Даже спустя месяцы им все еще удавалось держать свои отношения в тайне на работе, и, заходя в здание суда, Феникс всегда прятал кольцо в карман, зная, что Майлз делает так же.
Если о них узнают, то газетные заголовки определенно будут очень забавными.
В декабре, к рождеству и новому году, Феникс предложил взять маленький отпуск, и сначала Майлз не казался слишком воодушевленным этой идеей, но уговорить его не составило большого труда.
Совместный отпуск они все же взяли, несмотря на то, что это могло выглядеть несколько подозрительно со стороны, и Майлз предложил съездить в Германию. Феникс сначала обрадовался, а потом, уже в аэропорту, испугался. Он никогда раньше не летал на самолетах, и его очень тревожила высота, а лететь было долго, еще и с пересадкой.
Весь полет Майлз держал его за руку и ласково гладил по костяшкам пальцев. Фениксу вспоминался мост, с которого он упал, и его постоянно подташнивало. От поддержки мужа ему, конечно, становилось легче, но недостаточно для того, чтобы спокойно уснуть и пропустить весь полет (или хотя бы его часть), видя сны. За все эти бесконечно долгие часы Феникс подремал только в аэропорту при пересадке, прижавшись щекой к плечу Майлза, чувствуя себя измотанным и безнадежно несчастным. А от мысли о том, что уже в начале января им нужно будет возвращаться обратно и вовсе тревожно сворачивалось за сердцем, хотя, казалось бы, они еще даже не прибыли к месту назначения.
К моменту посадки в Берлине Феникс чувствовал себя совершенно выжатым, ему очень хотелось обниматься и спать, усугублялось это и тем, что прилетели они глубокой ночью. Клевать носом он начал еще в такси. Майлз приобнял его бережно, поцеловал в висок и пообещал, что уже скоро они приедут и смогут отдохнуть.
Они были далеко от всех знакомых, от своей работы, и Феникс, даже будучи жутко уставшим, сумел отметить то, что Майлз не боялся проявлять привязанность на людях. Если бы они были дома, в Америке, он бы точно ни за что не стал целовать его при таксисте, пусть тому уж точно не было до них никакого дела.
А здесь он казался свободнее.
Остановиться они еще до поездки решили в особняке фон Карма, где жила Франциска, как сказал Майлз, с женой.
(Феникс тогда так и не смог придумать какую-нибудь шутку про гомосексуальность наследников Манфреда фон Кармы и до сих пор немного об этом жалел).
Находился он в пригороде Берлина. Было темно, не так много света, как в самом городе, и Феникс слишком устал, чтобы разглядывать большое здание. Он успел увидеть и понять только то, что дом казался внушительным и старым, а в ночи и вовсе смахивал чем-то на дом из ужастика, заходить в который точно плохая идея.
Майлз открыл дверь своим ключом.
Внутри было темно и тихо, а часы показывали уже больше двух ночи, и Фениксу очень не хотелось бы разбудить Франциску. Ему казалось, что они слишком шумели. Или, может, дело было в том, что он сам ужасно хотел спать, голова побаливала, и все звуки раздавались для него опасно громко.
Феникс даже не помнил, как они добрались до комнаты где-то на втором этаже и легли спать.
Утро встретило Феникса очень поздно.
Он разлепил глаза, уставился в незнакомый потолок и пару минут соображал, где он и как он. Большие часы на стене показывали полдень, а Феникс чувствовал себя таким разбитым, будто проспал не больше трех часов. Он обнаружил себя в большой удобной кровати — подумать только — с балдахином. Не декоративном, как на детских кроватях, а с очень плотными и тяжелыми на вид бархатными шторами. Он крепился на прямоугольную раму над кроватью и, наверное, ночью можно было закрыться.
В комнате вообще все выглядело так, будто она застряла в самом начале прошлого века. Феникс скосил глаза на тумбочку у кровати и увидел еще одни часы, уже электронные, и смотрелись они здесь так же органично, как смотрелся бы слон в посудной лавке.
Майлза рядом не было, но Феникса это не встревожило.
Он заставил себя встать, кое-как пригладил волосы у зеркала — большого и старого, с резной рамой из настоящего дерева. Феникс видел такие только в фильмах.
Их чемоданы, уже пустые, как оказалось, стояли в углу у двери. Должно быть, Майлз встал рано, как всегда (Феникс вообще не представлял, как он смог подняться с постели в семь утра, а он был просто уверен, что во столько его супруг и встал), и разобрал их вещи.
Феникс окинул взглядом комнату и всю эту антикварную мебель, чувствуя себя неловко, еще раз, потом оправил футболку (он даже не помнил, как переоделся ночью) и осторожно выглянул за дверь.
Коридор выглядел, точно как коридор из какого-нибудь фильма ужасов про старые дома. Пол под шагами едва слышно поскрипывал. На втором этаже было тихо, но снизу слышались привычные звуки, какие могут исходить с кухни: слышался вскипающий чайник и постукивание тарелками.
Лестница уходила вниз некомфортно круто, и Феникс удивился, как ночью вообще смог по ней подняться. Воспоминания об этом были очень смутными, кажется, он вообще спал на ходу. Он помялся, прислушиваясь к звукам внизу, коснулся перил и медленно спустился вниз, сразу же оказавшись в другом мире.
Первый этаж не выглядел, как комната из музея. Скорее как картинка из каталога IKEA, настолько здесь все было аккуратно и вылизано. Феникс поднял взгляд на лестницу, которая выглядела удивительно органично вместе со всем этим современным интерьером первого этажа. Машины времени видно вроде не было.
В просторной светлой гостиной он увидел большую полку с фотографиями. Среди них был и сам Манфред, но в основном Франциска и Майлз — фотографии с выпуска из школы, с поступления и выпуска из университетов… Все эти довольно формальные фото стояли на полке слева, несколько обособленно, а правее, в куда больших количествах, было что-то… живое и семейное. Манфреда на них уже не было, но Франциска с Майлзом на них и правда казались братом и сестрой. У Феникса успело сложиться впечатление, что они не особо-то друг друга любили, но, судя по тому, что он видел здесь, это было не так. Он увидел и фотографию со свадьбы Франциски: та была в строгом брючном костюме, в котором она казалась внушительнее. Ее жена была старше Франциски, но черты ее лица были мягче и как будто более расслабленными. Феникс позволил себе потратить еще немного времени, надеясь увидеть какие-нибудь стыдные детские фотографии, но на этой полке он ожидаемо ничего подобного не нашел.
Кухню Феникс нашел по запаху завтрака. Или, может, уже обеда.
Майлз там был один, и Феникс немного расслабился. Он не был готов встречаться с Франциской в таком виде и состоянии.
— Guten Morgen, mein Schatz, — сказал Майлз, не оборачиваясь на него. Неужели Феникс так громко топал? — Wie hast du geschlafen?
— А? — переспросил он, ни слова не поняв.
Майлз повернулся, улыбнулся ему, подошел и звонко чмокнул в щеку. Он выглядел домашним и расслабленным, очень мягким, и его захотелось схватить, прижаться щекой к его плечу и заснуть снова.
— Я спросил, как тебе спалось, но, вижу, ты еще не проснулся.
Феникс хихикнул и коротко поцеловал его в шею, обнимая и вдыхая знакомый запах кожи Майлза и — незнакомый — его домашней одежды, которая хранилась здесь.
— Не проснулся. Мне нехорошо.
— Это от смены часовых поясов. Скоро пройдет, не волнуйся. Пойдем, покажу тебе, где ванная комната, а потом накормлю.
Феникс последовал за ним. Майлз показал ему ванную комнату на первом этаже, и Феникс встревожился от мысли о том, что ночью, если что, придется идти по этой жуткой лестнице. На это Майлз фыркнул и ответил, что наверху есть еще две, так что беспокоиться не стоит.
Феникс принял душ, почистил зубы, уложил волосы так, чтобы они не падали на лицо хотя бы то время, пока мокрые, и, почувствовав себя немного лучше, вернулся на кухню к Майлзу, чувствуя запах свежесваренного кофе, от которого в приятном предвкушении сжало горло.
— Франциска с женой на работе, — сказал Майлз буднично, показывая Фениксу на стул. Стол на кухне был на четырех человек, но довольно маленький. Феникс подозревал, что в таком большом доме наверняка есть столовая. Ему представился большой длинный стол, как в фильмах про аристократов, и он обязательно это как-нибудь проверит. Потом.
— Как ее зовут-то кстати? Ну, жену, а то…
— Констанция, — ответил Майлз, ставя перед ним тарелку с долгожданной едой и чашку со сладким кофе, к которому Феникс сразу же присосался. — Насколько я знаю, она работает не в юриспруденции, — он странно хмыкнул, — что странно, потому что я удивлен, что Франциска выбиралась куда-либо из здания суда, чтобы познакомиться с кем-то.
— Насколько ты знаешь? Вы что, не обсуждаете друг с другом?..
— Нет. Не особо.
Майлз сел напротив него и посмотрел на кольцо на своей руке.
— Я не сказал Франциске, что у нас была свадьба.
— Серьезно?
Майлз смутился.
— Как-то к слову не пришлось! Она заметила кольцо с утра и, что ж, я рад, что ты не проснулся. Мы немного повздорили.
Феникс приподнял брови.
— Она разозлилась, что я не сказал ей.
— Еще бы, я бы тоже разозлился.
Майлз легонько толкнул его ногой под столом.
— Ешь давай.
Феникс послушался и взглянул в окно.
— Надеюсь, мы никуда сегодня с тобой не пойдем? — спросил он почти жалобно. Он чувствовал себя не в силах выбираться на прогулку. Конечно, хотелось осмотреться, да и нужно будет наведаться в магазины, чтобы найти подарки на рождество для Франциски и ее жены. Феникс с Майлзом договорились в этом году не дарить друг другу ничего, сойдясь на том, что эта поездка и есть их общий подарок друг другу.
— Нет, — ответил тот мягко. — Сегодня нет, тебе надо отдохнуть, да и я неважно себя чувствую.
По Майлзу вообще нельзя было сказать, что он неважно себя чувствует, выглядел он, как всегда, и ничто не выдавало то, что он тоже мог страдать от смены часовых поясов. Феникс же кивнул и приподнял уголки губ.
Когда он поел, они вернулись на второй этаж. Майлз показал ему, где еще одна ванная комната, а потом Феникс утащил его в постель еще немного полежать, снова чувствуя огромное желание лечь спать. Ну или хотя бы не шевелиться ближайшие несколько часов.
Феникс заснул почти сразу, как голова коснулась подушки, даже не заметив этого. Он открыл глаза через какое-то время и с удовлетворением обнаружил, что Майлз все еще был с ним. Он сидел, прислонившись спиной к сильно поднятой подушке, гладил Феникса по волосам одной рукой, а второй придерживал какую-то книгу на немецком. Как переводится название, Феникс не знал. Он зашевелился, приподнимаясь, и прижался щекой Майлзу к плечу.
— Почитай мне, — сказал он лениво.
— Ты же ничего не поймешь.
— Я просто хочу послушать твой голос.
Он заметил, как щеки Майлза слегка порозовели, улыбнулся и поцеловал его в уголок губ.
Под голос Майлза он заснул опять.
Оклемавшись только вечером, когда уже стемнело, они спустились на первый этаж. Франциска с женой уже были дома: та оказалась немного выше Франциски, куда более улыбчивой и не так хорошо знавшей английский, отчего у нее был сильный акцент.
— Добрый вечер, Феникс Эджворт, — сказала Франциска, не избавившись от привычки называть людей полными именами. Феникс растерялся.
— Она мстит мне, — пояснил Майлз, когда они сели за стол ужинать. — За то, что я не сказал ей о нашей свадьбе.
— Никогда бы не подумала, что Майлз Райт окажется настолько безответственным, что не удосужится рассказать даже собственной сестре о столь важном событии, — фыркнула Франциска, не смотря на него.
Фениксу подумалось, что Майлз Райт звучит приятно.
Феникс Эджворт тоже ничего.
Он улыбнулся этой мысли украдкой.
Половину следующего дня Феникс еще немного умирал, но затем он ощутил, что ему стало легче, и тогда Майлз вытянул его прогуляться по округе.
Следующие несколько дней после они гуляли по центру целыми днями, Майлз водил его по музеям и галереям, они возвращались очень поздно и почти сразу же засыпали, не оставалось сил даже на ленивые поцелуи и прикосновения. С Франциской и Констанцией они пересекались только вечером, потому что они очень рано вставали и уходили, а Феникс не выпускал Майлза из постели до десяти утра. Это жутко Майлза нервировало, но он всякий раз сдавался.
Феникса же нервировали ночи. Несмотря на то, как сильно он уставал днем, он подолгу не мог уснуть, вздрагивая от каждого шороха и скрипа, а скрипело и шуршало в этом доме, казалось, из каждого угла. Майлза это не волновало вообще, на опасения Феникса о призраке покойного Манфреда, который придет по душу адвоката, тот только бурчал, чтобы Феникс не болтал ерунды, обнимал его покрепче и требовал засыпать уже.
Рождество наступило как-то незаметно. Возможно, потому что они совсем не следили за календарем. Франциска оказалась не менее трудоголичкой, чем Майлз, так что она все это время продолжала работать. А двадцать четвертого декабря Феникс с ужасом узнал от Констанции о том, что в доме нет никаких праздничных украшений.
Услышав это страшное откровение, Феникс пришел с этим к Майлзу. Тот попытался отбрехнуться, но Феникс заставил его сходить в магазин и купить маленькую декоративную елочку, потому что на что-то больше Майлз просто не согласился.
Конец декабря навевал на него не самые лучшие воспоминания. Феникс понимал. Но ему так хотелось… может, подарить Майлзу больше хороших мыслей обо всем этом. На прошлое их совместное рождество они остались дома, лениво целуясь и обнимаясь, ничего не делая, но, наверное, этого было недостаточно.
На это рождество у них была маленькая елка, вкусный ужин, а еще Майлз с Франциской страшно спорили на немецком по поводу приправ к курице. Страшно — потому что Феникс не понимал ни слова, и немецкий звучал для него очень внушительно.
(Хотя Майлз был невероятно горяч, когда говорил на нем).
Они легли в тот день очень поздно, и Феникс, чувствуя себя отчего-то не таким уж и уставшим, гладил Майлза по бедру, которое тот перекинул Фениксу через ногу и сопел. Феникс уже думал перейти к более существенной части и неторопливо забрался ладонью Майлзу под футболку, но тот сонно промычал и неразборчиво сказал:
— Я сейчас усну.
Феникс хихикнул, убрал руку из-под футболки и стал неторопливо гладить по боку поверх ткани.
— Тогда давай спать? — спросил он.
— Угу. Только не останавливайся.
Феникс тихонько хихикнул опять и опустил ладонь на бедро, оглаживая неторопливо и ласково. Сонный Майлз был очаровательным, а прикосновения убаюкивали его еще больше.
— Ты еще не спишь?
— Нет.
— А можно задернуть балдахин?
Майлз сонно моргнул на него, фыркнул и кивнул.
Феникс отстранился, выпуская мужа из рук, торопливо распустил ленты, которые держали тяжелую ткань у столбиков кровати, а потом задернул ее, как шторы на окне.
Они погрузились в темноту еще большую, чем были до того. Границы пространства резко сузились, закрывая их от всего остального мира бархатом, и Феникс натянул поверх одеяло, бережно целуя Майлза в лоб.
— Майн либе, — шепнул он сдавлено и смущенно, и услышал тихий сонный вздох в ответ.
— Правильно meine Liebe, — сказал Майлз. — Die Liebe слово женского рода, так что у местоимения должно быть окончание…
— Так. Спать.
Майлз тихонечко хихикнул.
Обратные билеты у них были на второе января, так что Майлз успел сводить Феникса в два театра, где тот все равно ничего особо не понял, потому что постановки были на немецком, но сходить туда все равно было приятно.
Тем более с Майлзом.
Они продолжали гулять целыми днями, бродить по городу, по одним и тем же улицам и площадям снова и снова, держась за руки, и Феникс чувствовал себя таким бесконечно счастливым, и в груди было легко-легко.
Пузырилось.
***
— Феникс Эджворт, останешься за старшего, — сказала Франциска, и Феникс довольно хихикнул, сразу же получив легкий тычок в бок от Майлза.
— Так точно, фрау.
Франциска метнула к нему взгляд, по которому Феникс понял, что его произношение она не одобрила. Он прикусил язык и спрятался за чашкой чая.
Франциска с женой собирались к каким-то знакомым на, как они сказали, полночи, и Феникс определенно точно не собирался трястись сегодня от страха перед приведениями.
— Послушай, — сказал он тихо, наблюдая за одевающимися женщинами. — Они сейчас уйдут. И… может… — он коснулся под столом бедра Майлза и легкими касаниями стек пальцами к внутренней стороне. Майлз вздрогнул и дернулся так, что едва не опрокинул стол.
— Феникс, — прошептал он сдавленно, покраснев до кончиков ушей.
— Я думал предложить тебе попробовать кое-что новое.
***
— Слушай…
— Погоди, Райт, я читаю.
Если Майлз использовал обращение по фамилии, значит, это было надолго. Феникс прижал ладони к лицу, чувствуя себя ужасно по-идиотски. Он лежал перед мужем голый, муж сидел между его ног, тоже голый, но интересовал его совсем не Феникс, а этикетка на бутылочке со смазкой. Ну что он за человек такой невыносимый? Феникс был готов обидеться.
— Боже, там что, отпечатаны спойлеры к новому сезону «Стального самурая»?
Майлз не обратил внимания на эту ремарку. Похоже, действительно был очень погружен в чтение.
— К таким вещам нельзя относиться халатно, Райт, — сказал он серьезно. — Франциска мне сказала, что есть тип смазки, который нельзя использовать с презервативами…
— Интересно, как лесбиянка знает о презервативах больше, чем ты?
— Ты на что-то намекаешь?
Феникс застонал и легонько шлепнул его по бедру, а потом спрятал лицо в ладонях, потому что происходящее становилось невыносимым.
— Постой-ка, — Феникс кое-что осознал и приподнялся на локте, нахмурившись. — То есть ты не сказал своей сестре о браке, но при этом обсуждал с ней ЭТО?
— Я консультировался. А сколько миллилитров нужно использовать за раз?.. — продолжал задаваться вопросами Майлз, и Феникс застонал громче.
— Откуда мне знать? На глаз.
— Ты
очень безответственно к этому относишься, Феникс, — сказал Майлз серьезно и с ноткой недовольства. Странно, а раньше не жаловался. — Раз уж сейчас я буду… верхним партнером, — сказал он, помявшись, подбирая определение, — то я не могу подойти к такому делу халатно, я сейчас несу за тебя и твои ощущения ответственность, так что…
— Эй, — Феникс лег обратно и сложил руки на груди. — Ты намекаешь на то, что я был с тобой безответственен, когда?..
— Ни на что я не намекаю. Просто… у нас разные методы.
Феникс громко фыркнул и легонько пихнул его коленом, уставившись в потолок. Он планировал закрыть глаза и думать об уголовном кодексе, но Майлз, наконец, соизволил перейти хоть к каким-либо действиям.
Феникс вздохнул от осторожных прикосновений, прикрыл глаза, но через секунду снова открыл их и посмотрел на мужа:
— Подожди, с чего тебе было обсуждать ЭТО с сестрой, если я тебе только сегодня предложил?..
Майлз густо покраснел и царапнул его бедро ногтями в отместку.
— На всякий случай. Помолчи уже!
***
— Тебе понравилось? — спросил Майлз шепотом, когда Феникс уже начал засыпать. Он промычал что-то сонно, чувствуя себя довольным и расслабленным после душа. Мысли разбежались, и собирать их в кучу, чтобы ответить, совсем не хотелось. Майлз не собирался оставлять свой вопрос без ответа и легонько потряс Феникса за плечо. — Феникс, ну ответь. Тебе понравилось?
Феникс промычал в ответ сначала что-то нечленораздельное, потом вздохнул, повернул голову и посмотрел на Майлза. Тот сразу же очень смутился и слегка отодвинулся, наверняка опять покраснев. В кромешной тьме за закрытым балдахином этого видно не было.
— Конечно. Очень, — он протянул руку и погладил его по щеке. — Давай уже спать.
