Раскаяние

Гермиона всё время нервно оглядывалась на Тома. Он держался в тени всю неделю, за исключением того, что практически не отходил от неё. На сегодняшний день каждый в школе знал, что их идол и староста связал себя отношениями с племянницей профессора Дамблдора. Многие студентки обводили Гермиону пренебрежительными взглядами, словно хотели увидеть, чем она так ценна, или по крайней мере понять, что такого увидел в ней Том Реддл. Но, к облегчению девушки, о её новых отношениях никто открыто не заговаривал. И так медленно ползла неделя, пока не наступила пятница — и вместе с ней день, когда ей и её партнёру по Зельям надо будет спуститься за последним ингредиентом в теплицы. Они единственные, кто уже практически всё закончил, поэтому их сокурсники пойдут в теплицы не раньше следующей недели. Ей стоит гордиться тем, что даже в Зельях она стояла на порядок выше, чем другие студенты, но сейчас в её теле преобладало иное чувство. Страх. Как назло, последним ингредиентом являлся цветок ночного растения всех вещей, собрать который можно было только в промежуток времени между полночью и рассветом. И хотя Слизнорт предупредил Тома, чтобы он вёл себя в отношении своего партнёра по зельям как джентльмен, Гермиона не могла избавиться от ощущения, что Том что-то затевает. Он был слишком спокоен. После того, как Том ясно дал ей понять, что считал её всего лишь своей игрушкой, которой он ни с кем не хотел делиться, ей следовало ожидать, что вести себя с ней он будет властно и собственнически, однако ничего не происходило. Гермиона снова посмотрела на него. Он находился на другом конце теплицы номер один, где аккуратно срезал цветки растения, пока она сама сидела за небольшим столом и пробегала глазами по записям, описывающим процесс приготовления зелья, чтобы в случае чего дополнить их. — Я собрал пять цветков, — внезапно заговорил Том и обернулся к ней. — Стоит ли нам пойти к зданию Травологии и посмотреть, подходят ли они для зелья? Гермиона молча кивнула. Она словно снова стояла посреди поля битвы; все её чувства обострились, а нервы находились в постоянном напряжении. Этот улыбающийся Том Реддл, идущий в сторону маленького деревянного строения с небольшой корзинкой цветков в руке, пугал её больше, чем почти любая другая его сторона, которую он уже успел продемонстрировать. Неопределённость того, что он планировал, приводила её в состояние необычайной тревоги. Продолжая вести себя как джентльмен, Том придержал перед ней дверь, пропуская её, затем закрыл её за их спинами. Гермиона как раз собиралась вдохнуть жизнь в мерцающие шары, служившие здесь освещением, когда Том схватил её за предплечье. — Лучше без света, — прошептал он. Она чувствовала, что он стоит прямо за ней, его дыхание щекотало ей шею, он медленно скользил пальцами по её руке, пока не достиг палочки. — Свет только привлечёт внимание. Началось. Гермиона повернулась к нему, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Без света мы едва сумеем разглядеть цветки. Ответом ей послужил мрачный смех. — Я ценю твою невинность, дорогая, но мы оба знаем, что мы здесь не ради цветов. Сказав это, он потянулся к её диким кудрям, притянул к себе и поцеловал. Гермиона застыла, позволяя ему коснуться губ. В душе, однако, она думала лишь о том, был ли Том Реддл где-то глубоко внутри всё ещё нормальным семнадцатилетним подростком, который просто хотел воспользоваться возможностью подобраться ближе к своей девушке, или уже нет. — Тебе это не понадобится, — прошептал он. Не успела Гермиона среагировать, как Том забрал у неё палочку и положил на стол рядом с собой. Он не дал ей и шанса возразить, потому что его губы тут же вернулись к её губам, а руки обхватили женское тело. Нежно, но настойчиво Том подталкивал её спиной вперёд, пока она не упёрлась в преподавательский стол. Гермиона вынуждена была сесть на него. Он хорошо целовался, она могла отдать ему должное. Хорошо знал, как двигать губами, куда класть руки, чтобы сделать приятно. Если бы на его месте оказался кто-то другой, пусть даже и Абраксас Малфой, Гермиона бы забылась и отдавалась бы с удовольствием. Но с Томом это была лишь смутная реакция тела, которое наслаждалось близостью мужчины, твёрдо прижимавшегося к ней, пока ей постоянно приходилось напоминать себе, кого именно она целовала в тёмной комнате. Вдруг Том отступил на шаг и мягко прошептал Люмос. Кабинет тут же наполнился мягким свечением его палочки; света которой хватало лишь на то, чтобы они могли разглядеть друг друга, но не более того. — Сними одежду. — Что? Мягкое выражение лица Тома стало безжалостным. — Ты хорошо меня поняла. Сними одежду. Я не буду просить во второй раз. — Едва ли это можно назвать просьбой, — с возмущением огрызнулась Гермиона. — Она не была против его поцелуев, она медленно привыкла к тошноте, которую вызывали его прикосновения, но она никогда не разденется перед Волдемортом. — Гермиона, дорогая, — мягко ответил Том; его голос звучал обольстительно, дружелюбно, тепло, но глаза выдавали, что именно он думал о её неповиновении. — Мне казалось, я выразился весьма ясно? Ты принадлежишь мне. Полностью. И я очень хотел бы узнать свою собственность получше, исследовать каждый её сантиметр. Я не потерплю, чтобы ты что-либо скрывала от меня. Поэтому. Сними одежду, или это сделаю я. Дыхание Гермионы участилось. Что она могла сделать? Аудитория находилась от замка далеко и едва освещалась Люмосом. Слизнорт знал, что они находились здесь, но он будет ожидать их отчёта не раньше утра. Она была одна и без оружия. И она прекрасно понимала, что Реддлу хватит одного взмаха волшебной палочки, чтобы раздеть её. Его просьба обнажиться объяснялась только тем фактом, что он хотел унизить её ещё больше. Он хотел, чтобы она склонилась перед его волей, добровольно, подчинилась, признала, что она его игрушка, призванная ублажать его, но без права на любого рода сопротивление. Если он собирался раздеть её, магически и под принуждением, унижение будет иметь место, но тогда она будет бороться с ним. Это не то, чего он хотел. Не было никакого смысла ему сопротивляться. Ей придётся играть в его игру, особенно теперь, когда она наконец осознала, что нуждается в его доверии. Полном доверии. Он должен привести её в Тайную комнату. Она должна шаг за шагом подчиниться ему, чтобы он почувствовал, что она действительно сдалась ему. — Ладно, — прошипела она наконец. По его высокомерной усмешке Гермиона поняла, что он считал себя победителем в этом вопросе. Он скрестил руки на груди и опёрся об один из столов, терпеливо ожидая, когда она начнёт раздеваться. Решительно настроенная на то, чтобы не показать страх перед ним, она, твёрдо смотря Тому в глаза, начала стягивать с себя галстук и расстёгивать блузку. Гермиона не спешила, позволяя каждой пуговке соскальзывать с петель, и осторожно вытащила блузку из юбки, чтобы расстегнуть последние пуговицы. Затем, всё ещё глядя ему в глаза, распахнула блузку, позволяя ей сползти по плечам вниз, после чего расслабила руки и блузка медленно упала к её ногам. Том не выпускал её из виду ни на секунду. Его взгляд крепко держался за её, словно ему не было никакого дела до её обнажённой кожи. Не желая краснеть, Гермиона схватилась за спину и расстегнула бюстгальтер. Ей пришлось с ним немного повозиться, однако затем она решительно схватила его за одну из лямок и отодвинула в сторону. Бюстгальтер полетел на пол вслед за блузкой. Том до сих пор никак не реагировал и всё ещё не сводил с неё глаз. Её обнажённая грудь, казалось, не впечатлила его ни капли. Гермиона глубоко вздохнула, потянулась руками назад, чтобы расстегнуть маленькую молнию на юбке. Небольшое движение бёдрами, и юбка на полу. Она медленно наклонилась, зацепилась ногтями за чулки, потянула пальцы вниз к икрам и так сняла первый чулок, затем второй, отбросив их в сторону вместе с обувью. Девушка в ожидании выпрямилась. Она ненадолго прервала зрительный контакт с Томом, пока наклонялась, но, встав обратно, встретилась с ним глазами снова, как будто всё это время он больше ни на что не смотрел. Гермиона осторожно отступила от своей одежды и развела руки. — Доволен? — Ты не голая. Гермиона выдохнула. Его голос звучал подобно льду. Что не так с этим парнем, что он реагировал, не шелохнувшись, при виде женского тела? Она сердито положила руки на бёдра. — Это всё, что ты получишь. — Я попросил тебя снять всю свою одежду, — мягко сказал Том. — Ты точно поняла это. Но я хочу быть милосердным, потому что ты уже потрудилась сегодня. Я с радостью сделаю оставшееся за тебя. Широко раскрыв глаза, Гермиона наблюдала за тем, как он подошёл к ней, положил свою палочку на стол и притянул её к себе. Он глубоко вдохнул запах её обнажённого тела. — Ты так хороша, Гермиона. Дрожь пробежала по спине, и, к своему ужасу, девушка не могла уверенно сказать, что это дрожь отвращения. Она нерешительно упёрлась ладонями в его грудь, но он не отпустил её. — От тебя пока ничего не требуется. Стой спокойно, дорогая, хорошо? Гермиона, дрожа, позволила ему продолжить. Она закрыла глаза и прислонилась головой к его груди. Очень редко она чувствовала себя настолько обнажённой — в конце концов, она никогда не раздевалась перед мужчиной! — но что-то в этой ситуации отгоняло её страхи прочь. Очевидно, что Том Реддл сегодня не собирался покушаться на её жизнь, и это несказанно успокоило. Если он просто хотел подержать её голую в объятьях, она смирится с этим. Определённо есть вещи и похуже. Одна из его рук, которая до этого крепко обхватывала её тело, разжалась и начала гладить её спину вверх и вниз. Мурашки побежали по телу от того, с какой удивительной нежностью Том гладил её шею, спину и ягодицы. Глубоко погрузившись в фантастически приятные ощущения, она поначалу не заметила, что он зацепился большим пальцем за край её трусиков. Но стоило ему потянуть за них, медленно оттягивая вниз, она тут же распахнула глаза. — Я сказала нет! — А я сказал, что хочу, чтобы ты разделась полностью, — весело прошептал Том ей в ответ. Его хватка вокруг её тела усилилась, он продолжал медленно, но неумолимо тянуть её нижнее бельё вниз. Тяжело дыша, Гермиона попыталась помешать ему, но в конце концов качнула головой. Наверное, это всё равно бесполезно. Он опустился перед ней на колени и обеими руками снял с неё последний элемент одежды. Она осторожно подняла сначала одну ногу, затем вторую, чтобы он смог убрать трусики. Какое-то время Том оставался в таком положении напротив неё, положив руки на её бёдра, уставившись взглядом в пол. — Я не позволю ни одному мужчине увидеть тебя такой, — вдруг решительно, но тихо процедил он. — Ты принадлежишь мне, твоё тело, всё. Если кто-то посмеет коснуться тебя против моей воли… Ему не нужно было заканчивать предложение. Тело Гермионы пробила крупная дрожь, но то была дрожь не от холода, напротив. Она пылала. Неужели ей действительно удалось влюбить в себя Тома? Словно в замедленной съёмке, он снова выпрямился, скользнул руками по её бёдрам, ягодицам, её животу, груди, где они и остановились. Вдруг он схватился за неё обеими руками и повернул, прижав спиной к своей груди и обхватив одной рукой за талию, одновременно с этим взявшись другой рукой за волосы и жестоко откинув голову в сторону. Гермиона не сдержала крик боли, но Тому, очевидно, было плевать. Не успела она сообразить, что он сделал, как он вонзился зубами в мягкую плоть на шее в месте, где она соединялась с плечом. Девушка снова вскрикнула, когда почувствовала, что его зубы рвут её чувствительную кожу и та начинает кровоточить. — Ты с ума сошёл? — закричала она и отчаянно попыталась вырваться из его хватки. Ответом ей стал резкий смех, но Том по крайней мере отпустил её шею. Его рука встретилась с другой рукой и усилила давление на её бедро. И вдруг Гермиона ощутила, как что-то упирается ей в ягодицу. — Ты это чувствуешь, Гермиона? — хрипло прошептал Том ей в ухо. — Это знак того, что моё тело тоже признало, что ты принадлежишь ему. Это обещание. Не успела она осознать, что значили его слова, как Том оттолкнул её от себя. Гермиона, неуклюже шатаясь, сделала несколько шагов вперёд, прежде чем смогла вернуть себе равновесие. Когда она наконец обернулась, Том вышел из помещения с корзинкой цветов в руках, и свет исчез вместе с ним. Гермиона сползла на пол, совершенно сбитая с толку. Она не знала, что только что случилась, но одно отрицать не могла: то, как её касался Том Реддл, то, как он сантиметр за сантиметром исследовал её тело, взволновало её. Она не должна реагировать на него таким образом, но внутри неё жило что-то, о чём она до этого момента не подозревала. Что-то, что действительно желало подчиниться, не потому, что она хотела завоевать его доверие, не из-за сражений. Но правда, просто так, потому что это был он. Девушка в недоумении покачала головой. Что бы это ни было, ей нужно перестать чувствовать себя так. Это, наверное, дала о себе знать женская часть её тела, которая наслаждалась прикосновениями мужчины. Гермиона не позволит себе влюбиться в Тома Реддла. Если он думал, что победил сегодня, пусть продолжает так думать. Она знала лучше. Она сама решила играть в его игру, потому что ей нужно добраться до него. Если Гермиона позволит ему приблизиться к себе, он позволит ей стать ближе к нему. Это стало очевидно благодаря тому факту, что Том показал ей своё собственное возбуждение. Она позволит ему и рано или поздно сломит его защитную броню. Только бы он поверил, что победил.

***

Том сидел напротив камина в своей спальне и смотрел в огонь, широко ухмыляясь. Он едва сдерживался от того, чтобы не расхохотаться. Небольшое интермеццо в здании Травологии прошло намного лучше, чем он рассчитывал. Гермиона не только добровольно разделась перед ним, нет. Это возбудило её. Он ясно видел её покрасневшие щёки, слышал её учащённое дыхание, чувствовал, как жар охватил всё её тело. На мгновение он сам потерял контроль, не сумев удержаться и не вонзить зубы в её мягкую плоть, но это не имело значения. Что имело значение, так это то, что он не ошибся. Гермиона Дамблдор имела все права находиться на Слизерине. Глубоко внутри неё спало что-то, что ждало своего пробуждения. Как только он пробудит это, она может стать действительно могущественной ведьмой. Ведьмой, которая ближе всех приблизилась к его потенциалу. И кто безоговорочно подчинится ему, если он разыграет свои карты правильно. Она, наверное, даже не знала, что тёмная часть её существа взвывала к нему за освобождением. Она, наверное, даже не заметила, что именно эта тёмная часть отреагировала на него сегодня. Это было уморительно. Первый шаг сделан. Вопрос времени, когда Гермиона Дамблдор и вся её магия добровольно подчинятся ему. И когда она подчинится, он с радостью примет её в круг своих рыцарей.