Shot in the dark

      На следующее утро Алину разбудил рёв будильника. Она стонала, поднимаясь, чтобы остановить этот непрерывный шум. Было 6 утра, суббота. Для любого было бы тихим ужасом встать в это время, но для Алины особенно, ведь она уснула только в 2 часа ночи. По будням она работала в «Равкианском Вареве» в утреннюю смену и должна была просыпаться в 4 утра, чтобы быть там к 4:45 и открыться в 5 утра. Она проработала там уже больше года, но никак не могла перестроиться.       Так как это была суббота, её выходной, Алина позволила себе перевернуться на спину ещё на несколько минут. Она не посмела закрыть глаза, боясь заснуть. Вместо этого её взгляд заблудил по комнате при утреннем свете.       Она специально выбрала эту комнату, а не ту спальню, что занимал Мал. Она была меньше, но её окно выходило на восток, который по утрам разбрасывал длинные солнечные лучи по всей комнате. Это была её любимая комната в доме, она была украшена небесной синевой с золотыми, оранжевыми и жёлтыми акцентами. Также ей удалось сберечь пару комплектов старых простыней с весёлым принтом из облаков, которыми она покрыла большую часть стен и свою кровать.       Потолок был усыпан, должно быть, сотнями маленьких светящихся в темноте звёзд. Они были подарком Мала, и он помог ей установить их сразу, как они переехали. Некоторые из них свисали широкими спиралями с люстры в центре потолка. Им понадобился целый день, чтобы установить их все. Им даже понадобилась лестница, с которой они оба упали в один момент из-за того, что слишком сильно смеялись над шутками друг друга. Она знала, что звёзды – это банально, но воспоминания о том, как они устанавливали их, были важны для неё, а ещё они были такими красивыми, что ей было всё равно на клише.       То пространство стен, что не было покрыто простынями, было обклеено её собственными произведениями искусства, солнцами и звездами, что практически разбрызгивали на фоне простыней калейдоскоп тёплых цветов. Она любила рисовать звёзды, её тянуло к ним, когда она чувствовала себя подавленной или одинокой.       У неё была большая кровать на винтажной металлической раме, которую она нашла на обочине улицы, а потом несла шесть изнурительных кварталов в дом, чтобы собрать по кусочкам. Она нанесла золотую краску из баллончика, и даже несмотря на то, что въевшаяся в каркас ржавчина расщепила краску в некоторых местах, эффект всё ещё был прекрасным.       Остальная мебель в её комнате была менее харизматичной: шаткий белый комод, маленький стол из дуба с самым уродливым в мире стулом при нём и старое кресло с рисунком, который Алина ненавидела всем сердцем. Ковёр был 30-летней мочалкой морской расцветки, которая была наброшена на потрескавшийся в нескольких местах пол.       Несмотря на недостатки, комната была тем местом, где Алина чувствовала себя счастливой. Это было место, где она приходила в себя, когда Мал приводил гостей или когда она была ошеломлена жизнью. Временами она думала, что ей будет всё равно, если весь дом рухнет, главное, чтоб её комната осталась целой.       После нескольких минут ленивого оглядывания своего пространства в знак благодарности, Алина вздохнула и приготовилась к этому дню. Она решила, что хочет кофе на утро, поэтому пропустила завтрак, зная, что может получить бесплатный дневной круассан из кофейни. Она вышла из дома меньше, чем через 15 минут, не боясь утренней прохлады и долгой прогулки к месту работы в такую погоду.       Она всегда быстро собиралась по утрам, не особо заботясь о том, как она выглядит, что она надевает и как причёсывается. Если бы она медлила, ей пришлось бы смотреть на себя в зеркало, чего она обычно избегала. Она знала, что не безобразна, но ей просто не нравилось, как выглядит её лицо. То, что обычно она представляла лица всех женщин, которых Мал приводил домой, и то, как она была бледна на их фоне, явно не помогало в этом случае.       Когда она добралась до «Равкианского Варева», то увидела, что Николай стоит за кассой, и почти повернула назад, не желая иметь дело с его излишней фамильярностью в свой выходной день; но её желудок заурчал, напоминая об обещанной бесплатной еде.       — Алина! – позвал он с большой улыбкой на лице, когда она вошла в дверь, и помахал ей. — Сделай мне сухой капучино!       Алина вытаращилась на него. Он не только полностью игнорировал клиента перед ним, он был совершенно ленив за её счет.       — Почему бы тебе самому его не сделать?       — Твой лучше! И мне нравятся твои рисунки! – проскулил он.       Клиент смущённо глазел то на одного, то на другую.       — Ну ладно! – не выдержала она, не желая заставлять клиента ждать ещё больше. – Сначала сделай свою работу!       — Без проблем! – подмигнул он ей, источая обаяние, которое он затем обратил на клиента, включив его на полную мощность.       Алина машинально надела свой фартук и помыла руки. Схватив стаканчик на 20 унций [1], она нарисовала на нём корону, которая состояла из словосочетаний «Принц Говнюк». Затем она сделала ему bone dry cappuccino [2], который был настолько пенистым, что он мог есть его только ложкой, как ему и нравилось.       Когда она закончила, то сунула ему стаканчик, изрисованный спереди и в центре. Он посмеялся над рисунком, а взамен тоже вручил ей стакан.       — Что это? – спросила она, в замешательстве принимая его.       — Твой напиток! Ты же не думала, что я попрошу тебя сделать мне что-то безвозмездно?       Да. Именно так она и думала. Она повернула стаканчик, чтобы увидеть маркировку, по которой она бы поняла, что внутри, но увидела только грубо нарисованное улыбающееся лицо. Она вопросительно посмотрела на Николая.       — Это просто латте из кокосового молока, без пены. Твой любимый, – взволновано закивал он ей.       Она сделала пробный глоток. Николай был относительно новым сотрудником, а Алина была немного кофейным снобом. Однако напиток был идеально пропорционально смешан, и она поймала себя на том, что довольно мычит что-то вроде «М-м-м».       Она ещё раз посмотрела на улыбающееся лицо. Оно было однобоким, но всё же очень милым с его стороны.       — Спасибо, – сказала она, отвечая на его огромную улыбку маленькой улыбкой.       — Алина, мне было интересно…       Она услышала звук прочищаемого горла и повернулась, чтобы увидеть клиента раньше, чем того увидит Николай.       — Эй, голубки! Можно мне уже мой напиток?       Алина в ужасе набросилась на Николая.       — Ты так и не сделал ему напиток?       Он только пожал плечами, а Алина протолкнулась к кофе-машине, чтобы выполнить работу Николая. Всё это время она громко извинилась перед клиентом, бормоча ругательства в адрес Николая.       Как только она передала покупателю его напиток, тут же сорвала свой фартук, не желая больше торчать за прилавком. Она всё-таки колебалась секунду, прежде чем повесить его, понимая, что за прилавком больше никого, кроме Николая.       — Ты один на этой смене? – спросила она.       — Оу, ты беспокоишься обо мне, Святая Малышка? – ответил он, а его бровь приподнялась в притворном удивлении.       Алина закипела, услышав прозвище, и бросила на него уничтожающий взгляд.       Он нагло ухмыльнулся ей в ответ.       — Со мной работает Надя, она просто восстанавливает запасы.       — О, слава Святым! На секунду я решила проторчать тут всё своё выходное утро с тобой!       Она всё-таки повесила свой фартук и, когда обернулась, была удивлена неподдельной болью во взгляде Николая. Она тут же попыталась оправдаться.       — Я не это имела в виду! Просто… у меня уже есть... планы, – её голос непроизвольно затихал, так как у неё не было желания афишировать тот факт, что у неё было две работы, вторая из которых – рисовать карикатуры.       Его глаза, казалось, немного загорелись после этих слов, а губы нелепо надулись.       — И ты не позвала меня-я-я-я?       — Ты работаешь. Точнее, ты должен работать.       Он не придал этим словам никакого значения, полез во вчерашний паёк и достал два круассана.       — Ты же будешь?       Она кивнула и приняла круассаны. Затем она забрала свой кофе и рюкзак, который отбросила в сторону, чтобы сделать Николаю напиток. Она попрощалась, не обращая внимания на его мнимую обиду, и помахала рукой, когда выходила из кофейни.       «Как Блондинчик узнал про мой заказ?» – задавалась она вопросом, добираясь до самого большого парка в Ос Альте.       Конечно, он видел шлейф бесчисленных вчерашних круассанов, но кофе Алина всегда делала себе сама. Он, должно быть, следил за ней или что-то вроде того.       Она немного покраснела от этой мысли, а потом выбросила её из головы.       «Это смешно. Ты смешная. Алексей, наверное, как-то упоминал про кофе».       Она добралась до своей любимой скамейки под самым большим деревом в парке. Она была рада, что та пуста, несмотря на то, что Алина появилась немного позже, чем обычно.       «Будь ты проклят, Николай», – промелькнула мысль.       Она разобралась с кофе и выпечкой, прежде чем открыла творческую мастерскую.       Она всегда одним и тем же образом организовывала рабочее место, обклеивая спинку скамейки образцами своих карикатур и размещая рядом их цены. Она работала в слегка ужасающем традиционном стиле или в чрезмерно милом стиле «чиби» [3], который нынче был так популярен у детей. Её мольберт легко устанавливался и немного шатался, тем не менее, она положила на него бумагу для скетчей и свои любимые карандаши.       После того, как она закончила с этим, уселась на скамейку и достала наиболее дорогой из своих альбомов. Бумага в нём была предназначена для смешанных техник, была достаточно толстой и не слишком плотной по текстуре, не сильно мнущейся. Сегодня она решила использовать масляную пастель, поэтому вытащила их длинную плоскую коробку из сумки. Коробка была ободрана по краям, так как она владела ею ещё со времён обучения в художественной школе.       Она не часто использовала их, но они были хороши, когда она хотела работать с чем-то, что не требовало большой подготовки и чрезмерного внимания, или же хотела использовать яркие цвета и полутона. Она также достала несколько разрезанных салфеток из Равканского Варева, которые она стащила оттуда. Масляная пастель пачкалась не так сильно, как краска, но она была достаточно мажущейся, чтобы запачкать ей все руки.       Открыв коробку с щелчком, она застонала, увидев её содержимое. Парочка мелков сломалась, но, что более важно, она забыла, каким маленьким был её белый мелок. Он был не больше двух сантиметров, а желтый и оранжевый были не длиннее его. Она вдруг вспомнила, почему не использовала эти мелки прежде. «И, как идиотка, я не принесла ничего другого».       Она вздыхала про себя, приступая к работе. «Придётся обойтись этим. Ничего другого нет».       Когда она ещё училась в школе, её студенческие займы покрывали стоимость её художественных принадлежностей, что было хорошо, поскольку их общая стоимость почти равнялась стоимости её обучения. Несмотря на необходимость, многие материалы практически не использовались, а если и были нужны, то только для одного или двух занятий. В то время Алина не считала пустое лежание принадлежностей для рисования без дела большой проблемой, она полагала, что всегда сможет продать их, когда закончит, или даже использовать их когда-нибудь в будущем.       Однажды она пообещала себе, что её займы окупятся. Как только она выпустилась, ей была предоставлена оплачиваемая стажировка в очень известной компании по продаже поздравительных открыток, которая могла бы покрыть её кредиты, если бы она работала в ней до конца года.       Это было не совсем то, чем Алина хотела заниматься до конца своей жизни, но это было бы отличным способом оплатить счета и установить связи. Она полностью посвятила себя работе, беря на себя ответственность за каждый проект, который ей попадался, независимо от того, насколько глупы были концепция или содержание открытки.       После первых двух лет в художественной школе, где её личный стиль никогда не признавали, Алина научилась подражать чужому стилю. Это часто вызывало у неё ощущение, что она делает что-то дешёвое, зато её профессора светились от гордости, а по окончания школы она стала очень популярной и начала работать.       Однако не имело значения, насколько популярна была Алина на работе, после многообещающих первых двух месяцев компания внезапно обанкротилась. Это было как-то связано с фондовым рынком или электронными картами. Алина так и не узнала причину. Всё, что она знала, так это то, что она осталась безработной, а её студенческие займы обрушились на неё, как оползень.       И вот она, сидит на скамейке в парке, предлагает прохожим скетчи за 4 бакса. Это было не так много, как ей платили на второй работе, но график был настолько гибким, насколько она хотела, и ей не приходилось платить налоги со своих заработков. Самое главное, это была возможность для неё заниматься искусством, даже если она писала не в своём стиле.       Работая над рисунком пастельными мелками, она выискивала среди прохожих людей, которые пожелали бы быть нарисованными, пыталась поймать их своими глазами и призвать. Обычно ей удавалось привлечь, по крайней мере, четыре человека в час, когда она сидела в центре парка, где был самый большой поток.       Но по мере того, как ослабевало летнее тепло, людей становилось всё меньше и меньше. Возможно, это предпоследний выходной Алины, когда она могла бы что-нибудь сделать. Скоро погода загонит и её, и её клиентов внутрь, в дома.       Она с отчаянием оглядывала парк, пока её глаза не наткнулись на знакомую фигуру. Она не сразу поняла, кого она видит. Кто из её знакомых носит костюмы? А потом пришло осознание, что это вчерашний горячий клиент, и оно ударило её по лицу жгучим румянцем.       «Позвать его? Погодите... Я не знаю его имени! Чёрт. Может, мне стоит спросить его, хочет ли он карикатуру. Святые! Он идет ко мне! Как рисовать его карикатуру? Он слишком идеален, чтобы высмеивать его! Тогда «чиби»? Может сработать. ОМГ! Алина, он вряд ли хочет, чтобы его рисовали. Он…»       Он стоял прямо перед ней.       — Здравствуй, — сказал он ей дружелюбно.       Сегодня он выглядел гораздо менее напряжённым, это очень шло ему.       — П-привет! — пропищала она в ответ.       — Я не видел тебя в кофейне, — заметил он, при этом жестикулируя одноразовым стаканчиков из «Равкианского Варева».       — Ты что, преследуешь меня? — саркастические слова сорвались с её губ до того, как она поняла, что говорит.       Она была уверена, что её лицо побагровело.       Его бровь дернулась, но он продолжил, как будто она не сказала что-то абсолютно нелепое:       — Ты часто этим занимаешься?       — Отбиваюсь от преследователей? Да. Каждый день, постоянно.       «Заткнись, заткнись!»       — Нет, – он рассмеялся, – я про то, что ты рисуешь карикатуры в парке.       Она почувствовала, что может упасть в обморок в любой момент.       —О! Ты... хочешь, чтобы я нарисовала? – нервно спросила она, встречаясь взглядом с его пронзительными серыми глазами.       — Конечно. 4 доллара, верно?       Она перестроилась на рабочий лад, подготавливая рабочее место и показывая жестами, чтобы он сел на скамейку.       — Да, 4 доллара, без налогов. Традиционный стиль или «чиби»?       Он сидел и разглядывал те работы, что выступали в качестве примеров. Указывая на старый рисунок чиби-Мала, он спросил:       — Это «чиби»?       Алина сдержала смешок. Она привыкла, что люди постарше не знают, что такое «чиби». Несмотря на солидный костюм, мужчина перед ней не выглядел старше 30. Она сдержанно закивала.       — Давай в этом стиле.       — Я так и знала! – её голос был переполнен тревожной весёлостью. «Почему я так звучу?»       Она быстро погрузилась в процесс, сосредоточившись на его костюме перед тем, как добраться до его лица, так как не была уверена, что сможет выдержать зрительный контакт.       Это был идеальная возможность поглазеть на него, и она могла потратить немного больше времени, чем обычно, когда рисовала. Когда она дошла до его лица, ей пришлось побороть непрофессиональный румянец. Она вдруг захотела нарисовать его в своём стиле.       «Воу, его скулы! Они не будут переданы, если рисовать в чиби. Я удивлена, что этот оттенок серого так сложно смешать. Ох, даже его нос очень горяч. Погоди, это же странно? Не пялься на его губы, просто нарисуй обычную линию. Прекрати пялиться. Хватит. Серьезно, ОСТАНОВИСЬ. Просто продолжай рисовать!»       Всё это время он спокойно сидел молча. Когда Алина закончила рисунок, она не знала, что сказать, так что просто показала его ему.       — Вы хотите, чтобы я что-нибудь изменила?       — Нет, получилось... здорово.       Она немного сникла из-за тусклой оценки. «Ему не понравилось?» Она как раз писала своё имя на рисунке, когда он прервал её:       — Над чем ты работала, когда я подошёл?       Сердце Алины ускорилось от волнения, когда она охотно передала ему свой альбом.       — Только осторожно, масляная пастель обманчива. Она марается и может... — она указала на его стильный чёрный костюм.       Он принял скетчбук с уверенностью.       — Не беспокойся, я знаком с этим материалом.       У неё немного отвисла челюсть, ведь она не ожидала, что бизнесмен настолько разбирается в искусстве. Он сам был художником или просто знатоком? Ей в голову пришла сотня вопросов, но он начал до неё, задав несколько вопросов о композиции и теме, на которые она легко ответила. Когда он подошёл, она рисовала одну из своих Солнечных Девочек, которая была одной из того множества женщин-медиумов, которые, казалось, светились и могли производить свет.       Через минуту или две, что показались Алине часами, он вернул скетчбук без дальнейших комментариев. Она ожидала какого-то комплимента или критики после всех его вопросов, но он ничего не сказал и вместо этого полез в карман своего костюма за бумажником.       Алина старалась не показать, как она разочарована, пока принимала деньги. Он потянулась за чиби-рисунком, но…       — Подождите! Я ещё не подписала его, — сказала она, беря карандаш.       Она сделала свою обычную подпись, затем, в момент уверенности или отчаяния, она быстро написала свой номер телефона.       Она практически сунула ему скетч, пробормотав:       — Вот, держите.       Если он и увидел номер телефона, то ничего не сказал, хотя его брови слегка выгнулись. Он поднялся со скамейки, но потом остановился, глядя вниз на Алину с таким взглядом, будто что-то просчитывал, а затем сказал:       — Спасибо, что показала мне свои пастельные скетчи. Они мне… кофень понравились [5].       Он быстро повернулся и ушёл, оставив Алину пялиться ему вслед.       Он ответил на её кофейный каламбур ещё более тупым каламбуром.       Она сидела на скамейке, пытаясь обработать в голове всю их встречу, но потом к ней не подошёл другой клиент. По пути домой Алина поняла, что она до сих пор не знает имени мужчины и что она забыла спросить его о чаевых в размере 100 долларов.