То, что достигнуто насилием, будет утрачено перед ещё большим насилием
Махатма Ганди
Абраксас, улыбаясь, принял чашку чая из рук Гермионы. Несмотря на её заверения, что она никогда до этого не организовывала салоны, она являла собой исключительно хорошую хозяйку. Она лично приветствовала каждого прибывшего гостя, задавала вопросы, увлекавшие каждого посетителя в разговор, не углубляясь при этом в каждую конкретную беседу, быстро подбирала студентам столик, где он или она нашёл бы общий язык с уже сидящими, и не упускала возможности предложить всем чай. И всё время улыбалась так вежливо и так легко, словно всю жизнь только этим и занималась. Это точно была не та Гермиона Дамблдор, которую он встретил несколько недель назад. Абраксас не мог не задаваться вопросом, не прятала ли она от сокурсников что-нибудь ещё. До этого момента она в основном показывала только то, что обладала невероятным умом и исключительным магическим потенциалом, что её мало заботили традиции и она будет делать всё, что посчитает нужным. Именно эти черты практически сразу возбудили его интерес и очень скоро — симпатию. Как мимо него могло пройти, что между ней и Томом зарождался роман? Да, он сам долго избегал её, но так случилось только потому, что Том яснее ясного выразился, какого невысокого мнения он о Гермионе. И, несмотря на это, Абраксас не стал выпускать её из виду, и, как он видел, в её враждебном отношении к Тому ничего не изменилось. И, если он толковал поведение друга правильно, того тоже немало раздражало нахальное поведение Гермионы. И теперь они вдруг стали парой. Его взгляд прошёлся по профессору Слизнорту, который, сидя за соседним столиком, развлекал гостей, открыто демонстрируя свои навыки души компании. Несложно было заметить, как высоко оценивал Гермиону Слизнорт. И это другой факт, который приводил Абраксаса в недоумение. Профессор не славился тем, что высоко отзывался о женщинах. Он, конечно, являлся изысканным джентльменом и всегда старался, чтобы женщины чувствовали себя в его присутствии комфортно. Но он никогда не рассчитывал на академические способности девушек, что было отчётливо видно в его манере преподавания и том, как он разговаривал с ними. Однако он, казалось, выказывал к Гермионе неподдельный интерес, тот самый, который он выказывал только к самому Тому. Перед ней преклонили колени мужчины, которые не были известны интересом к женщинам. Абраксас, вздохнув, сделал глоток. Он был рад, что других студентов за его столом беседа поглотила настолько, что его молчания никто не заметил. Оставалось ещё одно свободное место, и Малфой был уверен, что Гермиона оставила его для Тома, если тот объявится позже. Будь его воля, Абраксаc держался бы от Тома подальше, хотя бы какое-то время. Он не был готов встретиться с ним лицом к лицу после случившегося утром. Почему он так неосторожно позволил Гермионе узнать о своих чувствах? И почему Тому обязательно нужно было появиться в тот самый момент? Что случилось ночью накануне? Он ни на йоту не поверил в историю, что Гермиона от усталости упала в обморок. Слишком много подозрений вызывало поспешное появление Эйвери, который заявился в гостиную прямо перед Томом и сразу же исчез в спальнях, даже не поздоровавшись с ним. Что случилось на самом деле? Почему Том ему не рассказывал? Почему молчала Гермиона? Его внимание временно перехватил только что пришедший профессор Дамблдор. Абраксас молча наблюдал за тем, как Гермиона тепло поприветствовала его и тут же отвела к столу с младшекурсниками, которые, видимо, чувствовали себя более чем некомфортно из-за того, что из всех возможных собеседников им достался именно учитель. Значит, она убедила своего дядю прийти на приватное мероприятие Слизерина. Впечатляет. Мог ли он рискнуть и спросить Тома, с чего начались его отношения с Гермионой? Он знал, что у Тома есть секреты, однако Абраксас всё равно доверял ему. Они дружили уже столько лет, и, хотя Том сменил роль друга на роль лидера после того, как сложился их небольшой тайный круг, Абраксас был уверен, что они по-прежнему оставались хорошими приятелями. Он просто не хотел прислушиваться к тихому голоску в голове, который неустанно твердил, что с Томом что-то не так. Том ведь не заслуживал того, чтобы он, его самый верный друг, сомневался в нём. Конечно, Том временами мог очень сильно пугать его, и то, как он выражал неодобрение или презрение, заставляло Абраксаса покрываться потом. И всё же: Том стоял за всем, во что он верил. Он просто спросит его. Совершенно нормально, когда человек интересуется историей любви своего лучшего друга. — А, мистер Реддл, — звонкий голос Гермионы прервал его мысли. — Я так рада, что вы смогли прийти. За столами тут же стало тихо. Всегда поражало, как Тому одним своим появлением удавалось приковать к себе внимание всех присутствующих. Абраксас с удивлением заметил рядом с Томом Питера Нотта, с ворчанием оглядывавшего комнату. Он не ожидал, что Гермиона пригласит и Питера тоже; насколько он знал, эти двое даже не были знакомы лично. — Гермиона, дорогая, — ответил Том, растянув губы в своей самой прекрасной улыбке, и взял её за руку. — Тебе не нужно вести себя так официально. Нам нет нужды прятаться. Затаив дыхание, Абраксас наблюдал за тем, как Том приблизился к очевидно удивившейся Гермионе, поцеловал её в щёку и затем продолжил, обращаясь к гостям: — Дорогие друзья, я стою перед вами как счастливейший мужчина на земле. Наша достопочтенная мисс Дамблдор теперь не только моя однокурсница, но и моя девушка. Я несказанно счастлив, что одержал победу в битве за её внимание. Абраксас заметил, что Гермиона не слишком обрадовалась публичному проявлению их отношений, но быстро взяла себя в руки и тепло улыбнулась Тому. — Напротив, Том, я счастлива, что самый умный студент Хогвартса обратил на меня внимание. Мгновение казалось, что оба пытались превзойти друг друга в соревновании за приз за самую тёплую и любящую улыбку. Том разорвал зрительный контакт и отошёл на пару шагов. — Гермиона, могу ли я представить тебе моего хорошего друга, Питера Нотта? Я взял на себя смелость пригласить его от твоего имени, так как хотел, чтобы все мои хорошие друзья были на нашем первом совместном появлении. Гермиона моргнула, приняла руку Питера, и, как мог сказать Абраксас, Нотт тоже не был в восторге от нового знакомства, но оба делали всё возможное, чтобы скрыть это. — Абраксас, — прошептала Беатриса, сидевшая рядом, — ты знал об этом? Он медленно обернулся. — О Гермионе и Томе? Да, на самом деле я узнал об этом сегодня утром. Очевидно, сокурсницу ошарашило происходящее. — Как он мог? Из всех людей выбрать именно эту Дамблдор. Я не могу себе представить большую нахалку, чем она. Она ещё и американка! Абраксас пожал плечами, ощущая себя неуютно. — Я удивлён так же, как и ты, но я определённо не собираюсь расспрашивать об этом Тома. — Держу пари, она напоила его любовным зельем! — прошипела Беатриса, обернувшись к Руфусу. — Мистер Лестрейндж, что вы думаете об этих отношениях? — Не моё дело судить предпочтения Тома, — последовал краткий ответ, но взгляд, который поймал Абраксас, говорил совсем иное: его точно так же сбили с толку эти отношения, особенно учитывая, с каким пренебрежением высказывался о Гермионе Том на каждом их собрании. Абраксас спрашивал себя, хватит ли Руфусу, в отличие от него, смелости спросить Тома прямо. Он был бы благодарен, если бы ему самому не пришлось задавать неприятные вопросы.***
— Ты уверена в этом? — Игнатиус, сколько можно? — сердито ответила старому другу Августа. — Возможно, я не особо хорошо знаю Ориона Блэка, но я никогда не видела, чтобы он становился таким скрытным, каким он стал, когда я спросила о Реддле. Он говорил о каких-то дополнительных занятиях и ясно выразился, что мне не стоит лезть не в своё дело. Для человека чести и достоинства, как он, это так прямолинейно и грубо. Необычное поведение уже говорит обо всём, что нужно знать. — Кроме того, ты первым начал его подозревать, — вставил Маркус. — Почему сейчас сомневаешься? Игнатиус, покачав головой, посмотрел на своих друзей. Он уже был благодарен за то, что, как только у них нашлось время, Августа так оперативно передала суть своего разговора с Орионом, в месте, где никто не мог их побеспокоить. Туалетной комнатой для девочек, где они сейчас находились, никто не пользовался со смерти Миртл два года назад. Идеальное место для тех, кто хранил секреты. — Я просто не хочу поступать необдуманно. Нужно быть осторожным, — наконец терпеливо объяснил он. — Есть что-то такое в Реддле, что меня очень сильно пугает, но как — объяснить не могу. По-настоящему пугает. Я просто хочу узнать как можно больше и не спешить с выводами. — Ты ведь согласен со мной, верно, мистер Лонгботтом? — обратилась Августа к Маркусу. — Ты ведь тоже находишь странным то, как ответил мне мистер Блэк? Маркус живо кивнул. — Да, мисс Бэрджворти, абсолютно согласен. Из того, как вы описали ваш разговор, вполне очевидно, что мистер Блэк знает о мистере Реддле что-то, что предпочитает хранить в тайне. Игнатиус вздохнул. Он думал так же, однако именно поэтому он чувствовал себя ещё хуже. Он беспокойно ходил назад-вперёд напротив разбитых зеркал у раковин. — Ты не понимаешь, что я имею в виду? Это не просто нарушение школьных правил. У Реддла есть что-то на Гермиону Дамблдор, что заставляет её подчиниться его воле. И он, видимо, произвёл такое глубокое впечатление на Блэка, что, если ты даже просто спрашиваешь его о Реддле, он начинает паниковать. Здесь что-то… большее. Молчание вновь воцарилось между тремя друзьями. Казалось, только сейчас Маркус и Августа осознали, что имеют дело с действительно опасным студентом. Маркус, побледнев немного в области носа, заговорил первым: — Ты думаешь… Ты думаешь, мисс Бэрджворти теперь в опасности из-за того, что задавала вопросы? Игнатиус остановился. И что он мог ответить? Конечно, больше всего его заботило именно это, но он не мог говорить об этом открыто, когда здесь находилась сама Августа. Он сам втянул её в это, теперь он должен отгородить её от всех забот и опасностей. Он ответил как можно увереннее: — Нет. Но ты больше не должна разговаривать с мистером Блэком, Августа. Я думаю, если ты будешь слишком настойчивой и любопытной, это может вызвать подозрения. — О, чёрт, — огрызнулась Августа. — Я знала ещё перед первым разговором, что вся эта затея небезопасна. Думаешь, я вот так просто отступлю? Игнатиус сердито взял её за руку. — Я серьёзно! Я запрещаю тебе задавать слизеринцам ещё какие-либо вопросы! Августа возмущённо встала. — Ты не имеешь никакого права запрещать мне что-либо. Мне не нужно, чтобы кто-то защищал меня, спасибо большое, я могу делать это сама! Теперь вмешался Маркус. С мрачным выражением лица он положил свою руку на плечо Игнатиусу, который держался за предплечье сокурсницы. — Ты поднимаешь руку на мисс Бэрджворти, Игнатиус. Отпусти её. Он раздражённо разжал пальцы. — Да, да, лучшее время, чтобы играть в джентльмена. Ты разве не слышал её? Ей не нужен защитник! — Да что с тобой такое? — потребовала ответа Августа, непроизвольно растирая место, за которое Игнатиус держал её. — Почему ты ведёшь себя так агрессивно? Ты сам всё это начал. — Ты права, — сказал он. — Я подвергаю тебя опасности. И я сделаю всё, чтобы убедиться, что вы в этом больше не участвуете. Я сам поговорю с мисс Дамблдор и сам решу, что делать. Вы оба не будете вмешиваться. — Ты же не серьёзно, — послышался возмущённый голос Маркуса, который стоял, прислонившись к раковине и сложив руки. — Ты хочешь, чтобы мы играли роли молчаливых наблюдателей, даже зная, что происходит? Вплоть до этого момента мы всё делали вместе, и сейчас это точно не изменится. Кроме того, профессор Дамблдор здесь, директор Диппет здесь. Чего именно ты боишься? Игнатиус ещё раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы вновь не сорваться и не ответить слишком бурно. Более спокойным тоном он заявил: — Присутствие учителей не предотвратило смерть Миртл, верно? Прямо здесь. И никто не знает, что случилось. Или по крайней мере учителя нам не говорят. Из-за этого школу почти закрыли. Заметная дрожь пробежала по спине Августы, но слова Игнатиуса её не впечатлили. — Но потом всё выяснилось. Виновниками оказались… Хагрид и его гигантский паук. Это никак не связано с Реддлом. — Не в этом дело, — ответил Маркус, быстро смекнувший, к чему клонит его друг. — Дело в том, что нечто подобное может случиться до того, как профессора успеют вмешаться. Хогвартс защищён от внешних угроз, но никто не может полностью контролировать то, что происходит внутри. — Спасибо, — кивнул Игнатиус, — это как раз то, что я имел в виду. Я верю, что Реддл может, если действительно этого захочет, нарушить правила, да так, что никто этого не заметит. Точно так же с любым студентом может случиться несчастный случай, который невозможно будет никому приписать, если этого захочет Реддл. Августа решительно упёрлась кулаками в бёдра. — Тогда мы должны не допустить никаких несчастных случаев. Мы просто будем следить друг за другом. Игнатиус, пожалуйста. Мы не можем оставить тебя одного, именно потому, что это может быть опасно. Мы поможем тебе, и ты нам не помешаешь. Игнатиус долго смотрел в окно, но наконец кивнул. — Если вы настаиваете. Вы оба слишком упрямые. Но я поговорю с Мисс Дамблдор первым и попробую вытянуть из неё больше. Но до этого момента вы не будете ничего предпринимать, ясно? — Ясно.