Раскаяние

Всё ещё полусонная, Гермиона вошла в общую комнату. Накануне вечером она довольно долго лежала на кровати, думая, как лучше всего открыть салон. Небольшая учебная комната седьмого курса представлялась идеальным вариантом, но девушка задавалась вопросом, сможет ли она занять её на целый вечер. Всё это вело к необходимости просить у Тома Реддла помощи. Если он разрешит, другие студенты не станут спорить. — Доброе утро, мисс Дамблдор, — поприветствовала её Беатриса Паркинсон, улыбаясь так сладко, что Гермиону сразу стали одолевать подозрения. — Доброе утро, — ответила она, сжав губы в тонкую полоску. Беатриса, видимо, хотела поговорить с ней; она шагнула навстречу, продолжая приторно улыбаться: — Не окажете ли честь составить мне компанию за завтраком в нашей учебной комнате? Многие наши собираются там в воскресенье утром. Что скажете? Удивлённо, но не возражая, Гермиона согласилась на её предложение. Она проследовала за Беатрисой в соседнюю комнату, где уже находились другие студентки. Нигде в помещении не обнаружилось привычных кресел — их место заняли другие во главе с большим столом, на котором всё уже было готово к завтраку. Удовлетворённо выдохнув, Гермиона села на одно из кресел, потянулась к чайнику и наполнила свою чашку. Разговор начала Беатриса, предварительно налив чай и себе. — Итак, мисс Дамблдор, наверняка вы знаете, как всем нам не терпится услышать, как прошёл ваш вчерашний вечер. Вы, наверное, в курсе, что до вас Том никогда никого не приглашал, а другие мальчики предпочитали звать в клуб профессора Слизнорта младшекурсниц. Гермиона попыталась ещё раз объяснить, как так вышло, что Том пригласил её. — Видите ли, не мистер Реддл позвал меня в клуб. На самом деле, меня пригласил сам профессор Слизнорт. Это единственная причина, почему мистер Реддл вообще стал рассматривать меня в качестве спутницы. Слова не возымели эффекта, на который так надеялась Гермиона. Зависть на лицах сокурсниц проявилась ярче и яснее; исключением была, наверное, только Беатриса, ухмылка на лице которой стала лишь шире. — Как вам повезло! Как необычно! Профессор Слизнорт никогда не приглашал девушек. Вы, должно быть, произвели на него глубокое впечатление. Гермиона раздражённо поставила чашку на стол. Она прекрасно поняла подтекст в тоне Паркинсон, и взгляды, которые кидали на неё однокурсницы, тоже говорили достаточно. Неужели они действительно хотели обвинить её в том, что она использовала интеллект, чтобы привлечь внимание Слизнорта? Стараясь сохранить невозмутимость, Гермиона взяла кусок тоста и намазала на него апельсиновый мармелад. — Если бы кто-нибудь из вас решил взять экзаменационный курс Зельеварения, вы бы произвели на него ровно такое же впечатление, — лениво протянула Гермиона, притворяясь, что не понимает намёков. — А вообще, я удивлена, что я единственная девушка на Зельях. Почему так? Её собеседницы переглянулись, очевидно, посчитав, что Гермиона сошла с ума. Она что-то проглядела? Почему они так настроены к ней так враждебно? Неужели из-за одного Реддла? Беатриса ответила со снисходительной улыбкой, за которую Гермиону так и подмывало дать пощёчину: — Мы выбираем Чары, Трансфигурацию и Астрономию. Ни одной женщине не нужны предметы, вроде Зельеварения. Гермиона удивлённо спросила: — Почему нет? Все усмехнулись; Беатриса соизволила ответить на её вопрос. — Вы ведь не серьёзно, мисс Дамблдор. Чем могут помочь в браке Зелья? Или Древние Руны? Или Нумерология? И, как я уже заметила, ваше расписание ненормально сложное. До Гермионы наконец стало медленно доходить. Ну конечно! Не только в мире маглов, но и в мире волшебников эмансипация женщин ещё не набрала обороты. Девушка сглотнула. Неудивительно, что она оказалась белой вороной. — Там, откуда я родом, нельзя быть уверенной в том, что выйдешь замуж обязательно удачно, поэтому я усвоила с ранних лет, что должна учиться, чтобы в случае чего позаботиться о себе. По комнате разнёсся громкий мерзкий смех. — Если то, что в месте, откуда вы приехали к нам, женщины не выходят замуж разумно, — правда, я больше ничему не удивлюсь. Гермиона раздражённо закатила глаза. Само собой разумеется, что однокурсницы не поняли её слова намеренно. Не стоит забывать, что большинству из находившихся здесь девушек семнадцать, в то время как ей самой на следующей неделе исполнится девятнадцать. И она, в отличие от всех этих пустышек, уже воевала на войне. — Доброе утро, дамы, — мелодичный голос Тома Реддла прервал всеобщий смех. — Ещё только утро, а вы уже такие оживлённые! Беатриса радостно позвала его сесть рядом. — О, у нас так весело. Тебе стоит услышать, что мисс Дамблдор только что сказала нам. Пожалуйста, сделайте одолжение и повторите то, что вы нам рассказали. Гермиона, не впечатлённая издёвкой, продолжила жевать тост, с вызовом глядя на Беатрису. У неё не осталось ни малейшего желания реагировать на провокацию; более того, она была уверена, что другие девушки собирались дословно повторить её слова. Она не понимала, как могли эти девочки флиртовать и так интимно говорить с таким бессердечным юношей, как Том Реддл, хотя скорее всего перед ними он показывал себя только с лучшей стороны. — Мисс Дамблдор шутит? Какой приятный сюрприз, — усмехнулся Реддл, намереваясь, судя по всему, завязать пустой светский разговор. — Давайте, мисс Дамблдор, повторите вашу шутку. Очень прошу вас! — Она не посмеет признать это перед тобой, я уверена, — радостно воскликнула Беатриса. — Она только что сказала нам, что там, откуда она родом, женщины не всегда находят удачную партию, иногда даже не выходят замуж вообще! Представь наше удивление! — Действительно удивительно! — согласно кивнул Реддл, но Гермиона была уверена, что в его тоне слышался сарказм. Хоть ей это и не нравилось, она должна была признать, что он впечатляюще быстро понял ситуацию, в которой она оказалась. Он, вероятно, сразу заметил, что другие девушки смеялись над ней, в то время как сам он не особо интересовался, о чём они говорили. Она позволила себе небольшую улыбку, ответив: — Мисс Паркинсон самым искусным образом исказила мои слова. Но я не тот человек, который будет портить хорошую шутку моих дорогих друзей, поэтому я не стану больше ничего говорить на эту тему и каждый сам для себя решит, насколько значимы и важны мои слова. Нет ничего более увлекательного, чем судить кого-то по искажённым фактам, вы не согласны? Сказав это, Гермиона встала, вежливо кивнула всем и покинула помещение. Как она поняла, Том Реддл собирался провести всё оставшееся время наедине с этими отвратительными девчонками. Он, однако, такого одолжения не сделал. Он пошёл за ней. — И что всё это значит? — потребовала ответа Гермиона, сразу как за ними закрылась дверь. — И снова вы грубы, — возразил Том, подняв бровь. — Потому что вы усложняете мне жизнь! — прошипела она. Именно сейчас ей так не нужно его внимание, не в этот момент, когда окно в общей комнате, выходящее на озеро, обещало солнечный день. Она хотела прогуляться, чтобы унять свои разбушевавшиеся мысли. — Я не перекинулся с вами и парой слов, а вы снова ведёте себя неподобающе. Мне это не нравится. Только вчера вы говорили, что не хотите больше… войны, разве нет? — продолжил Том, идя рядом с ней, словно это было само собой разумеющимся. — Вы в курсе, что каждая девушка в замке имеет к вам романтический интерес? — ответила вопросом на вопрос Гермиона. — И теперь можете представить, что всё ваше внимание может привести к тому, что сокурсницы объединятся против меня? Том поднял брови, словно сильно удивился: — Правда? — Не притворяйтесь невинной овечкой! — выплюнула Гермиона. — Вы прекрасно знаете, как девушки реагируют на вас. С тех пор, как вы на публике пригласили меня на вечеринку к Слизнорту, все студентки Хогвартса смотрят на меня с враждебностью и завистью. Просто великолепно, как вы устроили всё это. — Я этого не хотел, но должен признать, это забавляет, — невозмутимо ответил Реддл. Гермиона фыркнула. — Да уж, представляю. А сейчас позволите?.. — Нет. Гермиона недовольно остановилась. Чего Том Реддл хотел от неё? Планировал ли он что-то? Хотел ли он заманить её в какое-нибудь пустое место, чтобы избавиться от неё? Она мрачно уставилась не него. — Вы по-прежнему меня недолюбливаете, — сказал он, обречённо покачав головой. — Я оказываю вам всевозможное внимание, но вы всё ещё ненавидите меня. Гемиона сжала в кулаки дрожащие руки, но заставила себя улыбнуться. — Я не ненавижу вас. Я просто научилась не доверять дружелюбности. Более того, вы сами добавили причин недолюбливать вас. Она медленно продолжила свой путь. Гермионе постоянно хотелось трясти головой, потому что их разговор был чересчур абсурдным. Неделю назад она решила перестать открыто противостоять ему, чтобы потом, возможно, встать на его сторону. Реддл, выходит, всё ещё не доверял её намерениям, но вот она здесь, говорит с ним об их отношениях, которые казались такими же абсурдными. Он был её злейшим врагом, хоть пока этого и не знал. Конкретно этот вопрос стоял вне обсуждений. — Я не плохой человек. Да, конечно, язвительно подумала Гермиона, внешне, однако, оставшись равнодушной. — Вы, кажется, думаете, что я плохой человек, — повторил ещё раз Реддл. В этот раз она отреагировала. — И на то вы сами дали мне повод, да ещё и не один. Вы угрожали мне, или вы уже об этом забыли? Вы довели меня до слёз и наслаждались этим. Что нужно ещё, чтобы быть плохим человеком? — Обычно я так себя не веду. Серьёзно, — тихо сказал Том глубоким голосом. — Я не плохой человек. Я просто не знаю, как реагировать на сопротивление. Я правда не знаю, что случилось в прошлый раз. Гермиона снова остановилась, несколько секунд смотря на него. Каковы его намерения? Он правда думал, что она поверит в его раскаяние? — Вы оскорбляете меня, — ответила она наконец. — Я оскорбляю вас? — Вы уже признали, что я никогда не поверю в вашу эмпатию. Вы уже столько признали, Том, — серьёзно сказала Гермиона, вдруг увидев совершенно другой способ добраться до него. — Я знаю вас не так много, но уже успела познакомиться со стороной, которую вы так хорошо прячете. Нет больше нужды скрывать её передо мной. Я видела её и могу жить с этим. Гермиона напряглась, посмотрев прямо на него. Его лицо оставалось таким же равнодушным, как, она надеялась, и её лицо, но она не сомневалась, что внутри него что-то происходило. Он понял, на что она только что намекнула? — У меня не сложилось впечатления, что вам понравилась моя менее достойная сторона, — наконец сказал Том. В этот раз он продолжил их путь, направившись в сторону лестницы, ведущей в Большой зал. — Потому что вы мне угрожали. Мне всё равно, как вы относитесь к другим людям, — объяснила Гермиона самым безразличным тоном, на который была сейчас способна, — до тех пор, пока ваша менее благоразумная сторона не направлена против меня, я могу жить с этим. — Тогда почему вы провоцировали меня с самого начала? Вы определённо напрашивались на проклятье, которое отправило бы вас на другой конец света. Девушка всё никак не могла разобрать его тон, из-за чего у неё заболела голова, но, несмотря ни на что, она заставила себя остаться невозмутимой и холодной. — Я чувствовала себя спровоцированной. Там, откуда я родом, люди довольно открыты друг с другом. Дружелюбие — редкость. Я видела много людей, которые попадались на дружелюбие и оказались обмануты. Я бы поверила в интерес и любопытство, даже вежливость, так как вы староста. Но то, как вы улыбались мне, как разговариваете с другими студентами — всё это напомнило мне о вежливости, которой я с некоторых пор остерегаюсь, — объяснила она. Гермиона сама удивилась тому, как убедительно и без сомнений смогла наговорить столько лжи, особенно учитывая, что лицемерие — не самая сильная её черта. Она надеялась, что хорошо постаралась, чтобы убедить во всём этом Реддла, поэтому продолжила: — Поскольку я не реагировала на ваше дружелюбие с благодарностью, оно исчезло. И это только доказало мою правоту, что оно было показным с самого начала. Как я могу доверять человеку, который может надеть маску в любой момент? — Вы слишком умны для вашего собственного благополучия, — пробормотал Реддл, открывая двери в Большой зал. — Примечательно, как быстро вы способны раскусить людей — даже Беатрису с её девочками. Я не знаю, нравится мне это или нет. Оба автоматически нацепили радостные улыбки, войдя в наполненный студентами Большой зал, идя по нему с притворной лёгкостью и счастливо беседуя, не обращая никакого внимания на других учащихся и завтрак, словно они полностью погрузились в разговор. — Ты снова угрожаешь мне, Реддл. — Вы не хотели маски, поэтому я откровенен. — Я ценю откровенность. Мне просто интересно, почему обязательно угрожать мне. — Может, потому, что я чувствую угрозу от вас? — Да, конечно, — рассмеялась Гермиона. — Великому Тому Реддлу угрожаю я. Дойдя до другого конца Большого зала, он снова открыл перед ней дверь, подождал, пока они оба выйдут, и улыбка мгновенно пропала. Гермиона вновь напустила на лицо нечитаемое выражение. — Как я сказал, вы слишком умны для вашего благополучия, — повторил он. — Я не люблю, когда люди знают меня слишком хорошо. Ещё меньше люблю, когда они вынуждают меня признать это. И вы сделали и то, и другое. — Интересно, каким раздражительным вы порой бываете, — легкомысленно произнесла Гермиона, с вызовом подняв бровь. — Вы что-то скрываете или почему так боитесь, что кто-то не будет под вашим влиянием? — А может, скрываю, — парировал Том. Его голос похолодел, и Гермиона вдруг задалась вопросом, не зашла ли она слишком далеко. Возможно, будет лучше избегать этого предмета разговора какое-то время. Она нервно ждала, когда он продолжит. — Если я действительно что-то скрываю, не думаете ли вы, что будет гораздо мудрее не провоцировать меня? На губах появилась слабая улыбка — да, определённо будет лучше прекратить всё сейчас и не загонять его в угол. Девушка подняла обе руки в защитном жесте. — Ладно, ладно, Реддл. Я просто хотела подразнить тебя. Если я зашла слишком далеко, то прошу прощения. На самом деле мне всё равно, скрываешь ты что-то или нет. Какое-то время он сверлил её ледяным взглядом, словно бы думал, как убрать её отсюда, но затем дружелюбная маска вернулась, и он кивнул. — Извинения приняты, Гермиона. Рыцарским жестом Том предложил свою правую руку, намереваясь, видимо, сопровождать её во время прогулки. Гермиона, дрожа, посмотрела на него. Удивительно, каким красивым он становился, когда так приятно улыбался. Она не хотела гулять с ним, особенно под руку. Его физическая близость заставляла нервничать, и девушка слишком хорошо понимала, что не одни только страх и отвращение поднимались в ней. Внешность Тома Реддла, его обаяние были опасным оружием, которому она могла противостоять только благодаря тому, что знала, какой монстр сидит внутри. Интересно, что она будет делать, если, сближаясь с ним, найдёт черты, которые ей понравятся. Вздохнув, Гермиона наконец-то сдалась. — Хорошо, если вы настаиваете. Но не ожидайте, что я поддержу пустой разговор. Мне нужно подумать. — Как скажешь, дорогая, — ухмыльнулся Том. — Я не скажу ни слова.