Работа над ошибками

Саша Дыхание спёрло. Воздуха в лёгких почти не осталось, горло было сухим, а язык, казалось, сейчас вывалится изо рта и повиснет, как у собаки, пот заливал глаза. Ноги уже не держали! Я весь двигался, как на автомате, не понимая, как вообще моя тупая тушка не отказала. Но стоило только чуток притормозить, только на миллисекунду расслабиться, как тут же следовал грозный окрик: — Быстрее, блядь! Быстрее!!! С Максимовым мы нарезали уже двадцатый круг. Но этот бык похоже решил загонять нас. Я чуть-чуть убавил шаг и в этот миг мне по заднице прилетел смачный такой удар. Щёлк! Я аж подпрыгнул от боли и чуть ли не полетел вперёд, а мужик вдруг крикнул: — Вот, новенький, мы и нашли твоё слабое место! Не оригинально, совсем не оригинально! Всех вас пороть надо, как сук! После хорошей порки сразу вся дурь выйдет! Стоять! Мы с Максимовым повалились на пол, он, вон, на четвереньки встал и чуть не сблевал на пол, хрипя и натужно дыша. Тяжело бегать с полным пузом. — Трусы снять! — рявкнул мужчина и тут же по полу что-то ударилось. В руках этого «пидагога» была скакалка. Я не знал, куда нас ведут по этим бесконечным коридорам, то поворачивая налево, то направо. Наконец мы спустились на первый этаж, а оттуда уже миновали то ли холл, то ли приёмное отделение, и оказались в… спортзале. Огромное такое помещение с окнами под потолком, до которого было, наверное, метров десять. Шведские стенки и скамейки вдоль стен, перекладина, брусья, две горки матов, баскетбольное кольцо и канат в углу. Ну прям как у нас в школе. Санитары молчаливыми истуканами застыли у дверей, но этот здоровый жиртрест Василий Петрович лишь кивнул им, типа, сваливайте. — Короче, — начал он. — Глебыч — мужик нормальный. У меня с ним пока тёрок не было. Да мне и не хотелось бы! Но из-за вас, придурков, он меня неквалифицированным теперь считает, поэтому… — он подошёл к нам вплотную и рявкнул так, что слюни полетели. — Форма одежды номер один, по кругу вдоль всего зала, по часовой стрелке, быстра-а-а! Бего-ом, ма-арш! Я вот сначала нихрена не понял. Увидел только, как пацан изменился в лице и тут же принялся скидывать с себя одежду. — Бояринов, тебе особое приглашение надо? — крикнул мужик мне в лицо. — Я не Бояринов, моя фамилия Савельев, и не кричите на меня, я вам тут не… Удар пришёлся по воздуху прямо над моей головой. Но это была не заслуга мужчины, а моего «собрата по наказанию», который успел раздеться, сложить одежду и ловко толкнуть меня так, что я шлёпнулся на задницу, отчего моя мордаха не встретилась с кулаком этого психа. — Чего начал: моя фамилия — не моя?! Бежим давай! — и парнишка буквально силой стал стаскивать с меня курточку. — Но я не Бояринов! — крикнул всё же я, когда удалось избавится от одежды и отбежать на приличное расстояние. — Да мне похую! — заорал мужик. — Надо будет, ты у меня на Попандопуло будешь откликаться! — Не зли его! — прохрипел пацан, пробежав рядом. Сначала мы бегали просто так, потом где-то после пятого круга мужик сказал, что у нас скорость как у беременных улиток и велел ускориться и бегать босиком, ну, а сейчас, когда сил уже почти не осталось, он вдруг решил нас выпороть. Он скрылся на минуту за дверью в углу, а потом вернулся, держа в руках скакалку. Но всё же, бегать голыми?! Он что, извращенец? Додумать я не успел! Гора мышц стремительно приближалась к нам. — Если через три секунды, я не увижу вас бегущими, то добавлю ещё по десять ударов! Щёлк! Я не понял, что значит «ещё десять ударов», но ноги бежать не хотели, от слова совсем! Сам не знаю как, но я добрался до Максимова и стал его поднимать. — Вставай! Вставай, как тебя там?! Надо… Ой-ёй! — и я схватился за задницу, которую будто змея ужалила. — Быстрей, я сказал! — продолжал орать псих за спиной, а я всё же подхватил под руки пацана, и мы, еле-еле ковыляя, побрели подальше от этого гада. — Трусы снять! — послышалось сзади, мы сделали вид, что не расслышали, но через пару секунд он добавил: — Плюс двадцать ударов обоим! «Чёрт! Куда я попал? Сука!» — чуть не закричал я в голос, а Максимов остановился и спустил с себя чёрные трусы. Пришлось последовать его примеру. Прихрамывая, как инвалиды, и дыша, как загнанные лошади, мы сделали ещё два круга, прежде чем Василий садист Петрович наконец сказал: — Стоп. Закончили бегать. Упор лёжа принять! Обливаясь потом, мы с белобрысым упали на пол. Ноги дрожали у обоих, хорошо, что руки пока ещё держали наши тушки. — И раз! — сказал этот бык, и мы не синхронно, но всё же коснулись грудью некрашеных досок. После такого «марафона» сил у меня особо не было, но у пацана дела были ещё хуже. После пятого раза, руки у него просто разъехались в сторону, и он ткнулся рожей в пол, и не торопился вставать. — Максимов, встать! — послышалось сверху, но парень не отреагировал, и тогда… Вжух! Свист скакалки в воздухе, и она впилась в задницу парня. Стон. Тяжёлый стон и снова удар. — Я… я не могу… не могу! — всхлипнул он. Не знаю зачем, но я вдруг поворачиваю голову и, смотря на этого урода со скакалкой, говорю: — Пожалуйста, мы всё поняли. Пожалуйста, отпустите нас! Вжух! На этот раз прилетело мне. Вот обычная вроде скакалка, а больно не передать! Даже, вон, слёзы выступили и смешались с потом. — Заткнись, новенький! А ты Коля-Коля, или встанешь сейчас же, или я твою жопу под Хохлому распишу! Ты знаешь, я это умею! Ну! — рявкнул он, и я снова почувствовал, как слюни из его рта полетели мне на спину. Мне не было жалко этого «воришку», ну разве что чуть-чуть, но в тоже время я понял, если сейчас он не встанет, мы застрянем тут надолго. — Считаю до пяти: раз! И снова свист скакалки, звук удара и стон. — Два! И опять этот ужас повторился. Пацан лежал на полу не в силах подняться, а слёзы из его глаз образовали уже небольшую лужицу. — Три! Он снова дёрнулся от удара и заскулил. А на пятом уже не выдержал я. Встал сам и под руки начал поднимать его, одновременно крича мужику: — Вы что, совсем зверь?! Не видите, что ли, что с ним! Скакалка сделала круг в воздухе, я пригнулся, ожидая удара, но неожиданно она шлёпнулась об пол. Василий Петрович посмотрел на меня так, будто я вырвал у него кусок изо рта, а потом вдруг гаденько так улыбнулся и неожиданно сказал: — Хватит, пожалуй, с вас! Бегом в душ и спать. Максимов покажешь этому всё тут, а ты, Бояринов, даже не представляешь, за кого впрягаешься! Но ничё, мы с тобой ещё пообщаемся, ты ведь тут надолго! Я думаю, мы много, очень много времени проведём вместе! А пока… Он размахнулся и со всей дури впечатал кусок пластмассы в мою многострадальную задницу так, что у меня глаза на лоб полезли и крик вырвался из глотки. — Всё! Свалили нахер! Завтра продолжим! За минуту мы напялили на себя шмотки и выскользнули из этого ужасного спортзала. — Это всё из-за тебя, придурок! — сказал парнишка, когда мы оказались у дверей душевой. — Не мог яблоком поделиться?! — Спросил бы по-нормальному, поделился! — огрызнулся я. — В следующий раз я тебе в чай нассу! — пообещал этот гадёныш, забегая вперёд и врубая воду у ближайшего крана. — Тогда ещё раз огребёшь! — сам от себя не ожидая, сказал я. Хотя будь на моём месте Денис, он бы стопудово всех тут построил, а Дима уж, как минимум, несколько челюстей сломал! Голубые зенки возникли рядом и очень близко от моей физиономии. — Я не знаю, кто ты, но Глебыч тя от всех не спасёт! А с нужными людьми надо дружить, если хочешь здесь нормально существовать! А ты уже сначала буром прёшь, у нас такие тут долго не задерживаются! — А я и не собирался тут сидеть с психами, понял?! Я нормальный! — Ну-ну, завтра, когда Бык при всех загнёт, посмотрим, как ты о своей нормальности пиздеть будешь! Или когда вколют чё-нить весёленькое, так что три дня бревно валяться будешь, посмотрю я на твою нормальность! — мальчишка сплюнул на пол и пошёл к другому крану. Я слишком устал, чтобы думать над его словами, только посмотрел на удаляющееся худое, стройное тело с красивой задницей. Ярко-красные полосы сильно выделялись на бледной коже. Но сами «булки» у мальчишки были упругими даже на вид, а лобок, как ни странно, был выбрит. «Блин, вот о чём я только думаю!» — мысленно пнул я себя по яйцам и, размотав мокрые от пота бинты, встал под сильные водяные струи и тут же отпрыгнул, скривившись, — вода была ледяной. Стоило мне только напялить шмотки на мокрое тело — полотенец нам, конечно, же никто не дал — как тут же нарисовался шкаф-Шумейко и напомнил, что я так-то должен ночевать в карцере. Жалея о том, что бинты теперь не пригодны, а перевязывать на ночь глядя меня вряд ли будут, я неторопливо оделся и поплёлся за санитаром, оставляя лыбящегося Максимова переодеваться. На выходе он показал мне средний палец, я ответил тем же и тут в предбанник ввалилось человек пять пацанов. Самый длинный из них, по-видимому, старший, пацан лет восемнадцати на вид, с коротким ёжиком тёмных волос и каким-то нездоровым блеском в глазах сказал: — Нам разрешили! И не задерживаясь, они поскакали всей гурьбой к душевым, таща за руки не сильно упирающегося рыжего пацанчика, который только лепетал: — Ребят, ну мож не надо сегодня? Может потом? Уже за дверью я услышал гнусавый голос: — Э, Коля-Коля, ты с нами, нет? Ответа я не расслышал, но очень плохое предчувствие поселилось у меня внутри. Чёрт! Вот что они там собрались делать? Шумейко втолкнул меня в каморку, и я устало опустился на пол. Пока меня не было, кто-то притащил сюда тонюсенький матрас, что ж, очень кстати. Я присел и тут же подскочил. Задница полыхала огнём, и даже холодный душ не особо помог. Да и грудь немного побаливала. Собравшись с силами, я снял с себя всё и, изогнувшись, как змея, принялся рассматривать свои половинки. Видок у них был не лучше, чем у Максимовских, да и помазать их было нечем. Одевшись, я развернул матрас вдоль стены и растянулся на нём. Разглядывать одиноко висящую лампочку мне было не интересно, да и задница болела, поэтому я перевернулся на живот. «Ладно, дай Бог заживёт! А пока надо спать. Нет! Надо придумать, как доказать, что я не Денис!» — стали терзать меня мысли, но тело в кои-то веки победило голову, и я почти заснул, как дверь с грохотом отворилась и на пороге вырос Шумейко и… Максимов. Я тут же вскочил. Мужчина бесцеремонно, так же, как и меня до этого, втолкнул парня внутрь и сказал: — Радуйтесь, что вдвоём, а то бывало по десять человек тут на сутки! Дверь закрылась. — Чё вылупился? Шнифты вынуть, что ли? — Чего? — не понял я. — Я говорю, зыришь чё, новенький? Думаешь, я теперь те должен, что ты перед Быком за меня заступился? А вот хуй тебе! — Какой Бык? — всё ещё не понимал я. — А-а-а, — махнул он рукой, — лошок ты колхозный! И как вы только такие живёте? — Пошёл ты, понял! — разозлился я. — А будешь выпендриваться, я ещё тебе втащу! — Чё сказал? — Что слышал! Я сжал кулаки и готовился уже снова защищаться. Но пацан лишь сверлил меня голубыми глазами. Секунд десять мы играли в гляделки с этим белобрысым придурком, как за стеной раздалось: — Да, ёпт! Опять свет включённым оставили… Сухой щелчок, и мы тут же оказались во тьме, а за стеной заиграла музыка: — Держись от него подальше, — печально сказала подруга Маша. Но пятый мой — совсем не такой…* — Чё ты такое старье слушаешь? — Нравится! — Пиздец ты даун! — Поговори мне! Лучше, вон, иди палаты проверь! — я невольно улыбнулся, слушая этот диалог и уселся на матрас. Голоса стихли и тут кто-то коснулся моего колена. — Подвинься, а! Вот послать его надо, но я этого не сделал. Да и затевать драку в темноте не хотелось. Пришлось чуточку отползти в сторону. Во сне мне почудилось, что кто-то открыл дверь и смотрит на меня. Снова всплыли эти чёрные страшные глаза, и я подумал, что надо закрыть дверь или лучше бежать, но вместо этого почему-то лишь ёрзал на матрасе и не мог даже встать. А глаза всё смотрели и смотрели на меня, а затем исчезли и дверь сама закрылась. Чужая рука сжимала мою, а на плече появилась тяжесть, и я снова заснул.