Работа над ошибками

ЕС До сих пор не могу простить себе, что оставил пацанов одних. Да и Константин Николаевич, царствие ему небесное, оказался крепким… придурком. Работать на Бояринова, уму непостижимо! Да, для многих из наших деньги не пахнут, но… К моменту, когда я наконец добрался до дамбы, там уже всё было кончено. Смятые и искорёженные иномарки, машины скорой и ДПС, крики и мат отовсюду, тело бывшего начальника в чёрном пластиковом мешке. Дебилу было понятно, что о пацанах никто ничего не знает. А в больнице я узнал только, что господин Бояринов в очень тяжёлом состоянии, как и молодой водитель БМВ. Я почему-то сразу подумал, что это Дима. Сашка там во дворе выглядел слишком испуганным, а сына Бояринова они несли под руки. В реанимацию никого не пускали, да и я вовремя сообразил, что мне там делать нечего. А вот Саша и Денис пропали. И как бы я не колесил по городу, так ничего и никого не нашёл. А потом всю ночь обзванивал больницы и морги. На следующий день на работу я не пошёл. Сказал, что заболел, хорошо шеф Сергей Павлович правильно всё понял. Утро тоже не задалось — бессонная ночь сказалась. А хуже всего — она была безрезультатной. Правда под утро замаячил лучик надежды. В пятнадцатую больницу, которая стоит у нас почти на выезде из города, привезли неизвестного молодого парня после аварии. Отметив для себя, что это может быть кто-то из пацанов, я провалился в усталый сон. И снился мне… Буратино! Егор. Он лежал на свежем сене. В одних шортах, как всегда с улыбкой, и такой настоящий и живой, что я поневоле бросился к нему. Обнял, прижал к себе изо всех сил, и… слёзы почему-то сами потекли из глаз. — Ну-ну, Жень. Ну перестань, — сказал он. — Я так… так соскучился по тебе! — шепчу я и покрываю его лицо поцелуями. — Я знаю! — отвечает он мне. От парня пахнет свежестью утренней росы и ещё чем-то таким тонким и неуловимым. Но я не понимаю чем. Я не заморачиваюсь над этим. Я просто целую и целую этого парня, я хочу его. Хочу его полностью, без остатка, раствориться в нём. Жить им, дышать им! Быть с ним одним целым! Внезапно я чувствую прохладу и на секунду обернувшись вижу, как дождь маленькими капельками падает на нас. А мне всё равно. Всё равно, тем более дождь тёплый, и я продолжаю любить своего Егора. — Мне пора, Жень! — парень аккуратно встаёт и, поправляя съехавшие шорты, направляется в сторону раскинувшийся неподалёку радуги. — Стой! Егор, не уходи! Не уходи! Я хочу с тобой! Буратино останавливается, смотрит на меня серьёзно без улыбки и говорит: — Нельзя тебе со мной, Жень! У тебя ещё здесь полным-полно незавершённых дел! — Я не справлюсь, Егор! Я устал! Устал без тебя и… Парень улыбается, прямо как Дима Иосифов из фильма времён моего детства, солнечно так и произносит: — Ты справишься, Жень! Обязательно справишься. И помни, мальчишкам больше не на кого надеяться, только на тебя! А я? Я всегда буду рядом! — Постой! Но он подошёл к радуге и просто поплыл по ней вверх. Не веря в то, что вижу, я кинулся за ним и… Ламинат встретил меня совсем не радушно. Мало того, что я ушибся довольно больно, так ещё и попал лицом в лужу — так себе умывание. Валяющаяся рядом бутылка из-под минералки пояснила, что за дождь я почувствовал, будучи с Егором. Встаю и ползу в ванную, там долго плещу ледяную воду в лицо и вспоминаю слова парня. Он прав! Я не дам мальчишкам пропасть! Поэтому быстро привожу себя в порядок, иду на кухню, готовлю завтрак и начинаю перебирать по памяти всех друзей, товарищей и знакомых, кто мог бы мне помочь. Встреча с Женькой меня порадовала, хоть он и усосал почти весь двенадцатилетний «White Horse», но для него не жалко — ещё куплю. Просто если у нас в городе есть хотя бы один честный опер, это уже шанс в каком-то роде. Его брат, это, конечно, отдельная тема. И я вот толерантно отношусь ко всем, хотя свою ориентацию не выпячиваю, но и не скрываю особо. А тут пришёл парнишка лет двадцати двух на вид, а то и меньше, и выглядел так, будто только, что прошёлся маршем на гей-параде по Сан-Франциско или Барселоне. И был он там не просто в колонне непонятных фриков, но, похоже, возглавлял её. Но я не осуждаю. Сам ведь попросил друга обратиться к брату. Хотя странно, как студента с такими взглядами и главное внешним видом держат в мединституте. Всё-таки такой манерный на вид. Однако я ошибался. И хорошо, что все сомнения отпали, как только Женечка согласился. Он очень заинтересовано смотрел на то, ЧТО я говорю и ЧЕГО конкретно от него хочу. И вот этот парняга, которого большинство наших сограждан посчитали бы ненормальным, уродцем и извращенцем, не просто выслушал меня, а по сути согласился на откровенный криминал! А я ведь не обещал ему ничего. Вот уж воистину — не суди книгу по обложке! Распрощавшись с братьями, я отправился на поиски. — А я вам, молодой человек, ещё раз повторяю, все вопросы к начальству! А его сейчас нет! Как вы не поймёте, что я не уполномочена отвечать на подобные вопросы? — надрывалась тётка лет сорока пяти — восьмидесяти на вид, — и вообще, вы мне даже чай не даёте попить! Жидкие светлые волосы завиты в кудри, но свисают как лианы, на лице красные пятна, очки, вон, аж на лоб закинуты, а изо рта слюни летят. Доказывает она, что коррупции у них тут в управлении по делам опеки и попечительства нет и не было. И взятки никто и никогда тут не брал. Ну да, как же! — Вы зам! — стою я на своём. — Вопрос о лишении родительских прав того или иного гражданина всегда решает суд! Но у вас под носом несовершеннолетнего взяли и при живой матери отдали в чужую семью! А мне, как адвокату, интересно знать, кто у вас здесь такой «умный»? А может, мне лучше вернуться сюда со следователем прокуратуры? Может быть, ваше учреждение нужно проверить как следует? Женщина шумно вздохнула, отпила чай из чашки, что стояла на соседнем столике в окружении шоколадных конфет, и, сбросив пару вызовов на золотистом айфоне, посмотрела на меня с уже нескрываемой ненавистью. — Ты чего хочешь? Чего? Мне позвонили и сказали подготовить бумаги, а потом забрать мальчишку из одной квартиру и привести к этим… Бояриновым. И всё! Всё! — крикнула она, похоже, не сколько не заботясь, что её прекрасно услышат в коридоре, хотя дверь я плотно закрыл. — Во-первых, не тыкайте мне! Во-вторых, как такое возможно? Это же преступление! Номер статьи и наказание за это подсказать? — Мне приказали — я выполнила! Всё! А теперь уматывай, и придёшь с прокурорскими — ничего не скажу! Все вопросы к Руслану Мусаевичу. И вообще, у меня обед. Она встала, как бы давая понять, что аудиенция закончена. Медленно поднимаюсь и ухожу, однако у двери бросаю: — Я этого так не оставлю! Тётка, крутившая до этого многочисленные кольца на руках, вдруг замерла, а потом крикнула: — Кому лучше от того, что ты начнёшь это говно ворошить? Вот кому? У мальчишки мать-алкашка, суд лишит её прав на раз, дядька помер, а у этих… Он бы нужды не знал ни в чём! Я в таких семьях бывала, там дети на земле спят и летом, и зимой! И жрать им нечего, дошираками и картошкой давятся. Слышишь ты? Чистоплюй и буквоед! И предложи таким к олигарху переехать, знаешь сколько бы согласилось? Знаешь? — Не знаю, — говорю, — но вы должны помогать детям, а не торговать ими! До свидания. Захлопнув дверь, я услышал шум бьющегося стекла. Да, не дал женщине попить чай! Потом пришлось ехать к дому самого богатого человека в городе. Понимаю, что скорей всего тут ловить нечего, но попытка — не пытка. Во дворе высоток было как всегда безлюдно, только дорогие автомобили и суровые охранники в будке. Которые отказались меня впускать, мотивируя это тем, что мне не назначено, благо угроза вызова прессы и полиции заставили их поменять своё мнение. Всё ж законы надо знать! Екатерина Ворожейкина, а именно так звали нынешнюю пассию Анатолия Борисовича Бояринова была как ни странно дома и даже согласилась поговорить. Правда чай-кофе не предложила. Девушка поведала мне душещипательную историю про свою нелёгкую судьбу, вечно занятого любимого мужчину и несносного пасынка-наркомана. Сама же она так мечтает вырваться из этого кошмара, но ничего не получается. А ей ведь уже звонили другие акционеры «СтройИнвестГруп», и все они что-то хотели! Но она не поняла чего. А главное, балансы на её картах никто не пополнял, а ей нужно чёрное закрытое платье. Причём очень срочно. — Зачем же оно вам? — прикинулся я простачком. — Ну так на всякий случай! — уклончиво ответила она. Заверив, что про Дениса, а тем более про Сашу она ничего не знает, женщина выпроводила меня из квартиры. Стою на площадке, жду лифт и тут… Просто самая настоящая гора мышц выросла у меня перед носом. Точней упёрся я в эту гору мышц. По виду обычный охранник-секьюрити, только не понятно, чего тут стоит и что хочет? — А вы это? Ну типа на счёт пацана приходили, что ль? Быстро смекаю, что это личная охрана олигарха, а у него в квартире наверняка и камеры, и микрофоны. Отхожу от лифта. — Да. А вы что-то знаете? — Ну, мгм, — молодой мужик мнётся, видно, что внутри идёт борьба. — Я ищу двух пропавших подростков! Один из них — сын Анатолия Борисовича Денис. Вы знаете что-то о нём? — Я… ну короче, нам приказали одного пацана в аэропорт отвезти, а второго грохнуть. Но мы этого не сделали. — И что с ним стало? — Не знаю, мы сразу уехали. — А куда отвезли первого? — Говорю же в аэропорт! — А потом? — Потом его в самолёт. А куда улетел, не знаю. — Что ж, спасибо большое. Но почему вы мне вдруг решили это рассказать? Я же не полицейский. — Ну, — мужчина пошевелил плечами, потом прошёлся рукой по ёжику волос на голове, — я в армию, а потом ОМОН шёл всё-таки людей защищать, а не… — Кирюх, ты где там? — послышалось из приоткрытой двери. — Уходите быстро! — крепыш нажал на кнопку лифта и тут же втолкнул меня в кабину, а я лишь успел сунуть ему в руку свою визитку. Мы ничего не сказали друг другу, но думаю, он меня понял. В нашем аэропорту меня, конечно же, послали, хоть и вежливо. Ссылаясь на то, что не могут разглашать информацию о частных перелётах, да и не знали там, куда летал «Фалькон» бизнесмена Бояринова. Может быть, врали, может, и нет. Но теперь я точно знал, что один из мальчишек был увезён людьми олигарха, так что на время можно было за него не беспокоиться. По крайней мере он жив. Жаль только, что координаты лётчиков мне тоже не удалось достать, но ничего, что-нибудь придумаю. Вспомнив, что с момента встречи в кафе ничего не ел, заскакиваю в аэропортовский буфет, довольно дорогой, и беру себе не хитрый джентльменский набор: пара пирожков и чай. Свободное место только одно, и я оккупирую столик у выхода. Спустя каких-то пять минут, ко мне подстраивается мужчина. Самый обычный на вид. По возрасту, наверное, мой ровесник, вряд ли старше тридцати пяти. Тёмные русые или вернее каштановые волосы, прямой нос, глаза… Глаза у мужчины разного цвета, это сразу заметно, хотя на нём очки в золотистой оправе. — Вы не возражаете? Киваю головой, и он устраивается рядом. На нём дорогое пальто, видно, что не с рынка, папка-дипломат из чёрной кожи. Однако простые пирожки он ест с не меньшим аппетитом, чем я. — Вкусная тут выпечка! Столько лет не был, а она всё такая же, — говорит незнакомец, вытирая губы салфеткой. — Проездом у нас? — спрашиваю его. Вообще это не в моих правилах, но что-то есть такой странное, необычное в этом мужчине. Или это я решил так из-за его глаз? — Да, по делам прилетал. А сейчас домой. А раньше тут в медицинском учился. — Ясно. Не жалеете, что уехали? — Нет. Дома у меня всё отлично, правда сейчас проблема одна случилась, но надеюсь скоро всё разрешится. А вы? Вы местный? — Да. Ищу кое-кого, и пока безрезультатно. — Какое совпадение. И я кое-кого искал. Но уже нашёл! — разноцветные глаза блеснули каким-то нездоровым блеском. По громкоговорителю объявили начало посадки на рейс до Челябинска. — Что ж, желаю вам удачи в ваших поисках! — он поднимается и уходит, а я смотрю в эту широкую спину, обтянутую чёрным кашемиром и почему то мне становится не по себе. Уже собираюсь уходить и вдруг слышу интересную мелодию. Папа может, папа может все, что угодно, Плавать брассом, спорить басом, дрова рубить! * Оборачиваюсь и вижу, как незнакомец со странными глазами стоит и с кем-то говорит по телефону. Это было так странно. Так не шло его образу: строгий солидный мужчина и детская песенка на телефоне. Но главное, он почти сразу покраснел, залился румянцем, а потом резко стал сереть. И спустя пару десятков секунд уже мертвенно побледнел и с каждой секундой становится всё бледнее и бледнее. Думаю, тут даже дебилу стало понятно, что у человека не самый приятный разговор, да наверное, и собеседник. Но я не задумываюсь над этим и иду к машине. Мать Саши я нашёл довольно быстро, но уговорить её поехать со мной в полицию, стоило мне часа призывов к её совести, ответственности и чувствам матери, и… И пяти тысячам рублей. Ради которых она собралась за пять минут. А после общения с Женькой я поехал к его брату узнавать насчёт необходимых лекарств и машины для перевозки пациента в тяжёлом состоянии. Домой пришёл вечером и уже без сил рухнул на любимый диван, как тут же зазвонил телефон. Женька был рад и зол одновременно. — Радуйся, адвокатура! — Почему? — Опер один наш из экономических, ну такой с гнильцой звонил. Сказал, что знает человека, который твоим пацанёнком потерявшимся интересуется. Думаю, потянем эту ниточку распутаем клубок. — Кто это такой? — Не знаю, но я сейчас к Стаскевичу, а потом наведаюсь к этому заинтересованному. — Хорошо, я с тобой! — встаю на ноги и тут же чувствую, как глаза слипаются, а ноги подкашиваются. — Не-не, друг. Это мой хлеб. Я, как только всё узнаю, отзвонюсь. Лады? — Лады, — не хотя соглашаюсь с другом. — Давай. — Давай. Утром Женька не перезвонил. А я, борясь с желанием узнать, что он раскопал, и банальной вежливостью не будить человека с утра пораньше, весь извёлся. Попутно прибрался в квартире и заодно заказал в интернет-магазине лекарств, список которых мне накануне прислал Женечка. А в восемь я уже не выдержал и набрал номер друга. Не отвечали мне довольно долго, и я подумал даже, что друг сегодня забил на службу и просто отсыпается, поставив телефон на беззвучный режим, но тут… — Алло? — Жень, ты что трубку не берёшь? Как вчера прошло? — Кто это? — А вы кто? — тут же соображаю, что голос принадлежит не другу. — Я — следователь. А вы кому звоните? — Другу. Евгению Александровичу. А что случилось? — Ваш друг подозревается в убийстве. Его задержали на месте преступления. Назовите себя, и я скажу, куда вы можете подъехать. Дальше я не слушал, и медленно сел мимо дивана на пол.