Работа над ошибками

ЕС Медсестра Зоя, громко ругаясь на весь коридор, наконец вышла из палаты, а Андрей подсел ко мне. — Ну что, адвокатура, в себя пришёл? А то, чую я, ща приедут к нам люди из сурьёзных органов и пытать будут! Гы-гы-гы! Я поморщился от боли в плече, но всё же кое-как встал. Тогда на трассе, когда по нам стреляли и убили того фээсбэшника, я и не заметил поначалу, что в меня тоже попали. И вот закономерный итог — все новогодние праздники мы провалялись в больнице. — Тебя это забавляет? Ну то, что человек погиб, что мы тут вместо того, чтобы спасать мальчишек? — Жень, хороший ты человек, но нихуя не понимаешь! Нихуя! Ты ж, бля, белая кость — адвокат, ёпт, все дела, а я уже был на той стороне! — не обращая внимания, на то, что находимся в больничной палате, он достал сигареты и закурил. — На какой стороне? — сказал я, хотя сам уже всё понял. — Такой! Меня к твоему сведению не раз уже допрашивали раньше и дела заводили, и ничё в этом хорошего нет, уж поверь. Поэтому давай договоримся, что будем говорить, а то окажемся на нарах. А я туда снова не хочу! — Ты был в тюрьме? — от удивления я поворачиваюсь к нему лицом. — Да, — клуб дыма уходит в потолок. — Я же не всегда был опером по малолеткам. — Я это сразу понял! Человек с телом бойца и навыками профи, и работает в ИПэДээН. Давай уж расскажи: кто ты и откуда. То, что сеструху стало жалко и решил помочь зятьку, — это похвально, но, а дальше? Ты ведь мог всё бросить и уехать. Меня послать подальше и… — Не мог я тя послать! — на место выкуренной пришла новая табачная палочка. — Короче, слушай. Служил я в ВэДэВэ… — Давай уж с детства. Извини, что перебиваю, но с Галиной вы как-то не особо похожи. Тёрки были с родителями? — Таких, как мы с Галкой, у мамы с папой было человек триста, так что не было никаких тёрок. — Так вы детдомовские. Извини, не знал. — Забыли, — хмыкнул он и продолжил: — После учебки попал на вторую чеченскую, потом дембельнулся, пошёл в ментуру, сначала всё норм было. Ловил мразей всяких, перевёлся в РУБОП, а потом… — Потом? — Потом повзрослел. И понял, что менты и бандиты — это так-то одно и тоже! Разные грани одной фигуры, такие параллельные прямые, которые иногда пересекаются. И вот тогда, кароче, сорвался я! Знаешь, что такое парадокс? — Знаю: здоровый мужчина, убивавший людей, работает с трудными подростками, и никому нет до этого дела. А ему самому нужна помощь, но он и дальше изображает Терминатора, хотя сам в глубине понимает дальше будет только хуже! — Нет! Помнишь, когда мы смотрели то видео с флешки убитого врача? Так вот, я уже подобное однажды видел. Вживую! Не такой изврат, но похожее. Мне всегда нравились парни, ещё с детдома, потом в армии, в учебке у меня даже был друг! Ну такой же, разделял мои взгляды. Так вот, несколько лет назад, я спас от гопоты во дворе пацанёнка. Он из дома съебался, связался с местными, ну и развели его на бабки. Стандартная схема. Короче, сам не знаю почему, привёл его к себе. Сразу скажу — НИЧЕГО НЕ БЫЛО! — Он уставился на меня так, будто я был на прицеле его автомата. — Просто я стал ему типа дядьки, старшего брата и отца вместе взятых. И да, скажу сразу, я даже хотел его усыновить! Не знаю, может быть, это и была любовь. Но однажды он пропал. Я в розыск не подавал, решил своими силами найти, ну и… нашёл. Нашёл я его в одном борделе, в коттедже, где отдыхали наши шишки. И из ментуры, там тоже были люди. Короче, ворвались мы туда, я тогда как раз в СОБРе был. Ну и… Его накачали наркотой и во время облавы насиловал зам нашего начальника. Я не выдержал и убил его! Потом был большой скандал. Дело засекретили. Меня вообще хотели выгнать, а потом посадить, обставив всё так, что эта мразь была на задании под прикрытием. Я несколько месяцев провёл в СИЗО, в общем… Хорошенькие и уважаемые в обществе люди, всякие бизнесмены, чиновники, меценаты любили поёбывать детей, предварительно накачавшись дурью, хотя все они имели семьи, жён, любовниц, любовников и своих детей, а я… Я, который, возможно, должен был быть на их месте, хотел их уничтожить за то, что они творят. Вот такой вот тебе парадокс! — А я думал ты взятки брал? — говорю я. — Уж об этом я распространятся не буду! Ну что, адвокатура, будем договариваться или как? А то мне так-то не улыбается снова в СИЗО оказаться. — Будем. Как пацана-то звали, и что с ним стало потом? — Не знаю, в больницу его увезли, а он оттуда удрал. Ко мне больше не вернулся. А данные у него запоминающиеся — Максимов Максим Максимович. В наши «байки», со скрипом, но всё же похоже поверили, по крайней мере на первое время. Прямо в больнице нам ничего не предъявили и не арестовали. Два друга ехали в Челябинск, ведя дело о пропаже несовершеннолетнего подростка. Имея непроверенную информацию, они заехали в частную клинику, а потом вдруг неожиданно прямо у них на глазах застрелили человека, попутно и им досталось по пуле. Это мы вдвоём с опером повторяли, как заезженные пластинки, наверное, раз сорок. Потому, как сначала подтянулись полицейские, потом прокурорские, затем «рыцарь плаща и кинжала» и наконец уже коллеги Андрея. Из всего этого, только одно показалось мне странным: сотрудник ФСБ, мужчина, старше меня года на три, особо не старался вникать в детали, просто вопрос-ответ, хотя вот следователь из прокуратуры наседал вовсю. Требуя чуть ли не пофамильно-поимённый список всех, с кем мы встречались от момента отъезда из нашего города, до тех водителей на дороге, что помогли нам вызвать скорую. А потом парняга с незапоминающимся лицом что-то шепнул Андрею, и они вышли в коридор. Вернулся опер сильно задумчивым. — В общем так, меня, по ходу, выпрут из ментуры. Приказ у начальника, кажись, на столе, типа неполное служебное. Ему наверняка позвонили откуда надо, поэтому я сейчас свалю, а то мало ли? Глядишь, ещё припомнят какую-нибудь херню. Потом позвоню тебе. А теперь главное, помнишь утырка, что похитил пацанов и сгорел в своей машине? Я кивнул. — Так вот, там эксперты поработали: нож, найденный при нём, идентичен тем ранам, которые нанесли тому зажмуренному вашему врачу. Ну из-за которого Женьку закрыли. Так что смотри, какая тут картина вырисовывается. Лепилу* выходит кто-то попросил узнать про этого парнишку, он обратился к бывшему однокласснику оперу Стаскевичу, тот пошёл к Женьке, а он его послал. И сам поехал к врачу и… там его уже ждал труп и мокрушник. Кароч, я думаю этот похититель и убил врача. Вопрос только: зачем? — Ему приказали. И сделал это тот самый человек, из-за которого один чекист получил пулю! — Да, ладно! — удивился опер. — Ты реально думаешь, что это всё тот «гена»? — Да. Именно поэтому нам надо в Москву, и я с тобой! Я думал мужчина будет протестовать, но он этого не сделал, только помог мне одеться, и мы пошли проситься на выписку. Здесь было холодно. Очень холодно. Ветер просто натурально завывал снаружи и лез в многочисленные щели. Но мужчина, лежащий сейчас на цементном полу не мёрз, ему было очень жарко, пот просто ручьём тёк по его лбу. Глядя на его запуганный вид и опухший нос, у меня вновь возникло чувство дежавю. Где-то я уже видел подобное?! Точнее делал! Андрей стоял над пленником в маске и с ломиком в руке. — Времени у нас не так много. Но поверь, я успею тебя так разделать, что ты, сука, признаешься во всём! Поэтому пока ты не начал терять части тел, говори по-хорошему! — Да пошли вы! Меня найдут, и вот тогда вы, пидоры, пожалеете, что родились на свет! — выкрикнул он, но Андрей как я уже не раз замечал тонкостями дипломатии не отличался. Резкий взмах, удар и металлический ломик острым концом впился в колено мужику. Крик боли. Пронзительный, сильный, страшный, но, как и в том случае с юным наркоторговцем, мы не имели право на жалость. — Следующий тебе по зубам будет! — сказал Андрей, а потом взял с верстака паяльную лампу. — Или лучше черепушку твою погреть?! У горелки вспыхнуло неяркое пламя, и мужчина подкрутил так, что на конце оно стало синеватого цвета. — Пойми, мы всё равно всё узнаем! Но в твоих интересах всё рассказать, и потом мы многого не просим! Всего лишь показания на камеру и адрес, — Я сижу на корточках над этим парнем и понимаю, что вляпались мы так, что обратной дороги нет. Но тут же ловлю себя на мысли, что это для «правильного и цивилизованного» общества мы с Андреем — преступники, а вот для пропадающих детей мы возможно последняя надежда. И я, как и опер, свой выбор сделал. После операции нас не хотели выписывать обоих несмотря на то, что Андрея зацепило лишь по касательной, а моё плечо хоть и ныло иногда, но заживало вполне быстро. Но мы с ним настаивали и вскоре оказались в холостяцкой квартире мужчины. И тут же приступили к разработке плана, который сулил нам многие годы заключения или смерть, но лучше так, чем идти на сделку с совестью. Дома у него кстати было довольно уютно, хотя обстановка была явно спартанской. Шкаф с немногочисленными вещами, среди которых особо выделялась парадная десантная форма с кучей медалей и орденов и повседневный камуфляж, а ещё стеллаж с книгами, ноутбук на тумбочке и одна небольшая кровать. — Я, наверное, в гостиницу поеду! — сказал я. Но мужчина был другого мнения. Легонько толкнув меня на кровать так, что плюхнулся на неё своим бараньим весом. — Не нужно, Жень! Я думаю: места хватит для двоих, — сказал он, нависая надо мной. Этот взгляд, взгляд мужчины привыкшего поступать так, как он считает нужным, привыкшего делать то, что хочет, и брать, что хочет! И в тоже время это был обыкновенный мужчина, жаждавший ласки и безумно красивый сейчас своей скромной, но такой обаятельной мужской красотой. Нет, всё же он необыкновенный! Такому невозможно отказать. Операцию мы назначили на сегодня. До этого поочередно следили за клиникой, стараясь не упустить ни одного важного момента, но довольно быстро поняли: кроме обычного персонала, никто не приезжал и не уезжал. Даже зам главврача Глебов до сих пор не появился. Да и охраны прибавилось — теперь клинику «Надёжные руки» охраняли серьёзные такие бойцы в камуфляже. И Андрей не сомневался, что у них есть оружие. По началу мы хотели ввалиться туда и попробовать вытащить хотя бы одного пациента, желательно внятно говорящего и выглядящего не как олигофрен с последней степенью дебильного кретинизма, но… — Не факт! Совсем не факт! — сказал опер, снаряжая магазин своего пистолета. Это был «левый ствол» — его табельный изъяли ещё тогда в больнице, попутно припоминая ему стрельбу на трассе. В углу так же стоял карабин, на вид напоминавший советский АКМ. — Сам подумай, идём вдвоём, так как никого подключать нельзя, здание пиздец какое большое, заплутать в коридорах — как нех делать! А с этими «цириками» возможно вообще бодаться придётся, дай Боже, чтоб не по-серьёзному. Вряд ли им платят столько, чтобы самоотверженно подыхать за каких-то психов, но всё же стволы у них наверняка заряжены не холостыми. Так что налёт на дурку надо отставить! — Давай вообще всё оставим! И бросим, просто пойдём в центральное управление на Лубянку в Москве, всё объясним, дадим показания и… — И получим «Новичок» в чай! — хохотнул опер. — Нет, Жень. В Москву мы поедем, но для начала мы должны знать точный адрес. Вряд ли нам улыбнётся удача, если мы просто с плакатом по городу шароёбиться будем! Так что нужен нам «язык», и я знаю, как его брать. И вот теперь похищенный нами мужчина лежал на полу Андрюхиного гаража, плевался кровью, боязливо косился на синеватое пламя горелки в руках опера и ничего не говорил. А Андрей ждать не любил! Я видел жестоких людей, по долгу службы-профессии, приходилось встречаться с разными «персонажами», но… Мужчина, что помогал мне сейчас, похоже чувствовал себя «вершителем справедливости». Это было страшно, безумно, дико! Но в тоже время, это… это привлекало, хотя я не хотел сознаваться в этом даже самому себе. — А-а-а-ах! А-о-ох, пусти-те, су-уки!!! — кричал сотрудник госбезопасности, кричал и просил о пощаде, но мы с Андреем не слышали. Резко запахло палёным, потом мужчина снова взялся за лом. Хрясь! И что-то хрустнуло у него в груди, а мы тут же перевернули его на спину, жёстко зафиксировали тело и ноги, руки были скованны у него за спиной, а потом Андрей решил применить «пытку ЦРУшников». — Были б мы в горах, я б те уши уже отрезал, потом нос! Но я ж не зверь, — сказал он в лицо ошалевшему старлею и, мигом положив ему на рот полотенце, стал лить на него ледяную воду из канистры. А я держал. Мужик фыркал, брыкался и захлёбывался, а Андрей всё продолжал. От холодной воды руки у меня замёрзли, и я, не выдержав, отбросил полотенце, отошёл в сторону. Фээсбэшник булькал горлом, и опер перевернул его на живот. — Знаешь, почему я решил устроить «водные процедуры»? Потому что это очень хорошая версия для следствия: ты набухался и пошёл купаться, типа моржевать, и естественно, утонул. Спишут, как несчастный случай. И нам мороки меньше, а то труп твой по пакетам расфасовывать, да и прятать потом по разным местам. Ну его нах! Я вышел из гаража, прикрыв за собой тяжёлую дверь, от запаха горелой кожи меня мутило, и свежий воздух был как нельзя кстати. Мы действовали быстро и жёстко, хотя это нельзя было назвать спонтанным решением. Слежка за зданием областного ФСБ, потом выход нужного нам человека, благо тогда в клинике, в наш первый визит, мы с Андреем рассмотрели их обоих. И вот теперь один из них в могиле, а второй, получив тогда по голове прямо на парковке у своего дома, сейчас лежит на цементном полу и, судя по всему… недолго ему осталось. Не хочу становиться соучастником убийства, но само похищение силовика — это уже серьёзная статья, уж мне ли не знать. Придя в себя, он сразу дал понять, что ничего не скажет. Ни про генерала, ни про его дела, ни про убийство своего напарника. А мы вот круто попали. И вот не знаю, кто мы такие? Выбить спесь из этого лощёного и холёного придурка, который смотрит на весь свет свысока, потому что у него есть ксива, и очень солидная прибавка к зарплате мне хотелось очень-очень, с другой стороны, про этого самого генерала мы знали чуть больше, чем ничего. Прав был Андрей, с такими данными на Лубянку не пойдёшь! Но вот убивать его! Дверь распахнулась, мужчина вышел, вытирая свой нож промасленной тряпкой. — Раскололся, правда рыло я ему попортил. Но тут уж не до сантиментов. Короче, товарища своего, ну того борзого, грохнул он. Я на телефон записал, а против нас целый профессор и действующий генерал. И связей у него… — Пол-Москвы?! — Не, пол-России. Поэтому никто нам никакой ордер не даст. Этот сказал, что вечеринки на Рублёвке устраивают примерно раз в месяц, это всегда закрытые вечера, приглашают только по личному знакомству. — Я так и понял, что билет туда через инет не купишь. — Не могу оторвать взгляд от оставшихся капель крови на лезвие ножа. — Туда привозят разный «товар», ну и мальчишек, и девчонок. Глебов тут как поставщик, генерал находит покупателей, и этот сучий врач продаёт им детей. На новый год тоже была вечеринка, и вот что интересно: ни мразь в погонах, ни лепила сюда пока не вернулись. Так что, возможно, вся компашка там до сих пор. — Ты думаешь? — я с сомнением смотрю на него. — Столько времени прошло, Андрюх. — Не знаю, но проверить надо! Адрес он дал. — Надо! — соглашаюсь я и уже дёргаю дверь на себя, но мускулистая рука останавливает меня. — Хоть и говорил это, но всё ж повторюсь: Жень, это билет в один конец! Когда мы зайдём туда, обратной дороги не будет. И это щас нихуя не пафос! Судя по словам этого чертилы, — он кивнул в сторону двери, — там настоящий замок, возможно несколько десятков комнат, камеры по периметру, собаки, ну и охрана, естественно. Правда, на них никто никогда не нападал, и это наш плюс, но он единственный. Так что подумай: готов ли ты на это пойти! Ты можешь ещё встретить парня, ну там мужчину, попробовать создать семью, может быть свалить за бугор! — горячо шептал он мне прямо в лицо. — А там глядишь, не только хорошего человека встретишь, но и ребёнка сделаешь? Ну, а чё? Суррогатная мать, там все дела! Просто пойми, я был на войне, и там на самом деле убивают, один раз и навсегда. И я не хочу, чтобы ты словил пулю. А для себя я всё уже решил давно, а вот ты?! С трудом отцепляю его руку и говорю твёрдо: — Я буду не я, если сдамся! Этим детям не на кого положится, кроме как на нас с тобой! Поэтому давай лучше говори, что делать и как… как убивать, если придётся? Он секунду помолчал, а потом дёрнул дверь на себя: — Пойдём! — А-а-а, пидарасы! — крикнул мужик изнутри и направил на нас так опрометчиво оставленный мной на столе пистолет. Бах!