Работа над ошибками

Саша Всё-таки я долбоёб! Прав. Вот прав был Максимов, когда обзывал меня тогда в палате. Дебил я каких мало! Вздумал пожалеть этого подонка, эту мразь, садиста, который только и может, что удовлетворять свою похоть. Ну, блять! — Это вот тебе подарочек и спать будешь сегодня в палате своей. — Почему? Что за подарочек? — не понял я, а мужчина уже достал из того же шкафчика в котором была бутылка, какую-то странную хреновину. Не большую, но довольно толстую, розового цвета. — Эт чё такое? — но разум уже всё понял — Не! Не вздумай даже! Я не буду! — но крик потонул сразу же. Пальцы мужчины стиснули мою шею. — Я тебе блять покажу, не буду! И вот штаны снова спущены, я сам раздвигаю свои булки, а он суёт мне туда эту анальную пробку. Хорошо хоть обильно смазанную. — Всё. Вали давай. — А почему я не в общую? — разгибаюсь, натягиваю штаны и чувствую пиздец какой дискомфорт. — По кочану! Свалил. И не дай Бог, ты её вытащишь без разрешения… Спал я плохо. Точней почти не спал. Так, проваливался в забытье на время и снова просыпался. Попа сильно зудела, а голова была снова забита мыслями. Их было так много, что я даже виски сжал изо всех сил, но это не особо помогало. — Вот, что он за человек такой? Конченый урод и извращенец! Убил бы! Но… «Чего но»? — вылез противный голосок изнутри — «Ты ведь кончил под ним не слабо так! Признай, что такого у тебя даже с Денисом не было! А сейчас. Ну пробку в жопу вставили, так это не смертельно! Тебя же не порвали. Нет! Ему будет просто так удобнее. Будешь подыгрывать, возможно он потом и бить перестанет»?! — Да? А если в следующий раз он мне вместо задницы ведро захочет сделать? Или вообще придушит? В порыве страсти так сказать? «Терпи. Ты ж видел, он может быть нормальным. Ну, обычным. Видел, как он из-за матери переживал»? — Ага. Больная сука, терпила и как ещё оскорбляют маму любящие сыновья? «Так там травма, дурак. Это же видно сразу». — А я при чём? Я его маму в глаза никогда не видел. «Притом. Будешь напоминать ему о чём то хорошем, вдруг он будет меньше лютовать? Пойми наконец, если он кого-нибудь любил, то надо напоминать ему об этом! Что он не конченный, типа на чувства надавить»! — Ну да на чувства. В жопе у него эти чувства. В жопе! «Скорей это у тебя они там»! — я поморщившись ещё раз, потрогал тёплый пластик и вспомнил руки: горячие, жилистые, лапающие моё тело. Руки делающие мне больно и хорошо одновременно. Так хорошо, что от получаемого кайфа можно было реально утонуть в нирване. «Блин, похоже мне всё это нравится?! Я — тоже извращенец? Я ведь на самом деле возбуждался от этого! Вот как он это делает?» Утром за завтраком, сидеть на котором было ну очень непривычно, я заметил светловолосую макушку, что упрямо доказывала, что-то другим психам за столом. Со мной по-прежнему никто не садился, но сейчас их хотя бы было всего пятеро, включая Макса. Этот психопат Кусачка не появлялся. Не то, чтобы я сильно переживал из-за того, что порезал его, но в душе всё равно жила тревога. Даже ожидание того, что мне всё это аукнется. Что он мне ещё отомстит, а главное — Глебов больше не спрашивал про нож. Можно допустить мысль, что он просто про него забыл, но не верилось в это, от слова совсем. Нет! Не такой он человек. Припомнит мне ещё этот больной сукин сын Димин подарок, ох, как припомнит. — Быстрей! Быстрей я сказал! — орал садист — Василий Петрович, он же тире физрук в этом дурдоме. Мы все спустя час после завтрака оказались в злополучном спортзале. Сегодня как оказалось у нас тренировка. Было совсем непонятно, зачем она нужна, наверное, для того, чтобы пацаны могли выпустить пар и не сойти с ума от скуки, но… Мы бежали уже пятнадцатый круг, а крикнуть «Стоп» этот жирный хряк не торопился. Сначала я бежал наравне с Максимовым, одним из первых, но пробка давала о себе знать. Было не больно, скорее неприятно, и страх, что она вот-вот выскочит, заставлял молиться об окончании забега. Приходилось крепко сжимать ягодицы и терпеть, а мой «спасатель» делал вид, что не замечает мои мучения. А затем? Все начали сдавать и только я плёлся предпоследним, а белобрысый замыкал нашу неровную цепочку Усейнов Болтов. — Всё, харэ! Становись! — проорал орангутанг в спортивной форме. — Результаты скажем так не ахти. А ты Коля-Коля ваще чё то расслабился! Может тя на перекладине подвесить, а? Повесишь чуток, получишь ремней штук сто, глядишь и желание и возможности вернуться, а? — Не надо, Василий Петрович. Я, я — тут пацан державшийся итак плохо согнулся пополам и уперевшись руками в колени стал кашлять как туберкулёзник при смерти. — Это что ещё такое? — мужик подошёл вплотную и схватил за шею. Притянул к себе, а потом сделал большой глубокий вздох, широко раздувая ноздри — Ты, что сучонок, курил? — Я? Нет, это не я, я… Бац! Зычная оплеуха. Такая, что парнишка дёрнулся всем телом и обязательно бы упал на пол, если бы физрук не держал его. — А если клиенты снова приедут, а? А от тебя сигами воняет! Ах ты уёбок! Бац! Следующий удар пришёлся в живот. Я весь напрягся, понимая, что надо вмешаться и в тоже время знал, я тогда получу тоже, но продолжения не последовало. Отшвырнув паренька от себя, жиробас прокричал: — На стенку все! Мы все забрались на шведскую стенку и под счёт стали качать пресс. Я изо всех сил напрягал свою тушку, и висел на перекладине, не понимая, как меня ещё держат руки и как поднимаются ноги. Потом были подтягивания и белобрысый неудачно спрыгнул. Ладони соскользнули с мокрого от пота железа, и пацан растянулся на полу. — Ай-яй! Я первый бросился к нему. — Что? Сильно ударился? — Отъёбись! — прошипел он поглаживая руку. — Максимов встать! — рявкнул мужик прямо у меня над ухом так что я скривился. — Не могу! Не могу я. Рука болит! — выкрикнул пацан. — Да? Чё ещё придумаешь? — физрук схватил Максимова за шкирку и поднял, а тот вскрикнул ещё сильнее. — Вы что не видите? Не видите? Ему же плохо! — снова я наступаю на старые грабли, но парня мне на самом деле жалко, да и этот урод противен. — И чё ты предлагаешь? — Давайте я его к врачу отведу, или медсестре! — А поебаться тебе не завернуть?! Встал в строй! Тренировка ещё не закончена! — Ты чё совсем мудак?! — рычу я на мужика — А вдруг у него перелом? От неожиданности он застыл на минуту, хлопая зенками, а белобрысый всё же поднялся с пола. — Ебало завали, защитник! — и двинул меня плечом. — Для тебя же, придурок, стараюсь! — не ожидал я от него такой благодарности. — Чё? Как ты меня назвал? Ах ты гандон! Бумс! В скулу мне прилетело. Я отскочил, и тут же, на автомате двинул ему левой, и вот мы уже на полу. — Ебашь его! — Давай-давай! — Новенький мочи Колю-Колю! Закричали со всех сторон. Но сейчас злости во мне было в разы меньше, чем когда мы сцепились с пацаном впервые. Поэтому я скорей не бил, а отбивался от белобрысого, а вот в него, похоже, бес вселился и… Нас разлепили мощные руки Василия Петровича и тут же мы стукнулись лбами. Ох, и больно же это. В голове сразу всё затряслось, я даже немного «поплыл», а в коридоре нас уже поджидали санитары. Карцер. Кажется, я провожу здесь времени больше чем в палате. — Ну чё доволен? Опять Глебов доебётся! Чё ваще с тобой происходит? Это всё из-за игрушки что ли? — я прижал парня к стене вглядываясь в мутную голубизну глаз. А эта зараза только лыбу тянет. Снова по-пацански так улыбается, и даже то, что у него зубов некоторых нет, нисколько не портит эту нахальную и довольную рожу. Всё же симпатичный он, даже очень! Вот интересно он бывает хоть когда-нибудь грустным или озабоченным чем-то? В голове, почему то всплыл образ Глебова, тот в последнее время выглядел каким-то устало-замученным, хоть и улыбался, но в глубине глаз можно было разглядеть, какую-то тоску. Сразу становилось понятно, что он носит маску. Настоящий он был, тогда, когда рыдал у меня на плече. «Или когда душил и бил» — буркнула «сволочь» внутри. А этот? Этот казалось, никогда не был серьёзен. Всегда смешинки в глазах и какие-то свои мутки. — Ну? Что с тобой? — я уже готов начать трясти парня, хотя тогда мы снова подерёмся. — А ты не понял? — парировал он — Пиздец ты — даун! Он отходит к стене и вытягивает руки, разминая их. — Ты? Ты это специально? — догадываюсь я. — Канешно. — Ну ты и сука… — чуть не задыхаюсь я от злости — я для него, а он! Да ты?! — Ой, да ладно тебе! Ботаник и отличник ты хуев! Мне просто стрёмно было круги нарезать и вот решил свалить, а ещё и тебя вытащил с этого ёбаного марш-броска. Так что скажи спасибо! — Ну ты и пидор! — выдыхаю я. Минут пять мы материм друг друга. Причём я явно проигрываю парнишке во владении русским матерным. Да и ругаемся мы без злости, так на автомате. Не помню где прочитал, но «Что может быть лучше для начала крепкой дружбы? Правильно, взаимные оскорбления»! Когда поток мата из наших ртов вконец излился, мы просто сели на пол, а Макс мне ещё и голову на плечо положил. — Прости за ту игрушку. Я не знал, что ты так отреагируешь. Она для тебя много значит, да?! — Да. Почти такой паровозик у братишки был. Он его всегда с собой таскал. Я ему его подарил на днюху, когда малому шесть исполнилось. Я ж ему целую железную дорогу тогда спиздил, а предки её кому-то отдали за пузырь, часть вагончиков он сам растерял, а паровозик оставил. Вот с тех пор всегда его в кармане таскал. — Прости! — ещё раз говорю я, не решаюсь спрашивать ещё раз. Видно же, что ему плохо. — Просто с того дня… с того… вообщем я не могу теперь на такую игрушку смотреть. Сразу мелкий перед глазами. — Мне её Глебов дал. — Вот пидор! Хотя можно было догадаться. Ты ж лох ещё тут, где бы игрушку нашёл?! — А ты мой нож откуда достал? — стало интересно, на что способен этот пацан с таким странным погонялом Коля-Коля, что даже пропустил оскорбления мимо ушей. — Секрет фирмы. И давай о чём-нибудь другом. — Давай. — Глебов тебя не только ведь ебёт да? — Да — после этих слов я аккуратно ощупал края пробки, которая казалось, уже уютно поселилась во мне, благо больше ложных позывов в туалет не было. — Чё ещё делает? — Вчера душил. Думал, убьет. Веришь, я реально устал от этого. Он — псих и изврат конченный! Очень хочется убить его, честно, но я ведь кончаю под ним и это ни хуя не нормально! — да если честно не нормально было вот так вот признаваться в этом считай первому встречному, но и молчать я уже не могу. — Дебил что ль? С чего ты взял? Тебе сколько? Шестнадцать? Семнадцать? Да в нашем возрасте встаёт на всё, так что это норм. У меня тож так было. — Ни хуя это не норм! — я отпихиваю блондина от себя — У меня такого не было! Да, я трахался с парнем, но он нежный был, ну иногда. Всё равно таких зверств не было. А у этого одни пытки на уме. — Знаешь, когда я был в Москве, то жил одно время у мужика одного. Ну, еблись конечно почти каждый день, но знаешь, когда у него не стоял он меня порол ремнём или стеком, а иногда и сам просил его выпороть. Жёстко так до кровавых следов. А он просил ещё и ещё. И это, кстати, затягивает, ну как полосы там от ремня или плётки наливаются красным, а потом… Бамс! И кровяка пошла. Вот говорят можно типа вечно смотреть на горящий огонь и море, а я ещё добавлю на кровь можно смотреть долго-долго так. Мне вот это не нравилось, но иногда… вставляло! Думаешь я псих? — голубые глаза посмотрели открыто и в тоже время с надеждой. Только вот огня, да и, Слава Богу, крови в них тоже не было. Были голубые омуты, в которых наверняка утонули многие девчонки, ну или парни, если он сам говорил, что би. Сейчас он очень сильно напоминал мне Дениса. — Мы все больные. Кто-то больше, кто-то меньше. А из-за этого психа я сам думаю, что может быть стоило стать асексуалом?! Бесит, что у меня встаёт когда я с ним! — Ты чё? Не вздумай даже! — парень тут же весь подобрался и вскочил, а потом потянул меня за собой. — Почему? — не понимаю я. — Такой красавчик и пиздишь, что больше ни с кем! Да я тебя… Губы пацана впились в мои. И это было не так как с мужчиной, нет! Это было почти как с Денисом. Мальчишка не лез напролом, не пытался своим языком «взять в плен» мой. Он предлагал — дружить — нежно, чувственно и аккуратно. Опыт был очень заметен, но сейчас он не пытался рулить всем. Он предлагал быть на равных. Оторвавшись, мы смотрели друг на друга помутневшими глазами. — Ну как? — У меня же парень был, вернее есть. — А по сравнению с Глебовым? — Ты — классный! И мне понравилось. — Спасибки. Слышь, а ты ведь пассом был?! Хочешь сверху побывать? — Да, я не знаю, как то… — вопрос загнал меня в ступор. Только сейчас я понял, что за всё это время, меня только трахали, а ещё иногда отсасывали. Сам же я ещё ни разу и никого! — Давай, чё ты! — и губы парня уже целуют моё покалеченное ухо, постепенно переключаясь на шею. В штанах уже давно тесно, да так, что от желания нет никаких мыслей, кажется, я даже про пробку в заднице позабыл. «Будь, что будет!» — и накидываюсь на парня, стараясь подражать ему в поцелуе. Конечно ни фига не получается и парень смеётся, а затем в спешке пытается стянуть с себя и с меня одежду. Я хватаю его за футболку и тяну вверх, он помогает. Свою я стараюсь сложить аккуратно, но чужие руки выхватывают её и просто швыряют в угол. Жар в паху становится просто нестерпимым. Кажется, сейчас я могу кончить, едва дотронувшись до члена, но кое-как справляюсь с этим. — У нас нет презервативов! — Да пох, так суй! Не боись, ничё не подцепишь. Я не заразный! — И смазки нет! — Харош ныть! Слюни используй! — и Макс спускает штаны вместе с трусами и оперевшись на стену выгибает свою задницу. Хватаю эти худые, но упругие мальчишеские ягодицы и жму их. Бля, как же это классно! Забыв про смазку, тычу своей головкой, разыскивая заветное отверстие. — У-ух! — бурчит парень — Пиздец у тебя тостый! — Ты ж вроде давно не девственник?! — огрызаюсь, бросить всё на полпути уже не могу. Я хочу этого, просто до невозможности, до скрежета зубов. — Я то не девственник, но у тебя всё равно толстый! Ох, бля! — и парень своей попкой начинает поддаваться мне навстречу и постанывать. — А ты узкий! — Это комплимент, что ли бля? Ох —ох — стонет он. А я замолкаю и толкаюсь в его дырочку туда-сюда. В нём на самом деле узко, и то, как стеночки давят на мой член, сводит меня с ума. Ещё толчок, ещё… Я весь вспотел, да так, что глаза заливает, но мальчишеские бёдра не отпускаю, и со всей силы, что есть мочи насаживаю его на себя. — В рот мне сунь, а потом дрочи! Не сразу понимаю, что он хочет и пацан сам берёт мою руку, заставляет сунуть себе в рот, сосёт, обильно покрывая мои пальцы слюной, а потом кладёт на свой член. — Да! Да! Ещё! Взрыв-вспышка. Перед глазами только мрак. Сил просто нет, всё тело ватное, и я падаю на мокрую спину в шрамах, даже не чувствуя, что всё ещё сжимаю в руке чужой член. И первая мысль, которая прорезалась сквозь туман кайфа, была — «Я сам трахнул парня! И мне понравилось! Понравилось»! — У тебя толстый! — вновь сказал белобрысый, вытирая руки о футболку и натягивая штаны. — Понравилось хоть?! — Не то слово. Ты — ахуенный! Мальчишка довольно скалится и целует меня в нос. — Мне самому понравилось, надо будет обязон повторить! Обнимаю его, в карцере пахнет сексом, потом и наверное безумием, но нам похуй. Так и стоим, обнявшись, и даже шум, открывающейся двери нам не мешает. — Ну что, братцы-кролики, решили физру прогулять?! А за это ведь наказать надо! — слышится знакомый голос.