Necessary Feelings

— Я слышал от Майи, что у тебя скоро день рождения, — сказал Эджворт, наливая Фениксу чай. Был уже вечер, и они расположились в кабинете Эджворта за шахматной доской. Шахматист из Феникса был неважный, но партия велась удовольствия ради, а победа не являлась конечной целью, так что Эджворт не слишком на него наседал. Но и поддаваться он не собирался тоже. — Ну да, через неделю, — Феникс кинул взгляд на календарь на столе. — Двадцать четвертого марта. Эджворт тоже перевел взгляд на календарь и отдал Фениксу чашку. Над чаем поднимался ароматный пар, приятный запах распространялся по кабинету, и Эджворт расслабленно сел на противоположной от Феникса стороне дивана. Расположить доску иначе, кроме как на середине дивана, не получилось, и сидеть так было не очень удобно, но это лучше, чем ничего. — А что? — Как это, что, Райт? — вздохнул Эджворт и сделал очередной ход. Феникс отпил чай, кажется, обжег язык, шикнул, поморщился и втянул воздух ртом. — Аккуратнее, — обронил Эджворт торопливо, и Феникс взглянул на него с улыбкой в уголках губ. — Что мне подарить тебе? — Да ладно, — сказал Феникс. — Не стоит… — Райт. — Ну что? Правда, не стоит утруждаться. К тому же, я не праздную никогда, так что… — Феникс махнул рукой, отпил еще чая и сдвинул одну из фигур. Эджворт окинул доску взглядом, думая о том, что они в этом очень похожи. Он перестал праздновать свой день рождения, когда погиб отец. Да, кажется, тогда. Да и Манфред фон Карма не слишком стремился его радовать и баловать, ровно как и Франциску. Так что свои дни рождения Майлз с ней проводили в компании друг друга, когда были маленькими. Не самый плохой вариант, учитывая все, что происходило в жизни Эджворта в то время. — В любом случае, я не знаю, — добавил Феникс. — Знаешь, будет достаточно, если мы с тобой просто побудем вдвоем. Хорошо? Эджворт прищурил на него глаза. — Хорошо, — сказал он, хотя, конечно, не собирался останавливаться на одном лишь этом варианте. Идея для подарка пришла ему почти сразу же, стоило вспомнить его последний визит в квартиру Феникса и рисунки, расклеенные на стене. Должно быть, лучшим вариантом было подарить ему что-то из художественных принадлежностей. Эджворт видел только карандашные рисунки, но он не мог быть уверен, что Феникс пользуется только простым карандашом. Может, он просто не развешивал то, что нарисовал в цвете, например, красками или маркерами. Но, конечно, это было просто предположение, не слишком надежное. Так что Эджворт быстро решил, что не стоит рисковать и выбирать ему то, чем можно рисовать. Зато можно выбрать то, на чем. Эджворт все же не был уверен, хороша ли его идея для подарка, но он знал, что рисующие люди могут быть довольно-таки одержимы хорошей бумагой. Осталось лишь узнать, что считается в этой среде хорошей бумагой. Знакомых художников у Эджворта не было (Ларри считать было бессмысленно), но эту проблему он компенсирует информацией из интернета. Или, если знакомых художников нет, их просто надо найти. Эджворт не видел в этом очень большой проблемы, но он решил, что для начала нужно будет зайти в какой-нибудь художественный магазин там и поспрашивать у консультантов, и, если не найдется ничего стоящего там, то он обратится к интернету. И, даже если ничего подходящего не найдется в этой стране, всегда можно заказать ускоренную доставку из Европы. Конечно, было бы спокойнее, если бы о дне рождения Феникса он узнал раньше, чем за неделю, но Эджворту верилось, что он успеет. Он вообще всегда хорошо справлялся с горящими сроками. Довольный своими размышлениями, Эджворт поставил Фениксу мат за еще несколько ходов, на что тот лишь вздохнул, откинулся на спинку дивана и спрятался за чашкой чая, взяв ее обеими руками. Он не выглядел расстроенным из-за проигрыша. Эджворт убрал доску на место и вернулся на диван. — Уже поздно, — сказал он. — Я подвезу тебя до дома. — Хорошо, — Феникс спрятал улыбку за глотком чая. В последнее время они постоянно задерживались, засиживаясь в кабинете у Эджворта, и после Эджворт всегда подвозил Феникса до дома, иногда сразу, иногда после недолгой вечерней прогулки. Насколько Эджворт слышал, Майя и Перл пока что оставались в деревне, продолжая свои духовные тренировки, и, пожалуй, хорошо, что так. Эджворт хорошо относился к ним, но прекрасно понимал, что, будь они здесь, они с Фениксом не смогли бы проводить столько времени вместе. Посидев еще немного, они выбрались из офиса и спустились к подземной парковке. Эджворт торопливо огляделся, машин тут уже почти не было, и никаких людей не наблюдалось тоже. Хорошо. Его немного тревожило то, что о их с Фениксом отношениях могут узнать. Это может повлечь собой некоторые проблемы на работе. По крайней мере, их точно перестанут назначать на одни и те же дела, чего им обоим очень бы не хотелось. Эджворт был уверен, что разграничивать личную жизнь и работу это не так сложно… ну, может, не прямо уверен, но пока что трудностей не возникало. А лишаться Феникса в качестве своего оппонента ему уж точно не хотелось. И приятно было знать, что Феникс считает точно так же. На улице было уже достаточно тепло, чтобы не носить верхнюю одежду, костюма-тройки было достаточно, тем более для поездки на машине. В машине ехали молча. Феникс то и дело тер лицо, стараясь не заснуть, и Эджворт пытался не отвлекаться на него и смотреть только на дорогу. В последние дни Майлз стал задаваться вопросом, всегда ли Феникс был таким красивым, что на него хотелось смотреть и смотреть, разглядывать каждую мягкую черту его лица и тонуть в глазах. Майлз раньше не замечал, но цвет глаз у Феникса был какой-то неопределенный, при разном освещении он варьировался от серого до насыщенного голубого, и каждый оттенок бесконечно Фениксу шел. Еще Фениксу одинаково шли синие пиджаки и тот мягкий свитер, в котором Майлз застал его тогда, месяц назад, когда Феникс еще болел. А когда Феникс расстегивал пиджак или вообще снимал его, оставаясь в бледно-голубом жилете, Майлз чувствовал себя готовым умереть. Несмотря на то, что было уже позднее, чем время конца стандартного рабочего дня, на больших занятых улицах были пробки, в которых пришлось провести некоторое время. Не так много, но… Но его хватало на то, чтобы бросать на Феникса взгляды и торопливо прятать глаза, смущаясь, случайно ловя ответный взгляд. Ну почему он такой?.. На повороте Эджворт свернул на другую дорогу, решив, что если поехать в объезд, то времени это займет не больше, чем если просто стоять в пробке. — Тебе так идет этот оттенок красного, знаешь… — Что? — он метнул на Феникса взгляд, на мгновение оторвавшись от дороги, но тот уже смотрел в окно, прилипнув к нему так, будто там было что-то ужасно интересное. — Ничего. Майлз почувствовал, что краснеет, вцепился в руль покрепче и попытался справиться с дыханием. Ему хотелось ответить, но он не знал, как все это оформить в слова. Как ровно сказать, что у Феникса бесконечно красивые глаза и не сбиться при этом, не покраснеть и не спрятаться поскорее. Майлз не знал, не умел, и теперь ужасно об этом жалел, потому что мыслей в голове роилось очень и очень много, и все хотелось высказать, чтобы Феникс знал. Может, немного позже. Или, может, Майлз сможет ему написать об этом в сообщении перед сном. — Спасибо, что подвез, — сказал Феникс, улыбнувшись ему, тепло коснулся ладони Майлза, и тогда тот скомкано выпалил: — Тебе очень идет синий. Феникс смутился. Его щеки едва заметно порозовели. Он улыбнулся ему, быстро поцеловал в щеку и вылез из машины. Майлз дрожаще вздохнул, сложил ладони на руль и прижался к ним лбом, крепко зажмурившись. Сердце стучало в горле, и он чувствовал себя так глупо. Можно ведь было сказать иначе. Изящнее. Можно было придумать какой-нибудь более личный комплимент. В конце концов, многим людям идет синее. Но Феникс же тоже сказал ему комплимент по поводу выбора цвета в одежде? Майлз застонал. Он и не представлял, что отношения — это так ужасающе сложно. Он в последние годы вообще через многое прошел, но Феникс Райт оказался просто практически пределом его возможностей. А они ведь только начали! У них отношения всего ничего, каких-то пару недель… А что будет дальше? Эджворт глубоко вдохнул и выдохнул, выпрямившись. Ладно. Ладно. Он будет просто решать, что делать, по мере поступления. Так, пожалуй, проще. Не думать о проблемах, пока они не возникнут перед ним. Эджворт так не привык. Ему нужен был четкий план действий. Но это хорошо работало в суде. Но с Фениксом эта схема для работы дала трещину. Майлз увидел в ней огромные логические дыры. И это продолжалось до сих пор. Переносилось с судебных заседаний на жизнь вне их. Что ж… в этом была некая стабильность: все, что касалось Феникса Райта, не поддавалось привычным линиям поведения. С этим можно работать. Надо будет только привыкнуть. Сейчас же Эджворт заведет машину, вернется домой и будет весь вечер искать в интернете информацию о бумаге для рисования. По итогу в интернете он провел гораздо больше времени, чем планировал, слишком увлекшись выпиской адресов художественных магазинов всего города и раскапыванием информации на различных сайтах по теме. Он успел посмотреть и несколько видео разной степени качества от людей, которые занимаются рисованием, и твердо решил, что завтра после работы не будет задерживаться долго, если Феникс заглянет, то подвезет его, и сбежит под предлогом неотложных дел. На следующий день так он и поступил. После Эджворт объехал несколько художественных магазинов, успев до времени закрытия. Он замучил нескольких консультанток своими расспросами и так и не нашел ничего на его взгляд стоящего. Конечно, Эджворт в этом совсем не разбирался. Самым правильным вообще было спросить Феникса напрямую, какую бумагу он предпочитает. Но Эджворту очень хотелось сделать ему сюрприз. Раз Феникс сказал, что ничего не нужно, а Эджворт не стал спорить, значит, тот скорее всего ничего ожидать и не будет. Следующий день у Эджворта был выходным. Он удачно не совпал с выходным Феникса, так что они лишь перебросились парой сообщений, и Феникс занялся делами, а Эджворт впервые за очень долгое время потратил часы редкого выходного не на наведение порядка дома или работу, как обычно бывало, а на поиск подходящего подарка. Кончилось все тем, что вечером он нашел сайт с европейскими художественными материалами и заказал то, что приглянулось (из самого дорогого). Время доставки в США его не устраивало, так что с продавцом пришлось дополнительно связаться и переплатить за ускоренную доставку, но вопрос цены Эджворта совершенно не волновал. Волновало то, что за день до дня рождения Феникса он уже держал в руках большой и толстый скетчбук с черной обложкой из натуральной кожи, он был обтянут пленкой, так что возможности взглянуть на страницы вживую у Эджворта не было, и он не стал вскрывать ее. Эджворт привык к тому, что вещи, за которые он платит большие деньги, по определению не могут быть некачественными. С Фениксом все равно пришлось связаться, немного, может, подпортив сюрприз. Эджворт предложил ему потратить завтрашний день друг на друга, просто прогуляться, и Феникс сначала смущенно забормотал, что у него много работы, но после согласился, и они договорились встретиться в двенадцать. Эджворт подвинул ради этого все свои дела, отказался от одной рабочей встречи. Раньше он никогда не делал ничего подобного ради кого-то. Даже ради себя, даже когда серьезно заболевал, он продолжал вести дела. Но… Но Феникс был особенным. И Майлз был влюблен. И ему очень хотелось показать Фениксу, что тот бесконечно Майлзу важен. Что ради него он готов жертвовать рабочими часами… … бросить идею строить карьеру в Европе, вернуться в США и продолжать работу прокурора здесь… Эджворту казалось, что вот так менять свою жизнь ради одного человека может быть не только глупо, но и опасно. Ему всегда казалось, что люди приходят и уходят, а работа остается. Работа это вообще единственное, что у Эджворта было. И единственное, что доказывало его ценность как человека. Но сейчас у него есть еще Феникс. И поэтому все иначе. Эта мысль была непривычно теплой и приятной. Эджворту раньше думалось, что нет ничего хуже, чем зависеть от кого-либо, но теперь, когда он кидал на Феникса взгляд и ловил его ответную улыбку, то внутри все расцветало. Он сдался, и возможности переиграть уже не было ни единой. Впрочем, Майлза все устраивало.

***

— Не стоило, — сказал Феникс очень растерянно и смущенно, нерешительно, но бережно сжимая в пальцах скетчбук. Эджворт немного наклонил голову вбок. Фениксу определенно было очень неловко получать подарки, тем более дорогие. Он был очень смущен, на щеках стал заметен легкий румянец. Очень милый. Феникс закусил губу и прижал все еще запакованный альбом к груди. Он длинно вздохнул, сделал шаг ближе к Эджворту и, подавшись ближе, поцеловал его в щеку. Эджворт вздрогнул. Его обдало лихорадочным жаром, он неслышно поймал воздух ртом и позволил себе опустить ресницы, чувствуя тепло кожи Феникса и его дыхание. Он не решился никак двинуться в ответ, потому что сердце сразу же зашлось часто и неровно. Сейчас Эджворту казалось, что на Феникса он будет реагировать так всегда, что чувство новизны ощущений никогда не пропадет, и всегда будет вот так щекотно и сладко в груди. И немного на грани с призрачной тревогой. Но все это на самом деле. И Феникс на самом деле здесь, с ним. И он на самом деле целует его в щеку в благодарность за подарок. И это на самом деле очень приятно. — Спасибо, — сказал Феникс, отстранившись, но далеко отодвигаться он не стал, то шаря взглядом по лицу Эджворта (кажется, он бросал взгляды на губы), то опуская глаза вниз и делая вид, что пол очень интересно разглядывать. Феникс немного помолчал, потом вздохнул и покраснел сильнее, говоря: — Я хочу тебя как-нибудь нарисовать. Ну то есть… — он покосился на стену с рисунками, — с натуры. Эджворт понял, что тоже краснеет. — Ты согласишься мне позировать? — пробормотал Феникс, сделавшись еще более растерянным и тревожным, Эджворту казалось, он слышит, как часто-часто колотится у него сердце. Или это было его собственное? — Не сейчас, конечно… как-нибудь потом, — продолжал Феникс. — Все, что от тебя потребуется, это… поменьше шевелиться, — он улыбнулся. — Все равно когда ты сидишь над документами, ты порой даже не моргаешь. — Хорошо, — ответил Эджворт и позволил себе приподнять уголки губ. Феникс расцвел. Улыбнулся шире и вдруг поцеловал его в щеку еще раз. Потом торопливо отвернулся, чтобы убрать подарок в ящик, — этой передышкой воспользовались они оба, чтобы перевести дыхание — и снова посмотрел на Эджворта. — Я забронировал нам столик, — сказал он. — Я помню, ты говорил, что ничего не нужно. Но… мне… — Эджворт смутился опять, опустил ресницы, вдохнул и выдохнул. — Мне очень хочется тебя порадовать. — Ты уже радуешь, — обронил Феникс, и они оба замолчали. Эджворту казалось, что в комнате было ужасно душно. Или у него просто горело лицо, наверняка сливаясь цветом с пиджаком. — Хорошо, — снова подал голос Феникс. — Хорошо, я согласен. Это… мило. Правда. Только подожди, я быстро приведу себя в порядок. Эджворту хотелось сказать ему какой-нибудь комплимент в ответ, но слова никак не шли, так что он решил, что разумнее будет помолчать. Феникс взял вещи и ушел в ванную, и Эджворт получил возможность украдкой ближе подойти к стене с рисунками и лучше рассмотреть те, что касались его. Феникс изображал его в привычном костюме, за стойкой прокурора в судебном зале с того ракурса, с какого Феникс его обычно и видел. Я на самом деле так улыбаюсь?.. Феникс видел его… красивым, наверное. Во время заседания у него точно не было никакой возможности делать наброски, так что все это он вырисовывал по памяти, и это впечатляло. И, конечно, было лестно. Феникс рисовал его. Должно быть, сидел вечерами и тратил на это время, выводя линию за линией. Остальные работы тоже привлекали внимание, Феникс вообще очень красиво рисовал. Эджворт в этом совершенно не разбирался, и на его обывательский взгляд выглядело потрясающе. Он потом обязательно скажет об этом еще раз, когда придется к слову. Ему подумалось, Фениксу важно и приятно будет услышать, как о его работах отзываются положительно. Феникс вернулся из ванной комнаты, уже одетый и с уложенными волосами. Он поправил пиджак, взглянув в зеркало, и тогда повернулся к Эджворту, который торопливо отошел от рисунков, чтобы не смущать их обоих еще сильнее. — Пойдем? Феникс не стал надевать галстук, да и жилета под его пиджаком не было видно, а верхняя пуговица на рубашке была расстегнута, слегка открывая шею, и Майлз понял, что смотрит. Слишком долго и слишком пристально смотрит. Выходя из квартиры, Феникс тепло коснулся его ладони. В машине руки пришлось разжать, касаться друг друга было, к сожалению, очень неудобно. На светофорах Эджворт то и дело кидал взгляд на расслабленную ладонь Феникса, лежащую на колене, но отвлекаться от дороги он не собирался. После ресторана Феникс предложил немного прогуляться, и они попали под холодный дождь, благо, были недалеко от машины, но пиджаки все равно немного намокли. В машине Феникс снял свой, и Майлз не мог оторвать взгляда от белой рубашки и двух расстегнутых верхних пуговиц, чувствуя себя ужасно неловко. Собственные мысли смущали, казались ужасно неприличными, и Майлз их усердно давил. Феникс же не стирал с лица улыбку, и он был таким красивым, теплым и нежным, и его ужасно хотелось поцеловать, но Майлз так и не решился. Хотя ему казалось, что Феникс смотрел на его губы. Должно быть, он тоже хотел. И тоже не решался. И Майлзу было гораздо спокойнее понимать, что он не один сомневается и тревожится. Феникс тоже смущен, тоже не знает, что делать и тоже не знает, как выразить все, что он чувствует, словами или действиями так, чтобы это не было ужасающе неловко. Понимание всего этого успокоило Майлза до того, что физически стало легче дышать. На прощание Феникс обнял его и поцеловал в щеку, и Майлз закрыл глаза, робко положив ладони на его бока в ответ, а после сдвинув их на спину, делая объятие крепче и ближе. Он уткнулся носом Фениксу в шею сквозь ткань рубашки, не решившись коснуться голой кожи, и позволил себе глубокий вдох, слишком громкий. Он сразу же смутился, но Феникс на это никак не отреагировал. — Спасибо за этот день, — сказал Феникс, отстраняясь. — И за подарок еще раз спасибо, — он улыбнулся. Одно солнце садилось, уже спряталось за домами, а второе только что озарило машину изнутри. — С днем рождения, Феникс, — ответил Майлз мягко. Пришлось сделать усилие, чтобы не назвать его по фамилии, имя слетело с губ лишь в последний момент. Так было уместнее и правильнее. Феникс улыбнулся шире и быстро еще раз поцеловал его в щеку. Очень близко к губам. — До завтра, — сказал он, отстранился и выскочил из машины. Очень поздно, уже когда Майлз лежал в постели и засыпал, раздался сигнал телефона. Обычно в это время Майлз не проверял приходящие сообщения и читал их уже утром, но сейчас он протянул руку, взял телефон и прищурился на светлый экран. Феникс прислал ему еще одну благодарность, несколько синих сердечек и фотографию рисунка. На плотном листе карандашом был изображен очень важный маленький кот. В жабо.