Работа над ошибками

Дима Бегу, бегу, что есть сил. В груди давно пожар, и лёгкие просятся наружу, но я не сдаюсь. Ограда, ещё одна — перепрыгиваю не глядя. Какая-то дворовая шавка увязалась следом, но у меня нет времени её отгонять. Длинноволосый пыхтит рядом. Бегать на морозе, когда холодный ветер бьёт прямо в рожу, довольно хуёвая идея, но я сам виноват. Сзади слышен топот ног преследователей и крики: — Это он! А я и не думаю останавливаться. Бля, ну почему всегда так? Хочешь как лучше, а получается полное гов… А ведь идея по-тихому смотаться домой не казалась мне чем-то стрёмным. Я ведь не только в Женечкины шмотки переоделся, но даже, вон, парик надел. И посеял его через полминуты погони. — Сигаретки не будет?! — нагло подкатил я к мужику лет сорока на вид, что держал за руку мелкого шибздика лет семи-восьми, а потом… — Дядь Петь, пойдём скорей, вдруг там Дима вернулся! — сказал Лёшка. Братишка глянул на меня на секунду и продолжил дёргать мужика за куртку, а потом вдруг посмотрел пристально. — Ди-ма?! Я вот не знал, что сказать. Честно, я очень хотел увидеть мать и брата, но вот сейчас в таком виде. Продолжаю изображать статую, хотя палочка синего «Петра» уже упирается мне в руки, а мелкий сам тянется ко мне. — Дим, это ты?! Я так рад, дядь Петь, это Дима! Ой, а почему у тебя волосы такие длинные и… Отмираю после прикосновений маленьких варежек и встаю на одно колено, быстро распускаю грабли и обнимаю пацанёнка. Слов нет. Ничего нет. Сам не знаю, как я по нему соскучился. — Я так скучал! Де* ты был? А ты придё… — Лёшкин, — я смотрю ему прямо в глаза, в эти родные бусинки-уголёчки, — я не знаю, когда вернусь. Ты, главное, учись, слышишь, старайся, маме помогай. Я… Короче, я обязательно вернусь, и всё будет хорошо. И я люблю тебя и маму. Верь мне, Мелкий, и никого не слушай! И тут прямо за спиной визг покрышек, как мелодия из ада, и крик транса: — Менты! А дальше успеваю на прощание ещё раз обнять Лёшку и… Мы несёмся как бешеные сайгаки, не обращая внимания ни на что вокруг. Единственное, на что я надеялся, было, что транс не отстанет и что дыхалки у меня хватит. Не хватило! Поняв, что мотаться по району и играть с мусорами в кошки-мышки мой тупой организм не сможет, я залетаю в знакомый подъезд одной девятиэтажки. Жму кнопку и тут же сгибаюсь, уперевшись руками в коленки и едва не блюю на пол от нехватки кислорода. Через десяток секунд появляется транс, и я, не дав ему отдышаться, заталкиваю худосочное тело в лифт. На девятом несусь на крышу, благо замок тут, как и в прошлый раз, держится на одной дужке и честном слове. Здесь пыльно и тихо. Понимаю, что долго тут оставаться всё равно нельзя, поэтому, аккуратно ступая, иду к кирпичной колонне, что в самом углу. Один кирпич, если его пошатать, спокойно выходит. Парень сопит за спиной, пытается понять, что я делаю, а я лишь достаю последний аргумент, если всё-таки поймают. Старый, завёрнутый в пыльную тряпицу и тускло поблескивающий в свете, что льётся из «слухового окна» — кастет. — Ты же не будешь?.. — Женька смотрит на меня испуганно, а я лишь засовываю железку в карман. — От них зависит. Выходим мы из другого подъезда. Точней, мы почти подошли к дверям, как услышали мат и крики. «Вот и всё! Конец тебе, Дима!» — ярким баннером в голове светится мысль, и я уже лезу в карман, как тут Женечка увлекает меня к себе, и его губы встречаются с моими. Первое желание оттолкнуть его, ведь нас сейчас схватят, ласты завернут и в браслетах уже клешнями не помашешь. Но губы парня нагло завладели моим ртом, язык ворвался внутрь, и я почему-то не смог сопротивляться. Только мычал что-то невнятное. Мой мозг ещё кричал и вопил, а рука парня вцепилась в мой ёжик на голове, заставляя сдаться. Подавшись навстречу этому чувству, понимаю, что это сулит мне гибель. Женя тем временем посасывал мои губы, заходил языком за дёсны, проходился по зубам, страстно и тяжело дышал мне прямо в лицо. И стоило мне только немного разомлеть, как тяжёлые шаги и порывы воздуха прошли совсем рядом. — Валим! — судорожно сглатывая воздух прошептал пацан, а я смотрю ему в глаза и лишь киваю башней. — О чём ты вообще думал? И я, дурак, тоже хорош! Повёлся на это! — длинноволосый схватился за свои патлы и мерил шагами комнату взад-вперёд. — А если бы нас поймали, если бы схватили?! А? Сергеич ведь ясно дал понять, что больше он тебе не поможет! Нам не поможет и… — Он остановился прямо напротив меня. — Дим, ты что, реально не понимаешь, что мы чудом спаслись? Ты по-настоящему хочешь поехать на зону? — Мне надо было помочь Лёшке, — бубню, рассматривая пол. — И потом, чё ты ноешь? Сам же подписался на это! — Подписался, потому что не смог бы тебя одного отпустить! — Да? А чё ты так со мной носишься? И ваще, чё ты устроил там в подъезде? Транс хлопает глазами, а потом вдруг нежданчиком бросает в стену стакан с чаем, что до этого стоял на столе. — Потому что ты мне нравишься, мудак! Я спать уже не могу от твоих воплей «Малой да Малой»! Нахуй я вообще согласился? Надо было послать Евгения Сергеевича, а я… Увидел тебя и пропал! Понимаешь ты? Гопник всея Руси. За меня, блядь, никто… никто не заступался. Брат только в детстве, а тут ты Витьку отмудохал так, что он боится дышать в мою сторону. Ты никого и никогда не слушаешь, и всё делаешь по-своему. И… и никто мне не готовил никогда, и… Пошёл ты, понял?! Понял? От услышанного я знатно прихуел, парень рванул в прихожую, но я был быстрее. Сильно стискиваю его в объятиях. — Чувак, ты чего? — Ну давай! Бей! Чего ждёшь? Ты ведь только об этом мечтал всё это время — отпиздеть пидора. Вперёд! — Он с силой рванулся, но я всё же удержал в захвате худое тело. — Дурак ты! Можешь называть себя, как хочешь, но если бы не ты, я бы… Его губы вдруг оказались поверх моих, а язык просунулся между зубами и начал хозяйничать у меня во рту, снова как там, в обоссанном подъезде. «Бля, что я делаю?! Вернее, хули, я ничего не делаю?!» — высветилось в башке и тут же пропало. Я упёрся рукой в грудь парня, собираясь оттолкнуть, но тут одна его ладонь легла мне на промежность, а вторая мягко тронула шею. Щелкнул выключатель — транс стукнулся об него спиной — и стало совсем темно. Во мраке прихожей резко пахнуло возбуждением. Послышался звук дыхания двух человек и шорох ткани под рукой, орудующей у меня между ног. Я закрыл глаза, и мне вдруг показалось, что это… Малой. Он трёт мой напряженный член через грубую ткань джинсов. Он нежно перебирает мои короткие волосы на затылке. Я положил ладони на его задницу и стал мять тёплую упругую плоть, слушая тонкие блядские стоны, вырывающиеся из чужого рта. Мне бы хотелось, чтобы он так стонал для меня — только для меня! Для меня! Парень сменил неудобную позу, опустившись на колени. Я не видел этого, но чувствовал губы, прихватывающие мой член сквозь трусы, чувствовал язык, вылизывающий меня прямо через ткань, зубы, прикусывающие, сжимающие, скользящие взад-вперёд — так умело, что теперь стонал уже я, бормоча что-то невнятное, распадающееся на бессвязные слоги: «Ма…ма… ло… Же-е…» Наверное, транс слышал совсем другое — то, что хотел слышать. Потому что он не оттолкнул меня, а осторожно освободил от трусов и взял в рот. Когда ты лишён зрения, остальные чувства обостряются, я читал об этом. Реальность, она будто распадается как пазл, который предстоит сложить заново. Сейчас мне казалось, что моё тело исчезло. Осталась только та его часть, что находилась во влажном и горячем рту. Он заглатывал у меня, почти до конца. Головка проскакивала в горло, язык скользил по стволу, а потом он выталкивал обратно, прикусывал, дразнил и снова засасывал по самое не балуй. Мои пальцы вцепились в эти длинные лохмы, жестковатые от краски и той фигни, которой он их мазал. Я рвал и тянул, пытаясь управлять и желая, чтобы это никогда не кончалось. В темноте чмокало, охало и тяжело дышало, и я не выдержал — пелена опустилась на мои зенки. Подорвавшись, вздёрнул парня на ноги и развернул спиной к себе. Сорвал штаны вместе со стрингами и загнул. В темноте что-то тренькнуло, но мне было пофиг. Я смял маленькие круглые ягодицы, притянул его к себе за талию… Притянул «Малого», свободной рукой удерживая в согнутом положении. Он послушно прогнулся, выпячивая попку так, что моя торчащая залупа сама сунулась между булочек. Я помог ей, плюнул и провёл пальцем. Да, эту дыру явно пользовали часто и помногу. Но мне стало уже всё равно! Я хотел его и получил, не опасаясь причинить боль, не сдерживаясь, делая так, как мне хотелось с первого момента. Он застонал, но это был звук кайфа и наслаждения. Я нашёл на ощупь его член и стал подрачивать в такт своим движениям, не думая о том, что только за подобный вопрос мог бы выбить зубы интересующемуся. Он вертел задницей, стараясь насадиться ещё глубже, и тоненько подвывал. Я же не хотел, чтобы парень кончил слишком быстро, и передвинул руку выше, на грудь. Нашёл торчащие соски и стал терзать их, не зная как надо, но действуя интуитивно. Стоны сменились всхлипами. Женечка просунул одну руку назад и забрал в горсть мои яйца, чуть сдавливая их и массируя. Я понял, что дольше не выдержу, и снова обхватил чужой увлажнившийся член. Пара уверенных движений, он сжался вокруг меня, поливая мои пальцы горячей жидкостью. Я не смог сдержать крика и разрядился следом. Темнота озарилась звёздами. Они вращались и стекали по стенам, будто я снова как в детстве попал на экскурсию в планетарий. Я тоже свалился на пол, не говоря ни слова. — Бля, Дим! Это было… охуенно! — Женечка улыбнулся, проведя рукой по своей шее, заглянул мне в глаза. Внутренняя сторона его бёдра и бритый лобок влажно поблескивали. — Как же давно мне этого хотелось! «Блядь, что я наделал?!» — теперь это вывеска в мозгах не выключалась. Наше молчание прервал звонок. Наконец-то объявился наш спаситель — адвокат. Это была дерьмовая идея, но я сам виноват. Так что выбирать не приходится. То, что сказал мне Евгений Сергеевич, не понравилось мне от слова «совсем», хоть транс и защищал меня, как мог. В итоге сейчас мы с ним вдвоём ехали в сопровождении двух бугаёв размерами со шкаф к одному очень знакомому дому. И я знал, кто встретит нас в нужной квартире. — Не боись. Я с тобой! — обнадёжил Женечка, но я понимал, что втравил его во всё это, и тут он явно не помощник, но, чтобы не быть сукой, улыбнулся ему не самой кривой улыбкой. — Спасибо, кореш. Белобрысый нас уже ждал, одетый в домашние трикошки и футболку. Как ни странно, он протянул руку, хоть и хотелось мне проигнорить, но я её пожал. Затем он нам предложил чаю и только за столом перешёл к делу. Я бы предпочёл обсудить всё в коридоре, но транса, не евшему сегодня толком, мне было жаль, поэтому-то и согласился на это всё. А дальше… дальше мажорчик этот такое загнул, что я аж ржать начал как конь. Он в Америку, видите ли, собрался, а наш адвокат ему мои проблемы обрисовал, и тот согласился взять меня с собой. Благодетель, бля, хуев! — С документами всё решаемо: мы найдём в компании похожего на тебя человека с визами и прочим — траблов не будет. — А с фейсом моим ты чё сделаешь? Пластического хирурга мне подгонишь? — ухмыляюсь как перед махачом так, что транс жмётся к стеночке. — Лицо тебе бинтами замотаем. Типа ожоги и все дела. — Складно пиздишь! — Слышь, я не для тебя стараюсь! — взвизгнул он, сверля меня своими серыми зенками. — Я мог бы и один всё провернуть, но за тебя попросили. Но если не хочешь, вали нахер. Сколько ещё пробегаешь на воле? Месяц? Неделю? А потом лет пятнадцать получишь в лучшем случае. — Вы могли бы помочь и нанять хорошего адвоката, — тихо проговорил Женечка, рассматривая чай в чашке. — Ни один адвокат не отмажет от убийств и торговли наркотиками. Даже если я всех юристов компании подключу, всё равно реальный срок дадут. Но если ты желаешь… — Он, сука такая, руки в стороны развёл. Я уже хотел въебать ему, но тонкие пальцы вцепились в мой рукав, и Женя одними глазами сказал: «Не надо!» — Это ты всё замутил! Если бы не ты, Сашка не попал бы в это говно! Серые, нет, голубые, а скорее серо-голубые глаза просто лазером стали жечь меня. — Я устроил! Я! Сознаюсь! Доволен! Но хочу всё исправить! Хочу! Сделать работу над ошибками. И вот мой главный аргумент. — Он вылез из-за стола и свалил в недра квартиры, вернулся через полминуты, неся в руках фотку. Скан изображения. Там был Малой. — Этой фотке неделя, даже меньше. И она сделана там, за бугром. — Он там? — пожалуй, это самый важный вопрос для меня сейчас. — Вот это я и хочу выяснить. Всё равно больше данных у меня нет. К тому же мне всё равно надо к пиндосам — у дяди Семёна проблемы. До вылета осталось всего ничего — посадку давно объявили, а мы продолжали стоять здесь в этом огромном терминале. Я сам понимал, что снова туплю и косячу на ровном месте, плюс подставляю мажора, но… И тут навстречу нам идёт какой-то упакованный чел. Кто это? Это он?! Женя появился, когда я почти отчаялся. Высокий, стройный одетый сегодня чисто по-мужски в стильное длинное пальто, классические брюки и ботинки. Длинные волосы были собраны в хвост, а на лице не было и намёка на макияж. — Ты выглядишь как Франкенштейн! — напоминает он о бинтах на моей роже. — Ты мог не приезжать — говорю я ему. — Нет, не мог. Просто то, что было между нами, я… — Он замолкает и смотрит в пол, а я дотрагиваюсь до его щеки и поднимаю его лицо. — Я не мастак говорить всякие умные вещи, Жень. Но просто знай, если бы не ты… Я, короче, не знаю, чё бы со мной было! Сдох бы, наверное, или на зону поехал. Спасибо тебе. Просто понимаешь, жаловаться вроде стрёмно, но моя житуха и так была не очень, а потом я встретил Малого, а затем тебя. И всё поменялось! Я больше не хочу быть тем, кем был, правда. Вот нихуя не уверен, что получится, но… — У тебя получится! — говорит мне он. — Найди его и будьте счастливы! У нас всё равно бы ничего не получилось. — Женечка уже разворачивается, чтобы уйти, но я хватаю его за руку, достаю из кармана кастет — его через детектор не пронесёшь — и вкладываю железяку в руку парня. — Вот. Подарок. Ну, вдруг там этот Витёк вернётся. Въебёшь пару раз. Не поминай лихом, кароч, вроде так говорят. — Ты — ненормальный! — смеётся он, но я вижу, что ещё немного и слёзы потекут — губы, вон, уже дрожат. — Нет, это ты — ненормальный. Заставил меня поверить в лучшее и… — действую на автомате, не думая. Просто смотрю в голубые глаза и притягиваю парня к себе. Целую жадно и неумело. Он не сопротивляется, наверное, просто офигел от такого. Через несколько секунд я всё же «включаю» голову. Вокруг нас народ, но всем плевать, видимо, свои проблемы важнее, а может, и не такое видели. А я нетвёрдой походкой отправляюсь к стойке, где хозяйничают люди в форме, мысленно молясь: «Господи, помоги!». Бинты на моей морде почему-то стали мокрыми, а в спину несётся: — Удачи, Джо! Лететь нам тринадцать часов с лишним. На креслах сзади примостились те два бычары из охраны мажорика — Кирилл и Данил. Типа он ещё малолетка, поэтому одному в Штаты нельзя, а я сижу рядом с ним. Сегодня Новый год, но думать об этом не хочется совсем — все мысли занимает пацан с каштановыми волосами и зелёными глазами. — Как думаешь: на фотке он или это подстава? — Ты меня уже в хрен знает какой раз спрашиваешь. Не знаю я! Андестенд? И ваще, инглиш пока изучай, а то по фене балакать там с тобой никто не будет! — и этот утырок суёт мне наушники и телефон в руки. Но я, забив на язык своего заокеанского тезки, врубаю песню, что ставил мне Малой. Откидываюсь назад и тут краем глаза вижу это! — Смотри! — я толкаю белобрысого в бок. В ночном морозном небе одинокая звезда стремительно падает, не оставляя за собой следа. Вопрос о том, какое желание загадать у меня даже не стоит. Я знаю, чего хочу! Здесь было очень много народа. И ещё до невозможности шумно. Вот скажите на милость: какого хуя мы сюда попёрлись? Но! Денис настоял, дескать, народа много, может, просто покажем фотку и всё. В любом случае других вариков не было. Мы взяли размноженную фотку Саши и пошли в толпу, как торпеды прорезая морские волны. Кого тут только не было! Вездесущие нигеры, латиносы эти, ну вернее, мексиканцы, или хуй пойми кто. Китайцы. Куда ж без них? А ещё грохот от музыки такой стоял, что реально можно было оглохнуть. А я ведь даже толком и не знаю, кто выступает. Уже которую неделю мы тут в Пиндостане. В настоящей, блядь, Америке ищем Малого, но пока нашли дырку от бублика. По инфе, которой владел мажор, мы знали только город — Лос-Анджелес. Я раньше думал: тут сплошь небоскрёбы одни, а они только в центре, и вообще уродливых домов полно, но есть и прикольные. Мы всей бандой поселились в пригороде, на Лонг-Бич. Оказывается, тут можно снять целую домину, и я удивился, что у папочки мажора тут не было своего замка. После приезда первым делом я позвонил Лёшке, потом обматерил себя, чёртова разница времени, послал сообщение Женечке и задрых в спальне на втором этаже. Возможно, богатенький блондин хотел взять её для себя, но мне было пох. А потом мы искали: мажор снял машину, и мы вчетвером, иногда втроём (один из охранников оставался дома, Денис не хотел их лишний раз напрягать) ездили по городу. Но! Вот как найти пацана в почти четырёхмиллионном муравейнике? Этот гребаный Город ангелов больше нашего раза в два! И по-русски никто не говорит толком, но услышав мой акцент, большинство делались гораздо дружелюбнее, и улыбочки эти их хвалённые больше не для красоты были. Ну, а что? Я же тоже лыбу тяну, и одна рука постоянно в кармане. Получив очередное «Ноу», я поплёлся назад к танцполу, как вдруг слышу — знакомая музыка заиграла. На сцену вышла женщина с длинными рыжими волосами, в простом цветастом платье и с сигаретой, а толпа как ополоумела и давай орать и визжать: — Лана! Лана! Лана! Ну, думаю, ладно поиски в таком дурдоме дело бесполезное — постою отдохну. И тут эта рыжеволосая запела, а я узнал песню. Узнал бы её из тысячи, с первых слов, ведь Малому она так нравилась. Я запомнил это ещё тогда, сидя у себя в комнате, вдыхая его запах и любуясь им. Голос женщины будто плыл над толпой, и сотни, нет, тысячи человек подпевали, а я молчал. Мне удалось подобраться к самой сцене. Лишь взглядом я провожал ту, которая пела как богиня. А потом случилось то, что невозможно в принципе, и, если рассказать кому-нибудь, точно не поверят. Эта женщина продолжая петь, посмотрела прямо на меня и… подошла. Подошла ко мне. Я даже дышать перестал, а она отвела микрофон в сторону и спросила что-то. Я нихера не понял и не услышал, только буркнул, сильно коверкая слова: — Хелп ми, ай эм лукинг фор гай, хис найм Саша и… — тут она посмотрела на меня с улыбкой, а я сказал то, о чём давно уже думал: — Я… Ай лавью Малой. Она поднесла микрофон к моему рту, и весь стадион услышал это. Она улыбнулась загадочно и продолжила. — Dear lord, when I get to heaven Please let me bring my man. When he comes, tell me that you'll let me, Father, tell me if you can. Oh that grace, oh that body. Oh that face makes me wanna party. He's my sun, he makes me shine like diamonds.* Слушая её, автоматически почесываю шрам. Случайно поворачиваю голову и вижу… Малого. Он стоит всего в трёх метрах от меня, улыбается и подпевает. Живой и настоящий. Это он!