Раскаяние

Гермиона не знала, что и думать. Наступил понедельник, первые занятия уже прошли, и, несмотря на то, что на все из них она ходила с Реддлом, он не обращал на неё никакого внимания. Он не игнорировал её, нет — он поздоровался с ней и время от времени поглядывал на неё. Но, по сравнению с прошлой неделей, когда он докучал ей на каждом шагу, его нынешнее поведение казалось чересчур странным. — Мисс Дамблдор. Гермиона удивлённо остановилась и обернулась. К ней спешил её сокурсник. Если она правильно помнила, это был студент с Гриффиндора по фамилии Пруэтт. — Да? Она дождалась, когда он поравняется с ней, и продолжила свой путь в Большой зал. — Прошу простить меня за то, что обратился к вам, не представившись, — начал студент, глядя на неё с высоты своего роста. — Меня зовут Игнатиус Пруэтт. У нас только что была совместная история. Вы забыли ваше перо в аудитории. Гермиона сузила глаза, но взяла перо из его рук. Тревога из-за Реддла начала сказываться на ней, если она стала такой невнимательной на занятиях. Девушка с тёплой улыбкой поблагодарила его. — Вы очень наблюдательны, мистер Пруэтт. Не могу поверить, что была так рассеянна. — И правда, — согласился парень, проведя рукой по русым волосам. — Вы всегда думаете о своих обязанностях и всегда следуете правилам. Вам не кажется, что ваше место на Гриффиндоре? Гермиона едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. — С каких пор гриффиндорцы стали следовать правилам? — Эй! — резко, но беззлобно возмутился Игнатиус. — Я люблю правила! — Тогда вы, должно быть, печально известное исключение из правил, — ответила Гермиона. Подумав о Фреде и Джордже, а также о Роне, Билле и Чарли, каждый из которых представлял собой воплощение типичного гриффиндорца, она не смогла удержаться от усмешки. Все Уизли учились на Гриффиндоре, и за исключением Перси каждый прославился своей склонностью к различного рода проделкам. Гермиона застыла. Девичья фамилия Молли Уизли — Пруэтт, разве нет? Не разговаривала ли она сейчас с одним из предков Рона? Девушка скользнула глазами по лицу своего высокого спутника в поисках каких-нибудь схожих с Роном черт. — Мисс Дамблдор? — вырвал её из мыслей мягкий голос Игнатиуса. Его щёки безбожно алели под её напряжённым взглядом. Гермиона почувствовала, как лицо охватил жар, и стала судорожно искать оправдание. — Прошу прощения, я не хотела вас разглядывать. Вы просто… напомнили мне моего старого друга. Все признаки смущения на лице Игнатиуса пропали, и их место заняла шаловливая улыбка. — Я надеюсь, это лестное сравнение? Гермиона с уклончивой улыбкой продолжила: — Конечно, любое воспоминание о старых друзьях — это хорошо. Она сумела не показать никаких эмоций, но в действительности чувствовала в животе трепет. Когда Гермиона оказалась здесь, все её мысли были сосредоточены только на потенциальных предках Пожирателей Смерти из её собственного времени. Однако вполне естественно, что родители или бабушки и дедушки её друзей могли посещать Хогвартс в сорок четвёртом году. Осознав это, Гермиона ощутила всплеск радости, и поэтому с трудом удержалась от того, чтобы не сжать Игнатиуса в объятьях. Наверное, ей стоит попробовать поискать друзей вне Слизерина? Она точно найдёт общий язык с предками Гарри, Рона, Невилла или даже Луны. — Вы действительно очень помогли мне сегодня, мистер Пруэтт, — медленно сказала девушка. — Насколько мне известно, довольно необычно, что гриффиндорец помогает слизеринке. В ответ она получила нервный взгляд, которым одарил её Игнатиус. И снова Гермионе пришлось напомнить себе, что в это время прямые вопросы и смелые высказывания считались чуть ли не оскорблением. Она хотела влепить себе пощёчину за свои старые привычки, но, к счастью, не казалось, что новый знакомый сильно им возражал. Когда он наконец ответил, голос не выдал его настоящих мыслей. — Вы действительно такая, какой я представлял себе американку, мисс Дамблдор, пусть ваш английский и не выдаёт вашего прошлого. Я полагаю, вы не станете возражать, если я отплачу вашей честности открытостью с моей стороны. Гермиона с облегчением кивнула. Заметив, что они почти дошли до дверей Большого зала, она остановилась и обернулась к Игнатиусу, чтобы продолжить разговор, но уже в более приватной манере. Высокий гриффиндорец понизил голос, поскольку, судя по всему, подумал о том же. — Отношения между гриффиндорцами и слизеринцами действительно несколько натянутые, вы правы насчёт этого. Я боюсь, причина кроется в наших врождённых качествах, так сказать. Откровенно говоря, вы кажетесь единственным исключением. Вы новенькая здесь, девушка к тому же, но вы с самого начала требовали к себе уважения. Вы, не колеблясь, защищали свою позицию, противостояли Тому Реддлу, излюбленному старосте Слизерина. А это действительно очень приятное исключение. Шею закололо, и Гермиона неосознанно почесала её. Последнее, что ей сейчас надо, это будущий Волдеморт, выскакивающий из ниоткуда и подслушивающий, как она сплетничает о нём с гриффиндорцем. Кроме них в коридоре никого не было, так как все, видимо, сейчас находились в Большом зале. Всё ещё не зная, как быть в этой ситуации, Гермиона посмотрела на своего собеседника. — Том Реддл — примерный студент Слизерина. Моё поведение в его присутствии и моё к нему отношение не заслуживают никакого оправдания. Не успел Игнатиус ответить ей, как двери Большого зала открылись, и в коридор вышел Том Реддл. Гермиона в шоке распахнула глаза, ощутив, как быстро стало биться её сердце и как отлила от лица кровь, хоть и прекрасно осознавала, что панический взгляд не принесёт ей ничего хорошего. — Мисс Дамблдор, вот вы где! — бодро поприветствовал её Реддл, его лицо освещала ярчайшая улыбка. — Вижу, вы познакомились с мистером Пруэттом. Надеюсь, вы не планируете больше отрывать нашу достопочтенную новенькую студентку от трапезы? Гермионе не нужно было поднимать глаза, чтобы увидеть, что Игнатиус странно смотрел на неё и на Реддла. Она молилась, чтобы он не стал вести себя подобно многим другим глупым гриффиндорцам, оставшимся в её времени, и не скажет что-нибудь, что только усугубит ситуацию. — Между нами состоялась дружеская беседа, мистер Реддл, никто никого ни от чего не отрывает. Гермиона вздрогнула, услышав холодную нотку в голосе Игнатиуса. В этот момент она поняла, что Игнатиус Пруэтт, если, наверное, не все гриффиндорцы, был не в восторге от слизеринского старосты. — Чудесно, — ответил Реддл с широкой улыбкой, от которой у Гермионы кровь стыла в жилах. Она коротко кивнула гриффиндорцу и торопливо шагнула навстречу Реддлу. — Как мило с вашей стороны пойти на мои поиски, мистер Реддл, моя глубочайшая благодарность. Так или иначе мистер Пруэтт как раз собирался уходить. Я была так рассеянна, что оставила перо в аудитории, а он проявил внимательность, поэтому и заметил его. — Так мило. Несмотря на несходящую улыбку, Гермиона не слышала в словах Реддла ни капли дружелюбия. Она коротко улыбнулась Игнатиусу в последний раз и затем приняла руку Реддла, который почти втащил её в Большой зал. Она успела заметить, как растаяла на лице Игнатиуса улыбка, сменившись глубокой задумчивостью, сразу, как отвернулся староста. И снова девушка взмолилась, чтобы этот гриффиндорец не натворил глупостей. — Ты нашёл её! — поприветствовал их обоих Абраксас, как только они дошли до слизеринского стола. Светловолосый парень подвинулся, чтобы Гермиона могла сесть рядом. Всё ещё чувствуя тошноту, Гермиона стала медленно накладывать еду в свою тарелку. Даже если Реддл не услышал, о чём именно они говорили, всё равно нехорошо, что он застал её с гриффиндорцем. Он уже ставил под сомнение её слизеринскую сущность, поэтому она не хотела давать ему новых поводов так думать. Наверное, будет к лучшему, если она воздержится от дружбы с предками своих друзей. — Нашу дорогую мисс Дамблдор занял глубокомысленной беседой мистер Пруэтт, — объяснил Реддл. — Этот джентльмен с Гриффиндора, верно? Гермиона облизнула губы и кивнула. — Как я уже говорила, я забыла перо после занятия, и мистер Бинс попросил мистера Пруэтта вернуть его мне. — Должно быть, я был ужасно невнимателен, раз не заметил этого сам. Я правда очень глубоко сожалею о своей небрежности, мисс Дамблдор. — Его тон так и сочился раскаянием. Совершенно сбитая с толку, Гермиона просто смотрела на него. Ничего из случившегося не было его виной или его промахом. Как бы она ни пыталась, ей не удалось найти корней мотивов его чрезмерной вежливости и раскаяния, поэтому она не знала, как стоит реагировать. — О, чёрт! — Гермиона не скрыла своего раздражения. — Вы же вышли из кабинета раньше меня, как бы вы заметили? — Я уверен, вы единственная девушка из моих знакомых, кто в любой ситуации всегда думает рационально, — влез в их разговор Абраксас. Его голос звучал дружелюбно, однако Гермиона заметила в светлых глазах беспокойство. Она тосковала по настоящей дружбе, подобно той, которая у неё была с Гарри и Роном. Она очень хотела показать Абраксасу, что заметила и оценила его попытку вести себя с ней дружелюбно. Она ответила с небольшой улыбкой: — Разве не логично думать рационально? — Это может быть логично, — ответил Том до того, как Абраксас успел сделать это до него, — но именно поэтому это так удивляет. Девушки нерациональны. Гермиона закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она не хотела говорить с Реддлом, она хотела говорить с Абраксасом. Более того, она не желала разговаривать с Реддлом на тему, где ей пришлось бы постоянно опровергать его. Меньше всего ей хотелось снова его провоцировать, но она не могла оставить без внимания его мизогинистические замечания. Она нарочито медленно обернулась к нему. — Я не желаю спорить с вами, мистер Реддл. Я уважаю ваше мнение, и вы почти всегда правы. Но в этом случае я не могу смолчать, хоть мне и очень больно не соглашаться с вами. Нет никаких оснований для ваших заявлений, что женщины по природе менее рациональны, чем мужчины. Напротив, разве вам не кажется, что я живой пример тому, что девочки могут соревноваться с мальчиками? На лице Реддла расцвела покровительственная улыбка. — Как раз напротив, моя дорогая. Природа создаёт исключения для всего. Я определённо соглашусь, что вы необыкновенно одарены, но это не в порядке вещей. Более того, — продолжил он, его усмешка стала только шире, — вы такое же исключение из правил, как и я. Так что, если на мгновение следовать вашей логике и взять вас как пример любой женщины, не скажете ли вы, что моё существование доказывает, что даже в исключительной экстраординарности мужчины стоят выше женщин, как я стою выше вас? Даже если вы приведёте себя как пример того, что женщины умны, я определённое доказательство того, что мы даже умнее вас. Гермиона смотрела на него, не отрываясь. Как можно говорить о себе в такой хвалебной манере, особенно кому-то, кто, как Том Реддл, всегда притворялся вежливым и скромным? Быстро кинув взгляд на Абраксаса, девушка убедилась, что для Реддла действительно нетипично говорить подобным образом. Светловолосый слизеринец смотрел на него так же, как Гермиона. Она снова попробовала разгадать, чего именно хотел добиться своими словами Реддл, но безуспешно. Однако девушка всё ещё не могла позволить этим оскорбительным словам остаться без внимания. — В данный момент я не уверена в вашем превосходстве. — Она подбирала слова осторожно, намеренно пытаясь показать, что её нисколько не впечатлило его заключение. — Наши оценки должны быть примерно одинаковыми к концу года. Наша дуэль в начале семестра кончилась в вашу пользу не потому, что я слабая, а только из-за того, что пот попал мне в глаза. Поэтому каковы основания для вашего утверждения, что я ниже вас? Ещё одна широкая улыбка осветила лицо Тома, его голос так и испускал дружелюбие. — Конечно, вы правы, мисс Дамблдор. Ваши слова говорят мне, что я неточно показал, на что способен. Так как наша беседа и наш… урок вчера недостаточно впечатлили вас, сегодня вечером я постараюсь даже лучше. Я полагаю, вам это подходит? Дрожь пробежала по спине Гермионы. Вопреки здравому смыслу она снова бросила ему вызов и сейчас сама закопала себя по шею в собственную могилу. Она не знала, что ответить. Её спас Абраксас. — Вы вместе учитесь? Как всё пришло к этому? — Ты кажешься удивлённым, мой дорогой друг, — рассмеялся Том. — Так странно представить, что я хочу получить выгоду из экстраординарного ума нашей новой студентки? — Если ты формулируешь всё именно так, трудно спорить, но… — пробормотал Абраксас, но тут же осёкся. Гермиона прекрасно знала, о чём он говорил. Сигналы, которые посылал Том, были так противоречивы, что даже самый преданный друг начал задавать вопросы. Сначала Реддл казался заинтересованным в ней, затем он порицал любого, кто был мил с ней или пытался подружиться с ней. После этого он практически заставил Абраксаса вести себя с ней дружелюбно, чтобы затем при всех объявить её персоной нон грата. И сейчас он рассказал, что даёт ей уроки, словно это представляло собой нечто само собой разумеющееся. Как мог Абраксас не видеть, что с Реддлом что-то не так? Как мог он закрывать глаза на правду? Гермиона хотела бы сказать эти слова Абраксасу, но знала, что, сделав это, она рискнёт всем.

***

Её сердце билось быстрее положенного. Она всё ещё сидела одна в своей комнате, однако паника от понимания, что Реддл может открыть дверь в любую секунду, держала её в напряжении. После их разговора в Большом зале он снова стал относиться к ней с дружелюбной небрежностью. Абраксас, напротив, старался быть с ней ещё милее, но Гермиона так и не смогла отбросить плохое предчувствие. Она знала, что наделали её слова. Если бы она только могла лучше контролировать свой характер… Сороковые точно не являли собой лучшее время для феминизма. — Добрый вечер, Гермиона. Её бешено бившееся сердце почти остановилось. Конечно, Том Реддл стал считать, что теперь совсем необязательно демонстрировать перед ней любого рода вежливую сторону. Стучать в дверь теперь излишне. Гермиона встала со стула, облизнув губы и сцепив руки за спиной. — Добрый вечер. Он улыбался ей. Он просто стоял рядом с закрытой дверью и улыбался ей. Руки спрятаны в карманах, школьная сумка небрежно свисала с плеча, он стоял в её комнате и улыбался. — А ты молодец, — сказал Том наконец. Он намеренно медленно приблизился к ней. — Никто не указывает на мои ошибки и на мою небрежность лучше тебя. На самом деле, ты единственная, кто указывает мне на мои ошибки. Гермиона сглотнула. Она сомневалась, что Тома приводило в восторг то, что кто-то указывал ему на ошибки. Кто-то вроде него наверняка не ненавидел ничего больше, чем просчёты. Даже намёк на сомнение, что он не сделал что-то, что хотел, был для него невыносим. То, что он сказал эти слова так просто и с такой улыбкой, только сильнее напугало её. Паника, которую она начала чувствовать, пока находилась в комнате одна, грозила накрыть её с головой. — Том, я… — начала Гермиона, но он сразу прервал её. — Тише, милая. Тебе не нужно ничего мне объяснять.