Расскажи, что ты видел

Не зря у Серёжи фамилия Апостол. Это богохульство, но Коля сравнивает его с ангелом. Таким, необычным, хитрым и острым на язык, но всё же ангелом. Потому что Серёжа обладал главным качеством ангела, он был милосердным. Он не закричал на Колю, не замахнулся на него, не принялся сыпать проклятиями в ответ на тихое, полное смущение признание: «Мне нравятся мужчины». Он только спросил: — А я тебе нравлюсь? — Да, — покраснев ещё гуще, выдавил Коля. Он даже не знал, когда понял это. Просто в один момент из лучшего друга, вечного напарника по играм и отличного слушателя, Серёжа превратился для Коли в самого любимого человека на земле. Крошечная разница в возрасте, всего четыре месяца, способствовала тому, что мальчики были неразлучны с пелёнок. Одни ясли, один детский сад, одна школа. Единственное, в чём они были различны, так это в складе ума, Серёжа тяготел к точным наукам, а Коле по душе были история и литература. Там-то он и нашёл ответ на вопрос, почему он так волнительно чувствует себя рядом с Серёжей. Почему так быстро колотился сердце, почему в животе такое странное чувство, наконец, почему мысли о Серёже занимали такое важное место в его голове. — Ты мне тоже нравишься, — улыбнулся он, привстал на цыпочки, осторожно прижался губами к щеке Коли. Их взаимная симпатия могла развиваться не так стремительно, если бы не скорое лето. Тогда они оба покинули Ленинград, отправленные родителями в деревню к бабушкам и дедушкам. И пусть Коля был сыном Верховного судьи, каникулы он проводил в обычном селе. Пётр Фёдорович вёл тихую простую жизнь, и дом его не слишком сильно выделялся, от соседских. Хотя, он был немного больше, чтобы вместить всю большую семью. В доме Петра Фёдоровича летом гостили многочисленные внуки, но Коле с Серёжей это не мешало. Они целыми днями проводили на речке и в лесу, ночевали на сеновале. Во время одной из таких ночей, рассматривая звёзды, они плавно оказались раздетыми. Оба, не в силах больше переносить возбуждение от ласковых взглядов, деликатных поцелуев в щёку и недвусмысленных касаний, выпутались из широких рубах и штанов и теперь лежали в одном нижнем белье, прижимаясь друг к другу. Тихие вздохи и стоны разносились над снопами скошенной травы. Коля держался за крепкую шею Серёжи, пока тот водил влажной ладонью по их членам. Было душно, солома неприятно колола голую кожу, но Коле было наплевать. Он выгибался, ёрзал, шире открывал рот, в попытке вдохнуть больше раскалённого воздуха. Серёжа целовал его прямо в раскрытые губы, шептал признания в любви. За все шестнадцать лет жизни ни один из них не чувствовал себя таким счастливым. Ощущение светлой радости с той ночи только росло в его груди. С Серёжей они стали неразлучны, поступили в один университет, пусть и на разные факультеты, участвовали в студенческих активах, вместе ездили на картошку; пусть Колю и могли отмазать, связи позволяли, но он следовал за Серёжей. — Ты прямо как жена декабриста, — смеялся Серёжа, когда они с Колей в очередной раз трудились в колхозе. — Если бы можно было, я бы вышел за тебя, — шёпотом признался Коля. Серёжа прижал его ближе к себе, поцеловал в белый высокий лоб. — А я бы взял тебя в мужья. Николай вздрогнул. Он всегда вздрагивал от этого воспоминания, потому что сердце пронзало тупой болью. Все эти юношеские мечтания рассыпались в пыль, едва были получены дипломы об окончании института. Оказалось, что всё-таки Серёжа с Николаем слишком разные, и между ними глубокая пропасть. И её нельзя преодолеть. Никакими способами. Казалось, все браки по расчёту остались где-то там, в начале века, но оказалось, что такая дикость всё ещё осталась. И не в каких-нибудь далёких полудиких аулах, а в Ленинграде; но это была реальность. Николаю не суждено было познать ни сожительства с любимым человеком, ни счастливого брака. Сразу по окончании института его женили на одной из дочерей немецкого посла. В ночь перед свадьбой Николаю всё-таки удалось вырваться. Они провели это время вместе с Серёжей, пытаясь запомнить, как стучат их сердца, каково это — чувствовать на себе руки любимого человека, каково, наконец, быть счастливыми. Больше им такого счастья испытать не довелось.