребята посмотрели на него, и, не думая ни секунды, бросились туда. — ЛИССАБОН! — крикнул он и тоже побежал на сторону звука. Картина, которую Андрес увидел, была достаточно жуткой: голова Лиссабон выглядывала из дырки в двери. По её лицу стекала кровь, которая смешалась со слезами. — Берлин… — прохрипела она. Раздался стук молотка, а рана в руке отозвалась болью, когда она ощутила, как Гандия обмотал её запястья верёвками и прикрепил к только что забитым гвоздям. — Решил с меня Христа сделать? — тут же сказала она со смехом. — Чёртов сукин сын. — Ни с места или я прикончу её! — раздался его голос. Берлин только прикрыл глаза и сжал автомат так, что костяшки его пальцев стали смертельно бледными. Он тихо подошел к Лиссабон, руками смахнув слёзы и кровь с её лица. А потом аккуратно поцеловал её в лоб. Ракель почувствовала, как сверху что-то капнуло. Слёзы. Это были слёзы. Впервые в жизни она с удивлением наблюдала за тем, как плачет Андрес де Фонойоса. Он показал рукой в правую сторону, и она отрицательно махнула головой. Отойдя на несколько шагов назад, он прицелился с левой стороны и выпустил несколько пуль. Наверное, пуля попала по месту назначения, ведь через несколько секунд она ощутила, как её руки вновь столкнулись со свинцом. Она даже и не поняла сколько было выстрелов, ведь дикая боль взяла её в свой плен. — Куда он выстрелил? — спросил Андрес. — В руку… — прошептала Ракель. — Ублюдок! — Никому не двигаться! — крикнул Гандия. — Следующая пуля будет для её ребёнка, а потом для неё самой! — Какого ребёнка? — с удивлением спросила Стокгольм, стоящая позади Берлина. — Сукин сын! — яростно взревел Берлин и повернулся к команде лицом. Впервые в жизни команда видела своего лидера настолько злым и напуганным одновременно. — Ты беременна? — тихо спросила Токио, и Лиссабон утвердительно кивнула головой, не пытаясь скрыть слёзы. — Простите… Именно поэтому я держала всё в секрете. Я не знаю, откуда он мог узнать. Прошу, просто не говорите Серхио. Не надо. Если мы не выживем — это сломает его. — Эй, всё в порядке, малышка, — сказал Палермо с лёгкой улыбкой. — Бывали ситуации и похуже. Берлин только смахнул её слезы рукой, размазав кровь по лицу. — Ты сама ему об этом расскажешь. Когда вернёмся, — тихо сказал он. — Я же говорил тебе, кретина кусок. Говорил. Говорил, что достану тебя. Достану твоих близких и убью их у тебя на глазах, — раздался мерзкий голос Гандии. — Отпусти её, мразь! — крикнула Токио, не спуская глаз с двери. — Ты труп, Гандия. Ты труп, потому что я достану тебя. И ты пожалеешь о том дне, когда на свет появился! — процедил сквозь сжатые зубы Андрес. Раздался треск стекла. — Что это было? — спросил Хельсинки, но ответ он так и не успел получить, ведь раздались очередные выстрелы. — Рио, Денвер, вы как? — спросил Палермо. — Мы в укрытии, — услышал он голос через пару секунд. И тут раздался ещё один выстрел, после которого Лиссабон снова вскрикнула от боли. — Сука! — рявкнула она. — Ты совсем тупой что ли? Или думал, что я хочу сбежать отсюда? — сказал Гандия. — Тут такая вечеринка, как я могу пропустить её? — Патронов не маловато, ублюдок? — спросил Богота. — А ты зайди и попробуй пересчитать! — Возьмите дрели и просверлите стену! — сказала Лиссабон и вновь ощутила прикосновения Гандии на своём теле. — А следующее отверстие будет в твоём животе! — крикнул он. — Ублюдок сраный, только попробуй и ты труп. Я ведь всю обойму выпущу в тебя и напичкаю свинцом твою тупую башку! — сказала она. — Он не затронет меня. Не затронет, потому что знает, что вы его прикончите, как только мы умрём, — сказала Лиссабон команде, осознавая, почему Гандия всё ещё не прибил её и малыша. — Она права. У нас ещё есть шанс, Берлин. — Он может ранить её снова. Нельзя рисковать, это может быть смертельно опасно для ребёнка, — возразил Хельсинки. — Гандия! Хочешь интересный факт? — вдруг рявкнула Лиссабон. — Тебя убьёт кучка психов в красном! — сказала она, не скрывая смеха. —Может гей, может сварщик, может хакер… Не важно. Важно лишь то, что они прикончат тебя. Что скажут твои друзья из стрелкового клуба, Гандия? Ты погибнешь от рук медвежонка! Или аргентинца! — Береги силы… — тихо прошептал Андрес. — Из-за вас моя заложница волнуется! А она должна быть спокойна, ей волноваться вредно! Так что мы будем петь! Петь будут все, ведь так я буду знать, где вы. За каждого молчуна она схватит пулю! Я прав, красотка? Ты знаешь гимн «Ловец душ»? Знаешь, знаешь… Давай, начинай. Удар, ещё один. Ракель пнула Гандию ногой и ощутила мягкую плоть тела противника. Удар пришёлся в точку, но ответный удар в ребро заставил её вскрикнуть от боли. — А ну не трогай меня, сука! Пой! Пой! — рявкнул он в ответ. «Ты вышел на берег…» — началась мелодия. Ракель всегда любила этот гимн, но в данной обстановке от его исполнения шли мурашки по коже. — Чёртов сукин сын… — прошептала Токио. — Хором! Включая тех придурков в вентиляции! — крикнул Гандия. «Я желал лишь следовать по твоему пути…» Серхио понимал, что ещё никогда в жизни не был в таком отчаянии. Они были загнаны в угол. Найроби в нокауте; Лиссабон, его любимая Лиссабон была схвачена больным ублюдком и могла умереть в любую секунду. Он устало склонил голову и понимал, что эмоции вытеснили его разум. Когда-то все эти люди были просто людьми с названиями городов вместо имён, но сейчас всё было иначе. — Профессор, — сказал Марсель, положив руку на его плечо. — Я не могу мыслить, Марсель. Я слишком привязан к ним. Когда-то это была кучка незнакомцев с названиями городов? — сказал он, нервно подрываясь со стула. — А теперь я хочу завести ребёнка с одной из участниц банды. — Поэтому нельзя совмещать работу и личное, — сказал Марсель, озвучивая его собственные мысли. — Найроби в бункере. Именно туда хочет попасть Гандия. Бункер надо найти и заблокировать. Лиссабон нашла его, но не успела сказать, где он. Сейчас она в кабинете управляющего. Именно там она находилась, когда её схватили. И тут Серхио осенило. Этот бункер не был создан для золота. Он был создан для самого важного человека в банке — Управляющего. — Берлин, не отвечай. Убежище находится за туалетом Управляющего. Лиссабон почти пробралась туда. Его нет на плане, и, возможно размеры на карте не совпадают с реальными, но я уверен в этом. — Послушай, Гандия. Давай попытаемся договориться. Ты не сможешь так продержаться целую вечность, — начал Берлин, понимая, что так не может длиться вечно. — Договориться? Давай я тебе кое-что объясню. Итак, вариант первый: я выхожу с кабинета, приставив к ней пушку. Вы стоите у стены с правой стороны. Я её отпускаю и все живы. Так понравится всем. Ноль-Ноль. Ничья. Вариант второй: вы заходите сюда, я остаюсь. Я вышибаю мозги твоей драгоценной сестре и ты стреляешь в меня, но одна рука свободна, и клянусь Богом, что я уложу половину из вас, это как минимум. — И ты забыл третий вариант: ты встаешь на колени, бросаешь оружие, сдаешься и отпускаешь её. Это тоже ничья. Как тебе? В ответ раздался смех. — Я перед Богом даже не думаю на колени вставать, думаешь, что ты выше него? У вас есть минута, потому что после этого я буду стрелять. И выиграю со счётом 7:0. И тут Лиссабон разразилась смехом. — Ну ты и лошара. Лох просто невероятный. Похоже это твоя судьба, ведь лохом ты родился, лохом и помрёшь. Ты же не способен на это. Ты такой придурок тупой. Мои подруги пришли сюда пару дней тому назад и обхитрили тебя. — Заткнись, сучка. — Токио так круто тебя ударила дверью, ха-ха-ха, господи, как тупицу последнюю! — Заткнись! — сказал Берлин. — Что ты делаешь?! — Тебе прилетело в лоб дверной ручкой, и ты просто вырубился! — Зачем она делает это? — сказал Хельсинки. — Прямо-таки ходячий жаркий мачо, жаждущий трахнуть всё, что движется. Уже нет? Всё? Меч уже бесполезно свисает, болтаясь где-то там в ножках? — Она хочет спасти Найроби, — прошептала Токио. — Она знает, что мы прикончим его, как только он застрелит её. — Да с тебя пользы как с жаркой шубы на Гавайях! — продолжала выводить Гандию Лиссабон. — Ты ведь ждал этого всю свою жизнь, да? Тренировался со своими игрушками, солдатиками. А тут пришли две девки и победили тебя. Дверной, мать её, ручкой. Ручка — Гандия, счёт 1:0. — Тебя застрелить прямо сейчас? Или застрелить твоего ребёнка? — прорычал Гандия. — Удиви меня, вперёд, если свою жизнь не ценишь, — с вызовом бросила Лиссабон, ещё не зная, делает ли она ошибку или спасает ситуацию. Холодная сталь прикоснулась к ней, но выстрела не последовало. — Надо вытащить её оттуда. Сейчас! — сказала Токио, глядя Берлину в глаза. — Обещай, что ты прикончишь его, — прошептала Лиссабон. — Не сомневайся в этом, — таким же шёпотом ответил Берлин. — Ладно, чмо ходячее. Можешь выходить, — громко добавил Андрес. — Отлично. Сделаем так: вы всё время будете видеть вашу Лиссабон. Я приставлю пистолет к её башке, и когда она подтвердит, что все стоят справа — мы выйдем. Вместе с теми сопляками в шахте! — добавил Гандия. — Вы слышали? Спускайтесь! — сказал Берлин, призывая к себе подчинённых. Вскоре Лиссабон заметила, как к ребятам спустились Рио и Денвер. Парень подошёл к ней поближе. — Как ты? — шёпотом спросил Денвер, в глазах которого было столько боли и сострадания. — Бывало и похуже. — Где он? — спросил парень. — Я не знаю, — шёпотом ответила Лиссабон. — Где он? — повторил вопрос Денвер, но девушка только мотнула головой. — Денвер, — раздался голос Берлина, который так же мотнул головой. — Мы здесь, ушлёпок! — крикнул Денвер. — И другой? — услышал он ответ из-за двери. — Я здесь! — отозвался Рио. Берлин сделал несколько шагов вперёд и аккуратно провёл рукой по лицу младшей сестры. — Всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо, — сказал он и отошёл вправо. — Хорошо, я отвяжу её. Эй, сучка… Хочешь сказать что-то перед вечеринкой? — дыхание Гандии обожгло её кожу. — Иди. В. Жопу. — процедила сквозь зубы женщина. Резкий рывок вызвал ещё один приступ адской боли, но теперь она хотя бы не была в двери. Вид Лиссабон, покрытой кровью, к голове и животу которой было приставлено два ствола, вызвал такую ярость, которую Берлин раньше не ощущал. Ярости, которая была смешана с чувством вины: вины, ведь это он не устранил Гандию с самого начала. Он не уследил и потерял контроль. Из-за него жена его брата сейчас истекала кровью и испытывала дикую боль. Кроме того, она была беременна, и осознание того, что он не сберёг её и её малыша, вызывало дикое желание просто завыть на луну, как это делают чёртовы волки. — Все станьте к стене и опустите оружие. Я бы сказал вам бросить его на землю, но я знаю себя: если бы я вас увидел без оружия, то сошёл бы с ума и начал палить без раздумий, так что давайте проявим немного уважения. Опустите чёртовы пушки. Боль усилилась, когда он дёрнул за верёвки и затянул петлю на её шее. — Мой пистолет у её головы, на мне бронежилет, а она связана, так что вы не сможете меня зацепить. — Он использует её как щит, — прошептала Стокгольм. Оружие было опущено, но Берлин, глаза которого были затуманены яростью и злостью, продолжал держать Гандию на прицеле. — Я, блять, сказал опустить оружие! –крикнул охранник, заметив нацеленную пушку. Токио положила руку на пистолет Берлина. — Опусти, — прошептала девушка, пытаясь успокоить лидера. — Тише, тише… Шаг за шагом, команда вышла в главный холл здания. От очередных прикосновений Гандии её тело пробирала дрожь. — Ну же, глянь на братика. Как он зол. У него ведь забрали любимую сестричку, — начал издеваться Гандия напоследок. — Гандон ты, а не Гандия… — прошептала девушка. — Достаточно, — сказал Берлин, — отпусти её. Гандия сделал ещё несколько шагов. Казалось, что время замерло. Из всех когда-либо существовавших звуков, в мире остались только бешеные биения сердец. — Спокойно, спокойно… Я отпускаю её. Незаметными и ловкими движениями Лиссабон вытащила гранату и нож. Берлин заметил это, но пытался изобразить равнодушие. Казалось, что Гандия даже не ощутил её прикосновений. Верёвка наконец-то слетела вниз и дышать стало легче. Она сделала несколько шагов к напарникам, в то время как Гандия начал отдаляться. — Эй, сука, — сказал Гандия, пока она медленно поворачивалась к нему лицом. — Я же обещал тебе! Всё произошло слишком быстро. Она помнит, как орущий от ярости Андрес выхватил гранату с её рук, после того, как она с последних сил метнула нож в противника. Раздались выстрелы и громкие крики «НЕЕЕЕЕТ!!!», а дикая боль в груди наполнила всё пространство вокруг. Что же, если таким образом умирают, то она готова к переходу в мир иной. И всё вокруг перестало существовать…