Аминь

— Ты… — Гэвин прочистил горло, — тяжелый. RK900 скатился с него, и Гэвин задушил сожаление, ежевичными шипами пробежавшееся по груди. — А где ты достал, — он запнулся, — запчасти? — В Новом Иерихоне, — Гэвин не отказал себе в удовольствии снова провести по стыкам панелей, ухмыльнувшись на прерывистый машинный шелест. — Многие техники, работавшие на Киберлайф, сотрудничают с ним, поэтому сборка не была проблемой. RK900 сел. — Вот только калибровка заняла много времени, — он сжал руку в кулак. — И все равно не совершенна. Заметив хмурый взгляд Гэвина, он пояснил: — Слишком большая нагрузка на процессор. Рид потер переносицу. — Погоди, жестянка, то есть ты деактивируешься, если слишком долго будешь чужие детали таскать? — Грубо говоря, — RK разжал пальцы, — да. Но на это потребуется около семидесяти восьми часов — при непрерывно поступающей информации с сенсоров, их постоянной стимуляции. А это слишком самонадеянно даже для тебя. Гэвин пропустил остроту мимо ушей. — Так, блядь, — он резко сел. — Ты сейчас одеваешься, и мы едем в этот твой Иерихон. — Гэвин, в этом нет необходимости, — Рид сбросил с плеча его ладонь. — Гэвин. — Я не собираюсь становиться причиной, по которой ты сдохнешь! — взорвался он. RK900 стер сообщение об ошибке, мигнув диодом, и ровно ответил: — Этого не случится. Но если хочешь, я могу заменить завтра корпус на прежний. — Мы, — Гэвин сверкнул глазами, — сделаем это сегодня. — Нет, это сделаю я, — возразил RK900. — Отношение некоторых андроидов к людям все еще… неоднозначное, будет лучше, если я буду один. — Ладно, — по лицу Гэвина заходили желваки. — Вперед. Чего ты ждешь? — Черт с тобой, — выплюнул Гэвин и лег на бок, отворачиваясь. Вздохнул, когда RK накрыл его одеялом, обнял со спины, и провалился в сон. RK900 рассматривал темный затылок, прислушиваясь, как отдается эхом стук человеческого сердца, отставая от его собственного на долю секунды. Он осторожно провел по спине Рида, стараясь не смахнуть его дрему. Погладил рубец под лопаткой, подавляя желание вгрызться в него пальцами. У Гэвина немало шрамов. RK знал их все. Знал и каждый раз хотел проникнуть глубже, еще дальше, чем следы от пуль и ножей. Он хотел стереть с Гэвина все метки, вырвать все келоидные рубцы. Чтобы потом заклеймить собою, выжечь свою печать на его темном, дрожащем нутре. RK сосчитал пульс Рида. Он хотел раствориться в его крови, бежать по его венам, хотел стать жизненной силой, трепещущей под его кожей. За окном журчала городская какофония из людских голосов, гудков машин, но в комнате была тишина, вышитая только стежками дыхания Рида. RK хотел окутать Гэвина собой, чтобы он дышал им, хотел клубиться в его легких пряной сыростью. Гэвин нахмурил брови во сне. RK900 знакомо это выражение: казалось, сейчас Рид оскалится, ухмыляясь преступнику в лицо, бросится на рожон, чтобы получить еще одну жалящую отметку. RK хотел быть этой болью, чтобы проложить морщины у его глаз и разлиться искрами по телу. Рид прижался теснее, и андроид, мимоходом удалив сообщение об ошибке, любовно сохранил это воспоминание рядом с другими: Гэвин в его объятиях на полу допросной, Гэвин наблюдает, как кошка лакает молоко, Гэвин протягивает ему пакет с тириумом, Гэвин шепчет «еще», превращая разум RK900 в руины. Редкие моменты слабости, уязвимости, человечности. Рид обнажался перед ним рывками, сопротивляясь, кусаясь и плюясь ядом, RK прорывался еще глубже, подчиняя, стреноживая, утешая, целуя. Он хотел протереться сквозь его кожу, огладить кости, утопая во впадинах, добраться до оголенных нервов. Хотел сцеловывать каждый звук, слетающих с узких губ, замерших в надменной усмешке, поглощать каждое движение сильного тела, хотел ощущать каждую его клеточку: от грубых мозолистых рук до нежной кожи под коленями. Рид что-то неразборчиво проговорил, и RK900 унял дрожь желания оставить следы на его голосе — пальцами, языком. Потому что Гэвин спит. В свете полуденного солнца RK считал пульс Гэвина, слушал его дыхание, замерев, ведь у него самого не было ни того, ни другого.