(wont you let me) walk you home from school

Холдо едва приподнимает глаза, чтобы бросить на Бена беглый взгляд, когда тот заходит в помещение. По долгу службы женщина давно уже не удивляется проходящему через её класс бесконечному конвейеру людей; кого-то забирают, кого-то приводят обратно, кто-то в чисто ознакомительных целях неторопливо осматривается вокруг, а кто-то и вовсе просто ошибается комнатой. За долгое время, проведённое в застенках школьного здания, она, более чем вероятно, успела достаточно повидать на своём веку, чтобы по-прежнему отвлекаться на подобные мелочи. Прежде всего потому, что Холдо, это Бен знает наверняка, истинный профессионал своего дела — без тени сомнения самый что ни на есть компетентный представитель среди приставленных к третьим классам специалистов. Именно поэтому ей в свое время и доверили Кайла. Бен давно уже подметил одну откровенно несправедливую закономерность, свойственную процессу преподавания в начальной школе: зачастую чем опытнее педагог, тем труднее его подопечные. Убеждённость Бена в неординарных способностях Холдо не беспочвенна, учитывая то, что однажды ему воочию довелось удостовериться в её несомненном учительском таланте; примерно неделю назад во время наблюдения за поведением Кайла в рамках аудиторных занятий мужчине посчастливилось стать свидетелем одного из проводимых под её началом уроков. В результате, собственнолично увидев Холдо в действии, он не может не согласиться с тем, что все до одного восторженные отзывы в её отношении более чем оправданы. Как водится, Эмилин спешит одарить Бена чуть заметной улыбкой, когда тот подходит к столу, за которым Кайл с серьёзнейшим видом что-то целеустремлённо корябает карандашом на листе писчей бумаги. Бен, очевидно, застаёт час свободного выбора занятия; остальные её ученики сейчас рассредоточены по комнате; каждый из них полностью сконцентрирован на добросовестном выполнении той или иной задачи. — Ты зашёл за нашим общим другом? — вполголоса уточняет женщина. Кивнув в знак подтверждения, Бен наблюдает за тем, как улыбка на лице женщины становится шире по мере того, как внимание её снова переключается на Кайла. — Дорогой, Мистер Соло пришёл, чтобы забрать тебя, — произносит она с нескрываемой в голосе нежностью. Холдо разворачивается, намереваясь оставить их наедине; наполненные странным блеском глаза женщины сияют, когда проходя мимо, она шепчет Бену: — Обязательно поинтересуйся, что он там строчит. Молча склонив голову, Бен щурится, прежде чем перевести взгляд на лист бумаги, лежащий перед Кайлом, принимаясь хмурить брови при виде изобилия сердец и цветов, обрамляющих поля. В центре квадратика для иллюстраций изображена женская овалообразная фигурка с каштановыми волосами и каким-то предметом в руке, отдалённо напоминающим карандаш. — Чем занимаешься, малец? — спрашивает Бен. Будучи по-прежнему слишком погруженным в процесс, Кайл не отрывает глаз от своего проекта, когда серьёзно отзывается. — Пишу письмо. Продолжая хмуриться, мужчина с оживлённым интересом рассматривает изображение на бумаге. — Больше похоже на рисунок. — Потому что я ещё не написал предложение. Рука мальчика взлетает к самому верху листа, принимаясь детским почерком кропотливо выводить текст при помощи красного карандаша. «Вы очень». Кайл на мгновение останавливается, прежде чем добавить ещё две буквы «кр». — Как пишется «красивая»? — спрашивает он; большие, тёмно-карие глаза вопросительно скользят по лицу Бена. — Какая следующая буква? Ему не следует сразу скармливать мальчику готовый ответ, как многократно и настоятельно рекомендовала его мать, поэтому вместо этого Бен задаёт встречный, наводящий вопрос: — А ты сам как считаешь? Глаза Кайла тотчас сужаются в поиске верного варианта. — «о?» — выдаёт он неуверенным тоном. Ну, по крайней мере Бен попытался. Какой смысл дальше мучить ребенка. — Тут немудрено ошибиться. Но нет. Следующая буква «а». Кайл кивает, с решительным выражением лица принимаясь дописать оставшуюся часть слова: «красивая». Покончив с заданием, он удовлетворённо откидываться на спинку стула, но следом снова торопливо склоняется над листом бумаги, чтобы добавить «Вы моя самая любима учительница!» — Ты пропустил «а» вот здесь. — указывает на нужное место Бен, и Кайл, пробормотав: «Ой, точно», спешит исправить ошибку. Какое-то время мужчина продолжает с любопытством наблюдать за мальчиком, в то время, как на его собственном лице невольно расцветает лёгкая улыбка. На самом деле всё это где-то даже… мило. — Для кого предназначено письмо? — Мисс Джексон, — рассеянно отвечает Кайл, ни на мгновение не отрываясь от своей задачи. — Как пишется «импрессионист»? Ошарашено моргнув, Бен буквально застывает на месте, и ему требуется несколько секунд, чтобы снова обрести дар речи, прежде, чем прохрипеть: — Слово довольно длинное. Готов записывать? Дождавшись, пока мальчик подаст знак готовности, Бен берется диктовать вслух, растерянно наблюдая за тем, как тот тщательно выводит на странице каждую букву. Закончив, Бен присаживается на стул рядом с ребёнком, в процессе молча понося на чём стоит свет как свой рост, так и размер ненавистной ему мебели. — Выходит, теперь Мисс Джексон, твоя любимая учительница? Коротко кивнув, Кайл принимается раскрашивать плоское изображение овальной Рей красным. Красный, красный, красный: очевидно, ребёнок пропитался нешуточной любовью именно к этому цвету, с тех самых пор, как стал достаточно взрослым, чтобы улавливать различия между оттенками. Бен по сей день понятия не имеет, что выделяет этот конкретный цвет среди десятков других, притягивая к себе внимание большинства трудных детей, учитывая, что и он сам в далёком детстве тяготел именно к красному… пока у него всё ещё было что-то вроде любимого цвета. — Она тебе не особо понравилась, когда вы только познакомились, — отмечает Бен. — Что заставило тебя изменить своё мнение? В ответ мелкий паразит имеет наглость просто безучастно пожать плечами. — Она очень добрая, — помедлив, задумчиво и с расстановкой разъясняет Кайл, — и она учит нас, что такое искусство. Она не разозлилась на меня, хоть я её укусил. — Мальчик делает паузу, следом принимаясь набрасывать крошечную, мультяшную версию себя на странице; его рот непропорционально велик для собственной головы, зубов слишком много, брови крупные и сердитые. — Мисс Джексон говорит, что я похож на Макса, — как ни в чём не бывало продолжает Кайл. — Кто такой Макс? — Бен прочищает горло, опуская взгляд на бумагу. — Её друг? Короткий, похожий на смешок звук, срывается с губ Кайла. — Да нет же, Макс из «Там, где живут чудовища». Иногда Макс злится и хулиганит, но его мама всё равно любит его и кормит ужином, даже когда он плохо себя ведёт. — Понятно, — говорит Бен. — Вполне разумно. Словно в попытке закруглить разговор, Кайл снова пожимает плечами, между делом продолжая тяжело вздыхать, будто в процессе рисования переваривает какую-то важную мысль. — Третий класс мне нравится больше, чем второй, — в итоге мягко произносит он. — Второй класс дался тебе непросто, — беспристрастно признаёт Бен. По существу, прошлый год в школе — их первый совместный учебный год — выдался не на шутку тяжёлым, наложив неизгладимый отпечаток на последующие взаимоотношения мальчика с собой и окружающим миром. За лето между первым и вторым классом Кайл заметно вытянулся, по росту значительно обогнав своих сверстников, в результате став самым высоким ребёнком в своём потоке. Его родители развелись, отец переехал в другой город в нескольких часах езды, и количество истерик ребёнка возросло от одной-двух с промежутками в несколько дней, как в первом классе, до трёх или четырёх каждый божий день. Бену потребовалось добрых два месяца, чтобы завоевать достаточную долю доверия и уважения со стороны Кайла, прежде чем тот начал видеть в мужчине что-то большее, чем просто врага и обидчика, что в конечном итоге позволило свести припадки во время их сеансов к минимуму. К концу года число его истерик сократилось до одной в неделю или около того, и длились они от силы несколько минут, а не двадцать или тридцать, как ранее. Чёрт возьми, как же досталось его бедной учительнице второго класса; Бен буквально шокирован тем, что после всего пережитого она не отправилась прямиком на досрочную пенсию. В том же году у Леи не оставалось иного выхода, как проводить большую часть своего времени в крыле младшей школы, фактически только и занимаясь тем, что находясь в постоянном режиме повышенной боеготовности на тот случай, если Кайла нужно будет успокоить, усмирить или в крайнем случае удалить из класса. Принимая во внимание далеко не простую предысторию и ярко выраженную предрасположенность мальчика к решению конфликтов насильственным путём, Бен искренне рад тому, что происшествие в художественном классе, похоже, стало, скорее, досадным исключением, чем полным возвратом к старым привычкам. И, да, хорошо — допустим, ему следовало быть более осмотрительным, заранее предупредив всех учителей о краткосрочном изменении своего расписания, и лично удостоверившись в том, что Эмилин напомнила Кайлу об этом несколько раз подряд. Но Бен плохо знаком с многочисленными тонкостями и спецификой, присущей исключительно работе в начальной школе… плюс, как бы там ни было, он по-прежнему считает, что Рей слишком неопытна, чтобы успешно справляться с задачами такого калибра. Мужчина попутно задаётся вопросом, стоит ли ему понаблюдать за Кайлом во время её урока… только чтобы понять, с какого перепуга ребёнок успел настолько преисполниться симпатией к Рей. Естественно, в сугубо профессиональных целях. Прежде чем сложить тот пополам, Кайл подписывает своё имя в нижней части листа, напоследок оставив крупными буквами на тыльной стороне: «От Кайла для Мисс Джексон. Я вас люблю». — Вы знакомы с мисс Джексон? — неожиданно спрашивает мальчик; его брови сходятся у переносицы, когда полный любопытства взгляд ребёнка падает на Бена. Боясь даже моргнуть, Бен настороженно смотрит на Кайла. — Да-а-а, — наконец опасливо произносит он, растягивая слово на два слога. Вскинув голову, Кайл немедля переключаят всё своё безраздельное внимание на мужчину рядом с ним. — Она вам нравится? — Я её совсем не знаю… как человека, — медленно поясняет Бен, с каждой секундой всё больше обеспокоенный как характером вопросов ребёнка, так и общим ходом разговора. Всё это подозрительно напоминает Бену ситуацию с открытым люком, только и ожидающим того, чтобы, проходя мимо, он оступился и, потеряв под ногами почву, со всей дури грохнулся в его тёмную бездну. Не обращая ни малейшего внимания на явный дискомфорт сидящего рядом взрослого, Кайл продолжает рассматривать Бена своими огромными, широко раскрытыми глазами. — Как вы думаете, она красивая? — без обиняков спрашивает мальчик. Точно зная, что на этот вопрос по определению не существует верного ответа, Бен заставляет себя пожать плечами и подняться, полностью игнорируя услышанное. — Закругляйся, малец, — настаивает он, кивая в направлении двери. — Нам пора.

***

Вне всякого сомнения вся чёртова вселенная определённо сговорилась против Бена с единственной целью: подвергнуть его последовательным и изощрённым пыткам в качестве наказания за какую-то прошлую провинность. Сейчас, как никогда, он абсолютно убеждён в неопровержимости этого весьма очевидного факта. Ну, не может быть никакого другого, мало-мальски убедительного оправдания присобаченной к двери, расположенной в крыле старшей школы копировальной комнаты, короткой записке с издевательским содержанием: «ПРИНТЕР НЕИСПРАВЕН». Это в свою очередь также объяснило бы, почему прямо на пороге оснащённого единственным копировальным аппаратом во всей начальной школе помещения, которое, по-видимому, по совместительству служит комнатой отдыха для преподавателей, в поле зрения Бена первым делом возникает никто иной, как Рей; расположившись на диване, та самозабвенно набивает полный рот самым острым сортом чипсов «Читос» с таким фанатичным рвением, словно вся дальнейшая жизнь девушки зависит от результата её стараний. Кроме неё в комнате не наблюдается ни души; в тот момент, когда Рей поднимает взгляд, замечая его молчаливое присутствие у двери, она тяжело вздыхает, видимо, не в состоянии воздержаться от того, чтобы не пробормотать между истреблением полных пригоршней чипсов: «Ну, просто зашибись». Делая вид, что не расслышал этого замечания, Бен через силу кивает в знак приветствия, присаживаясь за круглый столик в центре комнаты и открывая свой ноутбук в попытке выудить среди множества папок документ, который, собственно, и пришёл сюда распечатать. Обнаружив перед собой приличное количество страниц, мужчина морщится, пытаясь мысленно подсчитать, как долго ему придётся провести наедине с ней в этой крошечной комнате; в комнате, думает он — попутно пытаясь найти максимально удобное положение, то скрещивая, то снова выпрямляя свои длинные ноги, — стены которой, кажется, с каждой проведенной в ней секундой неминуемо сдвигаются, норовя вот-вот сомкнуться над его несчастной головой. За неимением лучшей альтернативы, Бен разместился в полутора метрах от Рей, но незначительное расстояние, очевидно, не способно уберечь его от досадной необходимости терпеть этот ужасный, невыносимо сладкий запах, который она, похоже, ошибочно принимает за парфюмерию. Назойливый аромат так и норовит без спроса проникнуть куда-то в самую глубину, вынуждая думать об апельсиновых рощах, горчащем запахе лимона и ванильном торте. Словно находясь под гипнозом, на короткое мгновение Бен задаётся вопросом, какая она, Рей, на вкус. Встряхнув головой в попытке избавиться от внезапного наваждения, он усилием воли гонит эту абсурдную мысль прочь. На самом деле, Бен предпочёл бы находиться здесь буквально с кем угодно, только не с ней. Чувство это, само собой разумеется, более чем взаимно. Расфокусированный взгляд Рей направлен прямо перед ней, не будучи сосредоточенным на чём-то конкретном: она старательно избегает смотреть в его направлении, когда сминает пустой пластиковый пакет в чистой руке. Другую ладонь, покрытую оранжевыми крошками, прилипшими к той в результате варварского поглощения закуски, куда более подходящей для её воспитанников, чем для якобы «взрослой женщины», она протирает салфеткой. Кажется, это действие не приносит желаемого результата; пальцы девушки всё ещё покрыты красноватой, успевшей засохнуть пудрой. По-видимому, Рей замечает это одновременно с Беном, спеша издать приглушенный, полный раздражения стон. Опустив глаза, она аккуратно подносит кончики пальцев ко рту, и… облизывает их. Розовый язык Рей, под стать игривому котёнку, выскакивает наружу с твёрдым намерением очистить кожу от остатков кукурузного порошка. Проследив за тем, как девушка сосредоточенно расправляется с полоской на указательном пальце, Бен заставляет себя немедля отвести взгляд, вместо этого направляя его в монитор, принимаясь напряжённо наблюдать за тем, как индикатор загрузки задерживается на уровне тридцати четырёх процентов, основательно готовясь к предстоящему процессу печати. Лежащая на бедре мужчины рука крепко сжата в кулак, и Бену начинает казаться, что в этот момент даже смерть не является настолько неприемлемым исходом. С момента его появления в комнате прошло около пяти минут, и ни один из них не посчитал нужным признать факт присутствия в помещении другого вслух. Спустя три минуты, когда внутренности принтера, наконец, начинают мучительно ворочать бумагу, Бен решается первым нарушить повисшее в воздухе гробовое молчание. — Наш принтер вышел из строя, — поясняет он. Эти слова должны послужить ничем иным, как официальным заверением того, что её стойкое нежелание делить с ним одно пространство ни сколько не уступает его собственному. Рей по-прежнему демонстративно отказывается смотреть в его сторону, протягивая руку к своей тёмно-синей таре для завтрака с большой желтой «М» на крышке, чтобы достать из той киви. Контейнер походит на то, что обычно бесплатно раздают на ознакомительных мероприятиях в колледже, и Бен в очередной раз поражается полному отсутствию мотивации у девушки поддерживать хотя бы какую-то видимость чувства стиля, вместо этого из раза в раз отдавая предпочтение полной безвкусице. — Я в курсе, — отрывисто произносит она, поднимаясь, чтобы ополоснуть фрукт в раковине, расположенной в углу комнаты рядом с холодильником. — За короткое время моего здесь пребывания в учительской уже успело побывать четыре человека, изъявивших желание воспользоваться нашим принтером, в процессе каким-то макаром умудрившись израсходовать все цветные чернила. Для чего, собственно, учителям старших классов могут понадобиться цветные чернила? — Мне-то откуда знать? — огрызается он. Рей закатывает глаза, запрокидывая голову к потолку, прежде чем снова направиться к дивану, всё ещё не глядя на него, что в свою очередь… вызывает в Бене странный, необъяснимый укол ярости. Бен хочет, чтобы она посмотрела на него. Он открывает рот, возможно, чтобы сказать что-то резкое и язвительное, но замирает на месте, поскольку именно в этот момент Рей подносит киви ко рту и… кусает его. Точно яблоко. Челюсть Бена отвисает едва ли не до пола, а глаза ошалело пожирают представшую перед ним, возмутительную картину. — Мать твою за ногу! — словно через дымку до него доносится собственный голос. Рей, наконец, бросает на него откровенно раздосадованный взгляд, не прекращая с утрированным энтузиазмом жевать киви. — Боже мой, что опять не так? — бормочет девушка с набитым зелёной мякотью и чёрными семенами ртом. Она сумасшедшая. Умалишённая. Наконец-то всё становится на свои места. Собственно говоря, это многое объясняет. — Почему, — осторожно начинает он, тщательно продумывая каждое последующее слово, — ты так его ешь? Перед тем, как ответить Рей хватает нахальства пренебрежительно пожать плечами, попутно состроив мученическую гримасу. — Как ещё согласно твоему экспертному мнению мне следует есть это киви? — недоумённо произносит она, словно это у него не всё в порядке с головой. — Нормальные люди предварительно разрезают его на дольки. На лице Рей по-прежнему царит выражение полного презрения, пока взгляд её остаётся абсолютно безучастным. — Пустая трата времени, лишнее звено в той же цепочке действий, — упрямо произносит она. Взращенное волками «дикое дитя», отрешённо думает Бен, всё предельно просто. Не зря всё-таки на Википедии этому посвящён целый раздел Ромул и Рем, l’enfant sauvage и всё такое. Тут же даже не пахнет базовыми основами столового этикета. — По крайней мере, — ворчит он, — тогда мне бы не пришлось маяться, наблюдая за тем, как ты глумишься над этим киви, не говоря уже о неуместных разговорах с набитым ртом. В ответ Рей ещё громче причмокивает губами, и Бен поднимает глаза к потолку, вымаливая у каждого, доступного в данный момент божества хотя бы каплю такого необходимого ему сейчас терпения для того, чтобы полностью не слететь с катушек. — В чём проблема-то, просто закрой глаза, — предлагает она насмешливым тоном. Чувствуя, что долго не продержится, Бен до побелевших костяшек сжимает край стола; всё, что с ним происходит в последнее время сводится к какому-то кармическому возмездию. Виной тому более чем вероятно та самая женщина, которая поклялась проклясть его после того, как с его лёгкой руки её бывший муж заполучил полную опеку над их общей дочерью. В конце концов, после вынесения приговора она предупредила Бена о том, что ему придётся сожалеть о своих действиях всю оставшуюся жизнь. Он и так уже давно раскаивается в этом — во львиной доле того, что сотворил, пока работал на фирму, но одного сожаления, видимо, недостаточно в глазах духа матери-земли, которого она так яростно призывала в зале суда, умоляя покарать своего обидчика. Что ж, Бен чувствует себя покорённым. Покаранным… или какое бы определение не подходило к его конкретному случаю. В состоянии, близком к полному отчаянию, мужчина опускает глаза на экран своего компьютера. Пятьдесят из имеющихся двухсот семи страниц. Бен надеется, что кто-то придёт по его душу, прежде чем у него разовьётся аневризма на почве чрезвычайного раздражения. — Я всё ещё слышу, как ты чавкаешь, — шипит он. — Ну, так вали отсюда, — резко выплёвывает она. Подняв глаза от неожиданности, Бен замечает, что сердитый взгляд Рей буквально плавит его, в то время, как нос её сморщен в бессильной ярости. — С таким же успехом можешь забрать свои документы позже. Спешу тебя заверить, за время твоего отсутствия они не испарятся. Бен моргает. Идея зайти за бумагами спустя какое-то время, до этого момента почему-то не посещала его. Данное решение значительно бы облегчило их обоюдные страдания. Как бы там ни было, всё дело в принципе. — У меня есть дела поважнее того, чтобы без веской на то причины нарезать по школе круги. — Тогда тебе не остаётся ничего другого, как смириться с моим нежелательным присутствием, потому что я, представь себе, тоже не собираюсь уходить, только чтобы ублажить ваше вечно недовольное Превосходительство. В конце концов, это мой обеденный перерыв, и я не позволю тебе испоганить его. — В таком случае у нас только один выход: до победного конца терпеть компанию друг друга. — Ради бога, поступай как знаешь, — холодно констатирует она. — Спасибо, но последнее, в чём я нуждаюсь, так это в твоём благословении. Бен продолжает пожирать Рей разъярённым взглядом, на который девушка отвечает с удвоенной интенсивностью; очевидно, ни один из них не желает сдавать позиции. От ни в чём не повинного фрукта не осталось практически ничего; единственное напоминание о его первоначальном обличии — чудом выживший низ твёрдого стебля. Влажные руки Рей покрыты остатками киви; несколько крошечных чёрных семечек умудрились застрять между тонкими пальцами. Её кожа, наверное, липкая от сока, терпкая и кисло-сладкая на вкус. Внезапная волна чего-то незнакомого, необъяснимого пронизывает Бена насквозь, стремительно подминая под себя, и всё, чего сейчас хочет мужчина, это с почти болезненной свирепостью, граничащей разве что с помешательством, увидеть, как Рей снова умело устраняет беспорядок, пуская в дело свой розовый язык, пока её влажный рот чуть приоткрыт, а губы скользят по запачканной ладони. Нет, даже не так: ему хочется схватить её за запястье, поместив эти изящные пальцы себе в рот, чтобы следом самому слизнуть с них сок. Прикусить её костяшки, прежде чем проследовать языком вверх по руке и… Плохая мысль, думает Бен, выведенный из странного транса внезапным приступом паники. Плохая мысль. Непозволительно ужасная, чудовищная мысль. Ты на работе, а она — твоя коллега, которую ты ко всему прочему люто ненавидишь… Неуместная, не сулящая ничего кроме непоправимых, катастрофических последствий мысль. Время идёт, а они по-прежнему продолжают пожирать друг друга глазами; раскалённое до бела пространство комнаты сейчас напоминает тот самый роковой миг перед непосредственным ударом молнии — словно воздух между ними с секунды на секунду воспламенится. Бен из последних сил заставляет себя отвести взгляд, ощущая странную пустоту при потере зрительного контакта. Сто двенадцать страниц. Он понятия не имеет, удастся ли ему дожить то того момента, когда будет распечатана последняя из них, двести седьмая, в процессе умудрившись чудом не потерять рассудок. Бен ощущает себя слегка дестабилизированным, размытым, потерявшим контуры человеком. Какого, спрашивается, чёрта?! Каким долбанным образом она смогла занять место любимой учительницы печально известного своим буйным поведением, самого трудного ребёнка в младшей школе? Бен как раз собирается подняться из-за стола, тем самым признавая своё безоговорочное поражение, когда дверь в комнату снова открывается, впуская кого-то внутрь. Безраздельное внимание Рей мгновенно переключается с Бена на нового обитателя учительской; вследствие чего выражение её лица преображается буквально на глазах, до краёв переполняясь радостным облегчением. — Финн! Ну, шикарно. В их скромную обитель пожаловала живая «Легенда» — герой местного масштаба собственной персоной. Только этого ему как раз и не хватало для полного счастья. Бен не сводит с Финна глаз, когда тот направляется к дивану, чтобы плюхнуться рядом с Рей, не прекращая улыбаться, даже, когда бросает свой пакет с обедом на стол. Рей же смотрит на Финна так, будто он ее спаситель, лучший друг, самый любимый человек во всем грёбанном мире. Улыбка полностью овладевает лицом девушки, глаза сужаются, сияя от нескрываемого удовольствия, и в тот момент, когда Финн присаживается рядом, Бен, кажется, перестает для неё существовать. Этот факт вызывает в нём гораздо больше негодования, чем следовало бы. — Привет, Соло, — небрежно бросает Финн, кивая в знак приветствия. — Всё путём? Бен чуть заметно кивает в ответ, надеясь, что успел слепить на лице хотя бы подобие спокойного безразличия, уже зная наверняка, что то сейчас больше походит на гримасу; мужчина из последних сил борется с желанием наглядно проиллюстрировать Финну, что случится с ним в следующий раз, тот посмеет предпринять очередную попытку назвать его «Соло». Сто восемьдесят девять страниц. Бен старательно игнорирует большую часть их тихой беседы. В конце концов он совершенно не заинтересован в затрагиваемых ими темах, которые они сами, по-видимому, считают достойными детального обсуждения. Какое-то шоу под названием «Хорошее место» чертовски увлекательно. На Amazon Prime вышел новый фильм, который один из них непременно хочет посмотреть позже, хотя они оба сходятся во мнении, что Джефф Безос не заслуживает ни цента из их кровью и потом заработанных денег. Кроме того, похоже, Финну необходимо пополнить запас бумажных полотенец в их квартире. Бен морщит лоб, когда до него пусть и запоздало доходит смысл последнего предложения. Их квартира. Квартира, в которой они живут вместе. Вонзив ногти в мякоть ладони, он пытается переварить новую, чужеродную мысль: Финн и Рей. Пара. Живущая вместе. По-видимому, состоящая в серьёзных отношениях. Что само по себе хорошо, даже замечательно. Принимайте поздравления. Можно подумать, женщина с её внешними данными будет страдать от одиночества, не говоря уже о том, что это не имеет к нему ни малейшего отношения. Да, и вообще, какое в конечном итоге Бену дело до того, с горечью шепчет его внутренний голос, одинока она или нет. Не то, чтобы он был заинтересован в… Принтер пыхтит и вздрагивает, прежде чем, наконец, выплюнуть последнюю по счёту, двести седьмую страницу. Услышав характерный кряхтящий звук, Бен буквально вскакивает со стула, впопыхах пытаясь небрежно уложить толстую кипу бумаг в жалкое подобие стопки. По идее ему следовало бы перебрать страницы не отходя от кассы, дыроколом проделав в тех три отверстия; только вот он не в силах провести здесь ни одной лишней секунды, практически задыхаясь в стенах этой смехотворно маленькой комнаты. Схватив свой ноутбук на пару с распечатанными документами, Бен не прощаясь и не оглядываясь назад, пулей вылетает из учительской, намереваясь как можно скорее вернуться в крыло старшей школы, в процессе желательно не сорвавшись на бег. На обратном пути в глаза Бену бросается ещё одна комната, располагающаяся на территории младшей школы; в блаженно пустом пространстве которой нет никого и ничего, кроме громоздкого промышленного принтера, ламинатора и стены, оснащённой полками для различных канцелярских принадлежностей. Потому что, естественно, как же иначе — копировальных комнат в общей сложности две, ему же посчастливилось выбрать именно ту, в которой находилась Рей Джексон. В этот момент Бен приходит к единственно логичному умозаключению относительно своей недавней теории — вселенная определённо пытается свести с ним счёты, уже, кажется, значительно преуспев в своём непреклонном намерении.