Макс
— Как тебе вечер, Фолл? Не дадут спокойно выпить человеку. Усмехнувшись, я неспешно оборачиваюсь на знакомый, сквозящий прохладой голос. Жилистая фигура Ван Арта в его вечной чёрной рубашке с закатанными по локоть рукавами возникла на высоком барном стуле слева от меня. — А я-то тебя везде ищу, — я криво ухмыляюсь, отсалютовав ему бутылкой пива, опустошённой наполовину, и делаю пару глотков. — Твой сарказм, как всегда, неуклюж, — отстранённо уставившись перед собой, хозяин сей попойки одной рукой облокачивается на барную стойку, держа во второй стакан с тёмно-янтарной жидкостью, напоминающей коньяк или виски, — И всё-таки, как тебе тут? На мгновение я задумываюсь, пытаясь понять, как отношусь к тому, что происходит вокруг меня. Если не считать всех этих буржуйских понтов, это обычная тусовка. Музыка, алкоголь, людей как грязи. Громкие разговоры, нелепые танцы, жмущиеся по углам и развалившиеся на кожаных диванах старшеклассники, обменивающиеся друг с другом слюной. Ничего сверхъестественного. — Нормально, — пожимаю плечами, сделав ещё глоток, — А тебе? — Хм... — хмурится Ван Арт, видимо, не ожидая встречного вопроса. Он поднимает стакан до уровня глаз и с интересом разглядывает всколыхнувшуюся от движения жидкость, — Всё, как всегда. — Видок у тебя недовольный. — А ты когда-нибудь видел меня довольным? — парирует. — Туше, Ван Арт, — с очередной усмешкой произношу я, — Но у тебя бегущей строкой через весь лоб полыхает слово «дискомфорт». — Ты прав, — поднимает он на меня усталый взгляд, — Всё это интересует меня не больше, чем тема размножения папоротников. — Тогда зачем всё это? — киваю я в сторону особенно плотного скопления нетрезвых тел. — Родители, — равнодушно вздыхает он, осушая стакан. Жду, что дальше последует объяснение, но этого не происходит. Ван Арт молча ведёт задумчивым взглядом по ряду пустых и полупустых бутылок, отражающихся в чёрном глянце барной стойки, а затем тянется к той, что ближе всего к нему, и подливает себе. Всё-таки виски. — Родители что? — Ради всего святого, Фолл, не тупи, — фыркает засранец и трёт пальцами зажмуренные веки. — Ты хочешь сказать, что вся эта вакханалия — инициатива твоих родителей? — он молча кивает, — Но, твою мать, зачем? — Они склонны полагать, что так наше поколение заводит друзей. «А в этом есть необходимость?» — возникает в голове вопрос, который я не решаюсь озвучить. Если вспомнить, что в школе он большую часть времени бродит один, вполне можно допустить, что друзья у Ван Арта в дефиците. Но сейчас стоит лишь оглядеться вокруг и понять, как много людей пришли на его вечеринку, и всё становится уже не таким однозначным. — И как много друзей ты завёл таким образом? Он неопределённо хмыкает, но не отвечает, и я тоже молчу, сдерживая своё любопытство. Отчего-то мне хочется узнать, что происходит в его голове и в чём причина его постоянной безучастности. — Меньше, чем ты думаешь, — наконец произносит, всё ещё смотря перед собой. Уголок его губ чуть приподнимается, но получившаяся ухмылка отдаёт брезгливостью, — Как по-твоему, почему они, — он взглядом окидывает беснующуюся толпу, — сейчас здесь? — Удиви меня. — С большей частью из них я даже не знаком, — Ван Арт встречает мой взгляд своим — безэмоциональным и утомлённым, — Я приглашаю трёх-четырёх знакомых, а они уже зовут всех остальных, кто, по их мнению, впишется. И так каждый семестр. — А тебе вся эта история нахрен не сдалась, так? — Это правда. — В чём тогда смысл? Уставившись в глянцевую поверхность стойки, он несколько секунд молчит, легонько двигая из стороны в сторону свой стакан. Вновь подняв на меня глаза, он хмыкает и ровным голосом произносит: — В том, что проще согласиться с решением моих отца и матери, чем убедить их в том, что мне далеко не так необходимы друзья, как они думают, — он отворачивается и продолжает, — Особенно появившиеся при таких обстоятельствах. — А как, по-твоему, должны появляться друзья? — При личном общении, не осложнённом последней стадией алкогольного опьянения. — Справедливо, — притворно соглашаясь, я допиваю остатки пива и отставляю бутылку в сторону. Сноб надутый. Я замолкаю, прокручивая в голове произошедший диалог, которого явно не ожидал, но затем решаю подумать об этом в более спокойной и тихой обстановке, позже. Внезапно меня словно наотмашь бьёт по лицу осознание, что за этими разговорами я совсем забыл об истинной цели своего визита сюда. Уперев локти в гладкую столешницу и опустив подбородок на сложенные в замок пальцы, я пытаюсь понять, почему до сих пор ничего не сделал. Как я и предполагал, сейчас этот дом практически трещит по швам от количества девушек, которые, я уверен, охотно помогут мне в моей ситуации. Но кого бы я ни встретил, не возникает ни намёка на влечение. Полнейший штиль. Они — красивые, при полном марафете и разодетые в пух и прах — недвусмысленно стреляют глазками в мою сторону, а у меня — ни малейшего желания задержать хоть на одной взгляд дольше, чем на две секунды. Что, блять, со мной не так? Наверное, я слишком напряжен. Стоит выпить ещё. Пока я предаюсь внутренним рассуждениям, Ван Арт, что удивительно, никуда не девается, но и сам больше не заводит разговор. Краем глаза я вижу, как он всё так же, облокотившись на стойку, разглядывает стакан, затем пьёт и подливает ещё, после чего цикл начинается сначала. Когда я собираюсь сказать, что в его программе хорошо бы для разнообразия прописать ещё парочку действий, к нам в одно мгновение прямо-таки подлетает темнокожая девушка в вырвиглазно-красном платье и хватается за руку моего молчаливого собеседника. — Виктор, мне очень нужна твоя помощь! — хрипло вопит она, пытаясь отдышаться. — Что случилось, Фрэнсис? — метнувшись на неё, взгляд Ван Арта вдруг наполняется крайне нетипичной для него оживлённостью. — Моей подруге стало плохо, она... — сглатывает, всё ещё тяжело дыша, — Кажется, она в обмороке. — Идём. Он моментально вскакивает со стула, забирая с собой стакан и початую бутылку, а затем оборачивается ко мне, бросая: «прошу меня извинить», и уходит. Спустя секунду их фигуры поглотила толпа, и последним, что я успел заметить, было то, как девчонка в красном платье мёртвой хваткой вцепилась в его ладонь. Не так уж ты одинок, Ван Арт.***
— Один тут отдыхаешь? — вдруг слышу я высокий женский голос из-за спины. Почему сегодня всем, чтоб их, приспичило так подкрадываться ко мне? Я оборачиваюсь на голос. Худенькая пышногрудая блондинка, одетая в облегающие кожаные штаны и чёрно-красную блузку с глубоким декольте, держит в демонстративно отставленной руке бокал красного вина и беззастенчиво рассматривает меня. — А ты хочешь составить мне компанию? — Многие хотят, но у них кишка тонка подойти и заговорить, — она самодовольно ухмыляется и подходит чуть ближе, — Не бойся, я не кусаюсь. — А, может, я кусаюсь? — улыбаюсь одними уголками губ, разворачиваясь к ней всем телом. — Я на это надеюсь, красавчик, — блондинка подходит вплотную, кладёт руку на моё плечо и чуть сжимает, впиваясь острыми ногтями, — Как тебя зовут? — А это имеет значение? — Ну же, давай познакомимся, — не унимается она, сложив брови домиком, — Я Моника. — Макс. — Макс... — тянет, словно смакуя, — А Виктор не рассказывал, что у него есть такие симпатичные друзья, — она наклоняется ближе к моему лицу, хищно прикусывая нижнюю губу. Времени даром не теряет. Посчитав, что судьба сама даёт мне шанс наконец избавиться от своей одержимости и, собственно, грех им не воспользоваться, я кладу руку на её талию и рывком подтягиваю к себе, врезаясь своими губами в её. Она моментально отвечает на поцелуй, обвивая руками шею и жадно врываясь в мой рот своим языком, который мгновенно награждает вкусовые рецепторы терпким привкусом красного вина, который мне так осточертел. Моника самозабвенно целует меня, беря всю инициативу в свои***
Едва ты бросаешься мне на руку, тело мгновенно прошивает электрический разряд, словно я голыми руками схватился за оголённый высоковольтный провод. Я замираю, оцепеневший, и чувствую, как алое облако неконтролируемой ярости, в одночасье густо застлавшее зрачки, стало медленно рассеиваться. Выродок, шею которого хочется сжать так, чтобы голова с хрустом отлетела, с каждой секундой хрипит всё тише и, скорее всего, теряет сознание. Я бы убил его, Мия, не раздумывая. Но теперь, когда ты, прижавшись, висишь на моём плече и просишь прекратить это, я не могу не повиноваться. Взглянув последний раз в его покрасневшие вытаращенные глаза, я разжимаю ладонь и ублюдок падает навзничь. Только попробуй подняться, мразь. Дай мне повод, и, будь уверен, я выдавлю из тебя всю твою ёбаную жизнь. Усилием воли я поворачиваю голову, опуская взгляд на твою макушку. Оголённая спина, по которой хаотично разметалась копна шоколадных волн, еле заметно подрагивает. Ты, не поднимая головы, таращишься на кашляющее на полу тело и всё ещё крепко прижимаешься ко мне, впиваясь ногтями в кожу. Чёрт возьми, Мия, я сам в толк не возьму, почему, но ощущения от твоего прикосновения просто крышесносные. Мне так чертовски сильно хочется продлить это мгновение, что охота выть. Хочется ощутить эти коготки на своей спине, прочувствовать нежность твоей кожи своими пальцами, сжать тебя в своих объятиях и найти успокоение в твоих... Я отвешиваю себе мысленную пощёчину. Не время, Фолл. Понимая, что сейчас на любое внезапное прикосновение ты можешь отреагировать паникой, я еле сдерживаю свой порыв погладить тебя по голове и, наконец, решаюсь заговорить: — Он больше не тронет тебя, Мия. Не посмеет. Едва я произнёс это, ты, как ошпаренная, отпрянула от меня, заламывая пальцы, и кожа на моём плече ещё пару секунд горит, вспоминая тепло твоих рук. На короткий миг твой взгляд устремляется в пол, а затем ты нерешительно поднимаешь глаза и заглядываешь в мои. Тёмно-карие радужки смотрят со смесью надежды и страха, и я понимаю, что ещё никогда не хотел так успокоить кого-то, как сейчас. Но я боюсь даже пошевелиться, сделать хоть малейшее лишнее движение, способное напугать тебя ещё сильнее. Никогда бы не подумал, что ты, обычно до ужаса дерзкая зараза, можешь выглядеть настолько растерянно. — Я... — вдруг опасливо подаёшь ты голос, — С-спасибо... — Тебе лучше пойти домой. — А что, если он... — ты снова бросаешь взгляд на еле живого гада, и я вздыхаю, прикрыв глаза. — Да дышит он, дышит. Просто пока отрубился. — Его всё равно нельзя так оставлять! — Я скажу Ван Арту, — обещаю я, разворачиваясь и делая несколько шагов к двери, — Он обо всём позаботится. Уже выйдя за порог с намерением спуститься вниз и, прихватив бутылку чего-то крепкого, уйти восвояси, я слышу твой оклик: — Подожди меня! Ты выбегаешь из комнаты вслед за мной и подходишь, оставляя между нашими телами около метра. Не понимаю, когда ты успела, но беспорядок на голове обратился аккуратно ниспадающими на плечи прядями, а подтёки туши на щеках исчезли, словно и не было. Ничто в твоём внешнем виде не выдаёт произошедшего инцидента, за исключением глаз, в которых где-то глубоко, в недрах зрачка ещё тлеют лоскуты ужаса. Искренне удивляясь твоему добровольному присутствию рядом со мной, я киваю и начинаю шагать вдоль по коридору, краем глаза наблюдая за тобой, семенящей по правую руку от меня. Кто бы мог подумать, что, спустя два года вражды, мы будем вот так просто идти рядом, не испытывая желания прикончить друг друга. — Как ты меня нашёл? — слышу твой голос. — Никто тебя не искал, я просто проходил мимо, — сухо бросаю я. — Ясно. В воздухе висит странное напряжение. Мы словно пауки в банке, только вымотанные и потерявшие инстинкт выживания. И я понимаю, откуда это взялось, и ты, я уверен, тоже. Мы настолько привыкли ненавидеть друг друга и огрызаться, что теперь, когда причины для неприязни ненадолго отошли на второй план, не знаем, как себя вести. Мы элементарно не умеем общаться друг с другом. — Что ты здесь делаешь? — решаюсь задать вопрос, засевший в голове с того самого момента, как увидел тебя внизу. — В каком смысле? — В прямом. — Макс, а что люди обычно делают на вечеринках? — в голосе вновь проснулась привычная язвительность. Я поворачиваю на тебя голову и встречаю прямой взгляд внимательных глаз. — Уже осмелела, да? — возвращаю тебе такой же, — Просто я думал, что ты не любитель всего этого. — Почему это вдруг? — недовольно упираешь руки в бока, и от твоего вида мне почему-то становится смешно. — Не выглядишь ты, как оторва. Смирись с этим, — ухмыляюсь и отвожу взгляд, а ты лишь фыркаешь в ответ, но ничего больше не говоришь. Мы подходим к лестнице и оба, не сговариваясь, останавливаемся. Снизу громкими басами играет музыка, свет разными оттенками движется по стенам и перемигивается, отскакивая от глянцевых поверхностей. Гости праздника жизни продолжают своё беспечное веселье, не догадываясь о том, что чуть было не произошло каких-то пять минут назад над их головами. Я перевожу взгляд на тебя. — Ты заявишь на этого психа? — Я не знаю, — не глядя на меня, пожимаешь плечами, — Я думаю, в этом нет необходимости. Подобного раньше никогда не случалось, потому что Саймон не такой на самом деле. Фрэнсис сказала, что у него сносит башню только в моменты, когда он перепьёт. — И что, ты просто забьёшь на то, что он попытался тебя изнасиловать? — от моих слов ты вздрагиваешь и ёжишься, на краткий миг заглянув мне в глаза, а затем вновь уставившись в пол. Я снова злюсь на самого себя за то, что так неосторожно поднял эту тему. — Если произнести это вслух, то звучит действительно как... — Как пиздец. Да, так это и было. — В любом случае, я не хочу сейчас об этом думать, — отворачиваешься, — Вряд ли я теперь буду контактировать с ним, а в остальном — посмотрим. — Естественно, ты не станешь с ним контактировать, — поддавшись импульсу, я разворачиваю тебя за плечо лицом к себе и всматриваюсь в твои глаза, — И речи быть не может о том, чтобы ты общалась с этим уродом впредь. Наши взгляды, мой — серьёзный и настойчивый, и твой — недоумённый и одновременно изучающий, сталкиваются, словно в борьбе. Я жду, что ты отстранишься или, что более вероятно, с шипением сбросишь мою руку со своего плеча, но этого не происходит. Ты просто стоишь и разглядываешь мою физиономию словно в ожидании чего-то, а мои глаза пару секунд бегают по твоему озадаченному лицу, а затем невольно скользят ниже. Изящная, словно выточенная из мрамора, шея плавно переходит в хрупкие плечи, нежную кожу которых сейчас сжимает моя рука, и я с трудом давлю свой порыв провести пальцами по ключице. Тяжело сглатывая, я убираю руку и отворачиваюсь к лестнице. — Не твоё дело, с кем мне общаться, а с кем — нет! — раздаётся твой возмущённый голос у меня за спиной, когда подошва моего ботинка касается ступеньки. — Бля, да делай ты, что хочешь, — выплёвываю через плечо, — Только в другой раз меня может не оказаться рядом, — я спускаюсь до середины и чуть притормаживаю, разворачиваясь вполоборота и смотря на тебя, всё ещё стоявшую наверху, — Давай живее.***
Мия
— Ты нашла его? — бросается ко мне неясно откуда взявшаяся Фрэнсис, едва мы спустились. Я не знаю, что ей сказать. Стоит ли рассказать о том, что произошло, прямо сейчас или подождать более подходящего времени? А существует ли подходящее время для таких новостей? Думаю, что нет. Ты стоишь меньше, чем в метре от меня, и я чувствую спиной твой внимательный взгляд, плавящий оголённую плоть. Вместе с Фрэнсис подошёл Виктор, и я успела увидеть, как он держал её за руку, пока они пробирались к нам сквозь толпу. Нам, определённо, есть, что обсудить с Фрэн, помимо самой насущной проблемы. Вновь посмотрев на неё и всё ещё не находя правильных слов, я лишь киваю в ответ на вопрос подруги. — А почему он тогда не с вами? — впивается она требовательным взглядом. — Он... Сейчас наверху... Я чувствую, как слова комом встают в горле, и начинаю в нерешительности заламывать пальцы, стараясь не смотреть Фрэнсис в глаза. Мельком замечаю сбоку движение и в следующее мгновение ухо обжигает шёпот: — Ван Арту я скажу сам, а ты будь умницей и расскажи об этом своей подруге. Она должна знать, — я чувствую, что твои губы совсем рядом, и опалённая горячим воздухом кожа мгновенно покрывается мурашками. Произнеся это, ты тут же отстраняешься и отводишь Виктора в сторону. — Что он сказал тебе? — ещё сильнее всполошилась Фрэн, едва ты отошёл. — Да не важно, — качаю головой и глубоко вздыхаю, собираясь с мыслями, — Я должна кое-что тебе рассказать.***
По мере того, как я описываю Фрэнсис случившееся, её глаза всё больше расширяются, наполняясь ужасом вперемешку с искренним сожалением, и, в конце концов, она бросается на меня, крепко обнимая и гладя по голове. Не знаю, сколько раз она произнесла, что это её вина и ей жаль. Отчасти — так и есть, ведь она оставила меня с Саймоном один на один, зная о его состоянии, а потом, не найдя его сама, вместо того, чтобы найти хотя бы меня, решила с спуститься сюда, к Ван Арту. Но как бы я ни сердилась на неё, усиливать сейчас её чувство вины я не хочу. Я лишь обнимаю её в ответ и заверяю, что всё лучше, чем могло бы быть. От мысли, что могло произойти, если бы рядом не оказалось тебя, к горлу вновь подкатывает тошнота, но я всеми силами стараюсь себя успокоить. Всё позади. Когда ты и Ван Арт возвращаетесь, я понимаю, что ты действительно рассказал ему обо всём, потому как замечаю плохо скрываемое напряжение, отражающееся на лице и в резких движениях Виктора. Закрадывается ощущение, словно он тоже чувствует себя виноватым в произошедшем, но я не понимаю, почему, и, если честно, совсем не хочу сегодня в этом разбираться. Я хочу домой. Хватит с меня на сегодня вечеринок. — Мия, приношу свои искренние извинения за этот инцидент, — произносит Ван Арт, подойдя ко мне и с тревогой заглядывая в глаза, — Как хозяину дома мне нужно было внимательнее следить за своими гостями. — Это не твоя вина, Виктор, — кладу я руку на его плечо, — За всеми не уследишь. Да и я сама дура, что вляпалась в это. — Теперь Кук — моя ответственность. Я позабочусь о том, чтобы он пришёл в себя, а потом проведу с ним воспитательную беседу, — серьёзно произносит он, легонько касаясь моей руки на своём плече, и я на мгновение кошусь на тебя, замечая напрягшиеся на щеках желваки. — Я уже провёл, — вдруг подаёшь ты голос, подходя ближе, — Повторное разъяснение вряд ли потребуется. — Позволь мне самому решать, что потребуется, а что — нет, — покосившись на тебя, ледяным голосом произносит хозяин дома. — Решайте сами! Я иду домой, — раздражённо всплеснув руками, говорю я, а затем подхожу к Фрэнсис и обращаюсь уже к ней, — Ты идёшь? — Мия, я бы хотела ещё побыть здесь... — виновато мнётся она, поглядывая то на меня, то на Виктора, и я чувствую, что начинаю закипать. — Прекрасно! Хорошей вам тусовки, — обида и раздражение захлёстывают меня, и я, вскинув руки, разворачиваюсь и быстрыми шагами направляюсь к выходу. — Ми, постой! — пытается нагнать меня Фрэнсис, хватая за руку, но я вырываюсь из её хватки. — Развлекайся, Фрэнсис, — зло бросаю, не оборачиваясь. — Я иду с тобой! — Не нужна ты мне! — всё-таки развернувшись, кричу я так, что компания незнакомых мне людей, стоявшая рядом, замолкает и теперь внимательно смотрит на нас двоих, — Оставь меня и продолжай строить глазки своему аристократу! Фрэнсис застывает, глядя на меня ошеломлённо, словно ей только что влепили смачную пощёчину. Пару секунд мы молча смотрим друг на друга, а затем я разворачиваюсь и выбегаю из дома, второй раз за вечер ощущая болезненное жжение в глазах, наполняющихся слезами.***
Рррр! Какого чёрта?! Стоило в её жизни появиться парню, она тут же ставит его во главу угла и забывает обо мне начисто! Как будто больше никого и ничего не существует. Меня не существует! И все мои проблемы, даже те, что появились по её вине, уже ничего не значат! Может, дружба тоже ничего не значит? Она вообще понимает значение слова «дружба»? Друзья так не поступают... Пока в голове проносится яростный рой, я, толком не видя дороги из-за застлавших глаза слёз, успеваю отойти от злосчастного дома метров на десять, как вдруг слышу сзади торопливые шаги. — Ты не слышала? Я не нуждаюсь в тебе! — не оборачиваясь, вновь выкрикиваю, украдкой стирая с щёк влажные дорожки, — Да и вообще ни в ком! — Так уж и ни в ком? — вдруг слышу низкий бархатный голос, заставляющий сердце сделать двойной кульбит, и замираю. — Что ты здесь делаешь? — чуть поворачиваю голову, замечая твой силуэт, стремительно приближающийся ко мне. — Слежу за тобой, — спокойно произносишь ты, останавливаясь рядом, — Зачем? — Вдруг ты, как идиотка, решишь пойти домой пешком одна, — ухмыляешься одними уголками губ. Сучёныш. Я разворачиваюсь на тебя всем телом и впиваюсь глазами в твои нахальные янтарные радужки, сложив руки на груди. Какого чёрта ты привязался ко мне, Макс? — Даже если и так, тебе-то какая разница? — Ты серьёзно собралась идти пешком? — хмуришься ты, наклоняясь ко мне чуть ближе. — Собралась. Мне нужно проветриться, — отворачиваюсь. — Ты совсем конченая что ли?! Жизнь ничему не учит? — твоя рука грузом падает на моё плечо и сжимает, а затем ты рывком разворачиваешь меня к себе лицом, — Знаешь, сколько по округе бродит таких, как ваш Саймон? Тебя сцапают за первым поворотом, дура! Я чувствую, как ярость, бурлившая внутри меня весь этот проклятый вечер, стремительно взвилась и обожгла горло. Шумно дыша, я порывисто сбрасываю твою руку со своего плеча и подхожу вплотную, с вызовом заглядывая в твои глаза. Всё во мне кипит и клокочет, кулаки напряжённо сжимаются, заставляя ногти больно впиться в ладони, но эта боль только подбрасывает дров, заставляя пламя неконтролируемой злости гореть ещё ярче. Я резко поднимаю сжатые кулаки и начинаю что есть силы колотить тебя в грудь. — Ты грубый, ненормальный, тупой придурок! Что тебе нужно от меня?! Что вам всем от меня надо, чёрт бы вас побрал?! — кричу я, надрывая голосовые связки, и на каждое слово с остервенением ударяюсь кулаками о крепкие мышцы, — Я целую неделю пахала как ебучая лошадь, каждый день носилась с этой проклятой статьёй! Мне нужен был один вечер, один, сука, вечер для того, чтобы просто отдохнуть! Я что, многого прошу?! — обида и разочарование заволокли взор, я шумно и часто дышу, едва успевая хватать воздух для новой порции гневных выкриков, — Фрэнсис сначала уговаривает меня переться сюда, а потом весь вечер динамит, Саймон нажрался и чуть не трахнул, а тут ещё ты! Всю неделю где-то пропадаешь, а сейчас просто так заявился сюда, спасаешь от этого психа и теперь преследуешь меня! Да ты просто... Ты... — я чувствую, как злость постепенно утихает, и теперь уже слабые, жалкие атаки происходят всё реже. Делаю несколько глубоких вдохов прежде, чем заметить тепло твоих рук на своих лопатках. Ты, всё это время молча выносивший мою гневную тираду, теперь стоишь и легко, почти невесомо приобнимаешь меня за плечи. Разжав кулаки на твоей груди, я ладошками чувствую размеренное биение твоего сердца и слегка запрокидываю голову, находя своим взглядом твой — спокойный и понимающий. — Успокоилась? — тихо спрашиваешь ты, и я вижу, как на твоём лице возникает снисходительная полуулыбка. — Да, кажется, — пока смотрю в твои глаза, с каждой секундой чувствую, как из груди по всему телу разливается умиротворяющее тепло, и вновь понимаю, что не могу разорвать ту связь, что образовалась между нашими взглядами. — Тогда давай я вызову тебе такси, — ты аккуратно снимаешь руки с моих плеч, и я вдруг ощущаю холодную, почти болезненную нехватку тепла твоей кожи. — Допустим, я поеду домой. А ты что будешь делать? — Не знаю, — слегка пожимаешь плечами, — Тоже поеду домой, но перед этим хорошенько напьюсь, — твоё лицо украшает усмешка, и у меня возникает безумная мысль, которая тут же выскакивает наружу, не оставляя мне времени на раздумья. — У меня дома есть вино.