Раскаяние

Вторник пролетел незаметно. И, несмотря на то, что он оставался внимателен на всех занятиях, Том чувствовал, что по факту стоял в стороне от себя самого. Его мысли витали где угодно, и лишь малую часть из них занимал школьный материал. Гораздо больше крутилось вокруг Абраксаса. И он просто не понимал своего так называемого лучшего друга. Все предыдущие годы у Тома не находилось ни единого повода сомневаться в его дружбе и преданности; в конце концов Абраксас одним из первых подошёл к нему, признал его. Малфои являли собой древнюю семью, гордую и сильную. Они знали, что едва ли какой род так важен, как их, и на протяжении истории показывали, что склоняют голову только перед теми, кто сумел вызвать у них безмерное уважение. Абраксас, очевидно, увидел его потенциал, завязал с ним дружбу — и решительно, как и сам Том, следовал всем общественным условностям, которые требовались, чтобы назвать человека лучшим другом. Абраксас быстро начал доверять ему, никогда в нём не сомневался и беспрекословно признавал его превосходящим себя во всём. Том никак не ожидал, что с верного пути его столкнёт женщина. Что Абраксас увидел в Гермионе? Она не была ни красавицей, ни уродиной, на первый взгляд казалась довольно заурядной и обычной. Она никогда в жизни не сможет стать хранительницей очага, не говоря уже о том, чтобы стать хорошей женой. Она американка и не настолько чистокровна, как притворялась. Абраксас должен был знать, что его семья никогда не примет такую женщину, как Гермиона. Она не была даже очаровательной Том раздражённо потёр подбородок и скользнул взглядом по комнате. Здесь сидело так много симпатичных девушек, с аккуратными причёсками, прямыми спинами, благопристойно сведёнными ногами. Каждая казалась занятой, но Том не преминул заметить, что все девушки на мгновение прервались, когда его взгляд упал на них. Они сидели словно по линейке, как в выставочном каталоге, в ожидании, когда к ним обратится он или другой, не менее важный молодой человек. Что же видел в Гермионе Абраксас? Ей требовалась твёрдая рука. Гермионе нужен мужчина, который поставит её на колени, который будет превосходить её во всём и не покажет пощады. Каким бы жёстким ни был Абраксас, по отношению к женщинам он вёл себя слишком мягко. Он никогда не сможет оправдать её ожиданий. Он, наверное, даже не подозревал, какой урон нанёс своим простодушным жестом прошлой ночью. Гермиона не была женщиной, у которой в жизни могло быть несколько мужчин. Ей нужен один мужчина, один-единственный мужчина. Кто-либо, кто попытается стать ей другом, лишь сделает ей в итоге больно. Это не давало ей полностью сдаться, полностью отпустить и показать своё существо. Находись Том в одиночестве, он бы выругался. Ему нужно, чтобы Гермиона находилась в изоляции. Ей нужно осознать, что никто кроме него не даст ей того, в чём она нуждалась. Он никогда не приблизится к ней, если дружба с Абраксасом будет отвлекать её. Боковым зрением Том заметил, как в сопровождении Абраксаса в гостиную вошла Гермиона. Малфой походил на болвана с этой счастливой, словно приклеенной к лицу улыбкой. Они не оставили ему выбора, кроме как вмешаться. — Гермиона, дорогая, — прокричал Том через всю гостиную. — Вот ты где. Я надеюсь, ты не забыла о нашей договорённости? Мы должны были учиться сегодня вместе. Его удивило, с каким спокойствием она повернулась к нему. — Разве я могла забыть о тебе? Я как раз иду в комнату, чтобы подготовиться. Вся гостиная наблюдала за тем, как она на прощание пожала Абраксасу руку, улыбнулась ему и исчезла в коридоре, ведущем в комнаты девочек. Тома накрыла ледяная ярость. Она провоцировала его. И он был уверен, что она не посмела бы это сделать, если бы Абраксас не дал ей поплакаться в жилетку вчера вечером. Том сделал глубокий вздох, чтобы отчистить голос от ненависти, после чего встал и подошёл к своему лучшему другу. — Вижу, Гермиона нашла в твоём лице очень хорошего друга, мой дорогой Абраксас. Сокурсник молча уставился на него, в его взгляде застыло вопросительное выражение, плечи поникли, и он глубоко вздохнул. — Том, я просто больше не понимаю, что ты хочешь от меня. Я не Руфус, я не могу видеть тебя насквозь. Если тебя напрягает, что я хорошо лажу с Гермионой, тогда, пожалуйста, так и скажи. Я не… Но Том не позволил ему закончить. Неслышно для остальных и не беспокоясь, что тон голоса выдаст его гнев, он прошипел: — Тогда, возможно, Шляпе следовало определить тебя в Хаффлпафф. Покачав головой, он оставил Абраксаса, не удостоив его больше ни секундой внимания. Урок, который он преподал Эйвери, был предупреждением для всех, но, видимо, последнее дополнение к семье Малфоев этого не поняло. Абраксас до сих пор думал, что, поскольку они начали как лучшие друзья, он всё ещё занимал особое место в их маленьком кругу? Он в самом деле не понимал, что эти правила относятся ко всем одинаково? Оказавшись у двери в комнату Гермионы, Том остановился. Выказывать уважение к древним и значимым именам магического мира ужасно выматывало. Многие вещи шли бы проще и быстрее, если бы он мог просто потребовать подчинение, но его немногие последователи ещё не были к этому готовы. Они приняли его как своего лидера, но они всё ещё ожидали, что он будет обращаться к ним, как к важным персонам. Нужно изменить это. Но сейчас у него другие заботы. Он должен дать Гермионе раз и навсегда понять, что она принадлежала ему и только ему одному.

***

Гермиона сидела в своей комнате и терпеливо ждала Тома. Разговор с Абраксасом придал ей сил. Удивительно, как много могут сделать слёзы. Она чувствовала, словно в душе порвался узел и она снова может думать ясно и смотреть на Тома, как на равного. Даже если Абраксас не знал, кем она является на самом деле и какие у неё секреты, хорошо иметь друга, который в минуту слабости подставит плечо. Она больше не одна. Дверь в комнату снова открылась и закрылась. Гермиона медленно обернулась и посмотрела на Тома, но улыбка, которую она попыталась надеть на губы, мгновенно сникла. Его тёмные глаза светились красным, который точно не мог быть отблеском огня в камине. Она вздрогнула и отползла на край кровати. — Гермиона, — тихо позвал её Том. — Гермиона, Гермиона. Что же мне с тобой делать? Она нервно облизнула губы. — Том… Я не знаю, что ты… — Молчать! — приказал он тоном, не терпящим возражений. Гермиона удивлённо закрыла рот. Что на него нашло? Так же тихо, с таким же льдом в голосе он продолжил: — Я не думал, что ты настолько нахальна. Или, может быть, просто невероятно наивна? Что бы это ни было, я глубоко разочарован в тебе. Том медленно направился в её сторону, обогнул кровать и остановился прямо напротив, глядя на неё сверху вниз. Он долго смотрел на неё с ничего не выражающим лицом — только глаза выдавали, сколько ярости сейчас горело в нём. Гермиона решительно ответила на взгляд. Она больше не одна, у неё есть настоящий друг, человек, который выдержит её слёзы, не задавая вопросов. — Ты помнишь наш разговор? — тихо спросил Том, но ответить она не успела: — Мы говорили о свободе, Гермиона. Я показал тебе, из чего ты соткана, во все эти прошедшие вечера, когда мы вместе изучали Тёмные искусства. И снаружи, на лугу… Я показал тебе настоящую тебя, силу внутри тебя. Ты до сих пор управляешь мисс Бэрджворти. Но что ты делаешь? На последних словах голос Тома стал громче. Он всё ещё стоял перед ней, его фигура нависала над головой, как грозная тень, тень, от которой нигде не скрыться. И Гермиона до сих пор не понимала, что он хотел от неё. — Ты сильная женщина, Гермиона, — наконец объяснил Том, когда она не ответила. — Но у тебя есть и слабости. Помнишь Эйвери? Он видел твою слабость. Помнишь это? Помнишь, что я сказал тебе после этого? Что ты мне пообещала? До Гермионы начало медленно доходить, к чему вёл этот разговор. Во рту стало сухо при мысли, что за её интимной беседой с Абраксасом наблюдал не кто иной, как Том. Её сковал страх, страх за нового друга, страх потерять его снова и опять из-за Тома, как тогда, когда она потеряла Игнатиуса и Августу. — Ты помнишь? — повторил свой вопрос Том, внезапно наклонившись к ней. Его руки твёрдо легли на её плечи, лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от её. — Я сказала, что этого никогда не случится, — тихо прошептала Гермиона. Она больше не могла выдерживать его взгляд, поэтому шокированно смотрела на руки. — Верно, — прорычал Том. Он схватил Гермиону за волосы, заставив её вновь посмотреть на него. — Ты поклялась, что больше никому не покажешь свои слабости, кроме меня. Или свои слёзы. Тогда почему, — и теперь Гермиона отчётливо видела, что красный в глазах Тома не был игрой света, — почему я вижу тебя в объятьях моего лучшего друга, плачущую, без какой-либо защиты? Ты можешь объяснить это? Гермиона, открыв рот, смотрела на молодого человека, который впервые выглядел как кто-то, кто позднее станет Лордом Волдемортом. Она знала, что должна сказать что-то в свою защиту, в защиту Абраксаса, но на ум ничего не приходило. Словно все слова испарились из головы, она смотрела на Тома и просто молчала. — Я подарю тебе свободу, Гермиона, — прошептал он с состраданием. — Разве ты не видишь, что ты своими действиями всё портишь? Ты не понимаешь, что толкаешь меня на то, чего мне совершенно не хочется? Не успела она понять, о чём говорил Том, как он отступил и навёл на неё палочку. — Круцио. Стоило услышать тихо произнесённое слово, это беззаботно пробормотанное проклятье, как её мгновенно парализовал ужас. Из головы разом стёрлись все мысли, и потом осталась одна только боль. Каждая клеточка её существа, каждый нерв кричали от боли, и тело Гермионы, сжавшись, соскользнуло с края кровати, больно ударившись об пол. Больше не осталось сил даже кричать, такими страшными были муки. И внезапно всё исчезло. Как быстро началось, так и кончилось. Том вдруг оказался рядом с ней; Том с жалостью глядел на неё, взял её в свои руки, начал поглаживать, тихо бормоча успокаивающие слова: — Ты должна научиться, Гермиона, — выдохнул он, пробегаясь пальцами по её вспотевшим волосам. — Выучиться сквозь боль. Я был к тебе снисходителен, но ты слепа и не хочешь видеть. Поверь, мне тяжело делать это с тобой, но если ты не можешь проявить к себе суровость, суровым к тебе придётся быть мне. Тяжело дыша, Гермиона ещё раз посмотрела на него и неосознанно схватилась пальцами за его рубашку. Красный исчез из его глаз; вместо него она увидела лишь мерцающий огонь, словно она смотрела в пламя подавленной страсти. Она проиграла.