(wont you let me) walk you home from school

Как следствие разыгравшейся при его прямом участии непредвиденной катастрофы, Бен принимает вполне осознанное, единственно верное решение: полностью игнорировать сам факт существования Рей Джексон в обозримом будущем. Проблема заключается в том, что теперь, когда ему известно о неоспоримой материальности этого человека, теперь, когда он лично повстречался с девушкой, в процессе успев запечатлеть в памяти каждую черту её лица: лица, которое, разбуди его посреди ночи, Бен с лёгкостью смог бы опознать среди сотни других, — он видит её повсюду, будто она — новое, назойливое, причудливое, до этого момента незнакомое ему слово. Как ни старается, Бен не может избавиться от гнетущего впечатления, что она преследует его, где бы он не находился. Спустя неделю после их «обстоятельного» знакомства, они случайно пересекаются в одном из коридоров в крыле младшей школы, когда Бен направляется в кабинет Холдо, чтобы захватить своего своенравного подопечного. Стоит их взглядам встретиться, и Рей демонстративно закатывает глаза, даже не трудясь скрыть своё очевидное раздражение, вызванное необходимостью терпеть его присутствие. Проходя мимо, она что-то шепчет — Бен не может расслышать что именно — на ухо сопровождающему её учителю первых классов, тому самому — негласному местному герою. В свою очередь, поймав на себе взгляд Бена, мужчина демонстративно фыркает, одновременно разражаясь приступом громкого заливистого смеха, пока Рей, приглушённо хихикая, не одергивает его, вынуждая умолкнуть. Не прекращая хмуриться, мужчина ускоряет шаг, старательно пытаясь стереть из памяти этот незначительный, но по какой-то неясной ему причине досадный эпизод. Несмотря на все попытки, навязчивая картина произошедшего осколком застревает в его в голове до конца дня. Не то чтобы ему нравился звук её смеха — чересчур нежный, почти воздушный и до неприличия счастливый. Бен же по определению не выносит любые проявления радости. А Рей смеётся всем телом; её плечи заметно дрожат, нос слегка морщится… только ему-то, собственно, какое до этого дело. Бену глубоко безразлично абсолютно всё, что связано с этой сомнительной особой. Спустя пару недель — в один из серых, ничем не примечательных понедельников — мужчина обнаруживает, что уже какое-то время мозолящий глаза кусок дерьма, отдалённо напоминающий машину, и одним своим присутствием оскорбляющий презентабельный вид школьной парковки, принадлежит ей. Бену предоставляется возможность наглядно убедиться в этом рано утром, когда тот неподвижно сидит в просторном салоне собственной машины в попытке мысленно настроиться на официальное начало очередного рабочего дня. Вздрогнув от неожиданности, краем глаза он замечает Рей, выходящую из старой уродливой развалины, бесформенной груды металла, которую разве что в параллельной вселенной можно было бы принять за полноценное средство передвижения. Не прекращая напевать себе что-то под нос, девушка ногой захлопывает дверцу «машины», держа пончик в одной руке и кружку с крупным принтом «Я УЧИТЕЛЬ, А КАКОЙ СВЕРХСПОСОБНОСТЬЮ ОБЛАДАЕШЬ ТЫ?» — в другой (Бен испускает протяжный страдальческий стон, ощущая острый укол испанского стыда при виде этого откровенного проявления сущего идиотизма). Пончик основательно покрыт клубничной глазурью и украшен сахарной пудрой. Бена совершенно точно не волнуют подобные детали; однако это случайное наблюдение, кажется, произвольно пристаёт к его подсознанию под стать назойливому насекомому, размазанному по поверхности лобового стекла. На протяжении всей недели мужчина не может избавиться от острого желания почувствовать вкус и аромат клубники. Наконец потерпев крах в сражении с собой и признав безоговорочное поражение, в субботу он приобретает несколько крупных, сочных ягод на фермерском рынке, но только потому — успокаивает себя Бен, — что для них сейчас самый сезон. Как выясняется вскоре, даже в своём собственном треклятом районе Бен не может скрыться от зыбкой тени её присутствия. В один из дней он снова видит девушку, когда купив необходимые продукты и покинув здание магазина, направляется к своей машине. Стоит мужчине только приподнять голову, и его взгляд падает на знакомую фигуру, бегущую на месте прямо у светофора рядом с супермаркетом Whole Foods; три дурацких пучка на затылке задорно подпрыгивают при каждом движении её тела. От неожиданности Бен чуть было не роняет свой многоразовый, до краёв наполненный продуктами пакет. На ней розовые кроссовки, ярко-оранжевые, плотно облегающие попу шорты для бега (мать твою, вот это попа… всем попам попа!), и какой-то порядком потрёпанный спортивный бюстгальтер, обнажающий загорелую полоску кожи живота и прилагающий все усилия для того, чтобы позволить воображению Бена нанести ощутимый ущерб его и без того нестабильному эмоциональному состоянию. Рей же, чёрт её возьми, даже не смотрит в его сторону, стремительно удаляясь из виду, как только загорается зелёный сигнал светофора; волосы девушки продолжают ритмично подскакивать, едва поспевая за хозяйкой. Позже Бен утешает себя тем, что, в конце концов, он является типичным представителем мужского пола, а значит, совершенно естественно, даже полезно время от времени думать о том, как женщина может выглядеть под одеждой. В первую и последнюю очередь его мысли вызваны банальными человеческими инстинктами без всяческой подоплёки или какого-либо потаённого смысла, и, следовательно, ему совершенно не о чем беспокоиться. В итоге Бен останавливается на том, что его реакция сводится к общеизвестным законам физиологии гетеросексуального мужчины, и, придя к весьма утешительному выводу, всё-таки решает завершить этот гребаный день на мажорной ноте, отправляясь прямиком в кровать. И всё бы хорошо, только, как выясняется уже в ближайшее время, мужчина продолжает сталкиваться с Рей в совершенно неожиданных локациях; она имеет наглость вторгаться в его будни так же бесцеремонно, как ранее посмела прокрасться в его рабочее пространство. Словно пагубная, привлекательная, ядовитая плесень. Бен до сих пор не до конца уверен, какое именно место её привлекательности отведено в списке неотъемлемых атрибутов этой паразитирующей инфекции, но всё ещё считает важным включить данный прискорбный факт в пресловутый перечень.

***

На середину сентября запланирован первый в году день открытых дверей, к посещению которого мать Бена буквально принуждает его откровенным шантажом. — Ты и так без веской на то причины умудрился пропустить большинство планёрок и педсоветов, Бенджамин, — предупреждает она. — Если я замечу твоё отсутствие на этом дне открытых дверей, — продолжает Лея, — у меня не останется иного выбора, кроме как пустить в ход тяжёлую артиллерию. — Даже так! — легкомысленно усмехается Бен. Лея не сводит с сына пристального взгляда. — Если ты не покажешь носа на этом мероприятии, я приглашу своего брата на ужин на День Благодарения. Его и Лэндо. Лицо Бена вытягивается, а глаза расширяются в ужасе: как только слова слетают с губ матери, мужчина понимает — битва проиграна. Окончательно и бесповоротно. Что же, чему быть, того не миновать. В этот раз Бену, очевидно, не удастся откреститься от посещения дня открытых дверей. Общешкольное мероприятие состоится в субботу утром. На протяжении нескольких недель на одной из смежных стен офиса администрации красуется регистрационный лист, заполненный именами, выведенными объёмными буквами при помощи разноцветных ручек с целью выбора помещения для проведения ознакомительных процедур и предоставления дополнительной информации любым заинтересованным в потенциальном посещении школы лицам. По какой-то причине среди нескольких десятков фамилий в глаза Бену практически сразу бросается имя Рей, оставленное аккуратным курсивом зелёными чернилами напротив обязанностей по подаче завтраков в столовой. Конечно же, она использовала зелёную ручку. Иначе и быть не могло. Ощущая себя глубоко несчастным, Бен ни на секунду не прекращает ворчать, по мере того как вносит своё имя в длинный цветастый список, предварительно удостоверившись в том, что он выбирает помещение в противоположном конце здания — библиотеке для старших классов. Таким образом ему более чем вероятно придётся взаимодействовать с Хаксом, но это, как ни крути, ничтожная цена и спасительная жертва, которую мужчина будет вынужден принести во избежание очередного столкновения с главным источником всех его бед — отравляющей его существование особой, из-за которой он даже на свой любимый супермаркет уже никогда не сможет взглянуть по-прежнему. Тем не менее, все его тщательно продуманные планы не приносят плодов, а меры предосторожности летят коту под хвост, потому что даже они не помогают Бену предотвратить встречу с ней в день открытых дверей. А всё потому, что он, как назло, не успевает добраться до школьного здания к самому началу проклятого мероприятия. Бен и помыслить не мог о возможности опоздания или малейшей задержки, пока работал в фирме, однако после того, как вынужденно сменил профессию, подрасслабился, время от времени позволяя себе побездельничать в постели лишние несколько минут, пролистывая в мобильнике статьи из «L.A. Times» во время завтрака или принимая продолжительный душ. Даже когда мужчина слегка задерживается, почти всегда находится кто-то, кто заявляется на работу ещё позже, тем самым отвлекая нежелательное внимание от его собственных незначительных опозданий. Проще говоря, пока он вовремя появляется на сессиях с требующими его внимания детьми и качественно выполняет свою работу, никому нет дела до подобных мелочей. В общем и целом, Бена вполне устраивает такой распорядок — стресс ещё никому не шёл на пользу. Тем более, учитывая, что ему есть с чем сравнивать. Непосредственно этим субботним утром Бен опаздывает, потому что мастурбирует в душе. Не долго думая, он решает свалить горькие последствия того, что происходит в процессе этого занятия на свою неспособность наслаждаться порно. Если бы Бену не приходилось выслушивать многочисленные лекции о безжалостной эксплуатации женщин в сфере секс-индустрии с тех самых пор, как ему исполнилось четырнадцать, он, вероятно, вырос бы нормальным человеком, который мог получать удовольствие от просмотра порнографии в сети так же, как и большая часть населения планеты. Вместо этого каждый раз, когда он предпринимает робкую попытку ознакомиться с контентом различных веб-сайтов для взрослых в поиске чего-либо хотя бы отдалённо привлекательного, ошалело блуждая между сотнями вещей, которые не вызывают в нём ничего, кроме практически непреодолимого желания выбросить свой компьютер ко всем чертям, всё, что слышит Бен, — это на повторе звучащий в его голове феминистский голос собственной матери; сухо цитирующий официальные статистики торговли людьми и сексуального рабства, не упуская при этом ни единую яркую деталь и наглядную подробность возможного жестокого обращения с актрисами, завершая лекцию нескончаемыми комментариями о медленной, но последовательной деградации здоровой сексуальности, неизбежно следующей за частым использованием онлайн-порнографии. В конечном итоге мужчина приходит к неутешительному выводу, что в какой-то момент любое желание мастурбировать при содействии порно сходит на нет, возможно, раз и навсегда — его отвращение неразрывно связано со смутным, накрепко обосновавшимся в его подсознании чувством вины и стыда. В результате Бен вынужден полагаться исключительно на своё воображение. В этот момент он также не может не признать, что данный, весьма прискорбный факт прежде всего вызван тем, что у него целую вечность не было секса. Однако когда Бен пытается оживить в памяти предыдущие, в большинстве своём неудовлетворительные связи, на ум мужчине не приходит ровным счетом ничего, кроме вечно холодных рук Даниэль или того, как Брианна умудрялась случайно царапать зубами его член при каждой попытке орального секса. Без исключения — будто нарочно… Эротикой тут даже и не пахнет. Бен продолжает ласкать себя, пытаясь воссоздать в воображении хоть что-то, не заставляющее его испытывать периодически накатывающего отвращения к самому себе: в результате мысленно он возвращается обратно, к тому моменту, когда в возрасте тринадцати лет впервые улицезрел Минни Драйвер в «Убийстве в Гросс-Пойнте». Воистину формирующий опыт. Хотя, нет, даже лучше — в «Умнице Уилле Хантинге» — ему было пятнадцать. Минни Драйвер с квадратной челюстью, длинными каштановыми волосами в 1997 году. Джинсы и британский акцент. Британский акцент. У Рей британский акцент. Бен качает головой, морщась, когда в глаза попадают капли воды. Плохие мысли. Ужасные, не сулящие абсолютно ничего хорошего мысли. Он ненавидит её. Чёрт с ней, с Минни Драйвер, пошли дальше! Он сканирует свой мозг в попытке найти новое изображение — Дженнифер Гарнер в «Шпионке». В парике, потому что ему совершенно не хочется думать о её каштановых волосах. Сосредоточься, Соло. Дженнифер Гарнер, надирающая задницы и проводящая допросы, широко улыбаясь так, что видны ямочки на щеках. Ямочки на щеках. У Рей есть ямочки. Она никогда не улыбалась ему, но только слепой мог не заметить их наличие. Рей, и её задница в тех до неприличия коротких шортах. Ритмично сокращающиеся на её икрах мышцы, изгиб позвоночника, различимый под крошечным бюстгальтером, пока каждая часть тела девушки подпрыгивала в ритм движению ног. Ему хочется провести языком по всей длине её спины. Бен ускоряет движение, его дыхание сбивается, сводясь к резким глоткам воздуха. Рей, пожирающая его грозным взглядом со скрещёнными на груди руками — чёрт, её грудь! — он задаётся вопросом, как бы они выглядели в его руках. Одна из его ладоней прижимается к белой плитке стены душевой, горячая вода стекает по спине мужчины, пока тот аккуратно проводит пальцами по головке члена, тихонько постанывая. Ванная комната вдруг кажется Бену слишком маленькой, наполненной странным жаром, опасно перегретой. На мгновение ему мерещится, будто он близок к потере сознания, потому что это — это худшее, что он когда-либо совершал, в сексуальном плане. Наверное, ему должно быть стыдно. Только Бен сейчас ни капли не стыдится своих действий. И останавливаться он тоже не собирается. Он отчётливо видит её перед собой, не прекращая двигать рукой по стволу члена: Рей в этих ужасных, слишком узких шортах, которые он стягивает с её ног, как кожицу с апельсина, позволяя себе вдоволь напиться видом её промежности. Ей не обязательно снимать свои розовые кроссовки, пока он берёт её сзади… Бен распускает её волосы, высвободив их из этих дурацких пучков, чтобы следом обернуть вокруг своего кулака. Она ненавидит его, но ей всё равно хорошо… она возненавидит его ещё больше за то, как сильно будет желать, за то дикое удовольствие, что он подарит ей.  Бен хватается за основание члена, пытаясь отсрочить слишком быстро приближающуюся развязку, желая насладиться моментом как можно дольше, пока любой намёк на рассудительность покинул его, пока ему слишком хорошо, чтобы осознать, какой ужасной, непозволительно идиотской вещью он сейчас занимается; Бен приподнимает её, слегка прикусывая нежную кожу на шее, оставляя после себя небольшой синяк, и… она, задыхаясь, произносит его имя и просит его… начинает умолять его трахнуть её… может быть, она даже выдыхает: «Пожалуйста, пожалуйста, Бен, трахни меня», и он, как истинный джентльмен, будет обязан выполнить её просьбу… он нагибает её над своим столом и… — Срань господня. Содрогнувшись, Бен кончает с протяжным гортанным стоном, прежде чем согнувшись почти вдвое, несколько долгих мгновений изливаться на пол ванны. — Чёрт… Да твою ж мать… Выпрямившись, он позволяет воде смыть в канализацию любое свидетельство той ужасной вещи, которую только что совершил. Бен стоит под душем до тех пор, пока окончательно не остывает; второпях натягивая одежду, он изо всех сил пытается стереть из памяти отголоски вопиющего проступка, попутно силясь воспроизвести в сознании одну из подходящих цитат Оскара Уайльда, которая позволит хотя бы немного смягчить удар. «Всё в мире о сексе, кроме секса.» Так, кажется? «Потому что секс — это власть». Или что-то вроде того? Верно? Значит, дело не в самом акте, думает Бен, а в подспудной жажде, в первородном стремлении доминировать над девушкой, вынуждая её желать его даже против её собственных логических побуждений, доводя до состояния, в котором ей не остаётся ничего иного, как умолять его о пощаде, которую он затем великодушно подарит ей. В конце концов, нет ничего удивительного в том, чтобы время от времени думать о ком-то, кого ненавидишь всеми фибрами своей души (Хакса он тоже ненавидит, однако никогда не ощущал желание трахнуть того… но это не имеет к делу совершенно никого отношения). Именно в результате этого досадного происшествия Бен в итоге опаздывает к непосредственному началу треклятого дня открытых дверей. Как выясняется по прибытии на парковку, туда он, очевидно, заезжает последним среди задействованных в инициативе преподавателей и гостей. В связи с большим наплывом посетителей и в результате того, что их Tesla, Prius и Porsche загромождают все доступные на школьной автостоянке места, Бен вынужден парковаться рядом с куском мусора, который Рей, по-видимому, использует в качестве пародии на автомобиль; распахивая дверь своей машины, он тотчас разражается чередой всевозможных проклятий, когда в процессе случайно задевает чёртову груду железа. — Вот дерьмо, — бормочет он, ощущая, как градус и без того поганого настроения стремительно повышается. Бен в бешенстве: он злится на Рей за то, что та решила припарковаться практически на разграничительной черте, злится на себя за опоздание, за то, почему, собственно, опаздывает, злится на один только факт необходимости необоснованного присутствия в школе субботним утром. Смачно чертыхнувшись напоследок, он быстрым шагом огибает машину, чтобы проверить повреждения на своей двери: по крайней мере, обошлось без царапин, спасибо и на этом. Следом Бен наклоняется, чтобы проверить, не задета ли поверхность с её пассажирской стороны. В любом случае, это не сыграло бы никакой роли — мужчина брезгливо морщится при виде выцветшей, почти полностью потерявший изначальную окраску, должно быть, когда-то красной двери; остальная часть её машины — поистине гремучая смесь, странное сочетание бежевого и серого. Бен даже не знает, какое определение можно дать этому цвету. Просто до этого момента ему не приходилось сталкиваться ни с чем столь чудовищным. Краска поцарапана. Но только самую малость. Повреждение настолько поверхностно, что практически незаметно. Ему, вероятно, следует просто оставить всё, как есть, и удалиться, пока… — Ты что, только что оставил вмятину на моей машине? На мгновение Бен застывает на месте как вкопанный; медленно выпрямляясь, он не без ощутимой доли дурного предчувствия обнаруживает Рей, стоящую с крепко сжатыми кулаками прямо между бамперами их автомобилей. В течение нескольких секунд мужчина усиленно размышляет о том, что стало бы наиболее верным шагом в сложившейся ситуации, в итоге придя к единственному логическому умозаключению: независимо от последующих действий, он при любом раскладе находится в полной жопе. — Да. — Бен практически видит, как при этом слове пар буквально начинает струиться из её ушей и ноздрей, и только в последний момент останавливает себя от того, чтобы улыбнуться. — Но только потому что ты встала слишком близко к разметке. — Я не виновата в том, что у тебя глаза на заднице, — бросает она в ответ. — По крайней мере, я умею парковаться. — Ты опоздал на десять минут. — Да что ты говоришь… Если зрение меня, конечно, не подводит, ты тоже сейчас здесь, — ухмыляется Бен. — Хоть тебя это совершенно не касается, — произносит она с сердитым выражением лица, — я тут только потому, что кое-что оставила в своей машине. Не в силах побороть любопытства, мужчина чуть заметно склоняет голову в сторону, оглядывая её с головы до ног; белая блузка, заправленная в джинсы с высокой талией, декольте, расшитое кружевными цветами, яркие кисточки воротника рубашки, ниспадающие на её грудь… боже мой, её грудь и!.. чёрт, Бен надеется, что Рей не считает, что он сейчас рассматривает её, не то, чтобы он действительно когда-либо грешил подобным. — Что забыла? — на одном дыхании выпаливает мужчина, прежде чем умудрится снова отвлечься, рискуя быть пойманным с поличным. — Не твоего ума дело! — без колебаний отзывается Рей. Ну и отлично. Она, кажется, не заметила его кратковременного помутнения рассудка. Как говорится, спасибо и на том. — Ты же сама подняла эту тему. Видимо, не горя желанием продолжать диалог, Рей спешит закатить глаза; очевидно, этот жест является её излюбленным выражением полного презрения. — Иди уже внутрь, ради бога. Доктор Органа повсюду тебя ищет. Почему-то все еще не находя в себе сил сдвинуться с места, Бен морщит лоб. — Ничего страшного, подождёт. Можно подумать, что эта чушь имеет срочный, неотложный характер. В конце концов мы не часть команды сапёров. — Мог бы и поуважительней относиться к своей матери, — надменно замечает она. — Уважения мне не занимать, так что можешь оставить своё мнение при себе… — вздрогнув, Бен резко умолкает, внезапное осознание заставляет его сменить текущее направление разговора. — Подожди-ка, откуда тебе известно о том, что она моя мать? Саркастический смешок слетает с губ Рей, чуть слышный и язвительный. — Как люди обычно узнают любую новую информацию, мистер Соло? Очевидно, в какой-то момент кто-то поставил меня в известность. В этой идее таится что-то иррационально волнующее: в мысли о том, что Рей что-то знает о нём, что девушка думает о нём, даже если речь идёт об информации, которую при желании она может использовать против него в качестве оружия. Даже если тем самым она становится обладательницей ещё одной лазейки, способной вызвать у Бена очередной приступ раздражения. Он сужает глаза. — Как скажешь. Без разницы. Выплюнув эти слова, мужчина делает несколько шагов по направлению к Рей, намереваясь проскользнуть между их машинами, та, однако, не сдвигается с места ни на миллиметр. С высоты своего роста Бен бросает на неё раздосадованный взгляд, когда ему приходится останавливаться в метре от девушки. Они… находятся слишком близко друг к другу, и этот факт вызывает в желудке Бена странный дискомфорт. Если он слегка пошевелит рукой, то сможет коснуться её бедра. — С дороги! — выпаливает он на одном дыхании. — Вот это да. Ну ты и засранец. Не намереваясь идти на попятный, Бен продолжает пожирать ее самодовольным взглядом, надеясь, что выражение его лица способно с точностью передать уровень ощущаемой им досады вперемешку с замешательством, который, в свою очередь, побив все прежние рекорды, сейчас просто зашкаливает. — Неужели ты даже не собираешься предложить возместить нанесённый ущерб? Кажется, на этих словх глаза мужчины от изумления буквально вылезают из орбит. — Царапина практически незаметна. Любая сумма денег, которую я мог бы тебе предложить взамен, будет потрачена впустую на этот кусок дерьма. На мгновение открыв рот, Рей однако снова захлопывает его, очевидно, совсем потеряв дар речи и закипая от бессильного негодования. — Да что, чёрт побери, с тобой не так? — Стоимость этой уродливой развалины совершенно точно не превышает твоих затрат на бензин. Какой смысл пытаться делать вид, что её стоит чинить, не говоря уже о том, чтобы водить? Обескураженный взгляд девушки прикован к его лицу; всё её тело практически вибрирует от мощи испытываемой ей сейчас ярости. И Бену… чертовски приятно воочию созерцать эту живописную картину. — Потому что это моя машина, а ты, чёрт тебя дери, как ни в чём ни бывало, взял и помял её. И да, даже если я всё равно собиралась в итоге отказаться от денег, предложение о возмещении ущерба — это естественное поведение в цивилизованном обществе! Не говоря уже о банальной человеческой порядочности. Словно сосредоточенно обдумывая ее слова, Бен принимается неспешно кивать головой. — Ну, в таком случае, выходит, я неисправимый неандерталец, — подводит он неутешительный итог своим размышлениям. Вздёрнув подбородок, Рей скрещивает руки на груди. — Хочешь знать, что я о тебе думаю? — Выкладывай начистоту — потешь душеньку, мисс Джексон. Ты явно горишь желанием поделиться своей авторитетной точкой зрения касательно моей скромной персоны. — Я думаю, что по сути ты не представляешь из себя ничего кроме самодовольного индюка, — с очевидной ненавистью цедит она сквозь зубы. — Ты считаешь, что эта работа ниже твоего достоинства, что ты слишком хорош для неё и, более чем вероятно, видишь во мне ничтожного, жалкого муравья, в ужасе мечущегося под твоей подошвой, — не смей представлять её под собой, это плохая, неправильная, глубоко неуместная идея; одна из тех, из-за которых можно без очереди загреметь прямиком в ад, — но это не так. Я заслуживаю того, чтобы находиться здесь, и ни один пафосный мудак с ярко выраженным комплексом превосходства не сможет изменить этого убеждения. Не в силах устоять, Бен усмехается, только чтобы следом накрыть грудь ладонью, тем самым имитируя боль в области сердца. — О боже, даже не знаю, смогу ли оправиться от столь сокрушительного удара. — Просто… — глубоко вздыхая, Рей прикрывает глаза, словно сейчас цепляется за последнюю соломинку самообладания, отчаянно пытаясь успокоиться. Этот жест внезапно возвращает Бена в то время, где он по-прежнему ребёнок, и милая пожилая женщина, сидящая рядом с ним в углу пустой классной комнаты, велит ему считать про себя. Раз, два, три, четыре, пять. Используй слова, дорогой, крики не принесут тебе желаемого результата. Испустив глубокий вздох, Рей наконец открывает глаза, которые теперь не выражают ничего кроме усталости и равнодушия. — Ради бога, иди уже внутрь… твоей матери нужна помощь. Многозначительный взгляд Бена демонстративно устремляется за её спину, падая на покрытый плющом кирпич древнего школьного здания. — С удовольствием воспользовался бы твоим предложением, только вот ты стоишь на моём пути. Сжав челюсть, Рей делает шаг в сторону, наконец позволяя ему пройти. Бен аккуратно обходит её, пробормотав тихое «спасибо», прежде чем двинуться дальше в заданном направлении. Услышав, как та громко матерится себе под нос, Бен снова оборачивается, наблюдая за тем, как девушка проталкивает ключ в замок двери на пассажирской стороне (у неё даже нет брелка — прямо-таки душераздирающее зрелище). Резко дёрнув на себя жалобно скрипящую дверцу, Рей наклоняется вперёд, залезая внутрь салона, чтобы следом потянуться за чем-то в бардачке. — Всегда пожалуйста, — передразнивает она на его манер, всё ещё находясь с головой в машине; её голос, даже будучи приглушённым, буквально сочится откровенной жгучей неприязнью. На короткое мгновение Бен позволяет своему взгляду задержаться на открывающемся с его обзорной точки весьма непристойном виде. Ему, вероятно, следовало бы сообщить школьной администрации о её непростительно узких джинсах — должно же существовать какое-то правило, запрещающее привлекательным молодым учителям носить что-либо столь мучительно заманчивое! В конце концов именно подобные вольности способны побудить любого из придурковатых отцов воспитанников начальной школы, не долго думая, оставить свою семью, напрочь позабыв обо всякой ответственности. Всё ещё морщась, Бен круто поворачивается на месте и заставляет себя войти в здание, прежде чем Рей успеет вылезти из салона машины и поймать на себе его взгляд.