Расскажи, что ты видел

Это кафе-кондитерская было проклятьем всех журналистов, работающих в офисе, потому что была расположена ближе всех остальных мест, где можно перекусить. На одних булках далеко не уедешь, учитывая сидячий образ жизни. Кондратий каждый раз мысленно благодарил свой обмен веществ, который позволял ему есть булочки и при этом не набирать по десять килограмм. Конечно, он старался не злоупотреблял этим, обедал только круассаном, а после проходил одну остановку до дома пешком. Впрочем, Кондратий ходил в кондитерскую не только из-за близости к офису и хорошей выпечке. Просто на кассе стоял очень симпатичный молодой человек. Удивительно, как он, такой тощий и угрюмый мог работать в кафе; признаться честно, ему бы больше подошла работа гробовщика. Однако он был таким обаятельным, что можно было легко закрыть глаза на его несколько эксцентричный вид. На бейджике было выведено лаконичное: Пётр. Кондратию раньше не особенно нравилось это имя, до тех пор, пока он не увидел этого продавца. Он был, как галчонок, с пальцами, тонкими и цепкими, словно у птицы, с острым носом, похожим на аккуратный клюв, с привычкой наклонять голову вбок; а усы придавали ему сходство с котом. Несмотря на всю серьёзность, Пётр был довольно вежливым, с уважением общался с покупателями и даже натягивал дежурную улыбку, но Кондратию так хотелось увидеть, как Петя по-настоящему улыбнётся. И Кондратий решил начать с малого, с простых комплиментов. — Отличный галстук, — сказал он, когда в очередной раз зашёл на обед. — Что? — тон Петра был дружелюбным, но в тёмных глазах не была ни намёка на желание продолжить дружескую беседу. Видно, он был не из тех, кто нарушает субординацию. — Отличный галстук, — сказал Кондратий, широко улыбнувшись. — Мне как обычно, пожалуйста, — тут же добавил он, не давая Пётру возможности рассердиться. Здесь была необходима осторожность. — Ваш круассан и зелёный чай, — отрапортовал Пётр, располагая на столешнице бумажный стаканчик и упакованную выпечку. Сидя за маленьким столиком и наслаждаясь своим перекусом, Кондратий думал, что ещё подождёт. На исходе осени Пётр всё ещё не сдавал позиции. Подумать только, два месяца, а Кондратий так и не сдвинулся с мёртвой точки. Он всеми доступными способами старался завязать с Пётром приятельские отношения, разумеется, не заходя за рамки приличий, но Пётр был неумолим. Любой намёк на то, чтобы стать друг другу чуть ближе он упорно игнорировал, и это не бесило Кондратия, просто расстраивало. По мере того, как приближалась зима, Пётр становился всё более замкнутым и подчёркнуто отстранённым. В конце концов, он даже перестал улыбаться Кондратию. Наступил декабрь, когда он решил пойти в наступление. Это было самой большой глупостью, которую только можно было вообразить, мужчина тридцати лет от роду подстерегает того, кто ему нравится, как какой-то мальчишка. Кондратию должно было быть стыдно, но вместо этого он чувствовал только лёгкий мандраж, Пётр вышел из кондитерской, кутаясь в лёгкое, даже на вид, чёрное пальто. Кондратий вздрогнул от холода, хотя был одет тепло. Посмотрев в угольно-чёрное небо, Пётр поморщился, поднял воротник и, ссутулившись, быстро пошёл по направлению к остановке. Кондратий выбрался из тени, нагнал Петра. — Добрый вечер. Тот отшатнулся, затем застыл, как вкопанный. Тёмным лезвием блеснули испуганные глаза. — Вы что, меня преследуете? — низко спросил Пётр. — Простите, не хотел вас пугать, — Кондратий мягко улыбнулся. — Просто на работе вы н слишком разговорчивы, а тут… — Ваша правда, на работе я не имею права грубить посетителям. Но сейчас я обычный человек, поэтому отвалите от меня, — с неожиданной злостью огрызнулся Пётр. При этом вся поза его выдавала не угрозу, но страх. Он сунул руки глубже в карманы куртки, ссутулился ещё сильнее. — Хорошо, хорошо, — торопливо сказал Кондратий, поднимая руки вверх и отступая на шаг. — Простите, я только… Только хотел познакомиться с вами поближе. — Вы постоянно извиняетесь, — теперь в голосе Петра сквозило удивление. — Почему? Кондратий чуть нахмурил русые брови, а потом так улыбнулся. Открыто, радостно. — И точно, постоянно извиняюсь, — рассмеялся он. — Как-то выходит так. Я когда волнуюсь, начинаю извиняться. — Волнуетесь? — ещё сильнее удивился Пётр. — Как мальчишка, — рассмеялся Кондратий. — Меня всегда успокаивает зелёный чай. Тут, недалеко, есть кофейня. Не составите мне компанию? Пётр заколебался, но после отступил на шаг. Кондратий видел, как его пронзила дрожь. — Спасибо за приглашение, но в другой раз. Кондратий с грустью наблюдал, как сгорбленная фигурка Петра удаляется от него. Несмотря на неудачу, Кондратий продолжал приходить на обед и наблюдать за Петром. И, чудо, к весне тот, как и промёрзший до основания Петербург, начал оттаивать. Со скрипом, конечно. Улыбался, завидев Кондратия, но потом тут же опускал уголки губ и делал вид, что они совершенно не знакомы. Но Кондратий прекрасно видел ответную симпатию, спрятанную на самом дне тёмных глаз. Вот только рядом с этим хорошим чувством было и ещё одно, совсем н такое приятное — тоска. — Я вас правда не понимаю, Кондратий, — сказал Пётр. Они шли вдоль разномастных домов; впервые кто-то провожал его. — Что даст вам дружба со мной? У меня ни кола, ни двора. — А что вы, Пётр, думаете, что дружбу заводят только с теми, у кого горы золота? — Кондратию было не совсем комфортно обращаться на «вы», но он придерживался плана не торопиться и двигаться медленно. Пётр пожал плечами. «Сколько же ему лет? — подумал Кондратий и прищурился. — На вид не больше двадцати пяти. А как ребёнок. Только, видно, жизнь его помотала». — У вас нет друзей, — вдруг сказал Кондратий. — С чего вы взяли? — Пётр недобро сверкнул глазами, но уши у него предательски покраснели. Кондратий отчётливо заметил это, хоть и было сумрачно. Какая прелесть. — Если бы у вас имелись друзья, вы бы не задавали таких вопросов, — просто ответил он. — Я всё ещё предлагаю свою кандидатуру. Вдруг Петя посмотрел на Кондратия, так широко улыбнулся, шагнул ему навстречу.