Shot in the dark

      Алина запаниковала. Она понятия не имела, как ответить на приглашение на ужин от Александра. Должна ли она сказать "да"? Или "нет"? Быстро! Придумай кофейный каламбур!       Капучино... куча... у меня капуча [1] проблем, но ты же пишешь мне не для того, чтоб прибавить к ней ещё одну?       Алина стонала. Это было бессмысленно. Всего несколько минут – и на их не-свидании появится Николай. Надо написать сейчас. Простой прямой ответ был просто необходим. Она нервничала, когда печатала.       << Это было бы здорово. Я занята этим вечером, но, может быть, завтра вечером?       Ну вот, это не так уж и плохо. Скучно, но нормально.       Она держала свой старый телефон и ждала ответа. Прошло несколько минут, но ничего не произошло. Она провела пальцами по темным линиям своего убитого экрана. Что она вообще делает? Почему она согласилась поужинать с мужчиной, который, очевидно, не её поля ягода, причём настолько, что она не может позволить себе купить даже одну такую туфлю, как у него?       Громкий стук в дверь заставил её встрепенуться. Она быстро завязала шнурки на своих высоких кедах и надела тёплую куртку.       — Ну! Входи уже! – ответила она, засовывая телефон и бумажник в карман куртки.       Открыв дверь, она, конечно, увидела на крыльце Николая.       — Войти? Дорогая, сначала позволь мне просто угостить тебя ужином! – сказал Николай, а затем ухмыльнулся.       Алина взорвалась:       — Я не это имела в виду, и ты это знаешь!       Она замахнулась, но он легко уклонился. Закатив глаза, она сказала ему подождать минуту, пока она закроет дверь. Процесс состоял из двух этапов, в каждом из которых участвовало по одному набору ключей, оба из которых были склонны застревать в замке.       После изрядного количества проклятий испытание закончилось, и она обернулась. Николай стоял с протянутой рукой.       — Она немного пострадала во время поездки, но тем не менее.       Он протягивал ей слегка мятую жёлтую розу.       — О! – выдохнула она, принимая розу из его пальцев, и поднесла её к носу. Она вдохнула и ощутила богатый цветочный аромат. — Это прелестно, Николай! Я люблю жёлтые цветы!       Он тепло улыбнулся ей, и Алину настигло внезапное желание нарисовать его. Она представила себе, как намечает его сильный подбородок, выбирает правильный оттенок золотого для его волос и затеняет мягкие грани щетины на его щеках. Она задавалась вопросом, как она передаст текстуру его джинсов или кожаной куртки, наброшенной поверх его светло-серой толстовки. Вероятно, лучше всего было бы сделать это цветными карандашами, но пастель тоже подошла бы.       — Знаю. Я слышал, как ты говорила об этом Алексею, – его улыбка стала самодовольной.       Она сунула розу в карман куртки, а потом проскользнула мимо него с хмурым видом, но лёгким сердцем.       — Лучше будь осторожен. Если ты будешь слишком зазнаваться, то не сможешь надеть шлем. [2]       Он посмеивался над остротой, пока они спускались по лестнице и шли до мотоцикла. Не задумываясь, она схватила запасной шлем с заднего сидения и надела его. Он некоторое время притворялся, что его шлем слишком маленький, пока она не ткнула его в бок.       Когда они оба были на мотоцикле, Алина привычным жестом положила руки на его бока. Это была всего лишь её третья поездка на этой штуке, но она почувствовала, что наконец-то освоилась. Мотоцикл с рычанием тронулся, и они покатили в ночь. Это было до сих пор пугающе, так что Алина хватала его слишком сильно всякий раз, когда они входили в поворот или натыкались на кочку на дороге, но в целом поездка была приятной. Ей стало немного грустно, когда она спешилась. Это было у пиццерии.       — Тебе понравится здешняя пицца! Клянусь, это лучшая пицца в...       Николай остановился так внезапно, что Алина врезалась ему в спину.       — Николай, что... ох.       Она глянула через его плечо и увидела, что пиццерия закрыта. На двери была маленькая записка с извинениями и обещанием, что они откроются на следующей неделе.       — Фу, это отстой.       Он запустил пятерню в волосы, что должно было испортить причёску, но это только усовершенствовало творческий беспорядок на его голове.       — Поищем другое место?       Алина огляделась вокруг. На улице было несколько других ресторанов, но ни один из них не выглядел достаточно привлекательным. Кроме...       — Как ты относишься к замороженному йогурту? – спросила она взволнованно.       Алина не могла вспомнить, когда в последний раз ела его, но он определенно был среди её любимых блюд.       Николай пожал плечами.       — Я никогда не пробовал, но давай.       — Ты никогда не ел замороженный йогурт? – Алина была поражена.       — Нет.       Он рассмеялся над её удручённым выражением лица, а затем прикоснулся ладонью к её спине, чтобы ввести в магазин. Точка соприкосновения была мягкой и теплой. Алина знала, что ей, вероятно, следует грохнуть его за то, что он сделал это так бесцеремонно, но это было приятно, поэтому она позволила этому случиться.       Когда Николай зашёл в магазин, его глаза расширились. Всё было украшено яркими красками, а на стенах висели фотографии замороженных йогуртов. Вдоль дальней стены стоял ряд йогуртов с большим разнообразием вкусов, а вдоль боковой стены была зона топпингов.       К ним подошёл человек из персонала в ярко розовом фартуке, чтобы дать инструкцию по поводу того, как и чем пользоваться. Алина и без того знала, что делать, а потому ушла на полуслове, чтобы подумать о том, как она благодарна, что в Равкианском Вареве фартуки просто чёрные.       После того, как парень в фартуке ушёл, Алина попробовала несколько вкусов, но Николай сразу же выбрал первый. А потом ещё один после этого, и потом, на самом деле, он добавлял немного каждого вкуса в свою креманку.       — Фу, Николай! Это мерзко, – Алина поморщилась с отвращением, но рассмеялась.       — Не смей осуждать, пока не попробуешь! Что ты выбрала? – Он продолжал идти своей дорогой.       — Я пытаюсь выбрать между белым шоколадом и чизкейком, – сказала Алина, вдумчивая слизывая немного то одного, то другого образца.       — Ты знаешь, что можешь выбрать и то, и другое?       Она закатила глаза.       — Конечно, я знаю, Мистер Сто Вкусов! Вкус чувствуется лучше, когда он всего один.       Приняв решение, она пошла наполнить свою креманку йогуртом со вкусом чизкейка и уверено направилась к зоне с добавками.       Николай тоже отошел от зоны с йогуртами и начал добавлять по-немногу почти каждого топпинга. Она заметила, что он пропустил менее сладкие вкусы, такие как орехи или фрукты, и запасся экстракислыми мармеладными червяками. Алина нацелилась на фрукты.       — Скууууучно! – подколол Николай, пока она рылась в клубнике.       — Эй! Фрукты намного дороже топпингов, – сказала она, накладывая себе почти все ломтики киви.       Человек из персонала взглянул на неё уничтожающим взглядом, но не стал останавливать. Алина приступила к очистке ломтиков банана.       Оба пропустили стойку брауни без комментариев.       Когда они наконец закончили, настала очередь взвесить креманки. Николай достал бумажник, но Алина остановила его.       — Я в долгу перед тобой. Теперь моя очередь платить, и ты меня не переубедишь.       Он попытался возразить и указал, что его цена будет намного выше, чем у неё, но она отмахнулась от него       Его замороженный йогурт обошёлся в два раза дороже, но сумма всё равно была далеко не равна 50 долларам, которые она всё ещё была должна ему. Она забрала зарплату утром, но пройдёт какое-то время, прежде чем она сможет вернуть долг полностью.       Они сели на барные стулья за высоким столиком. Это было самое дальнее от орды кричащих детей место, которые пришли после них. Алине показалось, что она слышит, как одна из матерей жалуется, что больше нет черники, и улыбнулась про себя.       — Ну, по крайней мере, тебе не будет грозить цинга, – Николай ткнул в ананас, покоившийся в её креманке, лодкой, измазанной замороженным йогуртом. Он был серым от отвратительной смеси вкусов.       — Не заставляй меня следовать твоему примеру!       — Это мой опыт! – настаивал он.       — Отвратительный опыт.       Они смеялись и продолжали прикалываться над замороженными йогуртами друг друга пару минут. Николай заставил Алину попробовать его смесь, и она почти выплюнула её. Он также попытался украсть клубнику и получил бы серьёзные травмы, если бы Алина держала в руках что-то кроме пластиковой ложки.       Они немного поболтали, а потом Алина не задала ему вопрос, который был у неё в голове несколько дней.       — Почему мотоцикл?       Он смахнул чёлку уверенным движением головы.       — Я слышал, это придает мне долю крутого обаяния. И есть одна дама, которую я знаю. Она не может оторваться от меня, когда мы на нём!       Она несильно ударила его по руке.       — Ну а если серьезно, то я сделал это по очень глупой причине: чтобы позлить родителей.       Алина слегка кивнула, давая понять, что хочет услышать продолжение.       — У них столько ожиданий по поводу меня! Им не важно, что я никогда не буду соответствовать их представлениям об идеальном сыне, они хотят, чтобы я был им.       Он пропустил волосы сквозь пальцы, и Алина начала понимать, что это был его нервный жест.       — Так что мотоцикл – это такой избитый способ выразить бунт. Я не ожидал, что буду любить его так сильно.       — Чего они от тебя ожидают?       — Что я буду помогать управлять семейным бизнесом, – сказал он мрачно. – И это нормально. Это их способ помочь мне. Мои родители занимаются менеджментом и хотят, чтобы я начал с этого, но я лучше начну с низов.       Алина не могла не задаться вопросом, каково это – иметь семью, даже такую, которая временами заставляет тебя чувствовать себя угнетенным. Но говорить о таких чудесах было бесполезно, если только она не была с кем-то вроде Мала. Поэтому она придержала эту мысль при себе и вместо этого спросила:       — А что это за семейный бизнес?       Он остановился на мгновение и снова запустил руку в волосы.       — Водопроводное дело.       Она рассмеялась.       — Я не могу представить тебя водопроводчиком! Подожди... Значит, когда ты говоришь, что хочешь подняться с низов...       — Не буквально! – на его лице застыло насмешливое отвращение.       — Водопровод? Правда? Я всё равно не могу это представить, — честно призналась Алина.       Он пожал плечами.       — А кем хотят видеть родители тебя? Они не против, что ты художник?       "Ух ты", – подумала Алина про себя. Ей всегда было трудной сблизиться с кем-либо, в романтическом смысле или нет. (И Алина всё ещё не была уверена, что это романтично, вот так сидеть и разговаривать.) Она сконцентрировалась на гаечном ключе, который собиралась вставить в их светлую беседу.       — Я понятия не имею. Они оба умерли, когда я была маленькой, и я росла в приемной семье, – она сказала это как факт, таким тоном, как будто это могло смягчить удар.       Лицо Николая стало серьезным.       — Я не знал. Спасибо, что доверила мне это. Надеюсь, тебе не было неудобно слушать о моей семье.       Её глаза широко раскрылись. Он должен был ответить что-нибудь другое. Классический ответ: «Я сожалею», или какие-либо вариации. То были слова, которые она ненавидела слышать, потому что они всегда были полны жалости. Вместо этого он поблагодарил её. Алина почувствовала, как что-то в груди сжимается и одновременно разжимается.       — Нет, всё в порядке. Я привыкла к этому.       — То, что ты привыкла к этому, не значит, что ты должен чувствовать себя комфортно при таких разговорах.       Алина не знала, что сказать, поэтому пожала плечами.       — Так вы и познакомились с Малом?       Ещё один сюрприз. Обычно люди не знали, что Мал тоже был приёмным ребёнком. Он был чертовски харизматичен для этого. Снова она оказалась в растерянности. Они были настолько далеки от привычного ей сценария, что это было почти комично. Она кивнула и посмотрела на растаявшие остатки йогурта.       Они молчали какое-то время, пока Николай не вздохнул и не оттолкнул свою пустую креманку.       — Я так наелся, что чувствую себя положительно плохо! – сказал он с широкой улыбкой.       Алина была признательна за смену темы. Она привыкла к тому, что после "большого разоблачения" разговор затягивается. Обычно это происходило потому, что другой человек не знал, что сказать, а не она.       — Тогда почему ты улыбаешься как лунатик?       — Это хорошая боль! – Он подмигнул ей. – Ты тоже всё?       Она кивнула. Он собрал ложки и креманки, выбросил их. Они решили прогуляться, так как Николай настаивал, что он не сможет управлять мотоциклом с полным желудком. Они шли небыстро и близко, но не касаясь друг к друга.       Они прошли пару кварталов, прежде чем увидели танцевальную студию с большими окнами. Поток вальсирующих тел привлек её внимание, и Алина остановилась. Это было абсолютно очаровательно, и Алина это озвучила.       Внезапно Николай взял её за руку, крутанул и отпустил. Затем он начал напевать безумную песню, которая была ужасно странной, и увлёк её в подобие танца. Шок, должно быть, был слишком ясным на её лице, отчего он хихикал. Алина «случайно» наступила ему на ногу в ответ. Это заставило его споткнуться, и они упали в хихикающую кучу на тротуаре. Открылась входная дверь студии, и выглянула женщина с кислой миной.       — Что за бездельники! Вы отвлекаете мой класс!       Николай и Алина распутались и убежали, хохоча. Они не останавливались, пока не вернулись к мотоциклу Николая.       — Для водопроводчика-бариста ты точно умеешь танцевать, – сказала Алина.       Николай галантно поклонился.       — Я человек многих навыков! А теперь хотите ли Вы, чтобы Вас проводили домой, мадам?       Алина согласилась, и они погрузились в привычную рутину надевания шлемов и установки мотоцикла. Она взялась за бока Николая, и в какой-то момент даже почувствовала себя комфортно, отпустив руки на мгновение.       — Я вроде как скучаю по тем временам, когда ты боялась ездить! – кричал Николай сквозь ветер. – Обнимашки были милыми, даже если после них оставалось огромное количество синяков!       — Не будь ослом! – крикнула она в ответ.       — Ничего не могу с собой поделать! Родился таким!       Он испустил глубокий крик, а она скопировала его.       Слишком скоро они подъехали к дому и спешились. Николай настоял на том, чтобы проводить её до входной двери. Её ожидало такое же сложное испытание, как закрыть дверь, только наоборот. Когда замок поддался, она обернулась.       Он стоял близко. Очень близко.       Николай зацепил прядь её волос за ухом, и сердце Алины ускорилось. Ночь. На улице никого. Тишина, а в ушах бешеный стук сердца.       — Как это никто тебя еще не поймал? – спросил он её с удивлением.       Голос Алины дал слабину, но она была слишком поглощена всем этим, чтобы смущаться:       — Потому что я отбиваюсь.       — Именно об этом я и говорю.       Он наклонился, и Алина потянулась к нему в ответ. Их губы мягко прижались друг к другу на мгновение, прежде чем он отодвинулся. Это был очень невинный поцелуй.       Этого было не достаточно.       Алина нашла его губы и поцеловала серьезно. Его губы были сладкими, как мармеладки в замороженном йогурте. Она испустила мягкий стон, когда он притянул её к себе одной рукой и запутался в её волосах другой. Алина повторила за ним, пропустив руку через его мягкие волосы и проведя вдоль нижней части спины.       Он подвинул её к двери и прижался. Она остро осознавала контраст между холодной дверью сзади и тёплым телом, прижатым спереди.       Она уже целовалась раньше, но это никогда не было так. Жар накапливался в её желудке, когда они хватались друг за друга. Она почувствовала кожу на коже, когда подол её рубашки слегка приподнялся, а кончики его пальцев задели её бок.       Интересно, каково это, целоваться с Малом. Мысль пришла к ней внезапно. Она пыталась отодвинуть её на второй план, не хотела думать о нём в этот момент.       Но она ничего не могла с собой поделать.       Она подумала о грубой щетине на лице Николая и подумала, не будет ли щетина Мала грубее. Его губы будут такими же мягкими? Стал бы он так нажимать на её поясницу?       Она с сожалением прервала поцелуй и мягко положила руки ему на грудь. Они оба тяжело дышали, слегка затуманивая воздух друг между другом.       Ей нужно было сказать ему, что ей не следует этого делать. Что бы это ни было сейчас. Она не могла притворяться, что это не романтично, но она также не могла быть романтичной с кем-то, пока думает только о Мале. Алина открыла рот, чтобы осторожно отпустить его, но он начал до неё:       — Алина, я должен тебе кое-что сказать.       На этот раз, когда он волновался, не только рука прошла сквозь волосы, лицо тоже выглядело тревожным.       — Я не...       Николай был прерван звуком прочищаемого горло позади них. Они оба подпрыгнули, и Николай посмотрел через плечо, но не оторвался от неё. Алине пришлось подняться на пятки, чтобы посмотреть через плечо.       У подножия крыльца стоял Мал с лицом, предвещающим грозу. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но Алина ему не позволила.       — И где, о Святые, ты был?       Это было первое, что пришло ей в голову после того, как он не приходил домой и не отвечал на её сообщения.       Николай хмурился.       — Поблизости, – коротко ответил Мал. – Теперь вы можете двигаться? Вы загораживаете дверь.       — Ни слова за несколько дней, и это всё, что ты можешь сказать? Поблизости?       Николай отошел от неё, его руки тяжело упали. Алина была слишком сосредоточена на Мале, чтобы заметить это.       Мал начал подниматься по лестнице, не ответив.       — Я беспокоилась о тебе! – настаивала она.       — Да, похоже на то, – усмехнулся он, открывая дверь.       — Что это вообще… Мал?!       Он захлопнул за собой дверь, отрезав Алину в середине предложения.       Она рычала от отчаяния.       Что с ним происходит? Почему он такой засранец? Она была готова простить его за прошлую ночь. Она хотя бы собиралась его выслушать, но теперь она не была так уверена.       — Думаю, мне пора идти. – Голос Николая мягко прозвучал рядом с ней, выталкивая Алину из ее мыслей.       — О, прости, Николай! Я...       "... забыла, что ты стоишь здесь".       Она замолчала на мгновение, пытаясь вспомнить, о чём они говорили, прежде чем Мал прервал их.       — Ты собирался мне что-то сказать?       — А, нет, ничего важного. – Он помахал ей с улыбкой.       — Ох, ладно.       Её пальцы отбивали тревожный узор на бедре, пока они стоят в тишине.       Николай смотрел на неё, не делая ни шага, чтобы попрощаться или уйти.       Необходимость поговорить с Малом не давала ей покоя.       — Я действительно должна пойти поговорить с ним. – Она сделала неясный жест в направлении дома.       — Да, думаю, стоит.       Он наклонился. Алина не была уверена, ради объятий или поцелуя. Они повозились немного, и всё завершилось невероятно неловким рукопожатием.       — Что ж, увидимся в понедельник. Он немного помахал и снова улыбнулся, но она ничего не увидела. Он спустился по ступенькам, и Алина повернулась лицом к двери.       Как только Алина ухватилась за ручку, все мысли о Николае покинули её. Она готовилась к тому, что ждёт её в доме.       Искала слова. Слова должны были быть.