Работа над ошибками

Саша Мы едва успели отскочить друг от друга, когда Глебов дыша перегаром и жутко тараща глаза, ворвался внутрь нашей «темницы» и, схватив меня за руку, потащил за собой. Мы снова оказались в его кабинете, и мужчина тут же содрал с меня шмотьё и повалил на диван. Не знаю, почему я не сопротивлялся? Может быть, уже привык? Теперь мои мысли были не о том, что меня снова будут насиловать, а о том, что у меня был секс с Максимовым. И КАК на это отреагирует этот садист? Но мне повезло, если о везении вообще можно говорить в моём случае. Сперма обтёрлась об трусы, и Глебов её не заметил. Он быстро вытащил пробку из моей многострадальной задницы и тут же вставил член. Хорошо хоть смазал. Резкий напор, боль, сильное жжение внутри. А ещё ведь говорят, что этим можно наслаждаться, если думать о партнёре! — На, на, на сука! Получай! — рычал он в промежутках со стонами и со всей дури дёргал мои бёдра на себя, оставляя новые синяки. — Пож… пожалуйста, хватит! — всхлипывал я. Горячий, словно раскаленный член будто рвал меня на части. Бля, как же всё-таки это больно, и синяки не зажили, а он сейчас новых наставит. Скорей бы он уже… Мольбы мои были услышаны и в этот раз его надолго не хватило. Сильный толчок и чувствую, как попу мою заполняет его семя. А сам мужик лёг на меня, переводя дыхание. Спустя пару минут, он обтёр член о мои бёдра и, заправившись, подошёл к столу, достал маленькую плоскую металлическую фляжку и, сделав большой глоток, уставился в окно. Я же закрыл глаза и думал о своём. Вот Макс, наверное, в такой ситуации, обязательно бы выкрутился, как-нибудь подстроился. И стопудово придумал бы как ещё и кайф словить. Не то, что я! Может быть и в правду мне особо не заморачиваться? Ну, трахает он меня, ну и что? Это же не смертельно, и как тот же Максимов сказал, тут все пацаны через это прошли. Но, чёрт возьми, я не могу к такому привыкнуть! «А тебе было приятно! Признай! Трахать самого Максимова — было улётно»! — вылез внутренний голос, и впервые за долгое время я не нашёл, ЧТО ему ответить. Бум! Пощечина обожгла мне щёку. Смотрю на этого садиста и не понимаю, что на этот-то раз не так. — За что-оо? — Было бы за что, запорол бы в мясо! — разноцветные глаза смотрели с интересом, ненависти в них я сейчас не заметил. — Псих! Не насмотрелся ещё что ли? Он не ответил, задумался на секунду, а потом внезапно стал гладить по пышущей жаром щеке. — И почему ты вот такой привлекательный? Дерзкий, непримиримый и… красивый. Глаза особенно. У меня вот тоже один глаз зелёный, с рождения считай, а у тебя они словно изумруды, а иногда как тёмные хризолиты. И ебать тебя так кайфово! — Что с другими секс не такой? — подкалываю я, хотя понимаю, что могу огрести за это. — Нет. Ты, сука всегда привлекательный! Всегда! Вот походу нравишься ты мне, и я ничё с этим сделать не могу! — Ещё скажите, что хотите со мной встречаться и семью создать! — кривлюсь я — Неужели за тридцать или сколько вам там лет, вы не смогли построить отношения ни с кем? Ты ж трахался с девушками, сам говорил. — Да. Два раза всего. Один раз, когда совсем пацаном был, моложе даже чем ты сейчас, а второй раз, когда в меде учился, уже семнадцать лет прошло. А вот с пацанами проще, поеблись и разошлись. А если его ещё и силой загнуть можно! Просто крышу рвёт от этого! — сказав это, он обнажил зубы в оскале. — Тебя самого насиловали! — страшная догадка пронзает мой мозг. Сразу становится как то холодно и неуютно. Даже мой писюн, не смотря на тепло в комнате и прошедший секс, как-то весь съёжился. — Да. Мой брат — и он делает ещё глоток. — Расскажи, а. — я сажусь на диване, он плюхается рядом. — Зачем тебе? — Ну, ты ж сам сказал, что я тебя привлекаю. Ты про меня всё знаешь, может быть, теперь расскажешь про себя? — Решил в психолога поиграть? — его клешня сжала моё горло, и пока я не начал задыхаться, смотрю в эти цветные зенки и хриплю: — Мне дядя всегда говорил, что невозможно всё держать в себе. Надо хоть кому-то рассказать, иначе этот груз тебя задавит! Задавит! Да, отпусти ты, сука! — я отчаянно вырываюсь и «железные» пальцы с моей глотки исчезают. — Ты же сам врач, должен понимать это! — массирую я шею. — Ещё раз пизданёшь, что я должен, и я тебе, что-нибудь отрежу! — он сделал ещё глоток — Нас в семье трое было. Все пацаны. Я самый младший. Отец сколько помню, бухал постоянно, мать бил и нам доставалось. Однажды, мне лет пять было вроде, он решил показать нам, кто такой настоящий мужик и среди ночи притащил в их спальню. Там была мать, голая, она пыталась прикрыться, но он запретил. Он хотел выебать её при нас, чтобы показать, как это всё работает. Ну, куда и что вставлять. Старший, Валерка не выдержал. Кинулся на него. Ему уже одиннадцать было, стал колотить по спине. Отец стал избивать его и потом ударил башкой об косяк. Потом там скорая, менты. Они сказали, что он просто неудачно упал. Упал блять! Мать! Мать-сука, с фингалом стояла и пиздела! А Валерка, он — тут, как ни странно садист всхлипнул — он единственный, кто ко мне по-доброму относился! Приносил мне из школы булочки, рисовал со мной и любил по голове гладить, всегда приговаривая «Эх, мелкий, ты ещё мелкий!» — тут я почувствовал, как мне на макушку опустилась его ладонь. — Он в больнице умер. Не приходя в сознание. А я после этого стал ссаться в кровать, в садике однажды воспиталки рассказали об этом, и меня начали чморить такие же маленькие говнюки. Отец потом вообще свалил от нас, просто не пришёл с работы домой и всё. Мать сразу бухать начала. Дома и так частенько жрать было нечего, а тут сама начала из дома таскать всё что можно. Да и время то было — девяностые. У нас неподалёку храм открылся как раз, ну и она стала ошиваться там или на рынке. Днём она ходила в церковь, или побиралась, таскала кое-какие продукты и нас с братом туда водила. Вот с тех пор я ненавижу этих церковных «крыс». Все такие чистенькие, правильные, а не будешь петь в их хоре, то и жрать не получишь. Да и попы эти, любят пиздеть о Боге, о покаянии, а сами молодых баб за жопу хватали прямо в церковном дворе. — Он шумно выдохнул и продолжил. — Мать по образованию была лаборанткой в химлаборатории при одном нашем НИИ, но из-за отца толком по профессии не работала, ну её и сократили. Получала какие-то копейки, то ли пенсия по потере кормильца, то ли ещё какая-то хрень, не знаю. В общем днём мать была сама целомудренность… А по вечерам она искала себе мужика и дома у нас почти всегда были вечеринки. Алкаши, наркоманы, вечные окурки и слой грязи на полу, бутылки рядами, блевотина в сортире и не только.* — После этих слов я невольно вспомнил своё детство с матерью, да мы оказывается очень похожи с ним. — А я всё равно жалел её. Всё равно любил, понимаешь? С утра вставал пораньше, и бутылки сдавать бежал, меня мелкого без очереди пропускали, а потом на опохмел ей пиво покупал.* А она лишь улыбалась как дура и, выжрав всю бутылку за раз, пьяно рыгала " Помощничек мой!» — Сука! Ненавижу!!! — закричал он, сжимая мои волосы в руке, так, что я сам вскрикнул — И Серёга — брат, такой же! Он вновь потянулся к фляжке, но я положил на неё ладонь. Спрашивать дальше боюсь, но хочу знать, всё до конца. — Мне так стакан закрывала та баба как раз. Ну, вторая, которую трахал. И даже кончил. Твоя землячка как раз. — Что было дальше? — Мы с Серым всё время вместе проводили. Это они с Валеркой погодки были, а я младший и разница у нас пять лет. Мы вдвуху облазили всю округу. Грозой лесополос и заброшек были. Он всегда мучить всех любил. Кутят там, кошек, не говоря уж про всяких жуков-бабочек. Меня учил как, например, брюхо котёнку вспороть и кишки вытащить, или хвост резать по кусочкам, или уши. Молотком черепа им разбивал. Зубы тоже любил выбивать им, меня учил. Знаешь, у них под шерстью кожа нежная, розовая такая, особенно когда они маленькие. Я постоянно не мог и плакал, убегал, а он ржал только. Кинет мне потом под ноги чьи-нибудь выколотые глаза, и ржёт. А особенно он душить любил. Душить и вешать! Хотя, знаешь один раз, он кошку нашей соседки живьём закопал, а одну дворняжку поджёг живьём. От этих слов меня замутило. Вот ещё бы немного и, наверное, я бы заблевал пол в его кабинете, пришлось думать о хорошем. Но тут, же вспомнил, как сам упрашивал дядю завести кошку. А он говорил, что это большая ответственность, и только спустя полгода я узнал, что у него была аллергия на шерсть. Тем не менее, я даже подкармливал одно время бездомного и чёрного кошака, что бегал в нашем подъезде. Да и не понимаю я, как можно мучить невиновное животное! КАК? Это же надо совсем психом быть! «Уёбком конченным!» — как сказал бы Макс. « А ты забыл, с кем общаешься? Рядом с тобой такой же»! — внутренний голос, похоже, взял на себя роль Капитана Очевидность. — Ещё когда жрать вот совсем ничё не было, мы голубей ловили и жарили их.* На вкус ничего так, даже чем-то на курицу похоже. Мы всегда бегали в рванье, и зимой и осенью и бля ни разу ничем серьёзным не болели. А щас стоит немного ноги промочить, и всё температура сразу. Парадокс! — он прошёлся рукой по волосам, затем по лицу, и снова продолжил. — Когда я был в третьем классе, его посадили. За кражу. Со старшими пацанами пошёл, меня не позвал. Дали четыре года. В школе, родители одноклассников не знали, кто я такой, вернее из какой я семьи. Училка помогла.* Классная наша. Юлия Юрьевна. Обходила учеников своих, бабки что ли собирала на какой-то очередной фонд класса. Пришла в тот самый момент, когда я тёр пол от какого-то говна, брат сливал всё из бутылок в один стакан, а мать и пара её ухажёров голые валялись на кровати. И знаешь, она вот не позвонила в опеку, нет! Просто на следующий день мне в школе каждый встречный и поперечный говорил, что я — сын шлюхи! * Я кинулся в драку и меня избили до сотрясения. Пол класса пинало.* Потом, правда, к нам пришёл участковый. Мать на время завязала, брата посадили, в школе меня перестали замечать,* я стал лучше учиться, даже баскетболом начал заниматься. Казалось, всё наладилось, но… время пролетело незаметно. Когда он вернулся, мне было тринадцать, ему восемнадцать. Кошмар начался по новой, точней с новой силой! — тут он усмехнулся и всё-таки сделал глоток. — Теперь мы с матерью перед ним ходили как на «цырлах», скандалы, крики и драки у нас теперь были каждый день. Каждый! Теперь уже мы с матерью должны были найти ему на бухло. Тюрьма отучила его работать совсем, поэтому он никуда и не устраивался. Однажды я отказался выпить вместе с ним, и вот — он закатал рукав рубашки и ткнул в небольшой шрам на локте — бычок об меня потушил. Ну, а потом… — он выпил всё до конца, потряс фляжкой в воздухе и, поняв, что там не осталось ни капли, швырнул её об пол. От металлического лязга я вздрогнул. — Потом?! — уже догадался я. — Потом он меня выебал как хотел. И в рот, и в жопу! И стал делать это постоянно. Говорил, что вот так и поступают с пидорами на зоне. Я сопротивлялся, но это лишь раззадоривало его, и он избивал меня всё сильнее и сильнее, хорошо хоть без переломов. Но каждый раз, когда ему что-то не нравилось, он не просто трахал, он ещё и придумывал что-то. Выгонял из квартиры на улицу ночью зимой, чтобы бухло нашёл,* душил бельевой верёвкой, связывал во время ебли, плевал на меня, ссал и… приводил своих дружков. Ну, тех с кем кентовался, это я потом только понял, что они не совсем ему кореша. Он просто понтовался перед ними. — А м-мама, что? — не выдерживаю я. — А что она? Вечно говорила, потерпим, и его Боженька накажет! Полоумная тварь. Терпила вечная. — А? А органы там, о-опеки? — я уже начинаю заикаться. — Эт щас, все кругом такие продвинутые стали, а тогда похуй всем было на всё! Взять с нас было нечего, поэтому какая нах опека к нам пойдёт? — Он помолчал несколько секунд и продолжил — Он взял за привычку будить меня с утра суя свой хуй мне под нос, а после того как его пьяные дружки накурили, напоили и выебали меня я хотел из жизни выпилиться. Грамотно так, не то, что ты — симулянт! Я специально все таблетки, какие дома нашел, выжрал, когда тогда проснулся среди бухих тел, а вместо жопы — дупло, и пятно кровавое на простыне. В ванной заперся и наглотался, дверь закрыл. Не помогло. Брат дверь вынес, а мать даром, что бухая скорую вызвала. В больнице желудок промыли, откачали. Мать сказала, что это всё из-за несчастной любви. Мусор там чё-то записал, а меня даже не слушал никто. Несчастной сука, любви! — его рука с силой сжала мою голову, так, что я невольно вцепился в его пальцы. — А потом, опять по новой. Он полез ко мне, хотел отвести к друганам, хотел, чтобы я "БЫЛ ПОСЛУШНЫМ И ХОРОШИМ МАЛЬЧИКОМ!" Но ещё раз я бы этого не выдержал и сиганул в окно. Думал, на этот раз получится. Четвертый этаж как-никак. Нихуя! Только ноги сломал. Сразу обе. И знаешь, это было самое счастливое время, когда я валялся в больнице. Домой меня не отпустили, и я там лежал несколько месяцев и кайфовал! Я не могу даже на частичку понять какого это было всё перенести, и просто кладу руку ему на плечо. Ну и жизнь у этого человека, точно не позавидуешь. Может быть, я ненормальный, но во время рассказа, я буквально вот представлял маленького мальчика, которого бьют, насилуют, издеваются, как он плачет и просит помощи. А её нет, и не будет! Мужчина ещё раз всхлипнул и продолжил. — Ну, а потом, я встретил — ЕГО! Взрослый, высокий, умный, сильный, образованный. Беседовал со мной часами, многое мне объяснил и показал, а когда меня выписали, моя жизнь изменилась. Он её изменил. Он очень любит эксперименты, и один решил поставить на нас, точнее на мне. Благодаря ему, я впервые сам дал отпор брату. И не просто махал тонкими ручонками — НЕТ! Я бил его стулом, а затем такой металлической штангой от шкафа, ну знаешь, куда вешают плечики с одеждой. Как сейчас помню, блестящая такая была. Брат был связан, и мог лишь кричать. А я бил и бил, и бил и не мог остановиться. Он меня остановил, когда штанга уже выпадала из ослабевших рук, а тело брата представляло мясо. И знаешь, потом ну когда брата отпустили, он не кинулся мне мстить — нет! Теперь он меня боялся! ОН МЕНЯ БОЯЛСЯ!!! А я для себя решил — больше, НИКТО И НИКОГДА НЕ ЗАСТАВИТ МЕНЯ БЫТЬ ЖЕРТВОЙ!!! Я сам буду исправлять вот таких вот подонков как мой брат. Я буду делать из них хороших людей, проводить с ними РАБОТУ НАД ОШИБКАМИ!!! — от его голоса мне стало страшно, даже рука на голове, что сжимала волосы, не напрягала так, как этот тон и эта уверенность. — Брат устроился на работу, стал меньше пить, меньше скандалить, а я понял, что такое сила. Настоящая! И вот благодаря моему Учителю я неплохо закончил школу, поступил в ваш медицинский, в наш по конкурсу не прошёл. Отучился, получил диплом, нашёл работу, благодаря всё тому же Учителю. И вот сейчас лечу людей, наставляю на путь истинный! — И насилуешь, попутно снимая порнуху! — тихо прошептал я. — Это лучше чем вешать или резать. Да и вы тут не агнцы Божьи, сплошь выродки. Грабители, насильники и убийцы. Мы оба замолчали, но я просто чувствовал, что он что-то не договаривает. — Где сейчас твой брат? Ты же, наверное, не игнорил всё это время, общался, наверное, там или…? — Хотел. Хотел наладить отношения, если можно это так назвать. Попросил за него перед Учителем, хотя тот был недоволен им. А недавно сам его на работу устроил к себе, но… видно не судьба! Сначала мать, теперь он. — Что случилось? — Сегодня ОН позвонил, Сергей погиб. Нет у меня больше никого, только ты!