(wont you let me) walk you home from school

Стоит только мужчине, в рекордно короткие сроки преодолевшему расстояние между зданием клуба и своей квартирой, переступить порог полутёмного помещения, как тот впопыхах бросает связку ключей и бумажник на кухонную стойку, чтобы следом, даже не потрудившись дождаться характерного для дверного замка щелчка, дрожащими пальцами сорвать с себя галстук, раздосадованно швыряя никчёмную, больше напоминающую ему сейчас удавку полоску ткани на кожаный диван. Ну, и чёрт с ней, думает Бен. Чёрт с ней! Чёрт с ней! Обессиленно рухнув на кушетку, он принимается возиться с, кажется, бесконечным множеством мелких пуговиц, однако заметив, что терпит полное фиаско в неравной борьбе, решает положить конец заведомо обречённым на провал попыткам. По всей видимости, израсходовав в процессе схватки с рубашкой последние запасы терпения, Бен небрежно скидывает туфли, и, ухватившись за пряжку ремня, мощным рывком протаскивает тот через брючные шлевки, таким образом избавляясь от финального препятствия.  — Чёрт с ней, — с нескрываемой горечью бормочет он в тишину своей квартиры, чувствуя себя то ли до нелепого несчастным, то ли не на шутку разъярённым. Чуть повременив, Бен всё же расстёгивает ширинку, просовывая руку под ткань своих боксеров только для того, чтобы моментально подтвердить свои наихудшие опасения, в который раз убеждаясь в очевидном; конечно же, собственное тело, чёрт его дери, снова бесстыдно наплевало на любые рациональные доводы — если уж на то пошло, Бен практически не сомневается в том, что возбуждение не покидало его с той самой минуты, как ему пришлось улицезреть Рей в этом дурацком платье, которое та, более чем вероятно, умудрилась урвать на очередной распродаже в Forever 21. Не говоря уже об этой проклятой помаде, наверняка ухваченной ею по дешёвке в одном из филиалов Walgreen в самую последнюю минуту, тогда, как дизайнером его собственного галстука приходится Луи Виттон, а туфли — детище не абы кого, а самого Ива Сен-Лорана. Да, если посудить здраво, что она собственно из себя представляет?! Полное ничтожество. Просто ноль без палочки. Никто, и точка. Чёрт с ней, — ожесточённо твердит про себя Бен, в то время, как образ девушки уже непроизвольно вырисовывается в его воображении, вынуждая предательское тело незамедлительно отреагировать на непрошеные мысли. Силясь прогнать абсолютно бредовую, навязчивую фантазию, попутно хотя бы частично высвободив успевшее сковать его по рукам и ногам предельное напряжение, мужчина крепко зажмуривается, экспериментально сжимая в ладони чуть пульсирующую эрекцию, прежде чем сглотнув слюну в попытке избавиться от накрепко обосновавшейся в горле невыносимой сухости, лишь пару раз скользнуть рукой по разгорячённой коже. Строго говоря, ему следовало бы сейчас же подняться с дивана, чтобы в отрезвительных целях хлебнуть хотя бы несколько глотков воды. Какого, спрашивается, чёрта он вообще пил. Именно незапланированное употребление алкоголя, по-видимому, сыграло с ним злую шутку, на какое-то время лишив способности здраво мыслить, контролировать собственные мысли и поступки. При всём при том на первый взгляд и не скажешь, что он сейчас не в себе; мужчина не испытывает ни намёка на тошноту или головокружение, не говоря уже о том, что ему не составило ни малейшего труда за считанные минуты благополучно добраться до дома, однако иного объяснения его нынешнему состоянию быть не может по определению. Ведь, если даже на секунду предположить, что Бен сейчас абсолютно трезв, выходит, он добровольно и осознанно занимается рукоблудием при одной лишь мысли о своей, состоящей в серьёзных отношениях двадцатитрёхлетней коллеге спустя всего каких-то полчаса после окончания вечеринки, где всё, что он по сути сделал, это, не будучи даже навеселе, едва коснулся её спины… C любой точки зрения, это, как минимум, досадное умозаключение кажется Бену совершенно неприемлемым, невыносимым. Без тени сомнения, всему виной это дурацкое платье — повторяющее каждый изгиб её тела, нежно пастельного оттенка, с неприлично глубоким вырезом. Более того, Бен практически уверен в том, что в придачу ко всему на ней не было лифчика. Какой бес попутал Рей остановить выбор на столь неуместном предмете одежды с учётом того, что она не могла не осознавать, что отправляется на вечеринку с коллегами? Неужели она и впрямь задалась целью измучить его, фактически доведя до сумасшествия? Ага, конечно. Как бы не так. Хрена с два! Что греха таить, Бен всегда подозревал, что собственное ненасытное тщеславие однажды ещё аукнется ему сполна. Плевать Рей хотела на его мнение. Совершенно очевидно, последнее, что заботит девушку — это его мысли, чувства и желания… При ближайшем рассмотрении Бен мог бы в корне изменить это несправедливое положение вещей… он мог бы заставить её думать о себе. Он мог бы… ему нужно было поцеловать её прямо там. При одной лишь мысли о подобном повороте, ладонь Бена принимается чуть ни вопреки желанию владельца скользить по ожившей, требующей его безраздельного внимания плоти, пока тот представляет, как, протягивая руку к затылку девушки, осторожно запрокидывает её голову, как наклоняется, чтобы поцеловать её прямо там, посреди безликой толпы, как проникнув языком в рот Рей, жадно слизывает сладкие остатки нектарина с гладкой поверхности её зубов, прежде чем одним рывком до талии задрать подол злосчастного платья… Нет, не так — они же не одни; сначала он утащит её к своей машине, припаркованной в одном из переулков всего в квартале от клуба. Бен будет держать себя в руках, но только до того момента, как они окажутся наедине, вдали от всего мира, чтобы усадив Рей на капот, наконец, дёрнуть дразнящую ткань вверх — прямо по изгибу её задницы. Он сделает всё только для того, чтобы ей было хорошо. Наскоро облизав ладонь, Бен, словно ужаленный, возвращает ту на член, принимаясь поглаживать пальцем головку, в процессе распределяя уже сочащуюся из неё жидкость по воспаленной поверхности. Сначала он доведёт Рей до разрядки исключительно при помощи своих пальцев, на короткое мгновение позволив себе насладиться ощущением неоспоримого, запечатлённого на собственной руке доказательства её удовольствия, только, чтобы следом мягко и беспрепятственно проскользнуть внутрь. Предварительно зажав рот девушки рукой, он убедится в том, что никто кроме него самого не станет свидетелем её стонов, потому как Бен непременно позаботится, чтобы те были до неприличия громкими, приложив все усилия, чтобы Рей окончательно лишилась последних капель самообладания. Не прекращая хныкать от переизбытка чувств, она начнёт выдыхать его имя прямо в его тёплую от своего же дыхания кожу ладони — Бен, Бен, — а он, прильнув грудью к её спине, примется беспрерывно нашёптывать, какая она замечательная, насколько она идеальна, как её тело было в буквальном смысле создано для него. Наклонившись вперёд, он прижмётся к её губам своими — Бен вздрагивает — нет, стоп, так не пойдёт; он не сможет поцеловать Рей в таком положении, практически обездвиженную, склонённую над капотом машины. Слегка замедляясь, Бен чувствует себя чуть ли не одурманенным, когда сквозь горько-сладкую дымку пронзающего каждый его нерв возбуждения отчётливо видит, как переворачивает девушку к себе лицом, позволяя её коленям тут же обвиться вокруг своего торса, прежде чем крепко прижав Рей к груди, наконец, бесцеремонно просунуть язык в её рот. Безжалостно. Свирепо. Кровожадно. Таким образом стянув платье с плеч девушки, чтобы оголить грудь, он получит беспрепятственный доступ к её соскам, не прекращая жёстко играть с теми, пока Рей не станет молить о пощаде. Внезапно Бену до безумия хочется узнать, какой именно звук ознаменует достижение ею очередного пика. Будет ли тот острым, высоким и протяжным, сопровождающим его грубые толчки стоном; или же она просто коротко вскрикнет, чтобы следом обмякнуть в его объятиях, благодарно приветствуя его тело в своём. А, может быть… может быть, тот будет похож на всхлип, слетевший с губ девушки, в тот самый момент, как Бен притянул её к себе на танцполе: тихий, потрясённый и такой убийственно невинный — наполненный искренним удивлением, вызванным собственной непредсказуемой реакцией на его близость. Как бы там ни было, Бен не смилуется над ней до тех самых пор, пока Рей не потеряв от сладкой пытки рассудок, примется умолять его остановиться и не останавливаться никогда, каждым новым толчком, очередным вторжением последовательно стирая из памяти девушки один только факт существования в её жизни другого мужчины. Он бы сделал всё возможное, чтобы этот опыт стал для неё незабываемым, лучшим, идеальным. Рей было бы с ним настолько хорошо, она бы так сильно желала его, что… — Рей, — вырвавшийся изо рта мужчины полустон-полувсхлип сводится к знакомому имени, представляя собой не более чем сдавленный звук, тотчас заставляющий Бена прийти к окончательному выводу, что он всё-таки безнадёжно пьян; при любых других обстоятельствах подобное поведение с его стороны было бы совершенно недопустимым. Вот только даже эта пугающая мысль оказывается бессильна отрезвить мужчину достаточно для того, чтобы заставить прервать внезапный приступ безумия, тем самым положив конец самым что ни на есть возмутительным действиям, инициатором которых является никто иной, как он сам. В доказательство правоты этой тревожной догадки, собственная рука движется всё быстрее, неминуемо и чересчур стремительно приближая его к долгожданному освобождению, и Бен судорожно выдыхает, пока его надломленный голос непостижимым образом снова рождает её имя: — Рей, чёрт возьми, Рей… Вскрикнув от сокрушительной мощи в одночасье нахлынувшего на него, оглушающего удовольствия, Бен слишком резко достигает кульминации, несколько раз подряд толкаясь бёдрами навстречу пустому воздуху, пока струйки семени продолжают бесцеремонно окрашивать подол его тёмно-синей рубашки. Спустя пару долгих, проведенных в полном забытье мгновений, мужчина всё же осмеливается приоткрыть затуманенные глаза, первым делом замечая, что сбивчивое дыхание по-прежнему не спешит покидать его лёгкие, голова заметно кружится, а член всё ещё подрагивает от отголосков беспощадного, опустошающего оргазма. Оторопело уставившись в потолок, как ни старается, Бен не находит ничего лучше, чем еле слышно простонать в безразличный сумрак пустующей квартиры: — Вот же дерьмо.

***

Словно задавшись первоочередной целью поиздеваться над ним, вселенная продолжает сталкивать их лбами буквально каждый божий день на предшествующей Дню Благодарения неделе, вынуждая Бена при каждом случайном зрительном контакте с Рей не на жизнь, а на смерть схлёстываться с громовым голосом, стремящимся заглушить любую мало-мальски здравую, нашедшую в его голове убежище мысль. ПОМНИШЬ, КАК ТЫ ТАНЦЕВАЛ С ЭТОЙ ЖЕНЩИНОЙ В СОВЕРШЕННО НЕПОДОБАЮЩЕЙ, ВУЛЬГАРНОЙ МАНЕРЕ? ПОМНИШЬ, КАК ПОСЛЕ, ПОД СТАТЬ ГРЁБАНОМУ ИЗВРАЩЕНЦУ, ИСПОЛЬЗОВАЛ ЕЁ ОБРАЗ В ЦЕЛЯХ САМОУДОВЛЕТВОРЕНИЯ, НЕСКОЛЬКО РАЗ ПОДРЯД ВЫКРИКНУВ ЕЁ ИМЯ В МОМЕНТ РАЗРЯДКИ? ПОМНИШЬ ЭТО, ЖАЛКИЙ ПРИДУРОК? В понедельник Бен натыкается на Рей прямо у входа в главный кабинет администрации; как выясняется, оба намереваются одновременно пройти через одну и ту же дверь, и, прежде чем ему предоставляется шанс выстроить приемлемый для сложившейся ситуации план действий, мужчина оказывается прижатым спиной к дверному косяку, тем самым позволяя ей беспрепятственно протиснуться сквозь слишком узкое для двоих пространство. Силясь подавить дрожь, вызванную едва ощутимым контактом, мимолётным соприкосновением бедра девушки с его ногой, Бен резко вскидывает глаза к потолку, принимаясь истошно молить Бога, в которого по сути даже не верит, помочь ему удержаться от того, чтобы схлопотать эрекцию прямо на рабочем месте. Не обмолвившись с ним ни единым словом по пути в кабинет, Рей спешит проскользнуть внутрь и, когда непослушный взгляд Бена снова падает на её силуэт, девушка как ни в чём не бывало уже приветствует Кайдел бодрым, искрящимся дружелюбием голосом. Словно это досадное происшествие само по себе не служит достаточным наказанием, в следующие два дня они, как по расписанию, продолжают пересекаться на школьной стоянке. Во вторник, выходя из машины, Рей без особого энтузиазма коротко машет ему ладонью, пока улыбающийся во весь рот Финн неспешно вылезает с пассажирской стороны. Бен было вскидывает руку в ответном жесте, но она, даже не дождавшись его реакции, уже решительно шагает по направлению к школьному зданию. В среду Рей и вовсе игнорирует его присутствие, будучи слишком увлечённой болтовнёй с Финном, чтобы заметить, как Бен, едва завидя её на парковке, спешит кивнуть в знак приветствия, что в свою очередь кажется ему вполне веским поводом для того, чтобы впредь ни при каких обстоятельствах не здороваться с ней первым. Однако, именно произошедший в четверг эпизод становится своеобразным апогеем неотступно преследующей его полосы невезения, хотя бы уже потому, что Бен не столько встречает, сколько налетает на неё в крыле младшей школы прямо у выхода в коридор, ведущий к помещению, отведённому под третий класс. Они умудряются столкнуться в тот самый момент, когда с приличной скоростью двигаясь навстречу из разных концов холла, оба заворачивают за один и тот же угол, в результате на полном ходу врезаясь друг в друга. Слетевший с губ девушки удивлённый вздох отражается эхом в замкнутом пространстве, когда та буквально впечатывается в его грудь, прежде чем по инерции отшатнуться назад, вследствие теряя равновесие как от неожиданности, так и от непосредственной силы толчка. С целью во что бы то ни стало предотвратить её падение, руки Бена тотчас взлетают вверх, приземляясь на талии Рей, пока всё его существо застывает в панике от одной только мысли о возможных последствиях их столкновения. Только окончательно убедившись в том, что девушка вновь обрела баланс, Бен с облегчением выдыхает, радуясь хотя бы уже тому, что ничего из того, что находилось в её руках, не оказалось на полу. — Вот же чёрт! Прошу прощения, мне не следовало так торопиться… — предложение обрывается в тот миг, когда Рей поднимает полный смятения взгляд, и Бен может со снайперской точностью засечь момент, когда девушка замечает, кто собственно сейчас перед ней и чьи ладони всё ещё лежат на её талии. — Ой. Это ты. Мгновенно, будто ошпаренный, уронив руки по бокам, Бен не находит ничего лучше, чем машинально подтвердить её догадку глухим, чуть хриплым голосом. — Да, это я. Глаза Рей немедля сужаются, пока та несколько раз подряд открывает и закрывает рот, точно выброшенная на мель рыбка. — Мне нужно… у меня урок. Бен только и успевает что беспомощно вскинуть руку, когда в спешке обогнув его, девушка проскальзывает мимо, засеменив в противоположном мужчине направлении. — Пока, — бросает ей в след Бен, но к тому моменту Рей уже слишком далеко, чтобы расслышать слетевшее с его губ, адресованное ей одинокое слово. Так и не найдя в себе сил оторвать глаз от её пятой точки, пока силуэт девушки окончательно не исчезает за углом, Бен проводит остаток дня в странной прострации, однако быстро приходит к выводу, что это невменяемое состояние вызвано исключительно предвкушением предстоящего недельного отдыха. Продолжая, как попугай, талдычить всё ту же привычную мантру, призванную служить постоянным напоминанием того, что ему абсолютно безразлично всё, что касается девушки, Бен умудряется держаться на плаву, снова и снова убеждая себя в том, что кроме взаимной, непоколебимой ненависти их с Рей не связывает ровным счётом ничего. В пятницу, в последний день перед началом долгожданного отпуска, все третье- и четвероклассники отправляются на запланированную экскурсию. Бен однако вспоминает об этом почему-то только оказавшись непосредственно перед ведущей в кабинет Холдо дверью, когда заглянув в класс сквозь прямоугольную решётку окошка обнаруживает тот совершенно пустым. Он слышит Рей задолго до того, как девушка возникает в его поле зрения, поскольку её неумолимое приближение ознаменовывается характерным для шаркающих по поверхности коридорной плитки башмаков звуком — тем самым, что однозначно не спутаешь ни с чем. Набрав полную грудь воздуха, Бен только было собирается застонать от адской смеси раздражения и тревоги; её появление — последняя капля, переполнившая чашу досады, усугубляемой как внезапным изменением расписания, так и тем фактом, что он впустую потратил своё драгоценное время, без крайней на то необходимости преодолев путь до крыла начальной школы, однако резко замирает на месте, потому что… Потому что внезапно слышит, как Рей, по всей видимости, что-то напевает — тихонько, себе под нос. Поначалу Бену не удается разобрать слов, но по мере её приближения, он всё же распознаёт знакомую мелодию — что-то из репертуара «Близнецов Кокто», который постоянно крутил на повторе его вечно обуреваемый ностальгией по семидесятым и восьмидесятым годам отец, видимо, тоскующий по счастливым, беззаботным временам до рождения Бена. В какой-то момент голос девушки опускается, чтобы попасть в ряд низких нот, а затем на словах «без, без, без сомнения» забавно взлетает вверх, в результате оказываясь на противоположном конце спектра, и Бен физически не может удержаться от призрачной улыбки, которая, чёрт возьми, имеет наглость закрасться в его черты именно тогда, когда проходя мимо по коридору, Рей случайно встречается с ним взглядом. Мечтательное выражение исчезает с лица Бена настолько быстро, что может показаться, будто она залепила ему увесистую пощёчину. Заметив его присутствие, девушка в свою очередь как вкопанная замирает на месте; её голос обрывается прямо посреди одного из слогов, в то время, как на щеках стремительно проступает яркий розовый румянец, и Рей спешит отвести смущённый взгляд, который в итоге зависает где-то в углу под потолком, будто там сейчас открывается чрезвычайно захватывающий вид, прежде чем обращаясь к стене, негромко объявить: — Он сегодня в зоопарке. — Да, — также тихо подтверждает Бен, — уже и сам догадался. Несмотря на всю абсурдность ситуации, он по какой-то необъяснимой причине никак не может отвести взгляда от лица девушки, одновременно изо всех сил стараясь подавить улыбку, так и норовящую снова укорениться на лице при виде её раскрасневшихся щёк и того, как нервно Рей принимается жевать губу — словно её только что застали врасплох, поймав за чем-то действительно личным. Решительно кивнув несколько раз подряд, Рей вскидывает руку, жестом указывая на выход, прежде чем начать двигаться в изначально заданном направлении. — Ну, я пойду… мне нужно… в общем, пока. Рассеянно наблюдая за тем, как Рей делает несколько шагов вперёд, постепенно отдаляясь от него, Бен внезапно понимает, что странным, совершенно непостижимым образом — он понятия не имеет, почему — не хочет… Ему не хочется, чтобы она уходила. Бен хочет, чтобы Рей осталась. Пусть только ещё на одно мгновение. — Разве тебе не полагается сейчас находиться в классе? — слегка поддразнивая, спрашивает он с нежными нотками в голосе. Не то чтобы Бен наизусть знал рабочий график Рей; он просто-напросто осведомлён о точном времени её обеденного перерыва из-за инцидента с принтером, кроме того, благодаря их первой встрече он также в курсе её свободных от занятий периодов, так что… Выходит, при ближайшем рассмотрении, он действительно хорошо знаком с распорядком её дня. — Неужто вы взяли за привычку прогуливать собственные уроки, мисс Джексон? Сжав руки в кулаки, Рей медленно разворачивается, пока в её глаза закрадывается заметный даже на расстоянии огонёк раздражения. — Обычно в это время я преподаю в одном из четвёртых классов, но в данный момент они тоже в зоопарке. Бен морщится, понимая, что его наскоро сымпровизированный план снова дал приличную трещину. — Я в курсе. Просто пытался пошутить. Лицо Рей приобретает чуть растерянное выражение, словно этому простому заявлению удалось выбить почву из-под её ног. — Ясно. Несколько секунд Рей продолжает стоять на месте с вытянутыми по бокам руками, прежде чем снова кивнуть на выход. — Ладно, я пойду… Бен, однако, предельно ясно, до абсурда отчётливо чувствует, что всё ещё не готов попрощаться, расставшись со странным волнением, вызванным одним её присутствием. — Я провожу, — исторгает он незнакомым ему самому, чересчур высоким голосом, прежде чем прочистить горло в попытке вернуться в свой привычный регистр. — Всё равно шёл в этом направлении. Сжав челюсти, Рей настороженно наблюдает за тем, как он делает несколько шагов в её сторону. — Хорошо, — слегка повременив, бормочет она. Какое-то время они продолжают достаточно быстро идти бок о бок, однако Бена не покидает чувство того, что то и дело ускоряющая шаг Рей, пытается обогнать его; что само по себе иначе как провальной затеей не назовёшь, учитывая, что его ноги достаточно длинные для того, чтобы без малейших усилий поддерживать любой, заданный ею темп. Спустя несколько минут, видимо, признав полное и окончательное поражение, девушка всё же замедляется в тот самый момент, когда они достигают лестничной клетки, ведущей в располагающуюся этажом ниже художественную комнату. — Слушай, — в царящей сейчас в коридоре полной тишине голос Рей звучит неестественно громко. Не отрывая взгляда от её лица, Бен заворожённо наблюдает за тем, как та принимается застенчиво теребить свой хвостик. — Я тут подумала… Вынуждая и его машинально притормозить, девушка резко останавливается прямо у двери, в результате чего они оказывается лицом к лицу. Не сводя с неё напряжённого взгляда, Бен терпеливо выжидает, наблюдая за тем, как взамен маски раздражения на лице Рей проступает новое, причудливое выражение — смесь тревоги и лёгкого смущения, указывающая на очевидную внутреннюю борьбу. — Мне кажется, — продолжает она после долгой паузы, — нам следует заключить перемирие. Брови Бена в очевидном недоумении непроизвольно взлетают вверх. — Не знал, что мы находимся в самой гуще военных действий. В ответ Рей только обречённо возводит глаза к потолку, в результате чего у Бена создаётся стойкое впечатление, что если бы она сейчас могла телепортировать его на какую-нибудь далекую планету, то непременно воспользовалась бы представившейся возможностью. — Пожалуйста, не усложняй и без того непростую ситуацию… Мне… Я же пытаюсь… раз уж нам придется провести День Благодарения вместе, я подумала, что было бы целесообразно… Секунду побуксовав на месте, мозг Бена резко ударяет по тормозам, пока где-то в самом центре его головы раздается ужасающий, похожий на скрежет ножа по стеклянной поверхности звук. — Что? Растерянно моргнув, Рей не сводит с него своих огромных, по-детски наивных глаз. — Что значит… Как это, «что»? — Ты… — выплёвывает Бен, всё ещё будучи не в состоянии сделать ни одного полноценного вздоха. Этого не может быть. Всё происходящее, должно быть, мерещится ему. Мужчина совершает новую попытку озвучить царящий в голове тотальный хаос, однако, даже когда ему, наконец, удаётся выдавить из себя хоть что-то более менее связное, смысл собственных, вымученных слов кажется ему совершенно абсурдным: — Ты — собираешься — ко мне — домой? С каждым отчеканенным им словом всё больше походящая на чёртового Бэмби, Рей снова принимается часто моргать — беспомощно и обескураженно, будто впервые поднявшийся на ноги неуклюжий, очаровательный, чудовищно трогательный оленёнок. Ну вот, опять двадцать пять… Только этого ему сейчас и не хватало — очередное непрошеное, не предвещающее ничего хорошего сравнение. Видимо, чтобы окончательно добить Бена, в глаза ему бросаются миниатюрные серёжки-гвоздики Рей — как нарочно, те сегодня именно в форме оленя. Просто вселенский заговор какой-то! — Я исходила из того, что ты в курсе, — тихо произносит она, пока Бен мысленно продолжает скатываться вниз по, кажется, бесконечной винтовой лестнице. — Твоя мама не упоминала, что пригласила нас с Финном на обед в честь Дня Благодарения? Сглотнув, Бен крепко зажмуривает глаза, прежде чем пустить в ход все свои познания о технике успокаивающей дыхательной гимнастики. Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять. Пожалуйста, используй слова, дорогой. — Нет, — наконец выдавливает он. — Моя собственная мать не сочла нужным поставить меня в известность о том, кто именно заявится ко мне домой. Вздрогнув, как от удара, Рей бросает на Бена ошарашенный взгляд, прежде чем инстинктивно ощетиниться — точно крошечный, загнанный в угол зверёк. — Смею только предположить, что причиной тому мог послужить тот простой факт, что, по большому счету, это не твой дом и, следовательно, — не твоё решение. Прежде чем может остановить себя, Бен испускает судорожный вздох — словно незримая ладонь только что залепила ему оглушительную пощёчину. Собственная неконтролируемая реакция кажется ему такой… унизительной, учитывая, что одному единственному небрежному комментарию, под стать удару молнии, электрическим разрядом пробежавшему по внутреннему существу мужчины, удаётся оставить после себя сплошную пустоту и разруху. Возможно, потому что в словах Рей не было ничего, кроме горькой, болезненной правды, которую она просто-напросто беспощадно швырнула ему в лицо — точно брошенный в спину камень, неожиданный удар под дых. На мгновение превратившись в оголённый нерв, Бен произносит в одночасье осипшим голосом: — Браво, Джексон. Ничего не скажешь, туше. Десять из десяти. Рука Рей тут же взлетает по направлению к собственному локтю, цепляясь за тот, как за последнюю спасительную соломинку, пока на её лице расцветает выражение ужаса, вызванное осознанием тяжести брошенных сгоряча слов. — Я не хотела… Опустив глаза, Бен тянется к дверной ручке, чтобы следом широко распахнуть ведущую на лестничную площадку дверь, в то время как Рей, не шелохнувшись с места, продолжает просто стоять, не сводя с него вконец растерянного взгляда. — Ты чего? — тихо спрашивает она. По-прежнему не находя в себе силы посмотреть Рей в глаза, Бен останавливает невидящий взгляд на её плече. — Ты же вроде шла в свой класс? Краем глаза Бен замечает, как в ответ девушка мотает головой. — Нет, я имела в виду… Зачем ты открыл передо мной дверь? На этих словах, наконец, отважившись поднять глаза, Бен принимается внимательно всматриваться в лицо Рей и, не обнаружив в её чертах ни тени иронии, отводит руку, позволяя двери снова захлопнуться, когда становится ясно, что та не планирует в ближайшее время переступать её порог. — Почему бы и нет? — кроме логичного риторического вопроса на ум мужчине сейчас не приходит больше ничего. Широко распахнутые глаза Рей, кажется, становятся ещё больше, и девушка долго не сводит ошеломлённого, ищущего взгляда с бледного лица Бена, словно сейчас видит то впервые. — Прости, пожалуйста, — виновато выпаливает она. — С моей стороны это было… подло и неуместно… Всё, чего я хочу, это, чтобы мы прекратили цапаться при каждой встрече, понимаешь? Раз уж нам всё равно предстоит совместный обед, а твои родители были так добры ко мне во время моего выпускного вечера… не говоря уже о том, что твоя мама проявила несусветную щедрость, не только предложив мне эту работу, но и пригласив к себе домой, и я просто… мне хорошо известно, как ты ко мне относишься, так что последнее, что входит в мои планы, это попытки навязать тебе свою дружбу, но всё-таки мне хотелось бы, чтобы мы хотя бы попытались найти общий язык. Какое-то время Бен продолжает осторожно разглядывать Рей, пытаясь определить истинную степень её искренности. — Хорошо, — наконец, медленно и протяжно произносит он. Будто всё это время задерживала дыхание, Рей резко выдыхает. — Хорошо, — изумленно вторит девушка. — Значит, вот так вы познакомились? — наклонив голову, Бен принимается разминать шею, испуская лёгкий вздох облегчения, когда ему удаётся избавиться хотя бы от небольшой доли накрепко сковавшего его во время их разговора напряжения. — С моими родителями? Приоткрыв от удивления рот, Рей на мгновение замолкает, прежде чем следом крепко зажмуриться. Когда же она снова открывает глаза, голос девушки кажется необычно высоким и отрывистым, будто у той неожиданно перехватило дыхание: — Да… если не ошибаюсь, твоя мама, будучи проездом в Энн-Арборе, заскочила в университет в рамках гостевой лекции. А твой папа, бесцельно бродя по кампусу в ожидании её, случайно наткнулся на организованную выпускниками выставку. Там мы, собственно, и встретились… Видимо, Хана заинтересовали некоторые из моих работ. При упоминании имени отца уголки рта Бена невольно приподнимаются. — Да уж. Старые машины — это его конёк. Бену ли не знать об этом. В конце концов, даже по прошествии стольких лет Хан всё ещё настаивает на том, чтобы водить форменный кусок дерьма, когда-то наречённый им «Соколом», всякий раз, когда выезжает по делам. — Небось, все уши прожужжал, да? С губ Рей чуть ли не невольно слетает короткий, искренний смешок, от которого что-то в груди Бена заметно напрягается, до краёв переполняясь странным теплом. — Было дело. Вскоре после этого к нам подошла твоя мама, и у нас как-то сам собой завязался разговор… Я мимоходом упомянула, что уже какое-то время подрабатываю учительницей продлёнки, а она пояснила, что является директором расположенной в Калифорнии школы под названием «Альянс». Буквально спустя несколько недель после нашего знакомства Лея позвонила мне, чтобы сообщить, что их учитель рисования выходит на пенсию, и осведомившись, не заинтересована ли я в этой должности, предложила подъехать для прохождения собеседования. По большому счету… моё здесь присутствие — результат невероятного везения. Что-то в тоне голоса, во взгляде Рей — таком восхищённом и обожающем — заставляет Бена досадливо поморщиться. Каждый жест стоящей перед ним девушки буквально кричит о том, какими идеальными представляются ей его родители. Как у столь замечательных, интеллигентных, красивых людей мог появиться такой ужасный, бестолковый, уродливый ребёнок? Бен не нуждается в прямом подтверждении свой догадки — всё это он слышал в отношении себя далеко не раз. Пренебрежительно пожав плечами, мужчина спешит опустить глаза. — Что-что, а пускать пыль в глаза они умеют, особенно, когда цель оправдывает средства. И, да, возможно его резкие слова насквозь пропитаны горечью, что с того — Бен всегда предпочитал горькую правду сладкой лжи. — В случае с Ханом и Леей, неотразимый шарм, как впрочем и вопрос привязанностей — вещь крайне переменчивая. Слова Бена заставляют Рей заметно нахмуриться, и той сейчас даже не нужно ничего говорить, чтобы он понял, что снова умудрился чем-то разозлить её. — То, с каким подчёркнутым пренебрежением ты позволяешь себе высказываться о собственных родителях… — так и не доведя предложение до его логического конца, девушка внезапно замолкает, однако от Бена не ускользает, какое огромное количество усилий требуется ей, чтобы прикусив язык, удержаться от дальнейшего комментария: — Ладно, забей. Собственный голос кажется Бену необычно тихим, когда слова вырываются из непослушного рта: — Нет, отчего же, продолжай. Пригвоздив его суровым взглядом, Рей расправляет плечи, прежде чем с явным, успевшим закрасться в голос холодом, пояснить: — Знаешь, многие бы в лепёшку разбились ради таких любящих родителей. Только слепой не заметит, что они просто души в тебе не чают. Сделав шаг вперёд, Бен оказывается настолько близко к Рей, что той приходится приподнять подбородок, чтобы иметь возможность и дальше поддерживать зрительный контакт. Только, конечно же, иначе и быть не могло — несмотря на разницу в росте и его устрашающий вид, она даже не думает отводить взгляда — твёрдого, смелого и вызывающего. — Поверьте мне на слово, мисс Джексон, — мягко произносит он. — Они бы вас разочаровали. Стоит Бену закончить предложение, и дыхание Рей становится прерывистым, пока грудь продолжает вздыматься от едва сдерживаемого гнева, однако даже сейчас Бен ничуточки не сожалеет о сказанном — она должна была услышать правду, какой бы неприглядной и болезненной та не оказалась. — Спешу заверить, что ваша точка зрения должным образом принята к сведению, мистер Соло, — объявляет она, стиснув зубы, прежде чем резко отвернуть голову, демонстрируя свою красивую длинную шею, при виде которой львиная доля мыслей немедля испаряется из головы Бена. — А теперь прошу меня извинить, долг зовёт. Тот факт, что его собственная рука машинально тянется к дверной ручке одновременно с Рей, не обусловлен ничем конкретным, являясь не более чем отголоском воспитания, приобретённым рефлексом, укоренившимся в нём с тех далёких времен, когда будучи ещё совсем ребёнком, сидя в одиночестве перед телевизором, он был вынужден снова и снова просматривать бесконечные видеоролики по этикету, специально приволоченные из библиотеки его матерью, при любой возможности стремящейся вылепить из него более послушного, менее агрессивного, менее… похожего на самого себя человека. Рей оказывается чуть быстрее, вследствие чего её ладонь — тонкая, нежная и изящная — первой сжимает дверную ручку, в то время как лапа Бена — большая, широкая и неуклюжая — под стать кухонной прихватке смыкается вокруг её собственной. Мгновенно подскочив на месте, Рей до обидного быстро отнимает свою руку прочь, и когда Бен снова распахивает перед ней дверь, в глаза ему бросается вернувшийся на веснушчатые щёки девушки румянец, порозовевшие губы, бесконечная глубина зрачков её ореховых, в одночасье потемневших глаз. Что в свою очередь кажется мужчине до ужаса странным, учитывая исходящий от многочисленных лампочек в коридоре, яркий свет… Внезапная мысль о том, что, как большинство творческих личностей, Рей время от времени балуется легализированной рекреационной марихуаной, вызывает в Бене непроизвольный приступ смеха, который ему, дабы не усугублять и без того непростую ситуацию, в последнюю секунду удаётся сдержать. — Спасибо, — бормочет она, тем самым прерывая самый что ни на есть нелепый ход его мыслей. Несколько долгих мгновений Рей удерживает взгляд мужчины, прежде чем резко устремиться к дверному проёму, чтобы следом, ни разу не оглянувшись, начать спускаться по лестнице с подскакивающим в такт её движениям хвостиком. Позволив тяжёлой двери с громким щелчком захлопнуться прямо перед его носом, Бен какое-то время не решается даже пошевелиться, чувствуя, как в самом центре живота уже зарождаются первые судороги, ознаменовывающие стремительно надвигающуюся паническую атаку. Она будет в его доме, а, значит, собственными глазами увидит тот самый батут, прыгая на котором он когда-то по неосторожности сломал руку, получит возможность «полюбоваться» его детскими фотографиями, расставленными его матерью буквально повсюду, содержимое которых, кроме как унизительным никак не назовешь; теми самыми, на которых у него слишком короткие волосы, слишком большие уши, а черты лица ещё до безобразия непропорциональны и асиметричны, не то чтобы те и сейчас отличались особой элегантностью… Чёрт побери, она ведь будет совсем недалеко от комнаты, где он, будучи нескладным подростком, впервые обнаружил чудо мастурбации. Господи, за что ему всё это… Резко развернувшись на каблуках, Бен принимается шагать обратно в другой конец коридора, намереваясь как можно скорее вернуться в крыло старшей школы, одновременно кляня себя за собственную беспросветную глупость, побудившую его последовать за Рей в противоположном от его изначальной цели направлении.