Работа над ошибками

Опер Звонок раздался, когда я уже собирался домой. Грёбаная служба! Пашешь и пашешь тут целыми днями как вол, а на выходных или очередной рейд, или в усиление, или ещё куда. Уволюсь! Точно уволюсь. Вот доработаю выслугу и свалю. Как говорится, что я даун, что ли, совсем, не найду работу себе? Да меня с руками-ногами где хочешь возьмут, вон хотя бы к Женьку пойду. Телефон тем временем не унимался. — Да, алло? — Здорово, тёзка. — Привет. Как раз тебя вспоминал. — Здорово, значит долго жить буду. Помощь твоя нужна. Срочно! — Бля, Женёк, не начинай! У меня и так завал на работе, а тут ты ещё! — Жень, это очень важно. Просто край как! — Чё случилось? — В двух словах не объяснишь. Подъезжай сегодня ко мне, всё расскажу. — Пиво ставишь? — Не вопрос. Отзвониваю Галке и, выслушав очередную нотацию на тему, какой я плохой муж и отец, направляю свою «Камрию» на городскую окраину. Женя встретил меня у дверей, с не слабым таким рассечением брови и синяком на скуле. Что странно, ведь Женёк вообще не дерётся. Он из тех людей, которых смело можно назвать полностью неконфликтными. Абсолютно. Он предпочитает всё улаживать разговорами, похоже это его профессия обязывает. Он у нас адвокат в городе. Один из лучших, кстати! — Ты чё такой помятый? — протягиваю ему руку, и мы обнимаемся. — Случилось кое-что! — Так, я так понимаю, что мы тут надолго, поэтому жду пива и подробностей! — не ну, а что такого? Друг он и в Африке друг, но пиво всё же вещь хорошая. На столе волшебным образом выросла батарея «Клинского», а внимательные глаза уставились на меня. — Так-то и виски есть, если хочешь. — Не, пока пиво. Открываю ключами первую бутылку, делаю глоток и говорю: — Излагай! — Вчера на дамбе, там, где ремонт, произошло ДэТэПэ. — Да, я в сводке видел, Бэха Бентли протаранила. — Не перебивай! Так вот, водитель БээМВэ, в реанимацию попал. Но сам он под следствием и был выпущен из СИЗО по договорённости. — И? — Он в реанимации, туда никого не пускают, но у меня к тебе дело. Ты можешь сделать так, чтобы, когда он пришёл в себя, мы его оттуда увезли? Я чуть пивом не поперхнулся. — Куда увезли? И зачем? Он если под следствием, его же в тюремную больничку переведут и всё. А там, если организм здоровый, вылечат! Ещё и срок зачтётся, — хохотнул я. — Нельзя его в тюрьму! — Почему? — Я обещал и вообще, пацан этот не из тех, кто должен зону топтать, есть зверьё пострашней. — Ну, Жень, ты сам подумай, даже если он чист, как младенец, ты вообще что такое говоришь? Украсть человека под носом полиции из реанимации! Это ж, блядь, пиздец! — я встал и отложил пустую бутылку. От такой инфы хмель не брал мою голову, дотягиваюсь до «Белой лошади». — И куда ты его хочешь деть? Он же загнётся без помощи! — Знаю, поэтому тут снова нужна твоя помощь, точней Женькина! — ЧТО? — кажется, я крикнул так, что зазвенела посуда, да и плевать: — Ты? Ты как можешь этого?.. Этого?.. — Кого? — спросил он, смотря на меня не моргая. — Этого… пидораса! Этого пидораса вспоминать! — Он твой братишка. — Троюродный! Троюродный, блядь, и не напоминай мне об этом! — Почему ты так к нему относишься? Я же тоже… из этих! Из радужного сообщества, скажем так. Вот знает он, чёрт русый, на что надавить! Понимает, что для меня он будь хоть трижды геем, всё равно в первую очередь друг! — Зачем ты хочешь, чтобы я ему позвонил? — Голову включите, товарищ капитан! Он ведь мед заканчивает и живёт один, да и тебя он любит, и Ксюшку с Галкой. Так что я думаю не откажет! — А ещё он… — ух, у меня аж дыхание чуть не перехватило, когда я вспомнил своего троюродного братца. — Короче, звони и договаривайся о встрече. — Ладно. Но одним вискарём ты не отделаешься! — бурчу я, наливая очередной стакан янтарного напитка и выискивая нужный контакт в телефоне, отправляю короткую SMS. — Но это ещё не всё! — Удивил, мало того, что предлагаешь стать соучастником преступления и втягиваешь в банду, так этого тебе мало! — Ты можешь отказаться! — спокойным голосом сказал друг и, вот честно, мне стало неуютно, а он продолжил: — Я никогда не допущу, чтобы из-за моих действий пострадали невинные люди, тем более те, кого я люблю. Но имей в виду, откажешься или нет, я не перестану с тобой общаться, просто это будет совсем другое общение. Понимаешь? — и говорит ведь спокойно, хотя наверняка внутри всё дрожит или кипит. А вот я? Что я, не человек, что ли? — Я в теме. Но говорю сразу, в откровенный криминал не полезу! Мне, знаешь ли, ещё ипотеку платить и Ксюшку поднимать! — Спасибо, друг. — Да ладно. Что там у тебя второе? — Короче, вчера же, пропал подросток, точней два. Один сын Бояринова — Денис. — А, ну так знаю. Сегодня с утра как раз сказали, что всё отбой по нему, нашёлся. — Да? Где? — Женёк весь подобрался, как гончая, которая почуяла след. — Ну не знаю, вроде там просто позвонили и велели из базы его убрать. — И где он сейчас ты, конечно же, не знаешь? — Понятия не имею. Да и потом, Жень, потеряшек всегда было много, у меня, вон, недавно Галкин брат приезжал в гости, он у себя опер по малолеткам. И чё ты думаешь, начальство квартальной премии лишило и годовой за то, что он какого-то пацана не нашёл, а тот в розыске с сентября. Представляешь? Он уже всё перерыл, хотя там семья пьянь, да и просто бегунков много у них. — То, что дети пропадают, это само по себе плохо! — Ой, только не начинай! Я эти разговоры сто тыщ раз слышал, аж уши в трубочку сворачиваются. «Не ищите», «Сидите на месте», «За что вам зарплату платят?!»… А сами родаки куда смотрят? Или работают и времени нет, или бухают — вот дети и тикают из дома. А мы даже, если всем отделом по вокзалам и теплотрассам с подвалами будет лазать весь день, усё равно всех не найдём! — я прикончил очередной стакан. — А если их похищают? — не унимался друг. — Ну девяностые прошли, ща такого нема! Раз на раз случай может быть, конечно, но массово вряд ли. Что веришь, что кругом маньяки-педофилы? — Ну всё может быть. И вообще, давай о деле. Надо одного мальчишку в розыск подать! — Давай-давай, — я захрустел наконец орешками. — А чего ты, а не родаки? — Мать я завтра постараюсь разыскать и привести. Но это срочно! Очень. Поэтому давай записывай данные. Весь остаток вечера друг рассказывал и рассказывал, а я всё вникал и вникал, пока мне не стало плохо от пива. Ну или от орешков, или рыбы, что Женёк достал после, но точно не от жареной картошки и вискаря. И я, отзвонившись Галке, удрыхся на диване Женька. Всё-таки он — настоящий друг, и мужик хороший, даже несмотря на то, что гей! — Приветик, братец! — это тело, нет даже существо, с раскрашенными волосами и в совсем узких джинсах, повисло у меня на шее и уже потянулось губами, но я вовремя его отстранил. — Харэ уже! — Столько лет, столько зим! Мы ж с тобой с лета не виделись, как мама приезжала! — начал этот, заказав себе какой-то коктейль. Я пил безалкогольное пиво для облегчения души, а Женёк едва притронулся к кофе, пока мы в этой кафешке напротив меда ждали это разноцветное чудо. Хорошо не в перьях. — Да, как там тётя Нина? Ещё не наставила тебя на путь истинный? Кстати, знакомься, это мой хороший друг, тоже Евгений! Маленькая потная ладошка скользнула через стол. — В общем, Евгений, — начал Женёк, — нам нужна ваша помощь. — Ой, зовите меня Женечкой! Меня так почти все в группе называют! И на работе даже. — Хм, ладно, Женечка, нам нужна ваша помощь. Вот честно, братец меня удивил. Не, он, конечно, всегда удивлял. Ещё когда был совсем мелким, любил наряжаться в платья и так щеголять. За что был бит и не раз. И отцом Аркадием Эдуардовичем, царствие ему небесное, и мной, так как старше, да и жили тогда через улицу, и местной пацанвой. Но… ненормальная натура брала своё! После школы, армия, а потом ментура, вышка, погоны, семья, и я как-то стал забывать о назойливом доходяге, который скакал, как ребёнок, стоило мне появится в родных пенатах. Однако он не забывал. И лет пять назад припёрся с вещами ко мне в общагу, где мы ютились уже втроём — Ксюшке два уже было, а он явился в каком-то женском плаще и, похоже, в лосинах, и торжественно объявил, что он будет учиться на врача! А пока перекантуется у меня. До сих пор помню этот Галкин взгляд! Думаю, была б возможность, она б меня прям там кастрировала. Но, не выгонять же на улицу это… это… этого фрика. Поэтому первую неделю он ночевал на балконе, спасибо Кариму, старлею из ОБЭПа, что одолжил раскладушку. Потом Женечка переселился в комнату на пол, к моему неудовольствию, но к радости Ксюшки, так как чудо в перьях теперь перед сном постоянно играл с ребёнком. Галка злилась. Поэтому, когда тётя Нина в тайне от мужа наконец приехала и помогла снять квартиру Женечке, и он наконец свалил, я был самым счастливым человеком на свете. Даже помог ему, потом отвёз тётку на вокзал, и эта святая и простая женщина, к тому же необъятная, как вся наша страна, вытирая платочком слёзы, сказала: — Ты уж, Евгений, заботься о Женечке! Ты ж всегда заботился. Нелегко ему будет. Необычный он. Не такой, как все. Я, конечно же, пообещал, в душе ругая, кого только можно, за то, что у нас не только одна кровь и родственники, но и даже имена. Все эти годы Женечка исправно мне звонил, спрашивал всё, что можно: от денег на метро до «А можно я вон ту подушку у тебя возьму, а то моя совсем плоская?!». Я одалживал, но со временем стал всё чаще игнорить его звонки. Особенно после того, как он нажрался в каком-то клубе не пойми чего и набрал похоже носом, так как пальцы уже не функционировали мой номер. Попробовал он тогда в первый раз. И именно тогда, я ему втащил! Втащил со всей злостью, на которую был способен. Причём прямо там, в приёмном покое, когда он оклемался, и да, мне совсем было похуй тогда, что врачи и медсёстры немного знают, кто я. Всё ж бываю здесь с нашими «клиентами». А потом ещё и лекцию прочитал о вреде наркотиков для организма, причём на повышенных тонах и выражениях я не стеснялся! После этого он не звонил мне полгода, а потом — день рождения Ксюшки. Большой плюшевый медведь, шарики, торт — всё, как она любит. Где он взял денег, я не знал, да он и не сказал. Потом только узнал, что у нас какие-то травести-шоу в клубах есть. Мужики в баб переодеваются. Тьфу, блядь! И Женечка там работает. Хотя, с другой стороны, лучше так, чем с передозом на хате какого-нибудь извращенца СПИД ловить. Я ему тогда сказал это между делом, когда в платье его увидел у нашего «Эпатажа». Бить не стал, просто предупредил, чтобы больше соваться ко мне не смел. Особенно к моей семье. И вот вроде бы изменился он тогда, но как сейчас вижу — нихуя! Всё тот же манерный стиль общения, улыбочки и желание совратить какого-нибудь симпатичного парня, например, вон того официанта, который покраснел, как помидор, только от вида как Женечка посасывает коктейль через соломинку. И вот сейчас, выслушав Женька, это чудо не только не сказало: «Ой, фу! Я на такое не пойду!», напротив: — Я в деле, что нужно?! — и в голубых глазах не было по обыкновению весёлости и блядства, только интерес. — Что теперь? — спросил я, закуривая и провожая взглядом, как троюродный братец, виляя задницей не хуже баб, пугая прохожих своими разноцветными лохмами — шапку он принципиально не носил — и грозя поскользнуться в своих кедах на нечищеном ото льда тротуаре, удалился. — Теперь я в органы опеки, а ты на работу. Наверное, потом отзвоню, но, если что, готовься объявлять Александра Савельева в розыск! — Лады. А вот искать его где, не подскажешь? Город-то большой? — Нет, Жень, тут я тебе не помощник, и потом, ты ж опер, не я! — Сказал человек, который в ОБНОНе был один из лучших! — Не начинай! — Окей, агентуру потрясу. Давай, на связи! — я уже вытащил телефон, но друг меня остановил. — На счёт больницы помни! — Не боись. Ты лучше о тачке думай, и о лекарствах. Узнать на счёт ДТП оказалось всё довольно просто. Хвала знакомому гайцу, имя которого успешно забыто. То ли Марат, то ли Ренат, не важно, важно, что вспомнил, как я ему барсетку вернул с доками, которые у него из машины тиснули. Правда, без денег, но человек всё равно радовался. Вот и в три минуты обрисовал мне, что там случилось. В больнице было похуже. Молодой пацан восемнадцати лет был на волосок от гибели, но все операции перенёс. Правда, в сознание ещё не приходил, но в коридоре уже дежурили мужики из нарконтроля. Вот странные они! Этот ещё неизвестно, когда очнётся, а они уже тут жопами стулья полируют и в инете зависают. Ну, мужики мне не нужны, пускай их, вон, Женечка соблазняет, ну или сам Евгений, а я прошёл к персоналу. И вот та самая медсестра, про которую написал мой непутёвый братец. Невысокая, полная, с немного одутловатым лицом и чуток раскосыми глазами. — Здравствуйте, вы Мадина Бахтияровна? — Да, а вы кто? — Полиция. Надо задать вам пару вопросов, — и, аккуратно взяв девушку под локоток, я веду её по коридору. То, что я планирую сделать, не терпит лишних ушей, да и если по закону разобраться, то это будет самое настоящее преступление: «Вовлечение лица в сговор с целью совершить похищение человека». Но я предпочитаю называть это языком ЧеКистов простым словом «вербовка»! Между этажами народ толком не ходил, видимо, большинство предпочитало лифт, и мы с Мадиной устроились у окна. Девушка напряглась, увидев мою ксиву, но я обезоруживающе улыбнулся и сразу загнал ей наспех подготовленную легенду про борьбу с наркомафией и секретными агентами. — …теперь вы понимаете, что в ваших руках, Мадина, помочь мне и органам закрыть ещё одну банду, торгующую смертью. — Да, я понимаю. Но я как-то боюсь. Ведь если узнают, мне ведь влетит, с работы уволят и… — Это ваш гражданский долг! — сурово напираю я. — И потом, для вас лично это не будет иметь никаких последствий. Просто сделайте, как я велю, и всё! Вам даже не придётся никому лгать! — Ну я не зна… — Вы хотите, чтобы дети нашего города становились наркоманами? Вы хотите детских смертей? — жму я на больное. — У вас же самой дочка! — Откуда вы знаете? — Мы знаем всё! Ну так что, органы правопорядка могут надеяться на вас, как на сознательную гражданку нашей страны? — Хорошо, я всё сделаю. — Правильное решение. Но помните, об этом разговоре никому! — Да-да, я вас поняла. Записываю её номер и, напоследок пугнув ещё раз наркомафией, у которой везде есть свои глаза и уши, как и у нас, я отправляюсь на службу, попутно думая, какую фигню придумать для шефа, чтобы мои отлучки не выглядели подозрительными. Женёк же тоже время зря не терял и под вечер приволок мне в кабинет очень пьющего индивида, точнее индивидку. Ну если так можно говорить о женщинах. По паспорту тридцать семь, а по роже — все пятьдесят. Грязные сальные волосы хорошо хоть собраны в хвост, куртка с какими-то пятнами на рукавах, мех с капюшона местами прожжён, от самой разит перегаром и вишнёвой жвачкой. Один каблук на сапоге держится на честном слове. — Ну и чаво я тут забыла? — обратилась эта тётка к Женьку. — Ваш сын пропал, я уже говорил вам! Помните? Вы говорили, что сами хотели подать в розыск на него. — Дык мне ж один такой, богатый, в костюме, говорил, что ужо ишут его! — Ищут-ищут. И полиция, пускай, поищет. Вы ж не против? Заявление, вот, сейчас у вас товарищ капитан примет и будут искать, а вы домой пойдёте. — Тощна? — Точно! — Ну тада ладна. А на дорогу домой денег дашь? Женя вздохнул и полез за бумажником, а баба развернулась ко мне: — Пиши давай, начальник. Сашка Савельев — сын мой, шестнадцать лет, вот, отличник. А мать, паскуда такой, не навещат! Его ещё после того случая, какой-то пацан искал, тоже, а я откуд знаю. Я женщина простая, малоимушая! А государство, вот, ни помогат совсем… Едва я составил заяву, как тут же выпроводил пьянчугу, а потом, не смотря на друга, сразу рванул в кабинете оконную раму настежь. — Как такую только прав не лишили? — У них договор с братом был. Мальчишка с дядькой жил лет шесть вроде, тот ей за это деньги платил каждый месяц. Недавно мужик умер — рак. А пацана к нашему местному олигарху Бояринову отвезли, ну ты знаешь, чё потом было. — Да, ты ж рассказывал. Я про то, что органы опеки-то куда смотрели? Нельзя же так чужого ребёнка любому коммерсу отдать просто так, даже если родители конченые синячелы! — Да похуй им! — сказал Женя, сжимая кулаки. — Был у них. Сидят жопы отращивают и нихрена не делают. Да и что от них хотеть? Одни бабки у всех на уме, а тут не с кого содрать. А Бояринов сам предложил, видимо, вот они и подсуетились и левой ногой опекунство оформили. Но всё равно лажа это. Я проверил, эта мадам прав родительских не лишена. Хотя надо бы! Эх, столько детей в помощи нуждаются, а тут… На часах было уже почти десять, когда я парковался. Предчувствуя Галкин «взрыв» по поводу моих шатаний по бабам, я благоразумно купил ей небольшой букетик и не самую дорогую куклу Ксюшке. И тут звонок. Со службы. «Ну ёб вашу… !» — Алло! — Привет, Женёк! Стаскевич у аппарата, узнал? — Узнал, конечно! — с трудом соображая, чего нужно этому ушлому оперу из отдела по особо тяжким. — Я чего звоню-то, ты недавно дело завёл на мальца одного. Потеряшка. — Ну да. — Короче, один хороший человек им интересовался. Можешь вкратце объяснить, чё там по пацану? — Я что-то не пойму, — говорю я начиная злиться, хотя умом понимаю, что вроде появилась ниточка, — если человек твой пропавшего мальчишку знает, чего сам не придёт ко мне? Или ты дорогу в мой кабинет забыл? — Мужик, ты не понимаешь! Меня просто попросили, понимаешь? По-хорошему попросили! И я тебя прошу… — А я тебе официально заявляю, если этот твой человек интересуется пропавшим ребёнком, то пускай сам придёт и расскажет всё, что знает. Или тебе, или лично мне. А я на кого-то левого работать не намерен, тем более делиться подробностями уголовного дела! — Жек, я по-хорошему прошу! — не унимался коллега. — А я тебе сразу говорю, что завтра же к начальству с рапортом пойду, что ты покрываешь похитителя малолетних! И ты меня знаешь, я это сделаю! Одно дело личный заработок, другое конченых отморов покрывать, так что говори, кто этот твой заинтересованный? Нахера ему инфа по этому мальчишке? — Эх, Женёк. А мог бы подзаработать… — разочаровано протянул Стаскевич. — Имя давай! Но абонент отключился. Зашвырнув цветы на заднее сиденье, я вновь завожу мотор.