Раскаяние

Гермиона смотрела в чашку с чаем, чувствуя себя очень неуютно. Она испытывала вину за то, что собиралась врать Дамблдору, но последующие вопросы будут более чем неприятны, если она начнёт рассказывать, что именно случилось между ней и Томом. Дамблдору нельзя знать события будущего, и, чем меньше он подозревал настоящую природу Тома, тем больше было уверенности в том, что время пойдёт по тому пути, по которому оно уже прошло в настоящем прошлом Гермионы. Её голова взрывалась от этого. — Я бы очень хотела ещё раз поговорить о путешествиях во времени, — уверенно начала она, когда Дамблдор сел за стол на своё огромное кресло прямо напротив неё. Старый волшебник кивнул. Гермионе, как маглорождённой ведьме, всё ещё было трудно поверить, что Дамблдор сороковых уже был человеком в возрасте, подобно будущему Дамблдору, которого знала она. Волшебники — очень странные существа. — Конечно, мы можем поговорить об этом. Я тоже сделал кое-какие интересные открытия, — согласился Дамблдор, но его взгляд блуждал по ней с такой серьёзностью, что Гермиона поняла: сперва он обязательно спросит её о Томе, а затем уже начнёт рассказывать о своих исследованиях. — Но сначала, я не могу не спросить вас о ваших отношениях с Томом Реддлом. Вы теперь официально его девушка? Гермиона поставила чашку и сложила руки на коленях. Если она хотела врать убедительно, ей в первую очередь нужно посмотреть ему прямо в глаза, не покраснеть и не заикнуться. Снедаемая угрызениями совести, она заявила: — Да. Не думайте, что что-то изменилось в моём к нему отношении, но он показал интерес ко мне и вчера утром официально заявил о своих намерениях. Хотя я полностью не уверена в его чувствах, я всё ещё вижу в этом уникальный шанс подобраться к нему поближе. Ведь именно в этом состоит моя миссия, разве нет? Она ждала ответа от профессора, затаив дыхание. Выражение его лица не изменилось, тревога и серьёзность всё ещё оставались в его чертах, и Гермиона невольно занервничала. Первым отвёл взгляд Дамблдор. Его плечи опустились, когда он ответил: — Вы играете в опасную игру, мисс Грейнджер, но мы оба знаем слишком мало, чтобы судить, насколько она опасна. Поэтому мне придётся положиться на вашу оценку ситуации. Вы бы хотели рассказать мне что-нибудь ещё? Она поняла, что Дамблдору известно, что она что-то скрывает от него. Даже сейчас от него практически невозможно ничего спрятать. Но Гермиона на своём стояла твёрдо, поэтому она не раскроет детали своих отношений с Реддлом. — Нет, сэр. На его губах промелькнула улыбка. — Точно такой же ответ на этот же вопрос дал мне Том. Но, разумеется, совсем в другом контексте. Гермиона сглотнула. Она догадалась, на что ссылался профессор: Гарри рассказывал, что видел в дневнике Тома Реддла, как профессор Дамблдор спрашивал у того, есть ли что-то, что Том хотел поведать о случившемся с Миртл. В отличие от других профессоров, Дамблдор, видимо, — и абсолютно справедливо — подозревал, что за всеми нападениями стоял Реддл. Вероятно, у Дамблдора имелась привычка давать своим студентам возможность самим рассказывать вещи, которые они скрывают, даже если он знал или по крайней мере подозревал правду. Ей стало плохо. — Не принимайте мои слова слишком близко к сердцу, мисс Грейнджер, — с улыбкой сказал Дамблдор. — Я желаю вам только блага, но я понимаю, что вы не хотите рассказывать мне всего. Я только надеюсь, что вы знаете, что я всегда к вашим услугам, если вы решите изменить своё мнение. Гермиона молча кивнула. А что ещё ей оставалось? Она робко сделала глоток, пока Дамблдор переходил к другой теме. — Кстати, у меня появились хорошие новости. Думаю, у меня есть предположение, какое заклинание могло быть на картине, которую вы увидели. Её мрачное настроение как ветром сдуло. Любое движение в этом вопросе было более чем желанным для неё, потому что в конце концов именно возвращение в своё время и, следовательно, её жизнь зависели от этого. — Расскажите мне! Дамблдор, улыбаясь, сложил руки. — Я поговорил об этом со старым другом, очень могущественным волшебником. И он рассказал мне о заклинании, которое часто применялось на рассвете времён, но которое почти забыто сегодня, потому что применить его способны очень немногие колдуны. Проще говоря, это заклинание подразумевает, что каждый человек имеет свою уникальную подпись, которая может быть распознана магически. Гермиона согласно кивнула. Она понятия не имела, как далеко продвинулась магловская наука в сороковые, однако то, о чём говорил профессор, очень сильно напоминало ДНК, являвшее собой нечто уникальное для каждого отдельного человека. Видимо, волшебники могли применять это заклинание, не зная конкретные принципы его работы, как, например, приготовление зелий, основанное на химии, не требовало детальных химический познаний. Она с интересом слушала дальнейшие объяснения Дамблдора. — Заклинание, которое упоминал мой друг, использует эту подпись. Оно гарантирует, что предмет запомнит подпись и среагирует на прикосновение того человека, кому она принадлежит. Более того, вполне возможно, что только какая-то одна конкретная часть тела может создавать эту подпись. Не звучит ли это в точности как то, что случилось, когда вы коснулись картины? Гермиона смотрела на профессора, открыв рот. Не то чтобы это звучало невозможно — как раз напротив. Это ведь то самое заклятие, которое было на снитче, завещанном Дамблдором Гарри. Снитч тоже полностью открылся только тогда, когда Гарри пришла мысль коснуться его губами. Она задумчиво произнесла: — Это не то же самое заклинание, которое накладывают на каждый снитч? Улыбка Дамблдора стала шире. — Я вижу, вы разбираетесь в этом. Действительно, эти заклинания довольно близки, однако ключевая разница заключается в том, что память подписи не пассивная, а активная, то есть она не только запоминает волшебника. Когда подпись узнаёт владельца, зачарованный предмет начинает реагировать. Гермиона вдруг задалась вопросом, не поэтому ли Дамблдору пришла в голову идея использовать снитч в качестве тайника для Воскрещающего камня, что она, путешественница во времени, говорила с ним об этом? Это определённо невозможно. В конце концов, она говорит с ним об этом уже после того, как он пришёл к этой мысли. Но для него это случилось до того, как он изменил заклинание на снитче. Она покачала головой, запутавшись. Девушка не хотела опять думать о путешествии во времени и его последствиях, так как рано или поздно она снова начинала ходить кругами по нераспутываемому лабиринту. Гермиона глубоко вздохнула. — Поэтому, это значит, что существование портрета само по себе предполагает, что мы зачаруем его, что он ответит на моё прикосновение и будет ждать меня в Тайной комнате. Дамблдор кивнул. Его взгляд потяжелел, когда он наконец спросил: — Я не поднимал этот вопрос до сего момента, поскольку стояли другие, более насущные проблемы, но, так как вы снова упомянули, я должен спросить: вы открывали Тайную комнату? Гермиона в ужасе втянула носом воздух. Как она могла говорить об этом так легко? Знал ли Дамблдор о существовании Комнаты? Связали ли нападения василиска с открытием Тайной комнаты или об этом узнали впоследствии? Она отчаянно пыталась вспомнить, что рассказывал ей о прошлом Гарри. — Мисс Грейнджер, — быстро разрешил её панику Дамблдор. — Не волнуйтесь, я узнал о существовании Комнаты ещё задолго до вашего появления. Не так много в этом замке того, чего я не знаю. И, чтобы не тревожить вас, скажу, что кто-то недавно её открывал. Гермиона с облегчением выдохнула. Значит, она не дала никакой меняющей время информации. Она невольно рассмеялась. — Просто смешно, что я постоянно боюсь изменить время. Одно неверное предложение... Я становлюсь параноиком. — Я прекрасно вас понимаю, — кивнул Дамблдор, добавляя в её чашку чай. — Ваша сознательность более чем к месту. Тем не менее я хотел бы попросить вас рассказать мне, что ещё вы можете поведать мне. С чего начать? Если Дамблдор не знал, как открыть Комнату, она вряд ли сможет объяснить, как она умудрилась туда попасть. Она мягко спросила: — Вы знаете, как открыть Комнату? Он покачал головой. — Нет, если бы я знал, я бы, наверное, уже сделал это и избавился бы от монстра, который прячется внутри. Согласно легенде, только истинный наследник Слизерина способен сделать это. Гермиона, подняв брови, смотрела в чай и аккуратно обдумывала свои слова. — Это верно, но… можно обмануть систему. Если вы смотрели, как наследник Слизерина открывает Комнату, и… прекрасно это запомнили, можно… сымитировать это. Конечно, я не наследница Слизерина, и никто из моих друзей не имеет к этому отношения, но… мимикрия сработала. Гермиона не стала уточнять, что достаточно услышать и запомнить, как произносит на Парселтанге «Откройся» змееуст, однако её объяснение и без того было достаточно близко к истине. Дамблдора, казалось, ещё больше заинтересовали детали, однако, к её облегчению, он не стал расспрашивать её дальше. Он просто растерянно кивнул, обдумывая услышанные сведения. — Значит, вы можете открыть Комнату? Гермиона покраснела. — Нет. Я… Я была там с другом. Он сумел сымитировать. Чтобы повесить портрет в Комнату, мне, наверное, придётся… Она осеклась. Ей придётся каким-то образом добиться того, чтобы Том отвёл её в Комнату. Силы покинули тело, внутри всё опустилось. — Вам придётся… что? — продолжил Дамблдор. Гермиона покачала головой. — Я не могу больше ничего вам сказать, не раскрывая информации, которую вам знать не следует. Я знаю, что делать, даже если не знаю, как именно. Но это мои заботы, а не ваши. Как бы ей хотелось рассказать Дамблдору, что наследник Слизерина — Том Реддл, и что ей понадобится его помощь, чтобы проникнуть в Комнату. Больше чем когда-либо её сближение с Томом имело смысл. Ей будет недостаточно того, чтобы он просто считал её потенциальным партнёром — она должна будет убедить его доверять ей настолько, чтобы он отвёл её в Комнату. Придётся ли ей стать Пожирательницей Смерти, чтобы завоевать его доверие? И если так, как это сделать? — Кажется, у вас проблемы с Комнатой, — мягко сказал Дамблдор. — По факту, я не знаю, как решить эту проблему прямо сейчас, но… Картина была там, значит другая «я» в другом времени смогла найти способ. Я справлюсь, уверена в этом. Её твёрдые слова никак не показывали, что она чувствовала в этот конкретный момент, но она хотела, чтобы Дамблдор понял её мысль. И в любом случае, ни к чему хорошему не приведёт, если он вдруг начнёт мучить её мозг. — Тогда я не буду на вас давить, — пробормотал Дамблдор. Гермиона видела, каких усилий ему стоило оставить свои расспросы, но она лишь стала доверять ему ещё больше. Вместе этого, он вернулся к заклинанию. — Итак, теперь мы знаем, какое заклинание было наложено на картину. Я не могу сказать вам, смогу ли воспроизвести его, но, если возникнут сомнения, я спрошу своего коллегу. Следующим шагом будет более детальное изучение маховика времени. Маховики не сконструированы таким образом, чтобы проводить такие далёкие путешествия во времени, поэтому на нём должны быть отражающие чары. И тогда мы должны будем выяснить, как именно привязать маховик времени к картине. Гермиона медленно кивнула. Одно вращение маленького стеклянного шарика равно одному часу. Для путешествия во времени назад на пятьдесят лет нужно вращать часики очень часто. Молчание затянулось, пока они оба обдумывали эту проблему. Любой нормальный маховик времени уничтожится во время вращения, не беря в расчёт даже само путешествие во времени. Должен быть способ перепрыгнуть такое количество лет, не вращая маховик тысячу раз подряд. — Ну, конечно! — выдохнула Гермиона. Перед глазами встал пылающий кубок, и она с силой поставила чашку с чаем на столешницу. — Всегда всё приходит к тому, что простейшие заклинания обычно оказываются самыми лучшими! Заклинание Конфундуса! Дамблдор моргнул и откинулся назад. — Конфундус? — Да, я уверена, — живо объяснила Гермиона, немного волнуясь из-за того, поймут ли её правильно из-за её возбуждения. — Маховик времени считает одно вращение за один час. Но если заставить его считать одно вращение за год? Тогда нужно будет рассчитать сорок два целых и три четверти вращения, чтобы из мая девяносто седьмого прибыть в сентябрь сорок четвёртого! Она чётко помнила, как во время Турнира Трёх Волшебников выяснилось, что Кубок Огня, другой могущественный магический артефакт, поддался воздействию сильного заклятья Конфундуса, заставившего его выбрать четырёх кандидатов вместо трёх. Если получилось зачаровать Кубок Огня, то, вероятно, можно сделать то же самое и с маховиком времени. Дамблдор медленно прошёлся пальцами по бороде, уставившись куда-то вдаль. Он наконец кивнул. — Вы правы. Чем проще, тем вероятнее, что это сработает. Можно обмануть любой магический объект, если обладаешь достаточной силой. Тем не менее, нам потребуется наложить дополнительные укрепляющие заклинания на маховик времени, чтобы он выдержал как минимум путешествие во времени и сломался только после прибытия. Не нужно говорить, что случится, если вы застрянете на полпути. Гермиона поёжилась. Перед глазами возникли изображения волшебников, расщеплённых во время трансгресии. Ей поплохело при мысли, что в процессе перемещения что-то могло пойти не так и одна её половина останется в настоящем, в то время как другая отправится в прошлое. Во рту стало сухо. — Но ведь укрепляющие заклятия даже проще, чем Конфундус, вы так не думаете? — Определённо, — согласился с ней Дамблдор. — Но помните: если идея с Конфундусом не удастся, вы перенесётесь только на часы или месяцы назад вместо лет, как планировалось. А если укрепляющее заклинание не сработает, кто знает, что случится. И, как я уверен, вы в курсе, что у нас нет способа это всё проверить. Гермиона тяжело переложила голову с одного плеча на другое. Ей внезапно почудилось, что на шею ей сел огромный слон, не давая ей двигаться. Она испуганно прошептала: — Но ведь это сработало раньше, разве нет? Я здесь в целости и сохранности. — Нет, — возразил Дамблдор, — мы никогда раньше этого не делали. Другая вы делали это с другим мной, но для меня и для вас это будет первый раз. И он всё ещё может оказаться фатальным. Гермиона ещё крепче сжала чашку, пытаясь прогнать холод, внезапно охвативший всё её тело. — Мы не можем позволить риску неудачи остановить нас. В любом случае мы должны попробовать. — Неудивительно, что в своём времени вы учились на Гриффиндоре, — сказал Дамблдор с улыбкой. — Вы действительно обладаете отвагой, присущей львицам. Гермиона беспомощно пожала плечами. Это был больше не вопрос отваги. Она просто чувствовала, что у неё не было выбора. Её нахождение здесь имело цель, которую она не знала, но которую обязана исполнить. И то, что ей надо подготовить себя из девяностых к путешествию во времени, она тоже знала наверняка. Это всё было определено, предопределено. И поражение просто не рассматривалось как вариант. Она не могла позволить Волдеморту победить. Том Реддл иногда казался почти человеком, и его приятная внешность порой подталкивала увидеть в нём нечто, чем он на самом деле не являлся. Но у неё просто не осталось выбора. Она сделает всё, чтобы удостовериться, что монстр, называющий себя сейчас Томом Реддлом, умрёт.