Работа над ошибками

Саша — Что ты здесь делаешь? — на меня смотрела… Полина Викторовна. Не знал, что она тоже здесь на ночь остаётся. Испуганные глаза, замученный вид, но я знал, что ей тоже нельзя доверять. — Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — повторила она и тут её взгляд упал на пузырёк из-под таблеток и на те две штуки, что упали на пол и сейчас валяются у её ног. Я нервно дышу и не знаю, что сказать. Всё пропало! Она меня видела! Она меня сдаст! Её нужно уб… уби… Не помню сам как выхожу из-за стола и разминая пальцы иду к ней, таблетки падают, а она неловко пятиться назад. В её глазах страх и ужас, а я уже сам протягиваю руки к ней и… Бух! Громкий хлопок слышится из коридора, как будто что-то тяжёлое упало и от неожиданности мы с женщиной вздрагиваем, и она тут же вылетает из кабинета, я в страхе бегу за ней. Надо успеть, иначе она… И тут же приходит мысль: «Что успеть? Что я с ней сделаю? Убью?! Я не смогу?!» — Сможешь! — говорит пацан в голове, и вот я уже несусь за ней по коридору, и прямо у столовой догоняю. И только заношу руку с вдруг так неожиданно оказавшимся… металлическим дыроколом. Не помню, как он тут оказался, но сейчас это очень кстати. До неё остаётся всего несколько метров как тут оказывается сразу очень много людей, белые халаты мелькают в окружении зелёных санитарных костюмов и синих роб пациентов, тошнотворно воняет горелым. Я теряю завхоза из виду, но потом снова нахожу её, она стоит рядом с Глебовым. Внутри всё рушится, слабость накатывает такая, что дырокол падает на пол. В хаосе всеобщего шума, криков и ругани этот звук почти не слышен, но мужчина и женщина синхронно поворачивают головы и смотрят на меня. Это был конец! Я сразу вспомнил слова Кусачки «Узнают, что это был ты, ты точно труп!» В палату нас вели под конвоем, Вити с нами не было. Не знаю, сколько прошло времени, но было явно очень рано, и рассвет не торопился, однако в палате никто не ложился спать, даже Максимов лежал на кровати с открытыми глазами. — Ре, ре-бят, а чё случилось? — вдруг раздалось из угла, Рыжик непонимающе улыбался и вертел головой. — Чё-чё, хуй в очо сейчас нам всем будет! — крикнул Рёма и оказался прав. Я последовал примеру всех остальных и тоже свалился на койку. Сон не шёл, да и не до него мне было, главное было придумать, ЧТО сказать на ЕГО вопрос и… — Сань? — Максимов тихо перевернулся на бок и дотронулся до моего плеча. — Чё тебе? — Сань, я просто хочу сказать. Ну, лучше сейчас, а то потом времени, вдруг не будет. Я когда увидел тебя ты мне сразу понравился, и ваще я над этим раньше не задумывался никогда, я много с кем трахался, ну там девчонки, пацаны, иногда мужики, но такого никогда не было, я… походу я… тебя… люб… Бумс! Дверь от удара отлетела как картонная и врач в окружении толпы санитаров вошёл в палату, и я понял, что мои и так призрачные надежды на адекватного доктора испарились, он понял всё! Но сдаться я не мог! Я уже дошёл до точки. — Ну что, уёбки малолетние! Вставайте, просыпайтесь блядь! Будем отвечать за пожар! Мы все висели вниз головой на шведской стенке в спортзале. Руки связаны за спиной, ноги привязаны к деревянным перекладинам, кровь приливает к голове. Не далеко стояли Шумейко и физрук, а доктор ходил вдоль нашего «строя» и говорил: — Я, в принципе не злой человек, но… то, что произошло просто не укладывается у меня в голове! Поэтому в последний раз предлагаю тому кто устроил пожар признаться! Я итак знаю КТО это сделал, но хочу, чтобы он сказал это сам! — мужчина остановился напротив и сине-зелёные глаза уставились на меня, а потом на Максимова который висел рядом, но никто не проронил ни слова. Слышны были лишь всхлипы мальчишек и еле слышное тяжёлое дыхание врача. — САМ! — крикнул он и жилистый кулак прилетел мне в живот, так, что я согнулся от боли и захрипел. Кровь в глазах скапливалась, и от этого мне тоже было хреново. И тут последовал следующий удар, но уже в Макса. Пацан заныл и скривился от боли, но ничего не сказал. — Что? Так никто и не хочет ничего рассказать?! Что ж ладно, повесите пока! — и все трое вышли. — Признавайтесь суки! — заныли сразу несколько голосов, а я лишь повернул голову к блондину, сейчас весёлая голубизна его глаз померкла от лопнувших внутри глаза капилляров. — Мне похуй кто это сделал, но бля признайтесь, я рук уже нах не чувствую! — захныкал Рёма. — Да, давай Рыжий-хуй скажи, что это ты! Те всё равно ничё не будет! — вдарили сразу Тим и Харя одновременно. А я молчал и лишь смотрел на блондина. Казалось ещё пять минут и кровь сама потечёт из его глаз, хотя висели мы наверное не больше получаса. — Я хотел сказать Сань, я реально хотел сказать… — тихо шипел он — братишка погиб из-за меня, но я этого не хотел! Я любил Кольку! Любил, но не понимал этого! Он… он такой мелкий был, смешной, а я мудак его всячески чморил, даже когда он от бати или от матери получал, но я его любил! — тяжёлое дыхание, парень сглотнул и продолжил — Мне тогда двенадцать было, ему шесть… лето, июль жара, на садах ещё ничё не поспело, а жрать охота. Дома… дома родаки в хламину, ну и Колька тоже от жары на улице бегал с пиздюшнёй, а дома всё равно жрать нехуй! Мне одному то проще было, проще… Я уже до этого два года как съёбывал из дома, катался на электричках, автостопом, в другие посёлки, города… приятелей заводил… «дела» делали, мне проще было хавку найти, а Колька… я его тогда с собой взял. План был, мы так уже делали с пацанами. Самый мелкий залезает в дом, ну и… если хозяева всё-таки дома, то пиздюка дошкольника как правило никто не тронет. Я его специально учил, чтоб жалостливее лицо кривил и плакал. А тут… тут он нас сам подобрал. Я — мудак! Понимаешь? — эти слова он буквально выплюнул — Я, бля, стоял и попутку ловил. Не хотел на электричку мелкого тащить, думал он не сможет долго от контроля бегать, а на крыше тем более… ручки у него слабые… были — Макс всхлипнул — были! Орал на него ещё весь день, что нянчиться с ним приходится… И вот он — солидный мужик, седой такой подъезжает на тачке, говорит, садитесь пацаны, как раз до посёлка своего подброшу. Ну, а потом давай пиздеть, типа сад у него большой, а он один не справляется. Раскусил нас сразу, хуле оборванцы, полубомжи, свалили из дома, искать сразу не будут вот и начал издалека, типа работу предложил… А я дурак согласился! А Колька, он… он за мной, хвостиком всегда бегал, и ещё паровозик тот с собой взял, в карман положил. Ну, а там он нас сразу накормил и походу чё-то в газировку сыпанул или я от жары рубанулся… не помню уже, а очнулся я уже в голый на полу в другой комнате… связанный. Орал как мудак, рвался, но нихуя! А главное Кольки нигде нет, потом он пришёл за мной — тут голос Макса снова задрожал — он его не тронул, а мне сказал… либо мы даём добровольно, либо на цепь посадит! Я сказал, что хуй ему за щеку, а он… он Кольку принёс, тот заспанный был, не соображал ничё, а этот его раздевать стал, лапать… ну я и согласился на всё, только, чтобы он его не трогал! Братана он оттолкнул в сторону, а мне сразу в рот дал… а потом… Колька он… он всё видел и… спас меня! Спас! Я уже давился, хуле сам связанный сижу на полу, этот ебёт и тут… Коля нашёл швабру и ёбнул этого пидора сзади по черепу. Я вот не ожидал тогда, а этот с первого раза же вырубился… Он меня долго развязать не мог… потом уже я бутылку разбил, розочку сделал, и тут… Сука! Я блять долбоёб! Я вытащил Кольку из дома, сказал, жди меня за забором, а он… он всё игрушку свою просил… паровозик тот, а мне не до этого было… я сам… Злой был как сука! Пидора этого старого связал и стал по дому шарить, бабосы искать, а потом… поджёг! Спецом сбегал во двор к тачке, всю канистру с бензом потратил… внутри всё облил, смотрел, как этот уёбок корчится, кашляет, вижит как свинья и радовался… радовался, что сгорит эта мразь. Я вообще люблю на огонь смотреть и поджигать… осенью вон тут комнату с компами сжёг… короче я сам тогда через заднее окно вылез, и долго смотрел как дом горит, а потом смотрю Кольки нет! Я… я… я думал, что он ну там к остановке побежал, или ещё куда… темно было, хэзэ сколько мы там, в доме провалялись, а потом… потом уже когда там дом полыхал вовсю, народ набежал, пожарные приехали я понял… сам бросился туда, но меня блядь заломали… Мусора потом рассказали, что на пепелище два трупа нашли. Колька обратно в дом залез, когда я не видел… за… за… паровозиком. Он его нашёл, но выбраться не смог! Так и лежал там с ним в руке. Сердце у меня в груди просто сжалось до невозможности, а Макс договорил: — Я любил его, и я же его и… убил! Но я не хотел! Не хотел! — Ты силы береги, а то не знай, сколько нам ещё висеть — шепчу ему я. Но Макс не услышал. — Потом я домой не вернулся, специнтернат, потом съебался и начал кататься по стране, и так почти пять лет, а здесь хуже чем в интернате — хуже! Я во многих был, есть с чем сравнить, и меня вот домой потянуло, думал, если с Глебовым договорюсь, то… то он справку даст и отпустит. Кровь у пацана потекла прямо из глаз, оставляя тонкие красные дорожки на лбу и грязных светлых волосах. — Прости, что сдал тебя! Я молчал, слушал, и ненавидел себя внутри, ведь коробок от спичек я хотел незаметно сунуть Максимову в карман, но, что-то далеко глубинное, то самое, что казалось, давным-давно умерло во мне, сказало «НЕТ!». Хотя пару часов назад я ему не верил, а теперь… Дверь открылась и вновь зашли Глебов и физрук с санитаром. — Ну что? Никто ничего не вспомнил? Ладно, начнём работу над ошибками. Первый сломался Рёма. Я думал, что он продержится подольше, но… Василий Петрович перекинул худое тело через гимнастического козла, приковал наручниками руки и ноги пацана к ножкам и достал плётку. Удары посыпались один за другим, но доктор остановил садиста и велел ему «поменять инструмент». — Мне не нужны на съёмках кровавые куски мяса! И физрук принёс пластиковые члены и, плюнув в задницу Рёме, сразу воткнул туда один из самых больших. Кричал мальчишка так, что у меня заложило уши, а потом он сам крикнул: — Да, новенький это всё! Савельев! Ебанутый он! Услышав это, экзекуцию прекратили, но пацана не отпустили. Док, мотнул головой в сторону Тима и Хари и физрук с санитаром вместе подошли к ним. Секунда и вот пацаны лежат на полу. — Давно я «зайчат» не пробовал! — и санитар взял обоих пацанов на плечи как будто это были мешки с соломой и швырнул их на спортивные маты в углу. А затем садист-физрук, намотав ремень на кулак, быстро стянув с пацанов всё до нитки, принялся лупить их пряжкой, из принципа куда попаду. Шумейко тем временем спустил штаны и начал подрачивать свой член. — Всегда мечтал глотку кому-нить хуем порвать! — сказал он. Пацаны продержались лишь до тех пор, пока ремень не прилетел им по гениталиям. Они оба завизжали и закричали одновременно: — Да, да это всё он! Савельев это поджог устроил! — Рот закройте, суки! Дохуя знаете прямо! Пиздаболы! — прохрипел Макс рядом. Но его услышали, доктор подошёл к нам. Злой, но довольный взгляд и сильный запах перегара. — Коля-Коля у нас, что сказать хочет?! Ну, что ж давай, скажи мне. На ушко прошепчи — и жилистый кулак снова вонзился в тело парня. Он глухо застонал, а я крикнул: — Отстань от него, тварь! Разноцветные зенки блеснули. В душе стало страшно, но я продолжал смотреть в них. — Василий Петрович, вы, кажется, хотели наказать Савельева. Он — ваш! А я пока побеседую с Максимовым. — С удовольствием Сан Саныч. Бык подошёл ко мне, помацал своими граблями моё лицо, а потом влепил пощёчину и ещё одну. Сознание немного поплыло, а в рот мне уже уткнулся здоровый хуй. — Укусишь, зубы потом по полу собирать будешь! И здоровые красные волосатые яйца врезались мне в нос. Шершавая головка была огромной, а из-под оттянутой назад шкурки виднелся мерзкий белый налёт. Я замотал головой, и тут же получил вонючей дубиной по носу и губам. Подонок схватил меня за уши и больно дёрнул, надавил пальцами на мои челюсти, чтобы рот открылся шире. Я тут же почувствовал, как из желудка всё просится наружу, но мужчина принялся долбить меня, не выпуская свой член из моего рта ни на секунду. Стараясь хоть немного отмыть мерзопакостный хер я принялся сглатывать слюну, но со стороны показалось будто я сам засосал этот вонючую елду. — Хороший хуесос, старается, — похвалил меня урод и задвинул свою дубину глубже, перекрыв мне кислород. Кончилось это так же внезапно, как и началось. У меня просто закатились глаза и последнее, что помню — это как слюна стекает с уголка рта вверх, оставляя неприятную мокрую дорожку на лице, и я собираю силы и стараюсь крикнуть, но выходит только шёпот: — Пидор конченный! Чтоб ты сдох! — Ах, так, да я тебя закопаю! Кошмар не кончился с потерей сознания. Пара ударов по щекам и… Я стоял на четвереньках, руки и ноги были в колодках, тех самых, что давным-давно показывал мне физрук. Коля-Коля сидел недалеко, прямо на полу, на него одели только одну колодку, на шею и руки, между ног у него была обычная железка. Первым делом я хотел окликнуть его, но из горла неожиданно вырвался какой-то всхлип и я понял, что во рту у меня железная распорка. А перед глазами замаячила фигура доктора, в спортзале была вся та же троица и мы с Максом, остальных пацанов, похоже, увели. Врач достал из кармана свою плоскую фляжку и приложился к ней, затем отдал её санитару и подошёл ко мне. Ущипнул за щеку, а потом резко схватил за волосы и дёрнул. — Что? Думал если я к тебе отношусь по особенному, то тебе всё можно? Нет! Нет, сучонок, ошибаешься! Дружок твой в Зою Космодемьянскую решил поиграть, что ж давайте поиграем! А ты? Ты — смотри! — он зашёл ко мне за спину, повозился со штанами, а потом резко без всяких прелюдий нагло воткнул свой член мне в дырочку и одновременно с этим продолжая одной рукой тянуть меня за волосы, так, что казалось скоро моё лицо слезет с головы как маска. — Смотри! — крикнул он, начиная вколачивать в меня свой член. Видимо этот крик был и сигналом двоим мразям, что стояли рядом с пацаном. Шумейко неторопливо подошёл, сложил ладонь ковшиком и резко ударил Макса по лицу. Пацан дёрнулся в сторону, и тут же ему прилетело от второго мучителя. Они били его поочередно, не кулаками, а ладонями, но вкладывали всю силу, пока парень, наконец, не захныкал, но оказалось это их только распалило. Физрук снова взял ремень и уже металлической пряжкой стал пороть парня по телу, особенно стараясь, попасть по яйцам. Макс сучил ногами и хотел свести их вместе, вернее пытался, но распорка мешала, и он принялся елозить задницей по полу, пока не потерял равновесие и не упал на бок. Но физруку это было только на руку, теперь пряжка оставляла кровоподтёки на спине и ягодицах пацана. А санитар тем временем подошёл ко мне. Поняв его намерения, я лишь замотал головой, но… — Будешь послушным?! И всё будет хорошо! — сказал он и задвинул свою дубину мне как можно глубже, перекрыв мне кислород. А док «старался» сзади, попутно ударяя меня по бёдрам, там, где ещё остались шрамы. А я не мог даже кричать, изо рта у меня раздавались только всхлипы и мычание. Трахали они меня долго, врач почти снимал с хуя, а потом с силой насаживал обратно, а санитар с каждым толчком норовил пропихнуть член всё глубже и глубже мне в горло. В заднице у меня начало похлюпывать, хуй в кишке обильно выделял смазку, к тому же, я к своему ужасу обнаружил, что мой хуй вдруг стал показывать «признаки жизни». И это мой позор не укрылся от взгляда насильников. — Да ваш персональный пидорок уже потёк! — констатировал со смехом Шумейко и схватил своей лапищей меня за член и потряс им. — Думаю, он хочет большего! Амбал утвердительно хрюкнул, вытащил хуину у меня изо рта и подошёл к доктору. Я не мог уже сглатывать и слюни вместе с ещё какой-то дрянью стекали на пол, а рядом… рядом всего в нескольких метрах физрук уже намотав ремень на кулак наотмашь бил Макса по лицу, держа его за волосы и приговаривая: — Я тебя научу сосать блядское отродье! И тут меня отвлекли движения сзади, я не видел, но понял, ЧТО они хотят со мной сделать. — Нет, не надо! — запричитал я, хотя больше это походило на вой. Я старался увернуться задницей вертя её вместе с членом доктора — Я не выдержу! У меня всё разорвётся там! — кричал я, хотя всё равно выходило сплошное «Мгм, Аааа, мугм, ааааа!» — А он влезет? — спросил санитар. — Влезет, конечно, влезет, — успокаивал его разноглазый — В такую дыру, как у него, бронепоезд проедет вместе с Лениным, не то, что твой. — Ну, раз врач разрешает — и Шумейко принялся запихивать в меня головку. Я мычал, выл, и просто умолял, но как бы ни дёргался, конструкция держала меня крепко, а ещё один хуй медленно, но верно лез в мои внутренности. — Ну вот, а говорил, не влезет, — удовлетворенно вздохнул главсадист, ощупав рукой мое горящее очко, растянутое вокруг двух членов сразу. — Давай, Валера, еби! И он начал ебать. Теперь я верещал как резанный, но моим ёбарям это даже нравилось. Но тут неожиданно физрук оторвался от Макса. Пацан лежал ничком, с залитым кровью лицом, а подонок поставил на красную спину ногу и давил парня вниз. — Шумейко, подмени меня! Устал я малость! Моя дырочка внезапно почувствовала облегчение, плюс что-то потекло из неё, но я уже не прислушивался к ощущениям, сквозь заплаканные глаза я видел как один урод передаёт ремень другому и как ебавший только что меня санитар поднимает блондина и со всего маха бьёт по лицу, а потом, надавливая ему на челюсти начинает насиловать в рот. — Так его, так! — закричали ублюдки, а физрук дрочащий свой член оказался у меня перед лицом. Макс ревел и стонал. — Ишь, заголосил, цыпа. И визжит-то даже, как баба. Я ж тебе обещал, что хорошо выебу, а? Разве тебе не хорошо, а? — спрашивал его Шумейко. Пальцы доктора тем временем обхватили мой набухший, мокрый член и потрясли. — Будешь ещё перечить мне? Будешь? Я чувствовал, что, еще немного, и кончу, но тут доктор хрюкнул, выдернул из меня свой хуй и стал буквально поливать спермой мою спину, попадая на старые шрамы. Мужик передо мной начал быстро-быстро бить своей залупой меня по щекам, но потом вдруг опять вернулся к Максу и теперь они на пару с санитаром стали насиловать пацана, поочерёдно отвешивая ему удары. Врач же, отдышавшись и не застёгиваясь, снова взял фляжку, глотнул и подошёл ко мне, присел рядом и заговорил. — Я тебе покажу, что делают с плохими мальчиками. Их наказывают! Дальше я всё видел урывками, колодки он снял, но при этом накинул мне на шею петлю и так затянул, что глаза мои, казалось, сейчас вылезут совсем. В этот момент я даже не понимал, ЧТО делают с Максимовым. И только когда я оказался на руках мужика, то смог разглядеть, как блондина приковали к козлу, положив на спину, а ноги задрали высоко вверх, привязав к гимнастическим кольцам, голова же его свешивалась с другой стороны. Кроме мата насильников слышалось лишь утробное хлюпанье. А мы с врачом оказались… на улице. Это было так неожиданно. Глотнув свежего чистого морозного воздуха, показалось, что у меня появилось второе дыхание, я уже почти вырвался из цепких рук, но… он успел открыть дверь в каких-то серых воротах. Внутри пахло машинным маслом, и невдалеке стояла синяя Нива, а около стен были стеллажи с инструментами. Мужик свалил меня на пол как мешок и тут же пнул по рёбрам. — Одни неудачники мне попадаются! И вот я стою на каком-то деревянном чурбане, на шею накинута петля, руки и ноги связаны. Стоит лишь слегка качнуться в сторону и всё! Здравствуй, загробный мир, если он есть. Док тем временем бешено раскидывает инструменты у стеллажей, рядом со мной уже стоит паяльная лампа и небольшой оцинкованный тазик, всё днище которого закопчено. — Я смогу! Я смогу! Да где же они, бля? — донеслось до меня и тут же послышался шум падающих железок, одна из них упала прямо мне под ноги. Обычный металлический жетон. — О, нашёл! Мужчина, пошатываясь, подошёл ко мне, глаза смотрели пьяно и зло, в руке у него были большие ножницы по металлу. — Зачем? Зачем ты всё это сделал? А? Я ж, я ж тебя люб… люб… Бумс! Ножницы упали на бетонный пол, а кулак мужчины прилетел мне в нос. Я задохнулся и зашатался, думая лишь, что сейчас, похоже, мне совсем конец, и как ни странно я не думал ни о пацанах, ни о матери, ни о ком другом. Просто надеялся, что смогу уйти быстро! Безболезненно уже не получится, но шейные позвонки под моим весом сломаются, наверное, быстро и тогда… «Боже, если ты всё же есть забери меня отсюда, только побыстрее!» — взмолился, а мужчина достал паяльную лампу. Зубы мои сжались ещё сильнее, так что стала рушиться эмаль, а пламя с пугающей быстротой приближалось к моему сморщенному члену, сердце билось уже где-то под горлом, и я собирал последние силы, чтобы прыгнуть назад и соскочить с чурбана и… — СА-ША!!! Этот крик, этот крик из другой жизни раздался совсем рядом. И тут же садист с дьяволами в глазах отвернулся от меня, у дверей стояла… Полина Викторовна. — Сашенька, не делай этого! — женщина бросилась на мужчину, и обняв его зарыдала — Сашенька, ты же не такой! Саша! Давай уедем! Давай, бросим всё! Куда хочешь, уедем, только вдвоём. Пожалуйста! Но док оттолкнул её. — Разжалобить хочешь?! Я тебя никогда не любил! И не полюблю! Поняла меня? П-шла вон! Я не знал, чем закончится эта перепалка, но ноги мои уже вовсю скользили по чурбану. — Саша? — Заткнись! Просто заткнись, Поля. То, что я тебе помог освободиться, так это, потому что я добро помню. Дала мне один раз — спасибо, я понял, что с женщиной не смогу. А сейчас свали просто! Ноги мои так устали и затекли, что просто перестали держать и… — Сан Саныч, Максимов признался, это он столовку поджёг, а на Савельева свалить хотел… — услышал я, и в тот же момент всё перед глазами закружилось, завертелось. Горло сдавило со страшной силой, заставляя, провалился во тьму. Жизнь, как ни странно не захотела покидать моё тупое тело. Мои глаза открылись от резкого неприятного запаха, и почти сразу же страшная боль во всём теле пронзила меня. Когда перед глазами перестали мелькать пятна, я различил фигуру медсестры, с теми самыми кроваво-красными ногтями. Она, совсем не заботясь о моём состоянии, накладывала мне свежую повязку. — Опомнился? Я же говорила Сан Санычу, что всё хорошо с тобой будет, а он запричитал прямо! Носится как с вазой хрустальной! — сказала она и щедро мазнула какой-то хренью мне по груди, так что я зашипел от боли. В палату вошли. Эта оказалась Полина Викторовна. — Тамара Сергеевна, вы так не аккуратно бинтуете пациентов — сходу наехала она на медсестру. — Да, чё этим тварям будет? Они живучие! — Выйдите, пожалуйста! — Но! — Выйдете! — стояла на своём завхоз. — Я пожалуюсь Сан Санычу — злобно прошипела блондинка. — Я сама доложу Глебову о вашем непрофессионализме. Тётка бешеной фурией вылетела из кабинета, а завхоз подсела ко мне и, наклонившись, тихо зашептала: — Я не знаю, зачем тебе таблетки, но он ничего не заметил. Вот! — и она положила заветный пузырёк рядом на подушку — Я знаю, что ты что-то затеял, но я не буду тебе мешать. Доктор вчера уехал в Москву и забрал с собой Максимова, никто не знает, когда он вернётся, поэтому времени у тебя немного. Женщина встала и подошла к окну, а я пытался не думать о сводящей с ума боли, смотрел на такой нужный мне пузырёк.