***
Вопреки всем стараниям Бен не в силах избавиться от тревожного предчувствия, что собственными руками умудрился вырыть себе глубокую яму; в том, что Рей сейчас рвёт и мечет, не остаётся ни малейшего сомнения, а виной тому его недавнее парадоксальное поведение. Не то чтобы текущая ситуация являлась чем-то из ряда вон выходящим, учитывая их печальную предысторию, только вот на этот раз, дела, кажется, обстоят гораздо хуже, чем обычно; и всё из-за отправленного ей электронного письма. Рей похоже настолько зла, что в качестве ответа на сообщение, содержащее простую просьбу уточнения даты и времени, наиболее подходящей для наблюдения за Кайлом во время её урока, отправляет Бену всего одно единственное слово: «ПОЧЕМУ?» Именно этим словом она и ознаменовывает своё появление, когда под конец рабочего дня без стука врывается в его кабинет: её насквозь пропитанный негодованием голос чуть ли не срывается на крик. Вздрогнув от хлопка дверью, Бен стискивает зубы; его руки автоматически сжимают края ноутбука, словно стоящий сейчас перед ним человек вовсе не она, а Сноук собственной персоной. Будто тот в шаге от того, чтобы пересечь комнату, и вырвав компьютер прямо из его рук, с неожиданной силой швырнуть его на пол — неприятный инцидент, повторившийся энное количество раз во время его службы в офисе (четыре раза, это происходило четыре чёртовых раза). Наконец, осознав, кто перед ним, мужчина позволяет себе с облегчением выдохнуть, но спустя мгновение снова возвращается в состояние боеготовности, заметив, что подойдя вплотную к столу, Рей укладывает ладони на его поверхность, прежде чем всем корпусом наклониться вперёд, встречаясь с Беном грозным взглядом. — Почему, — повторяет она, и на этот раз слова девушки пронизаны нескрываемым, испепеляющим гневом, — с какого, спрашивается, перепуга тебе взбрело в голову шпионить за мной? — Это последнее, что входит в мои планы, — с утрированным безразличием заверяет он. — Ты тут абсолютно ни при чём. Меня заботит исключительно Кайл. — Кончай заговаривать мне зубы! С оскорбленным видом Бен продолжает упираться. — Понятия не имею, о чём ты. — Почему, — огрызается она, — ты пошёл на это после того, как мы пришли к обоюдному согласию держаться друг от друга как можно дальше? Или же ты поставил перед собой осознанную задачу превратить мою жизнь в сущий ад?! Бен замирает, прежде чем приступить к внимательному изучению выражения, царящего на её раздражающе красивом лице. Голова Рей снова «украшена» рядом нелепых пучков: тех самых, что привели его в бешенство во время их самой первой встречи. Всё, чего сейчас хочет Бен, так это запустив пальцы в небрежно заплетённые пряди, высвободить волосы девушки из этого жалкого подобия прически. То, что на ней надето, также представляет собой до абсурда ужасающее зрелище — нелепое сочетание то ли какого-то непонятного балахона, то ли мешковатого платья с белыми облегающими леггинсами, изрядно забрызганными пурпурной и багровой краской. Какому идиоту придёт в голову остановить выбор на белой одежде, когда речь заходит о преподавании рисования детям? Щёки Рей покрыты беспорядочной россыпью мелких сверкающих блёсток, одна из которых, бесстыдно золотясь на коже прямо поверх уголка её губ, полностью завладевает его вниманием. Чудовищным усилием воли Бен заставляет себя отвести взгляд, тем самым получая хотя бы мизерный шанс достаточно сосредоточиться для того, чтобы произнести что-то более-менее связное. Он хочет проглотить её всю целиком, съесть живьём. — Потому что, — медленно отвечает Бен, — было бы целесообразно узнать твоё мнение касательно поведения Кайла в социальном и эмоциональном плане в контексте, выходящем за рамки привычной ему учебной атмосферы. Бен запрещает себе испытывать облегчение вследствие того, что ему, кажется, только что удалось сформулировать полноценное, внятное предложение; это только бы усилило и без того снова и снова обуревающее его в присутствии девушки чувство собственной ущербности и неадекватности. Рей, по какой-то причине, не устраивает его вполне логичное объяснение. Выпрямившись и сложив руки на груди, она сужает глаза в знак полного недоверия: — Прекращай вешать мне лапшу на уши. И слепому понятно, что таким образом тебе просто-напросто удалось обнаружить новый изощрённый способ, позволяющий упиваться иллюзорным чувством власти надо мной. «Если бы только знала», думает Бен, но в последнюю секунду останавливает себя от того, чтобы озвучить эту мысль. — Вы, конечно, не поверите, мисс Джексон, но не всё в этом мире вращается вокруг вашей персоны. — Почему в таком случае ты не можешь найти себе другого подопытного кролика? Ну, или отчего, например, я не могу просто заполнить какую-нибудь очередную форму? — Дело не в тебе. Речь идёт о… — …Кайле. Свежо предание, а верится с трудом. — Двадцать минут, — спешит он заверить её максимально спокойным тоном, который на данный момент, однако, отдаёт плохо скрываемым раздражением. — Вся процедура не займёт более двадцати минут, и я со своей стороны могу тебя заверить, что всё это время моё безраздельное внимание будет приковано к ребёнку. Кайлу такое не в новинку, поэтому моё пребывание в классе не повлияет на его поведение, а следовательно никак не потревожит ход урока. — А мне что прикажешь делать? Просто игнорировать твоё зловещее присутствие? — уже переполненный злостью тон Рей вдобавок окрашивается очевидным презрением, что, в свою очередь, опасно близко подталкивает Бена к черте потери самообладания. — Смириться с тем, что затаившись в углу, ты с больным наслаждением наводишь ужас на всё живое в радиусе десяти километров? — Да уж сделай одолжение, — шипит он, поднимаясь на ноги, чтобы иметь возможность на равных встретиться с ней взглядом; Бен крайне недоволен одним только фактом, что для этого ему приходится наклонять голову, будучи вынужденным не только чувствовать себя в заведомо проигрышной позиции, но и одновременно задаться вполне закономерным вопросом, как люди стандартных габаритов умудряются выживать изо дня в день, при этом не теряя рассудок. — В конце концов, в твои прямые обязанности входит необходимость время от времени проводить уроки при присутствии в классе посторонних. Это, позволь заметить, неотъемлемая часть твоей работы. Кроме того, — добавляет он с откровенной насмешкой в голосе, — если ты настолько хороша, как утверждаешь, тебя не должны беспокоить подобные мелочи, верно? Вместо ответа Рей так крепко сжимает челюсти, что Бен может расслышать скрежет её зубов. Со странной вспышкой волнения он внезапно осознаёт, что дверь в его кабинет закрыта; что расстояние между ними может быть преодолено всего лишь в результате нескольких шагов, и что всё, что их сейчас разделяет, это плоская поверхность стола, которая с каждой проведённой наедине с девушкой секундой выглядит всё более и более заманчивой. То, что он всё отчётливее ощущает, неожиданно понимает Бен, с каждым новым вздохом приближает его к всепоглощающему безумию, способному обернуться чем-то поистине ужасающим и непоправимым. — Шестое число сойдёт, — в конце концов выплёвывает она, вырывая мужчину из незнакомого ему, невменяемого состояния и возвращая в суровую реальность. Реальность, в которой Рей на дух его не переносит, в которой она никогда не согласится переспать с ним, даже если он окажется последним мужчиной на земле… В принципе, не очень-то и хотелось, кроме того Бен ненавидит её ничуть не меньше, так что его всё устраивает. — Урок начинается в полдевятого и длится вплоть до пятнадцати минут десятого. Если ты только попытаешься бросить в моё направление хотя бы одно неосторожное слово, клянусь, я… — Спасибо, можешь не углубляться в подробности. — Бен прочищает горло, прежде чем сесть обратно на свой стул, тем самым возвращаясь в исходное положение; в тот же самый момент, по-видимому, сбитая с толку Рей, сделав небольшой шаг назад, решительно отступает от края его стола. Нежная кожа её лица успела зарумяниться, став цвета спелой малины, розовые губы чуть приоткрыты и до безобразия соблазнительны, и Бен резко переводит взгляд на экран компьютера, пытаясь вспомнить, чем именно он занимался перед тем, как она заявилась в его кабинет. — Нам нужно будет провести предварительное собеседование, — продолжает он. — В любое удобное для тебя время. Расправив плечи, и не трудясь даже взглянуть на него, Рей уточняет: — Тогда просто подходи к пятнадцати минутам девятого. Я бы предпочла, чтобы ты не слонялся по моему коридору дольше, чем это действительно необходимо. Бен хмурится, и приковав глаза к ноутбуку, решает полностью игнорировать девушку, в то время, как та уже направляется к двери. Чтобы хоть как-то занять руки и успокоить разбушевавшиеся нервы, мужчина принимается ошалело вбивать какую бессмыслицу в открытый перед ним вордовский документ. — Отлично. В пятнадцать минут девятого шестого числа. Жду не дождусь, когда смогу воочию убедиться в том, насколько твоя убеждённость в собственных способностях соответствует действительности. Уже на полпути к выходу, не оборачиваясь ни на секунду, Рей бросает через плечо: — Бьюсь об заклад, что так оно и есть. Она пропадает из виду ещё до того, как Бену предоставляется возможность бросить в ответ какое-нибудь особенно язвительное и остроумное замечание, что в свою очередь, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, кажется ему чертовски несправедливым.***
По странному стечению обстоятельств число, на которое в итоге падает выбор Рей — шестое ноября — также является днём рождения Бена, и то, что он и словом не обмолвился о том перед девушкой, к сожалению, никоим образом не отменяет данного прискорбного факта. Судя по прошлому опыту каждый, кого Бен когда-либо по той или иной причине ставил в известность о точной дате своего появления на свет — в особенности, если их молодость пришлась на нулевые, как впрочем и его собственная — по какой-то причине считал чуть ли ни своим долгом одарить мужчину по крайней мере одним из «глубокомысленных» замечаний в духе: «Так ты Скорпион! Ну, это многое объясняет». Апогеем всего этого идиотизма, пожалуй, может послужить следующий яркий пример: в то время, как Бен на первом свидании заказывал напитки, заметив дату его рождения на водительских правах, его спутница, даже не посчитав нужным предварительно попрощаться, фактически сбежала из ресторана. Что, в конечном итоге, только сыграло ему на руку, принимая во внимание, что рандеву не заладилось с самого начала, но всё же… Как ни крути, приятного мало. Всю свою утреннюю поездку на работу Бен проводит за немыми мольбами, вопреки здравому смыслу надеясь, что прислушавшись к его прошлогодней просьбе, его мать на этот раз не станет торжественно объявлять дату его рождения по интеркому, и, что смиловавшись над ним, Лея в порядке исключения не ошарашит Бена праздничным тортом в учительской, либо решит использовать любой другой садистский метод в качестве вещественного доказательства того, что её сын такой же человек — из крови и плоти — в глазах многочисленных обитателей школьного здания. По прибытии мужчина первом делом направляется в классную комнату Рей, найти которую на этот раз не составляет ему никакого труда — та будто крошечная инородная соринка, застрявшая в его чёртовом глазу. Одна лишь мысль о том, что он точно знает, как добраться до её коридора не может не вызвать в Бене очередной прилив раздражения, служа постоянным напоминанием о том, сколько времени он был вынужден провести в её крыле в последнее время. У Бена и до этого момента наблюдался один подопечный в младшей школе, тем не менее на протяжении нескольких лет он умудрялся успешно выживать в Альянсе, обходясь одним только знанием о местонахождении классной комнаты Кайла. Тот же факт, что он внезапно настолько хорошо осведомлён о схеме планировки здания младшей школы приводит Бена в ярость. Открыв дверь в помещение, мужчина тут же замечает порхающую между столами Рей, которая в свою очередь занята равномерным распределением акварельных красок, кистей и чистых листов бумаги цвета слоновой кости, аккуратно укладывая те перед каждым стульчиком. Подняв глаза, девушка одаривает Бена безразличным взглядом; напускное равнодушие на мгновение застывает в её чертах, и Рей хмурится, возвращаясь к своей задаче. — Сегодняшний урок начнётся с «Как-то так», — спонтанно и размеренно произносит она, — немного почитаем в самом начале. После займёмся рисованием акварелью. В последнее время мы посвятили много времени обсуждению Ван Гога, чуть меньше творчеству Моне и Тёрнера. В основном обращались к художникам, которые в своих картинах принимают и воспевают несовершенство. Несколько третье- и четвероклассников буквально впали в уныние, столкнувшись с более комплексными техниками живописи, поскольку процесс передачи созданных воображением образов на бумагу стал им даваться гораздо труднее. В связи с этим в данный момент мы учимся не зацикливаться на том, чтобы всё выглядело в точности так, как задумывалось изначально. Не отрывая взгляда от её лица, Бен осоловело моргает. Каким-то необъяснимым образом её короткая речь успела породить в его голове целый ряд вопросов, большинство из которых сводятся к неуместной фиксации на вручную расшитых цветами и фруктами задних карманах её джинсов — миниатюрным фигуркам с клубничками, ромашками, персиками и тюльпанами. Каждый раз, когда Рей склоняется над одним из низеньких столиков, ему требуется как минимум пять секунд, чтобы вспомнить истинную причину своего нахождения в комнате. Самый сакраментальный, мучающий Бена вопрос, однако — помимо абсурдно острого желания узнать, является ли вышивка делом её рук и что, собственно, располагается под джинсами, — заключается в скорейшей необходимости прояснить, что, чёрт побери, это за хрень такая — «Как-то так»? Вместо этого в качестве попытки возвращения к своей непосредственной задаче, Бен останавливает выбор на наиболее безобидной альтернативе: — Кайл обычно весьма придирчив к себе и окружающим. Как он справляется с необходимостью отпустить ту или иную ситуацию? Пожав плечами, Рей приседает на пол, принимаясь вытирать с того небольшие лужицы воды, расплескавшейся в процессе транспортировки разноцветных баночек из-под детского питания, приспособленных ею под хранение жидкости. — На удивление неплохо, каким бы странным это не показалось на первый взгляд, — всё ещё на четвереньках отвечает она, ни на секунду не отрываясь от процесса приведения поверхности пола в порядок. — Всякий раз, как он начинает терять самоконтроль, я руководствуюсь одним и тем же принципом: объясняю, что весь смысл в том, чтобы результат его стараний соответствовал его собственным представлениям, а не моим или чьим-то ещё. В большинстве случаев это срабатывает. Кажется, он с доверием относится ко львиной доле сказанного мной. — Ничего удивительного. Он по уши в тебя влюблён, — чуть заметно ухмыляется Бен. Предварительно фыркнув себе под нос, Рей поднимается на ноги, прежде чем вытереть руки о передник, покрытый улыбающимися пчёлками и горшочками с мёдом. Бен в очередной раз задаётся вопросом, где она умудряется откапывать эти приторно очаровательные фартуки. Серёжки на ней сегодня также в форме пчёлок; больших, толстых и пушистых. Верх безвкусицы, думает Бен. Всё, что связано с Рей безвкусно, мило, сладко…Одним словом, гадость. — Есть немного, — мягко соглашается она. — Но не волнуйся, Кайлу куда больше нравится девочка за его партой. Талула. Бену в последнюю секунду удаётся подавить рвущийся наружу смешок, но только потому, что Рей, видимо, не разделяет его убеждения в очевидной нелепости этого имени. — Он даже признался ей в том, что ему понравился её костюм Моаны на Хэллоуин. — Любопытный момент. Помимо всего прочего меня интересует специфика взаимодействия мальчика со своими сверстниками. Ненадолго замешкавшись, прежде чем ответить, Рей, кажется, слегка колеблется, обстоятельно обдумывая дальнейшие слова. — Здесь дела обстоят… сложнее. Эмилин отлично справляется со своим классом, став для ребят авторитетной фигурой, так что в общем и целом число проблем по этой части удаётся свести к минимуму, в первую очередь благодаря тому, что за исключением припадка в день нашего знакомства, поведение Кайла можно назвать чуть ли не образцово-показательным. Но не стоит забывать, что его сверстники сейчас находятся в том возрасте, когда многое воспринимается иначе, и прощение даётся им не так легко, как раньше. Как ни крути, а отложившиеся в их памяти события прошлого года не могут не играть определённую роль во взаимоотношениях между ребятами. Бывает так, что они отказываются сидеть рядом с Кайлом, или спешат обвинить его в чём-то, чего он не совершал прежде всего в связи с уверенностью в том, что я в свою очередь приму сказанное за чистую монету. Просто потому что он «сложный» ребёнок. На последних двух словах Рей закатывает глаза, сгибая пальцы в жесте воздушных кавычек, тем самым обозначая свою личную позицию касательно происходящего, и Бен спешит искоренить из сознания внезапный прилив благодарности, захлестнувший его по отношению к девушке. В конце концов, нет ничего удивительного в том, что они оба прониклись к Кайлу искренней симпатией. Это по-прежнему единственное, что их объединяет. Оставив в блокноте несколько релевантных заметок, Бен снова переводит на Рей заинтересованный взгляд. — Как ты поступаешь в таких случаях? — Стараюсь заваливать их похвалой в те моменты, когда они проявляют доброту к Кайлу, да и в общем — друг к другу, если уж на то пошло. В большинстве случаев призываю его и находящихся рядом ребят не обращать внимания на то, что кто-то ведёт себя неподобающим образом, стараться игнорировать любые проявления агрессии. Рей внезапно замолкает, будто тщательно переваривает собственное утверждение. Бен же не может делать ничего, кроме как завороженно наблюдать за тем, как в процессе она покусывает краешек губы, как указательный палец девушки машинально скользит по изгибу её большого пальца. В какой-то момент Бену начинает казаться, что он мог бы наблюдать за ней часами напролёт… и это осознание не на шутку пугает мужчину. — В конечном счёте, всё, что действительно нужно детям — это внимание, — задумчиво продолжает она, — и на пути к своей цели они готовы использовать любые подручные, наиболее действенные, по их оценке, способы. Там, где Кайл, как правило закатывает истерику, другие, не долго думая, бросаются в драку. Как-то мне довелось работать с малышом, который требовал поощрения каждый раз, когда я хвалила кого-то в его окружении, пытаясь при первой возможности перетянуть на себя одеяло с помощью заявлений вроде: «А мои ботинки вам нравятся, мисс Джексон?» Многие дети, даже в этом возрасте, ещё не до конца осознают разницу между позитивным и негативным вниманием. Следовательно любой оказанный знак внимания воспринимается с энтузиазмом. Рей пожимает плечами, выныривая из состояния задумчивости в том момент, когда их взгляды снова встречаются. — Сложнее всего привить им стремление к позитивному вниманию, последовательно и наглядно демонстрируя, что добьются они его только в результате соответственного поведения. Бен кивает, оставляя очередную пометку в своем блокноте, стараясь, чтобы голос его звучал, как можно более невозмутимо, когда он неохотно соглашается. — Похоже, ты знаешь, что делаешь. Если Рей и замечает его явный дискомфорт, то предпочитает этого не показывать. — Со временем мне удалось отточить навыки настолько, чтобы чувствовать себя максимально уверено даже в самых стрессовых ситуациях. Если посудить, я работаю с детьми… да, наверное, с четырнадцати лет. Официально заняла должность учителя продлёнки в восемнадцать, так что у меня была возможность изрядно попрактиковаться. — В скором времени мне представится шанс убедиться в твоих словах воочию. — А вот и нет. Бен снова поднимает глаза, замечая, что с лица Рей исчезли любые следы задумчивости и безмятежности; крайняя степень её раздражения его присутствием снова более чем очевидна. — Ты ведь здесь исключительно для того, чтобы наблюдать за Кайлом, и я тут совершенно ни при чём. Бен усмехается, прежде чем нахмурить брови. — Ну, вряд ли мне удастся полностью игнорировать твоё присутствие, раз уж мы все замурованы в одной комнате. Я не собираюсь затыкать уши и закрывать глаза при каждом твоём слове. В одночасье ощетинившись, Рей оборонительно скрещивает руки на груди. — Многое бы отдала, чтобы всё было именно так. — Я бы и сам был предпочёл не видеть и не слышать тебя, — огрызается Бен в ответ. Несколько долгих мгновений они не произносят ни слова — до тех пор, пока Рей, наконец, не возвращается к своей деятельности. Продолжая взглядом прожигать дыру в своих записях, Бен заставляет себя не смотреть в её направлении. Невзирая на то, что у него осталось ещё несколько вопросов, которые он изначально планировал ей задать, Бен упрямо хранит молчание, не желая больше ни секунды подвергать себя пытке звуком этого дурацкого, мелодичного голоса с этим проклятым завораживающим акцентом. Все старания мужчины оказываются напрасными; тот всё равно заполняет собой его уши в тот момент, когда ученики начинают собираться за дверью. — Что ж, мистер Соло, — внезапно произносит Рей, вынуждая Бена вскинуть голову. Её губы слегка искривляются в язвительной улыбке, когда с насмешливо невинным видом девушка уточняет: — Каково это — стать на год ближе к неминуемому концу? Бен хмурится, рот его непроизвольно приоткрывается от удивления. Рей, однако, успевает отвернуться, распахивая дверь и запуская внутрь бурлящий поток третьеклашек, прежде чем мужчина может выдавить из себя хоть звук.***
Бен люто ненавидит каждую минуту, проведённую в её классной комнате. Последнее, что ему сейчас нужно, так это пропитаться уважением к Рей в профессиональном плане. Он просто не может позволить себе эту непростительную слабость. Восхищение её педагогическим талантом значительно усложнит такую задачу, как последовательное, каждодневное ощущение ненависти, а ненависть на данный момент — единственная преграда, способная удержать Бена от того, чтобы не растерять последние капли благоразумия, вынуждающего держаться от девушки подальше. Как же он всё-таки ненавидит её. Всеми фибрами души, каждой своей клеточкой. Вряд ли, что-то могло бы доставить Бену больше удовольствия, чем стать свидетелем того, как Рей Джексон терпит полный провал в той плоскости, в которой, по собственному утверждению, она действительно преуспевает. Если бы она оказалась совершенным профаном, существовала хотя бы призрачная вероятность того, что абсурдное, доводящее Бена до белого каления влечение к ней со временем полностью бы испарилось само собой. Потому как хуже желания переспать со своей юной, непозволительно привлекательной коллегой со сводящим с ума акцентом, может быть только желание переспать со своей юной, непозволительно привлекательной коллегой со сводящим с ума акцентом, являющейся вдобавок компетентным специалистом. И всё же, чёрт её дери, Рей действительно знает толк в своём деле. На самом деле с самых первых секунд Бену бросается в глаза, что она, должно быть, обладает редким даром. Наличие того становится очевидным с той самой минуты, как дети плюхаются на ковёр; как только она открывает «Как-то так», которая при ближайшем рассмотрении оказывается книгой, принимаясь читать вслух. Ребята, точно по команде в одночасье замирают на своих местах, и Бен, провались оно всё пропадом, может понять, чем обусловлена эта реакция. Потому что, как только Рей начинает вести урок, в тот самый момент, как девушка перевоплощается в преподавателя, она, точно по мановению волшебной палочки, преображается до неузнаваемости. Игривая и серьёзная, взволнованная и добрая, оживлённая и радостная; кажется, всё её существо полностью трансформируется, стоит ей только приступить к своим обязанностям; переменчивые выражения её лица зачаровывают своей удивительной плавностью и мягкостью, её голос без малейшего труда скользит между драматическими вздохами удивления и тихим завлекающим шёпотом, манящим и обещающим раскрыть самые потаённые секреты, заставляя каждого ребёнка наклоняться всё ближе, чтобы впитывать каждое срывающееся с её губ слово. Когда наступает черёд работать с акварелью, Рей под стать мотыльку порхает от стола к столу, в процессе с очевидным удовольствием общаясь со своими учениками, внимательно вслушиваясь в каждый из их вопросов, только чтобы в итоге вдумчиво отвечать на все до единого. В какой-то момент у неё с группой девочек назревает целая дискуссия, сводящаяся, кажется, исключительно к песне, которую поёт какое-то существо по имени Олаф, в каком-то Диснеевском фильме, и Рей каким-то непостижимым образом осведомлена о каждой абсурдной мелочи на любом этапе разговора. Она совсем не смотрит на Бена, пока тот, расположившись возле раковины в самом дальнем углу классной комнаты, время от времени продолжает делать заметки о взаимодействиях Кайла с окружающими — ни разу. Когда же Рей обращается к Кайлу, становится очевидным, насколько тот обожает, буквально боготворит свою учительницу; глаза мальчика светятся от счастья в тот момент, как она присаживается на колени возле его стола, намереваясь в деталях обсудить его проект. Бен не может не заметить, что всё, что Рей делает, как ведёт себя во время урока, обусловлено искренней привязанностью к её подопечным, а не конкретными, навязанными со стороны правилами или официальным руководством. Её метод управления классом разительно отличается от воспитателей, за которыми ему приходилось наблюдать ранее; тот больше походит на манеру Глинды — чёртовой доброй ведьмы — доброжелательного, прекрасного, почти эфирного создания, окружённого нелепыми маленькими человечками, готовыми пойти на всё, чтобы угодить ей, только потому, что она, мать твою, так преступно волшебна. Хотя не всё в её работе так уж идеально, утешает себя Бен. От его внимания не ускользают несколько напряжённых моментов, на протяжении которых выражение лица Рей приобретает чуть растерянные черты; словно она колеблется в поиске верного решения, когда кто-то из детей ставит её в тупик очередным вопросом, или когда один из них начинает показывать первые вспышки чрезмерного возбуждения. Рей заканчивает урок в спешке, и её подход к переходному периоду между сеансами занятий определённо нуждается в доработке. Но даже тогда Бен не может не признавать, что основной причиной поверхностным неурядицам служит тот факт, что он остаётся в классе до самого конца урока, вопреки данному ей и самому себе обещанию. Потому что каждый раз, когда он собирается подняться, чтобы покинуть помещение, Бен с ужасом обнаруживает, что просто не в силах пошевелиться. А всё потому что разворачивающееся перед ним зрелище полностью завораживает его, заставляя ненавидеть сложившуюся ситуацию ещё больше.***
Бену предоставляется возможность выяснить, каким именно образом Рей удалось прознать о его дне рождении сразу по возвращению в свой офис, хоть и на полчаса позже изначально запланированного срока. Прямо посреди стола его ожидает широко распахнутая открытка, исписанная крошечными благопожеланиями от собственных многочисленных коллег. Он не ищет на ней имя Рей; если придётся, Бен готов торжественно поклясться в этом перед кем угодно. А то, что в глаза ему бросается её заметка, выведенная маленькими приплюснутыми буквами, спрятанными между морем пожеланий от людей, среди имён которых он может опознать максимум четверть, не говорит абсолютно ни о чём. Речь идёт о достаточно примитивном сообщении, ограничивающимся всего лишь тремя словами: «С днём рождения» наряду с оставленным под ними именем; тут вовсе не наблюдается «искренних» и «наилучших пожеланий» или крошечного мультяшного сердечка, сопровождающего одно единственное слово: Рей. Она даже не потрудилась оставить свою фамилию, будто не сомневалась в том, что Бен без труда поймет, о ком именно идёт речь, при этом намеренно использовав имя, которое он никогда не упоминал, обращаясь к ней. Рей подписала открытку маркером. Этот факт почему-то заставляет мужчину улыбнуться вопреки себе — выражение, которое он мгновенно спешит трансформировать в невозмутимую маску отвращения. Бену так и не удаётся сделать ничего продуктивного до самого конца рабочего дня, но это, думает он, не имеет совершенно никакого отношения к выведенному на его поздравительной открытке знакомому имени.