***
Не проходит и нескольких минут, прежде чем Бен осознаёт, что всеобщее торжество грозит обернуться лично для него настоящей катастрофой. Львиную долю присутствующих на вечеринке гостей составляют друзья и коллеги Пейдж — медработники дерматологической клиники, сотрудником которой она является. Отчаявшись обнаружить хотя бы одно знакомое лицо среди пёстрой толпы совершенных незнакомцев и придя к неутешительному выводу, что кроме По, Роуз, Финна и Рей, Бен не знает здесь абсолютно никого, в какой-то момент он обнаруживает себя в их шумной компании, в результате разделив с коллегами одну кабинку. Это, в свою очередь, приводит к тому, что присаживаясь за стол, он по какой-то нелепой случайности приземляется непосредственно рядом с Рей, судорожно сжимая в руке стакан заказанного им ранее виски, будто тот сейчас — единственное спасение, отделяющее мужчину от окончательного помешательства. Невидящим взглядом уставившись в одну точку прямо перед собой, Бен расходует последние резервы самообладания на то, чтобы не пялиться на её ноги. Чего бы это ему не стоило, он запрещает своим глазам соскользнуть в недозволенном направлении стройных конечностей девушки (до которых как назло всего ничего; Рей совсем рядом, прямо под боком, так чертовски близко, так дьявольски хороша), во что бы то ни стало отказываясь поворачивать голову. Вытянувшись в струнку, Бен проводит какое-то время за тем, что на каждом этапе кипящего вокруг него разговора отстранённо и беспорядочно кивает в знак согласия, предвкушая, как позже, добравшись до дома, хотя бы попытается высвободить едва сдерживаемую досаду посредством постыдного сеанса мастурбации. Мужчина в который раз задаётся вполне закономерным вопросом, каким образом Рей умудряется постоянно оказываться бок о бок с ним, вместо того, чтобы занять законное место рядом со своим идеальным парнем, когда до краешка его сознания доносится что-то, похожее на вопрос, заканчивающийся звуком его имени, вынуждая Бена вздрогнуть от внезапной необходимости хоть как-то отреагировать на очевидно обращённую к нему реплику. — Повтори, — просит он, наклоняясь ближе к изголовью кабинки, чтобы иметь возможность разобрать слова По сквозь шум и громкую музыку, — извини, не расслышал вопроса. — Мы делимся самыми неловкими моментами, вызванными столкновениями с родителями собственных учеников вне школы, — поясняет По. — Пока что с большим отрывом лидирует Роуз. Переводя растерянный взгляд на девушку, Бен до последнего сомневается в том, что действительно хочет знать ответ, когда все-таки настороженно уточняет: — В чём собственно дело? — Не столько в чём, сколько в "ком". Пожилой отец одного из моих младшеклассников, как-то заприметивший меня в магазине нижнего белья, — морщась, растолковывает она, тут же вздрагивая от отвращения. — Я как раз осматривалась вокруг, когда он возникнув буквально из ниоткуда, многозначительно изрёк: «Уверен, «мой паренёк» обязательно оценит вашу покупку». Прямо так и сказал — слово в слово. Как вспомню, так вздрогну… До сих пор аж передёргивает, ей богу. — Твоя очередь, — не без доли искреннего энтузиазма в голосе подталкивает Финн. На этот раз Бену не приходится долго размышлять над ответом. — Какое-то время назад в спортзале мне «посчастливилось» столкнуться с мамой Кайла, которая в прямом смысле слова чуть не растерзала меня прямо у тренажеров. Мы пересеклись практически сразу после их с мужем официального расторжения брака, так что, честно говоря, думаю, для неё это была не более чем очередная возможность попрактиковаться. Видимо, таким образом она пыталась убедиться в том, что всё ещё не утратила свой «шарм». В то время как Роуз буквально задыхается от смеси ужаса и восторга, Рей, по-видимому, ни капли не впечатлённая его репликой, только слегка пожимает плечами. — То же мне, новость. В моей предыдущей школе регулярные попытки увиливания от нежелательного внимания со стороны озабоченных папаш стояли на повестке дня, — равнодушно бормочет девушка в свой стакан. Рассмеявшись над её замечанием, Роуз и По в свою очередь мгновенно переключаются, отвлечённые тем, что Финн принимается делиться длинной историей о своей худшей внешкольной стычке. Бен, однако, по какой-то непонятной ему самому причине не готов оставить затронутую тему в покое. — В смысле? — переспрашивает мужчина, развернувшись таким образом, чтобы иметь возможность взглянуть на неё, внезапно ощущая волну совершенно нелепого, неуместного беспокойства. С какой стати, спрашивается?.. Что за фигня?.. — Хочешь сказать, что отцы твоих учеников к тебе приставали? Издав короткий смешок, Рей даже не удосуживается взглянуть ему в глаза, когда невозмутимо отвечает: — Тебя действительно удивляет тот факт, что некоторые представители мужского пола не наделены ни малейшим намёком на порядочность? — Нет, — просто соглашается он. — Но тебе следовало… не знаю, незамедлительно пожаловаться на их поведение. Поставить в известность руководство. — Ты это сейчас серьёзно? Привлечь руководство школы? И что именно, по-твоему, я должна была сказать? Ворвавшись в кабинет директрисы, посетовать на то, что папа Джулии проследовал за мной до машины, чтобы по большому счёту не сделать ничего, кроме как полюбопытствовать, не нуждаюсь ли я в услугах «матёрого самца»? Вздрогнув от нескрываемого омерзения, Рей умолкает, но только, чтобы следом снова горько ухмыльнуться. — Ей было чем заняться помимо разборок с беспринципными, в упор не признающими границ личного пространства родителями. Всё ещё не унимаясь, в ответ Бен только пожимает плечами. — Это не предлог игнорировать подобные мерзости. На этих словах Рей, наконец, разворачивается в направлении мужчины, окатывая того горящим взглядом. — Слушай, кончай притворяться, что тебя заботит моё благополучие, — горько усмехается она. Уголки рта Бена опускаются, и он снова принимается буравить глазами пустое пространство прямо перед собой. — Как скажешь. Считай, что мне фиолетово. — Мне как-то подфартило в отделе спиртных напитков в супермаркете, — повышая голос, вступает Рей, на этот раз уже обращаясь ко всем присутствующим за столом, когда остальные разговоры за ним окончательно затихают. — Одна из мамаш, заметив, как я расплачиваюсь за предназначенную для вечеринки бутылку вина, не отходя от кассы, принялась попрекать меня тем, что я, видите ли, употребляя алкоголь, подаю плохой пример своим подопечным. — Атас! — смеётся По. — Правда что ли? Рей кивает, прежде чем сделать небольшой глоток непонятного содержимого своего напитка из бокала с удобно устроившимся на краешке в качестве закуски тонким ломтиком нектарина. Поднеся кусочек фрукта к губам, девушка слегка прикусывает тот, в результате чего несколько капель сока сбегает по её нижней губе. Тяжело сглотнув, Бен только крепче вцепляется в свой стакан. — Правда, тогда я ещё работала в детском саду, — вдумчиво уточняет она. — Создаётся впечатление, будто в некоторых семьях успел сложиться ошибочный стереотип, мол, если человек работает с детьми, то чуть ли не обязан вести себя под стать своим ученикам. А потом, видите ли, они глубоко потрясены, чуть ли раздосадованы тем, что учитель способен пить, курить, ругаться или совокупляться, не хуже чем они сами. Стоп, думает он, даже не вздумай, Соло — Бен строго запрещает своим мыслям соскользнуть на опасную территорию; любые помышления о Рей в этом ключе — прямая дорожка, ведущая к неизбежной катастрофе. — Есть такое, — соглашается Финн. — Тоже пару раз пересекался с личностями, всерьёз исходящими из того, что я должен вести себя как ребёнок только потому, что преподаю в первом классе. — Вот и я о том же! Такое ощущение, что их оскорбляет уже сама вероятность того, что педагог — прежде всего такой же взрослый, не менее живой человек, чем они сами. Бьюсь об заклад, преподавание в начальных классах зачастую даже не воспринимают как профессиональную деятельность… На это раз Бен просто не может не закатить глаз, подмечая, с каким удивительным апломбом девушка принимается доказывать свою правоту. — Возможно, если бы ты при каждом удобном и неудобном случае не одевалась как ребёнок, они бы не стали относиться к тебе как к таковому, — ехидно бросает он. Рей мгновенно обрывает свою тираду, чтобы окатить его убийственным взглядом. — Что, прости, ты только что сказал? — Да, ладно тебе, только взгляни на себя, — стонет он, для наглядности своего утверждения, принимаясь утрированно жестикулировать руками. — Приторно милые фартуки, дешёвая бижутерия, эта идиотская причёска — ты же всем своим видом буквально умоляешь людей не воспринимать тебя всерьёз. — По крайней мере, я, в отличие от некоторых, могу похвастаться собственным представлением о стиле. В то время, как твой вкус сводится к какой-то странной мешанине из излишне дорогих и безумно скучных шмоток. Прямо-таки душераздирающее зрелище. Ни капли индивидуальности. — Что правда, то правда, — подтверждает Роуз, хихикая и кивая головой в знак полного согласия с последним заявлением. — Точь-в-точь Соло. — Вы случаем не попутали берега? Я в буквальном смысле являю собой живой пример профеминиста… — Боже, Соло, что ты такое несёшь… — Закройся, Дэмерон! По-хорошему прошу… — Хотя, — продолжает По, игнорируя громкие звуки имитированной рвоты, исходящие от Роуз и Рей, — в одном, пожалуй, не могу не согласиться с Беном. Несмотря на то, что я заступил в должность в Альянсе, когда мне было двадцать семь, ни одна душа не считала нужным прислушиваться к моему мнению, пока я не начал приходить на работу в галстуке. Как ни прискорбно, это неотъемлемая составляющая проклятия, преследующего любого молодого специалиста; хотите уважения, потрудитесь выглядеть подобающим образом. — Меня вполне устраивает мой гардероб, — хмурясь, протестует Рей — по обыкновению упрямая точно ослица. — Как впрочем и моих детей. — Ничего удивительного, — вступает Бен, слишком резко повышая голос, учитывая обсуждаемый ими сейчас вопрос. — Малышня же души не чает в Диснее, а ты изо дня в день заявляешься в школу, будто мультяшный персонаж — грёбаная Белоснежка. Конечно, они с восторгом воспримут такое развитие событий. — Сегодняшние поколение понятия не имеет, кто такая Белоснежка и с чем её едят, — на автомате поправляет Финн. — У них свои герои. Моана, Холодное сердце… Бен моргает, внезапно позабыв о предыдущей теме разговора: — Это ещё что за дичь? — Чёрт возьми, наконец-то, — восклицает По, привлекая внимание нескольких человек из других кабинок, когда в процессе смачно ударяет ладонью по поверхности стола. — Видимо, не зря надеялся на то, что сегодня нам удастся пополнить содержимое списка «О чём слышал Бен». Взволнованно пискнув, Рей принимается хлопать в ладоши. — Ура! Вечер заиграл новыми красками! — Минуточку, минуточку… — перебивает Финн, в замешательстве мотая головой. — А ну-ка в темпе вальса посвятите нас в правила этой по всей видимости не на шутку захватывающей игры! — Несколько лет назад мы с Роуз обнаружили, что Бен является обладателем чрезвычайно интересного центра обработки информации, не позволяющего ему сохранять в памяти любые детали, которые по той или иной причине не представляются ему достаточно важными в дальнейшем. — По сути, — добавляет Роуз, — главная изюминка игры заключается в том, что Бен каким-то непостижимым образом умудряется запоминать всякую, кажущуюся абсолютнейшим абсурдом хренотень, но если вы спросите его о какой-либо общеизвестной фигне, он посмотрит на вас, как на умалишённого просто из-за того, что вы вообще подняли этот вопрос. — Живой тому пример: Бен, что такое «Отпусти и забудь»? Тот лишь тяжело вздыхает. — Без понятия. — Что и требовалось доказать, — довольно ухмыляется По. — А что за музыка сейчас играет в клубе? Навострив уши, Бен принимается вслушиваться в звуки едва доносящейся мелодии, одновременно пытаясь мысленно заглушить царящий в баре шум, который постепенно наполняется всё большим количеством посетителей. — Кажется, Билли Айлиш, — спустя пару секунд произносит он. — Почти уверен, что это она. От удивления челюсть Финна буквально отвисает, и тот на какое-то время очевидно теряет дар речи, не сводя с Бена немигающего взгляда. — Чудеса да и только! По-видимому, также приведенная в ступор таким поворотом событий, Рей принимается хмурить брови. — Как так? Ты знаешь, кто такая Билли Айлиш, и при этом никогда не слышал об «Отпусти и забудь»? — Я работаю с подростками, — спокойно поясняет Бен. — «Отпусти и забудь» — это вроде какая-то детская… книжка? — Песня, — раздражённо парирует она. — Без разницы. — Ты случаем не в подземелье живёшь? — Представь себе, нет. — Он не зарегистрирован ни в одной социальной сети, — между делом бормочет не прекращающая через трубочку потягивать свой напиток Роуз, заявление которой заставляет Рей испустить очередной раздражённый смешок. — Боже, — говорит она, — что ты за человек такой? Ходячий парадокс. Как выясняется уже спустя пару секунд, «О чём слышал Бен» — это часто воспроизводимая, всеми любимая и приводящая Бена в ярость игра. По общепринятым правилам, сохраняя равнодушное, максимально нейтральное выражение лица, тот вынужден отвечать на различные, по большей части бессмысленные вопросы только лишь посредством коротких «да» или «нет». При этом Бен, согласно уставу, утверждённому во время холостяцкой вечеринки По, не имеет права вставать на защиту факта своей осведомлённости либо её отсутствия, в то время, как все присутствующие могут свободно спекулировать о том, как и почему он слышал или не слышал о каком-либо конкретном предмете либо явлении. В итоге спустя сорок пять минут Финну удаётся набросать целый список, содержимое которого разделено на две противоположные колонки. О чём Бен никогда не слышал: «Моана», «Холодное сердце», «Тролли» (фильм), термин «токсичная маскулинность», большинство потоковых сервисов, не являющимися Netflix, фраза «Посмотрим Netflix и пошалим», новое модное движение под названием «Witchy», берущее истоки в популярном молодёжном сериале «Леденящие душу приключения Сабрины», Амаль Клуни и «Очень странные дела». О чём слышал Бен: альбом Kidz Bop, «Тролли» (фигурка), «Лиззо», «Гарри Поттер», «Властелин колец», молодежная субкультура vsco, полное собрание сочинений Глории Стейнем, концепция мема, фут-фетишизм Квентина Тарантино, Амаль Аламуддин и «Сумерки». По вполне очевидным причинам эта игра, как правило, за короткий срок выводила Бена из себя, однако сейчас, необъяснимым образом, каждый раз, когда один из его ответов заставляет Рей разразиться очередным приступом непроизвольного смеха, всякий раз, как она приступает к развёрнутому комментарию, содержащему очередную теорию касательно механизма работы его непредсказуемой памяти, Бен чувствует… что напряжение медленно, но верно покидает его. Возможно, отчасти потому, что он наконец-то делает то, о чём постоянно и безрезультатно просил его отец, и что до этого момента всегда давалось ему с большим трудом — относится менее серьёзно к себе и окружающим.***
Только, когда время переваливает за одиннадцать, Бен внезапно для самого себя понимает, что ему давно бы уже следовало покинуть шумный, битком набитый бар, чтобы вернуться в привычную тишину своей квартиры, параллельно склоняясь к тому, что второй раунд двойного виски всё-таки оказался лишним. Несмотря на то, что он ни капли не пьян, даже не навеселе, мужчина не может не заметить, что принятая ранее доза алкоголя начинает влиять на его способность принятия осмысленных решений. Не то чтобы ту с самого начала можно было считать особо впечатляющей. Вот и следующий из целого ряда необъяснимых поступков, не становится исключением, принимая во внимание, что Бен каким-то образом оказывается на краю импровизированного танцпола, буквально забитого телами, каждое из которых корчится и трясётся с головокружительной комбинацией отсутствия как любых признаков координации, так и осознанности происходящего, под музыку, уместную, скорее, для плейлиста радиостанции альтернативного рока, чем для того, чтобы, как говорят подростки, «как следует оторваться». Бен не имеет ни малейшего представления, куда все подевались; вручив свой подарок Пейдж и с трудом проглотив кусок её чересчур сладкого шоколадного торта, по возвращению в обжитую ими кабинку, Бен обнаруживает её абсолютно пустой. За отсутствием других альтернатив на протяжении следующих пятнадцати долгих минут он вынужден принимать участие в неуклюжей светской беседе с одной из подруг Пейдж — женщиной, занимающей должность врача-дерматолога в той же клинике — приблизительно его ровесницей, которая при иных обстоятельствах, вероятно, привлекла бы его внимание. Однако в нынешней ситуации (а именно, будучи до абсурда зацикленным на другой, совершенно недоступной, дьявольски привлекательной, периодически доводящей его до белого каления особе) при первой же подвернувшейся возможности Бен спешит закруглить тягостный разговор, чтобы, наконец, поставив на этом точку, с чувством выполненного долга отправиться восвояси. По дороге к выходу в глаза Бену бросаются отплясывающие рядышком Роуз и Финн, которые при ближайшем рассмотрении… буквально прилипли друг к другу, что принимая во внимание статус отношений парня, абсолютно неприемлемо. Очень уж они близко, до неприличия близко, — думает мужчина, и часть его — чуть нетрезвая, безрассудная и глупая часть — хочет, подойдя вплотную, устроить настоящую сцену, прилюдно поднять переполох… но — это не его дело, вовремя напоминает себе Бен. Если Рей предпочитает встречаться с кем-то, кто настолько бесстыдно демонстративно флиртует с другой женщиной буквально у неё под носом, это исключительно её прерогатива. Хорошо, что её личная жизнь не является его грёбаной проблемой. Предусмотрительно обогнув двух коллег и сделав пару шагов по направлению к входной двери клуба, он краем глаза замечает танцующую в одиночестве вдали от безликой толпы Рей. Глаза Бена в одночасье, словно намагниченные — против его воли и вопреки любой логике — застывают прямо на девушке; всё, что ему требуется, это на одно короткое мгновение задержать взгляд на её движущимся силуэте, и собственные ноги тотчас предательски врастают в пол. Должно быть он пал жертвой глубокого гипноза… Конечно, гипноз… Вот, пожалуй, самое подходящее для его состояния сравнение; будто пребывающий в трансе, пойманный в ловушку её светом и влекомый волшебным мерцанием пламени мотылёк, безрассудство которого чревато весьма плачевными последствиями. Самое страшное заключается в том, что его очередное, уже вошедшее в привычку, помутнение рассудка на этот раз даже не вызвано какими-то конкретными действиями со стороны девушки. Во всяком случае, нынешняя дезориентация в пространстве и времени однозначно не является результатом нелепых телодвижений, которые только слепой мог бы принять за соблазняющие или хотя бы сравнительно элегантные. Рей в буквальном смысле слова танцует так, будто кроме неё в комнате нет больше ни души. С закрытыми глазами и разлетающимися во всех направлениях руками, девушка не прекращает скакать на месте, прыгая взад и вперёд, сумбурно раскачиваясь из стороны в сторону. Представшая перед Беном картина в своей совокупности создаёт довольно странный эффект, вызывающий, пожалуй, разве что ассоциацию с чокнутым человеком. Но это так… Рей такая… Её слишком много. И одновременно ничтожно мало. Увиденного однако вполне хватает для того, чтобы Бен почувствовал себя менее адекватными, чем следовало, и более пьяным, чем он есть. Этого также оказывается более чем достаточно, чтобы застыв на месте, полностью позабыть собственное первоначальное намерение, заключающееся в том, чтобы, как можно скорее, покинуть «увеселительное» заведение. Полностью погружённый в процесс созерцания, Бен запоздало осознаёт, что стоит и смотрит на неё в течение длительного, уже граничащего с нездоровым отрезка времени, когда Рей внезапно распахнув глаза, ловит на себе его взгляд. Первый инстинкт мужчины сводится к тому, чтобы опустив глаза, пробормотать неловкие извинения, прежде чем отправиться на немедленные поиски места, подходящего для того, чтобы без лишних глаз покончить с собой на почве жгучего чувства стыда, однако даже когда их взгляды пересекаются, Рей удивительным образом не прекращает биться в причудливых конвульсиях, которые она, видимо, принимает за танец. Вместо этого, нахмурившись, девушка выкрикивает через разделяющее их расстояние. — Кончай глазеть. Бен несколько раз мотает головой, будто этот жест способен рассеять собравшийся в ней, плотно окутавший мозг туман. — Что, прости? — Ты пялишься на меня. Завязывай с этим. Прочистив горло, Бен делает неуверенный шаг в её сторону, чтобы не пришлось повышать голос. — Я не… я не пялился. — Пялился. Вот и сейчас продолжаешь. — Я… — Бен колеблется, пытаясь придумать хоть какое-то логическое оправдание своему вопиющему поведению, однако вскоре приходит к неутешительному умозаключению, что не в состоянии подобрать ни единого; в результате незавершенная фраза зависает между ними в воздухе, точно Хитрый Койот, вот-вот норовящий свалиться с края обрыва. Резко прервав свои телодвижения, Рей упирает руки в бёдра. — Давай, выкладывай, что тебя опять не устраивает? — выплёвывает она после долгого, проведённого в молчании момента. Задержав дыхание, Бен принимается беспомощно моргать. — Что, прости? — Раз уж ты все равно не можешь найти более продуктивного занятия, чем стоя над душой, молча осуждать мои потрясающие танцевальные движения, будь добр, просвети и меня, что именно снова повлекло за собой приступ недовольства у вашего вздорного величия? На этих словах Бен, наконец, выдыхает, охваченный волной облегчения, вызванной её очевидным неведением куда более очевидной причины его оцепенелого глазения. Прочистив горло, он приказывает своему голосу вернуться к более непринужденному тембру, хоть тот по-прежнему звучит слишком напряжённо даже в его собственных ушах. — Ну, во-первых, ты чересчур яростно размахиваешь руками. Нахмурив брови, Рей принимается возмущенно мотать головой. — Я же танцую… Что по-твоему я еще должна с ними делать! — Что угодно, только не это. Плюс каким-то непостижимым образом ни одно твоё движение не попадает в такт музыке. Кажется, этим заявлением Бену удаётся ни на шутку задеть девушку. — Ничего подобного! У меня отменное чувство ритма! — Скорее абсолютное отсутствие слуха, — категорически заявляет он. — Послушать тебя, так ты ещё и в области танцев заделался лицензированным экспертом, мистер всегда-сам-по-себе-слишком-крут-для-школы. — Да, ты попала в самую точку. — Только и можешь, что стоя в сторонке, бурчать себе под нос всякую ересь. Небось у самого координации ноль. — Я смотрю ты сегодня в ударе. Рей принимается буравить его пристальным, полным возмущения взглядом, указывающим на то, что настолько беспрекословное восприятие её оскорблений, похоже, раздражает девушку ещё больше. — Ну, и как согласно твоему экспертному мнению мне следует танцевать, чтобы соответствовать общепринятым этическим критериям? Бен ни на секунду не сомневается в том, что любой потенциальный ответ грозит обернуться ещё большими неприятностями. Чтобы он не сказал, более чем вероятно, будет воспринято Рей неверно, вынуждая ту ненавидеть его ещё больше. Вся ситуация в целом подозрительно напоминает очередную ловушку. Ну, и чёрт с ним, думает Бен. — Для начала не помешает хотя бы изредка попадать в ритм звучащей музыки, — предлагает он, заставляя Рей нахмуриться ещё больше. — Последнее, в чем я нуждаюсь, так это в ещё одной порции твоей «конструктивной» критики… — Ты же сама только что попросила указать на недостатки выбранной тобой техники, — отмечает он. — Именно этим я и занимаюсь. Рей погружается в напряжённое молчание, а Бен, в свою очередь, вдруг понимает всю степень абсурдности сложившейся ситуации. Происходящее с его прямым участием действие внезапно кажется ему полнейшим безумием; один только факт того, что стоя посреди клуба, они умудрились вступить в абсолютно идиотскую перепалку касательно танцевальных стилей, будто это совершенно естественная для коллег ситуация, по праву может считаться форменным сумасшествием. Однако, ещё более бредовым видится Бену то, что Рей, по всей видимости, действительно решает принять участие в этом театре абсурда. Какое-то время она продолжает неподвижно стоять на месте, вероятно, таким образом намереваясь поймать ритм неудержимо льющейся из динамиков музыки. Наконец, уловив тот, девушка снова приступает к такому же, как и прежде, энергичному разбрасыванию конечностей, хотя на этот раз её движения чуть менее хаотичны, чуть лучше скоординированы с тактом. — Уйми свои локти, — морщась, добавляет он спустя секунду. — Иначе всё, что ты делаешь, сводится к дешёвой имитации танца маленьких утят. Удивительно, но Рей следует и этому его предложению; прижав руки ближе к себе, девушка продолжает слегка покачивать бёдрами в такт звучащей мелодии. Теперь, без необходимости отвлекаться на беспорядочные конвульсии верхней части её тела, Бен не может не признать, что та довольно пластична. Пока она движется по полукругу, время от времени вплетая в общую картину каскады нелепых телодвижений, Бен осознаёт, что даже в своей придурковатой причудливости Рей действительно ужасающе привлекательна. Сейчас, стоя прямо напротив Рей с засунутыми в карманы руками, закатанными до локтя рукавами и слегка расслабленным узлом галстука, он может ненадолго притвориться, что она танцует, чтобы порадовать его, а не с целью в очередной раз что-то доказать им обоим; словно ей нравится, когда он наблюдает за ней, словно таким образом девушка пытается спровоцировать его на необдуманные действия и поступки, о которых ему позже придётся пожалеть. — Так гораздо лучше, — тяжело сглатывая, рассеянно произносит Бен, пока взгляд его медленно скользит по ёе телу. — Намного лучше. — Вот и ладненько, — объявляет Рей, тотчас останавливая завораживающий процесс, только для того, чтобы скрестив руки на груди, перенести вес на одну ногу. — Теперь твоя очередь. Моргнув, Бен снова с грохотом возвращается в реальность. — Чего? — каркает он, злясь на себя за то, что не сумел вовремя распознать, что единственной причиной их мимолетного перемирия служит её намерение во что-то его втянуть. — А ничего, — тихо отвечает она. — Раз ты считаешь, что обладаешь достаточной квалификацией для того, чтобы преподавать, почему бы тебе лично не продемонстрировать мне, как это делается? Ну, чисто в практическом плане? Для наглядности? — Ты шутишь, — скрепя сердце, отвечает Бен. — Ну, почему же. Я совершенно серьёзно. Бен замолкает, пристально всматриваясь в её лицо. Пеняй на себя, думает он. — Как скажешь, — отзывается мужчина, подступая к ней вплотную. Глаза Рей, буквально секунду назад мечущие гром и молнии, стремительно округляются, стоит ей заметить, как он принимается сокращать расстояние между ними. В ходе вечера огненно красный блеск на её губах успел потускнеть, превратившись в малиновый островок, по-прежнему до того притягательный, что Бен не может прекратить представлять все те вещи, которые он мог бы сотворить с этим сногсшибательном ртом, получив беспрепятственный к нему доступ. Застыв на месте как вкопанная, Рей не двигается только до того момента, пока он не протягивает руку, чтобы обнять её за талию. Вздрогнув от неожиданности, девушка инстинктивно отшатывается назад, едва не натыкаясь спиной на целующуюся прямо позади парочку. — Ты чего это? — бормочет она. — Ничего. Танцую, — спокойно произносит Бен, будто это полностью объясняет его поведение. — А я тут причём? — Ты рядом, — говорит он, — а я бы предпочел не отправляться на поиски партнёра в полуобезумевшей толпе незнакомцев без крайней на то необходимости. — На черта тебе вообще сдался партнёр? — Слушай, если танцующая сама по себе женщина представляет собой привлекательное зрелище, то мужчина — весьма печальное. Кроме того, разве есть более эффективный способ убедиться в моих способностях, чем проверить их на себе? В ответ Рей лишь усмехается. — Только через мой труп. Горькая правда заключается в том, что у Бена действительно нет ни единой логической причины, способной обосновать его странное стремление использовать Рей в качестве танцевального партнёра. Более того, его вызывающее поведение обусловлено не более чем очередным минутным, абсолютно идиотским порывом, определённо не способствующим ни преодолению его к ней ненависти, ни выстраиванию мало-мальски продуктивных рабочих отношений. Если уж на то пошло, Бен не настолько слеп, чтобы тешить себя призрачной надеждой того, что Рей добровольно смягчится, уступив его просьбе. Возможно, ему следовало бы просто сдаться, признать поражение, и отправившись домой, попытаться забыть о сегодняшнем вечере, как о страшном сне. Только вот что-то внутри мужчины не позволяет ему развернуться и уйти, и, учитывая как просто в данной ситуации было бы её спровоцировать, Бен принимает решение поступить именно таким образом. Склонив голову к уху девушки, он старается не касаться её, даже на расстоянии отчётливо ощущая, насколько та сейчас напряжена. Кажется, ни один из них не смеет пошевелиться. — Всё с тобой ясно, — тихо произносит Бен низким голосом. — Что ж поделаешь, раз ты такая трусиха. Для человека, при первой возможности, стремящемуся продемонстрировать своё над ним превосходство, Рей продолжает удивительно остро реагировать на любые поступающие с его стороны издёвки. Нахмурившись, девушка окидывает Бена полным недоброго предчувствия взглядом, прежде чем, будто зомби, вытянув руки прямо перед собой, приземлить их на его плечах. То, что Рей трезва как стеклышко, Бен знает наверняка. В конце концов, за всё время пребывания в клубе она выпила не более одного бокала; у девушки не наблюдается ни малейших проблем с координацией, совсем не заплетается язык. На лице Рей играет хорошо различимый румянец, а широко распахнутые глаза светятся, однако в этом нет ничего удивительного, принимая во внимание, что она буквально несколько минут назад бесконтрольно скакала по танцполу наподобие одного из тех гигантских, используемых для рекламных целей надувных человечков. Отсюда напрашивается вопрос, почему, собственно, она не пресекла на корню эту стремительно развивающуюся катастрофическую ситуацию? Наступает очередь Бена озадаченно уточнить: — Что ты делаешь? Подняв глаза к потолку, девушка поворачивает лежащие на его плечах руки ладонями вверх. — Танцую. Выгнув бровь, Бен насмешливо фыркает. — Это не танцы, а клоунада. Мы вроде как не в церкви и даже не в школе, следовательно нет причины бояться мгновенной божьей кары в результате одного случайного прикосновения. — Вы, американцы, только и делаете, что при любой возможности талдычите о боге, вовлекая того во все жизненные аспекты. Неужели старик на небесах действительно имеет здесь такую авторитетную позицию? Бен не сводит с Рей пристального взгляда. — Да. Обхватив ладони Рей своими, одним скользящим движением мужчина заводит те себе за шею, в результате чего они автоматически оказываются на полшага ближе, и Рей, кажется, даже не оказывает в процессе особого сопротивления. Они настолько близки, что Бен может рассмотреть каждую чёрточку, штрих и нюанс её лица: от размытых, слегка выцветших стрелок, оставшихся от подводки глаз, едва заметными дорожками растёкшейся по её разгорячённым щекам до выбившихся из пучка, влажных от пота прядей волос, приставших к вискам и к задней части её шеи. Абсолютно всё в девушке сейчас кажется Бену по-детски беззащитным, и одновременно убийственно соблазнительным. Он хочет лишить её брони, нежной оболочки, последнего защитного слоя, чтобы настежь распахнув ведущую к самому центру дверь, вывернуть Рей наизнанку, чтобы потянув за незримую ниточку, распутать замысловатый клубок, и, наконец, забравшись глубоко под кожу, голыми руками вспарывать каждый шов, пока та прямо на его глазах не превратится в груду плоти и крови. По обыкновению напоминающая чёртову сказочную принцессу, сейчас она больше походит на Красную Шапочку: юная, прекрасная и невинная. Красные губы чуть приоткрыты, глаза широко распахнуты, обнажая скрывающиеся в расширенных зрачках озерца утягивающей на самое дно, зияющей тьмы. Он же в таком случае по праву может считаться огромным, чертовски злым волком, одержимым красным цветом и отчаянным желанием проглотить её, присвоить и переварить каждую нежную, потайную часть естества стоящей перед ним девушки. Руки Бена не перестают подрагивать, когда ладони ложатся на изгиб её талии, притягивая Рей ещё ближе. Каблуки делают её немного выше, однако по сравнению с ним она по-прежнему такая же крошечная, всё ещё опасно хрупкая, настолько невесомая, что он мог бы легко (без малейших усилий) приподнять её, и обхватив зад ладонями, утащить в свою машину. Никто бы даже не заметил их отсутствия. Он мог бы привезти её в свою квартиру, затрахать до беспамятства, разрушить, уничтожить её самыми что ни на есть восхитительно развратными способами, и это навсегда осталось бы их тайной, чем-то, принадлежащим только им двоим. Пальцы Рей вцепляются в воротник его рубашки, комкая ткань и побуждая пробормотать: — Можешь переместить руки в более удобную для тебя позицию. Это всего лишь предложение. — Как-нибудь и без тебя разберусь, что мне делать, — рявкает Рей, но от Бена не ускользает лёгкая, едва ощущаемая в её голосе дрожь; будто она так же смущена его близостью, как и он — её. Бен долго молчит, сгибая и разгибая лежащие на её талии пальцы (он борется с желанием обхватить ладонями её живот, соединив их прямо посередине, потому как не может избавиться от отчётливого ощущения, что она идеально вписалась бы в кольцо его сомкнутых рук), когда Рей снова вырывает мужчину из схожего с трансом состояния. — Ты что, таким образом признаёшь своё поражение? Потому что пока у тебя что-то не особо получается похвастаться своими навыками. Фыркнув, Бен начинает осторожно двигаться вместе с ней в такт — по-прежнему мягко, но достаточно уверенно, чтобы положить достойный старт, тем самым продемонстрировав, что он не полный профан. — Я знаю, что делаю. — Большинство представителей мужского пола тешат себя этой иллюзией, — снисходительно произносит она. — Я не большинство. — Здесь не могу с тобой не согласиться, — подтверждает она. — Ты ещё более острая заноза в заднице. — Можно всё-таки постараемся не переходить на оскорбления, мисс Джексон? — Господи, да замолчи ты уже, ради всего святого. — Лицо девушки не выражает ничего, кроме очевидного презрения, брови нахмурены, преступно красный рот приоткрывается, обнажая зубы, когда она выплёвывает: — Для справки, ты сейчас всем своим поведением только подкрепляешь мою убеждённость в том, что я впустую трачу время, стоя здесь и выслушивая от тебя всякую чушь. В ту самую минуту, когда слова слетают с губ девушки, что-то в Бене перегорает. Любой намёк на влечение или желание исчезает без следа, когда на его место приходит ослепляющая ярость. Почему с ней так чертовски сложно? Почему кроме заклятого врага и беспросветного мудака она не способна разглядеть в нём ровным счётом ничего? Бен осознанно игнорирует каждую рациональную мысль, по пальцам объясняющую поведение девушки, старательно гоня прочь все доводы, указывающие на то, что для реакции Рей есть свои вполне понятные основания; что он с самой первой встречи вёл себя по отношению к ней пренебрежительно и мерзко, вследствие чего она даже не в состоянии принять простой комплимент, не веря в его искренность и усматривая везде скрытый смысл, попытку уколоть побольнее, что она каждой своей клеточкой ненавидит Бена и никогда, ни при каких обстоятельствах не поменяет о нём своего мнения. Вместо того, чтобы хотя бы один единственный раз прислушиваться к доводам разума, вместо того, чтобы «отпустить и забыть», воспользовавшись спасительным советом из детской песни, тем самым позволив событиям развиваться своим ходом, даже, если те не сулят ему ничего кроме чувства полной неадекватности и неудовлетворения, Бен делает прямо противоположное, когда с разбега сигает в уже вырытую своими собственными руками яму. Не проходит и секунды, как рука мужчины соскальзывает с её талии, приземляясь прямо на пояснице. Длина его ладони соответствует ширине её торса — от мизинца до большого пальца — и Бен спешит подавить вызванную этим фактом, охватившую его внутреннюю дрожь. Спустя секунду он притягивает её ещё ближе к себе; ближе, чем они когда-либо были — её тело прижимается к его груди, рот девушки оказывается всего в нескольких миллиметрах от его собственного. Бен проталкивает бедро промеж её голых ног, в процессе вынуждая подол платья слегка задраться. Так же стремительно, как он буквально мгновение назад пришёл к выводу, что страшно ненавидит её, Бен внезапно понимает, что до одурения хочет почувствовать, как ноги Рей смыкаются вокруг его бёдер, как её глубина принимает его, как губы девушки приоткрываются под его собственными, пока язык проскальзывает меж её зубов… Бен никогда раньше не представлял ничего подобного. Несмотря на все те разы, когда он грезил о том, чтобы поиметь её, несмотря на все успевшие превратиться в терзающую его по ночам пытку сексуальные фантазии, включающие как половой акт, так и оральные ласки, его воображение никогда ранее не вырисовывало обычную прелюдию к этим видам деятельности… Поцелуй. Оторвавшись от его воротника, руки Рей ложатся на его грудную клетку, и когда Бен прижимает девушку к себе, из её рта вырывается тихий, едва различимый вздох удивления — «О». Этот звук и застаёт Бена врасплох, будучи совершенно непроизвольным и инстинктивным проявлением — словно тот вырвался на волю вопреки её собственному желанию. Бен хочет проглотить выпорхнувший из её рта крошечный стон. Хочет услышать его снова. Хочет сцеловать его прямо с её губ… Он хочет поцеловать Рей. Резко уронив руки, Бен немедля отступает назад, внезапно порываясь оказаться от неё как можно дальше; будто та — грозящая вот-вот приземлиться в лужу бензина зажжённая спичка, словно он сам молниеносно сгорит до дотла, если сейчас же не уберётся отсюда прочь. Рей с всё ещё приоткрытым от удивления ртом, ошарашенным взглядом продолжает отслеживать каждое его движение, пока мужчина беспомощно моргая, вслепую пятится назад. — Твоя взяла, — выдыхает он и, не произнеся больше ни единого слова, стремительно разворачивается, устремляясь по направлению к двери, чтобы покинуть бар, прежде чем ей предоставится шанс послать его далеко и надолго.