Ефросена освобождённая

Холодный ветер громко свистел в ушах. Это раздражало, и она прянула ушами. Не помогло. Погодите-ка, здорово! Она может двигать ушами. Наполовину сонная, она, хихикнув, повернула их влево-вправо, заставив танцевать в унисон. Её сонный мозг представлял её уши зайчиками, которые танцевали. Влево-влево-вправо. Она улыбнулась, губы на её длинном лице широко разошлись. Она застыла. Она почувствовала, насколько она стала другой. Это не было как-то неприятно, только странно и непривычно. Она попыталась сделать переучёт своего тела. Вспомнила, как игралась с ушами. Ещё раз на пробу дёрнула ими. — Проснулась, Алисса? — это была Доктор Пастерн. Она наклонилась ближе и кричала, чтобы пересилить ветер. Алисса попыталась открыть глаза. Веки были тяжёлыми и непослушными. К счастью, наконец она их подняла. Она увидела пару туфель и ноги в брюках. Ноги были обёрнуты краем пледа. Алисса поглядела вниз. Кажется, её голова покоилась на каких-то холмиках аквамаринового цвета. Поросших короткой, мягкой травой. Трава колыхалась под сильным, воющим ветром. Алисса опустила взгляд и рассмотрела холмики. Они уходили вперёд и резко кончались. Она чувствовала вес своей головы на них. Похожее ощущение, как если б голова лежала на пальцах. Она попыталась шевельнуть рукой. Один из холмиков, правый, задвигался. Она лежала, как Хлоя, эти поросшие травой холмики были её ногами. Она с большим усилием подняла голову и цокнула копытом. Вспомнила, что копыто — эквивалент ногтя. Её охватила слабость, голова опять плюхнулась на запястья — или копыта? Она была сине-зелёной. Светло-аквамариновой. Аквамарин — хороший цвет. Она бы выбрала другой, но, какого сена. Она хихикнула. Какого сена. Когда она вновь проснулась, ветер ещё завывал в ушах, но теперь стал намного холоднее. Воздух казался разреженней. Однако ей было тепло, сбоку к ней прижималось что-то мягкое и уютное. Она повернула голову и увидела спящую Хлою. Тело Хлои было плотно прижато к Алиссиному, а сразу за ней лежала Элла. Втроём она лежали, прижавшись друг к другу в тесной… вообще где? Это была какая-то прямоугольная коробка без верха из красивого полированного дерева. Шириной с автомобиль и примерно такой же длины. Один край выше другого, из-за него торчали верхушки бронзовых украшений. Но что действительно захватило её внимание, вокруг коробки простиралось… ничто. Ни пластобетонных стен, ни зданий… Только серо-голубое ничто. Она ничего не понимала. Она поискала глазами хоть какую-то неоднородность, структуру. Через несколько секунд её затуманенный наркозом ум осознал, что это небо, именно так оно выглядит над пластами вечного смога. Воздух ещё немного пах смогом, но в нём присутствовала металлическая нотка солёной воды и нефти. Они что, летят над морем? Сколько же она проспала? Должно быть, прошло несколько часов, время было позднее, похоже, начало вечера. Воздух был просто невероятно холодным. Они были выше пластов смога, над миром. Она обратила внимание, что коробку слегка потряхивает. Сначала ей показалось, что они висят неподвижно. Но нет, они летели и коробку мотало ветром. Алисса кое-как привстала на передних ногах и заглянула за бортик. Она увидела только спины четырёх яростно работающих крыльями пегасов, белых, в каких-то шлемах. Она находилась в чём-то вроде повозки, которая неслась на бешеной скорости. Ветер ударил ей в лицо, неуверенно стоящие копыта поскользнулись. Она хлопнулась на дно, тяжело дыша. — Вот поэтому и мы сидим на полу — спокойно произнесла доктор — Мы пытаемся убежать от «сердитой птички». — Как… долго? — голос Алиссы показался ей самой незнакомым, тональность стала выше, и горло будто удлиннилось. — Около пяти часов. Большую часть времени ты была без сознания. Ты иногда ненадолго просыпалась. Чувствуешь-то себя как, в порядке? — Я… - Алисса попыталась уловить ощущение своего тела, — Я сонная, но всё хорошо. Даже очень. Очень… хорошо. — она правда чувствовала себя прекрасно. Все ощущения были чистыми и новыми, как в день, когда она родилась. Она хихикнула. В общем-то, так оно и было. — Ну, раз ты смеёшься, это хорошо. Были сны? — Откуда вы… — Внезапно Алисса вспомнила. Только что она видела самый яркий в своей жизни сон. Она запомнила только кое-какие детали, но эмоции тронули её до глубины души. — Да! У меня был сон. Он был очень… красивый. Обычно у меня кошмары. Но то был хороший сон. — Алисса не могла даже припомнить, когда последний раз видела хорошие сны. — Можешь рассказать? — Серьёзно? Это всего лишь сон. — Каждый новопони, с которым я говорила, видел во время превращения особый сон. У этих снов были некие общие детали. Удиви меня. Это было неожиданно. — Ну ладно… Эмм… — Алисса напряглась, вспоминая ускользающие из памяти детали, — Я бежала сквозь траву. Зелёную-зелёную траву. Я была пони во сне, точно помню — Ну, не совсем пони, скорее… как будто… сущность пони. Потом вокруг меня оказались другие пони, множество. Мы бежали вместе и я… почувствовала, что я свободна. Я ощущала радость, свободу, я чувствовала их присутствие, как если бы они были моей семьёй или… лучшими друзьями. — Да, продолжай. — Доктор Пастерн явно чего-то ожидала. — Я бежала с… табуном, или как это называется, а потом внезапно очутилась в зале. В большом, то есть совсем, огромном, как небо. Он был великолепен. Драпировки, как утренние небеса прошлых дней, а окна сделанные из звёзд. Я ощутила там двух. других. Вспомнила! Это были Эквестрийские принцессы, Селестия и Луна. Они были тоже огромные, они смотрели на меня, и я почувствовала… что… Что… — Что? — Доктор Пастерн уставилась на неё, — Что ты почувствовала? — Что… любима. И нужна им. Что они рады мне. Ощущала их, как лучшую на свете мать, для которой я долгожданный ребёнок. Не как мою, они и правда нуждались во мне. Они приняли меня, и как только я взглянула им в глаза… Н-ну. Алисса опустила глаза, вспоминая чувство слишком бесценное, чтобы о нём рассказывать. — Вообще-то, Алисса, это общий сон. То, что ты сейчас рассказала, пережило большинство новопони, с небольшими отличиями в ньюансах. Пожалуйста, расскажи мне остальное. Так надо. Я правда хочу услышать. Голос Доктора Пастерн отчего-то звучал грустно. Алисса не могла отказать. — Глядя на них, я почувствовала такую любовь, такую благодарность, что… не знаю даже, как это точнее выразить. Я… вручила им себя. Точнее тут не скажешь. Я знаю, будь у меня выбор, даже тогда, всё чего бы я хотела, это… принадлежать им. Последнее она произнесла не иначе, как с благоговением. Алиссу переполняли эмоции, она замолчала. — Спасибо. — произнесла Доктор Пастерн после долгой паузы. Её голос был едва слышен за воем ветра. В темнеющей синеве появлялись звёзды. Некоторое время они летели молча. Алисса заметила, что Твайлайт и Пинки нигде нет. Ещё она обратила внимание, что Элла с Хлоей ещё спят. — Доктор? Где послы? Отчего Элла с Хлоей не просыпаются? С ними всё в порядке? Стоило, наверное, беспокоиться, раз уж Пастерн сказала, что прошло пять часов, как они вылетели из Бюро. — Эллу и Хлою я накачала транквилизаторами. Правительство заставило. Они настояли, чтобы вас загрузили в этот транспорт. Нас эвакуировали на бронетранспортёре. Быстро-быстро. Ты уже отключалась, но они хотели, чтобы я и тебе вколола. Я боялась насчёт совместимости препаратов, поэтому уменьшила дозу, когда они не видели. И всё равно ты доставила мне хлопот. — Вы о чём? — Ты несколько раз переставала дышать. Вот почему я здесь. Было слишком опасно оставлять тебя одну. — доктор похлопала по серо-белой медицинской сумке. Рядом стоял большой ярко-красный чемодан, который, как помнила Алисса, использовался для хранения склянки с наномагической жидкостью для Конверсии, — Я отчасти доктор, отчасти ветеринар! Алисса хихикнула. — Переставала… дышать? Это пугало, и неслабо. — Боюсь что да. Анестезия — опасная штука. Извини. Но эти головорезы из правительства пугают даже меня. Я вынуждена была это сделать под их давлением. — Это… А, проехали. Я выжила. Спасибо, что спасли меня. — Алисса действительно почувствовала благодарность; она хоть и прожила в этом теле совсем чуть-чуть, ей это определённо нравилось. Она, без видимой причины, чувствовала себя счастливее, чем когда-либо. Тёплый бок Хлои, лежавшей рядом, непонятно почему заставлял её чувствовать себя и безопасно и уверенно. — Оттого что я часть табуна? — спросила она себя. Её чувства… она видела и слышала намного лучше, чем когда была человеком, и запахи… Она только что поняла, как чудесно и богато пахнет повозка — деревом, летними цветами и ароматными травами… Быть пони оказалось странно, но, как-то, очень по-хорошему странно. Но главное, что нравилось Алиссе в её новом состоянии, это покой, который она ощущала в своём сердце, в своей… душе? Она с необъяснимой уверенностью знала, что никогда больше у неё не возникнет тёмных мыслей. Она знала, что неспособна теперь, в принципе, мечтать о том чтобы навредить кому-то, или жаждать возмездия за косой взгляд. Всё пугающее, тёмное, жестокое в ней куда-то смыло и унесло. Она с интересом ощущала в себе его отсутствие, и это наполняло её лёгкостью, она почти парила над полом. Как будто из её души вырезали громадную опухоль. Мысль эта вызвала слёзы в её больших глазах. — Что с послами? — Ах да. Именно поэтому, Алисса, за нами сейчас погоня. Потому что Твайлайт Спаркл и Пинки Пай сейчас у нас на борту, в сотнях метров над Тихим океаном. Спешат укрыться за Барьером Эквестрии раньше чем Фронт Освобождения Человечества их достанет. — Но их здесь нет! — Нет, Алисса, их здесь нет. Но Ф.О.Ч. этого не знают. Можешь считать это своей первой официальной службой Короне. Мы — приманка. Спаркл и Пай отправят другим путём. Нам их нельзя потерять. Так что скрести пальцы, девочка, — Пастерн стало неловко, — Извини. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. — Ф.О.Ч. гонится за нами? — И наверное, уже почти догнали. Из-за этого и была утренняя… суматоха. Они хотят убить послов. Они всё ещё пытаются. — Как мы далеко от Эквестрии? — Впервые с тех пор, как стала пони, Алисса почувствовала страх. — Сейчас узнаем. — Пастерн, достав гарнитуру из-под пледа, наклонилась, чтобы ветер не мешал. — Нимбус? Сколько ещё? — Алисса поняла, что доктор говорит с кем-то из летунов в шлемах, которые тянули их повозку. Наверное, в их шлемах было радио. — Ясно, спасибо. У нас всё хорошо. Да. Понимаю. Спасибо, Нимбус. — Доктор сняла гарнитуру и поплотнее закуталась в одеяло. — Если мы рискнём высунуть голову через край, увидим Барьер. Полчаса, или около того. Он говорит, скоро может быть небольшая турбулентность, так что я советовала бы выглянуть прямо сейчас. Эквестрия. Она увидит Эквестрию меньше чем через час! Сердце Алиссы запело. Ради этого стоило разбудить Хлою с Эллой. Она наклонила голову и легонько коснулась носом жёлтой шёрстки спящей Хлои. — Хлоя? ХЛОЯ! Проснись! Эквестрия! Внезапно раздался самый громкий звук, который Алисса когда-либо слышала. Пронзительный визг возник сзади и пронёсся справа. Алисса почувствовала этот звук ногами и хвостом, в том месте, где он прижимался к стене. Повозка взбрыкнула. Алисса ощутила незнакомую, с примесью гари, химическую вонь. Звук медленно исчез где-то впереди. — ЧТО ЭТО БЫЛО?! — крикнула Алисса сквозь звон в ушах. — ПРОМАХНУЛИСЬ! — было ясно, что Доктор Пастерн не собиралась шутить. Глава 5: Ефросена освобождённая. Королевская Повозка Эквестрии, накренясь на левый борт, ушла в глубокое пике. Четверка запряжённых в неё пегасов были опытной, слётанной командой и не нуждались в человеческих рациях для слаженного манёвра. Действуя, как одно целое, они выровнялись, яростно работая крыльями и стараясь держать повозку как можно ровнее, что бы вокруг ни происходило. Где-то впереди гас след промахнувшейся ракеты. Над горизонтом нависал невозможно огромный купол Барьера, отделявшего сказочную вселенную Эквестрии от холодного, сурового мира людей. Барьер поделил небо пополам, сияющий купол в тысячи миль диаметром возвышался над атмосферой, уходя в ближний космос. Холодный ветер зывывал в запряжённой пегасами повозке, в вечернем небе мерцали ранние звёзды. Впереди, за волшебным куполом, защищавшим Эквестрию, сиял яркий, тёплый, зелёный день. Свет новой земли, забарьерного мира, освещал море в тысячах футов под ними, на много миль окрасив мёртвый, отравленный Тихий Океан мерцающими в чёрной ночи искорками. Алисса пыталась вытащить ноги из кучи ящиков с припасами, двух спящих пони и доктора, когда всё содержимое воздушного кабриолета внезапно скатилось к левому борту при пикировании. Когда полированный деревянный пол наклонился, Алисса протянула руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, и некстати обнаружила, что у неё вместо рук копыта. Новые конечности беспомощно заскребли по гладкому полу и она обнаружила, что падает вместе со спящими Хлоей и Эллой прямо на бедную доктора Пастерн. Они свалились в кучу у левой стенки повозки, но, к счастью, никто не выпал. — Они СТРЕЛЯЮТ в нас? — крикнула Алисса сквозь непрекращающийся вой холодного ветра, — ЧТО происходит? Что же нам ДЕЛАТЬ? Что ДЕЛАТЬ? — Она бессмысленно била копытами по полу. Доктор пыталась восстановить дыхание, одно из копыт Алиссы угодило ей прямо под дых. Снова начав дышать, она первым делом машинально убедилась, что аптечка и контейнер с «зельем» в порядке. Она выбралась из-под спящих Эллы-пегаски и Хлои-земнопони и подумала про себя — всё-таки, усыпить их было неплохой идеей. Она представила, что было бы, если бы три паникующих пони стали лягать её по голове, вместо одной, попавшей в диафрагму. — Алисса! АЛИССА! — Доктор Пастерн наконец-то заставила бедную новопони успокоиться и лечь. Доктор наклонила голову к Алиссе, чтобы не пришлось кричать: — Слушай, слушай меня… всё будет хорошо. Эти пегасы лучшие из лучших у Селестии. Они могут обогнать сам ветер. Всё будет нормально. Успокойся, Алисса, слышишь? Пастерн не была в этом уверена, но ситуацию как-то надо было брать под контроль. Алисса попыталась успокоиться. Повозка летела теперь прямо и ровно, сзади больше не слышалось визга, что бы там это ни было (ракета, снаряд?). Какой-то непонятный, но могучий инстинкт застаил её поверить словам доктора. Алисса поймала себя на том, что уютно разлеглась на ногах доктора Пастерн и на куче из Эллы и Хлои. Это было странно. Она о таком помыслить не могла, когда была приматом. Она хихикнула — это надо же было такое подумать. Уук-уук! Хехе! Доктор отметила быструю смену настроения в новой Алиссе. Она видела такое раньше за долгие годы конверсии. Похоже, что все без исключения новопони оправлялись от боли и страха быстрее и лучше чем люди. Она всегда завидовала, когда это видела. Интересно, как они это сами ощущали. — Алисса, мне будет нужна твоя помощь. — теперь доктор говорила серьёзно и Алиссины уши повернулись в её сторону — вся внимание. — Алисса, эта повозка скоро на полном ходу влетит в Барьер. — Пастерн сделала паузу, чтобы до новопони дошло. — Доктор… вы же не… вы человек. Человек не может пройти сквозь барьер. Вы же при этом… — воображение Алиссы нарисовало томат на лобовом стекле, самая близкая картинка к тому, что нарисовало бы её воображение на полдня раньше, — А мы не можем приземлиться, высадить… — её голос угас. — Алисса, мы над океаном. На высоте тысячи футов. Нас догоняет вертолёт, — мягко сказала Пастерн. — Я могу сделать только одно, но… — Пастерн была чем-то встревожена, — Эта перспектива меня тоже не радует. — Что? Что мы можем сделать? Я помогу вам. Что бы ни требовалось! — Алисса чувствовала сильнейший прилив сострадания и желания помочь, какого раньше не испытывала. Это чувство пронзило её до самой глубины души. В этот момент она была готова отдать свою жизнь за Доктора Пастерн, которую и знала-то всего три дня. Она вряд ли бы так беспокоилась о жизни незнакомки… раньше. — Я могу конвертироваться, — Пастерн возилась с замком красного чемоданчика, — Тут сыворотка понификации. Но тут вот в чём беда. Нет анестезии. Мы готовили её индивидуально, с учётом веса и аллергических реакций каждого пациента. И я не смогу сделать её для себя. — Но ваша аптечка! Там же должно быть… — Нет. Ничто из этого не поможет. Мне придётся делать это в сознании и прямо сейчас. Может, вообще уже поздно. Я и так ждала слишком долго. — Что? — не поверила Алисса, — Но почему? Вы же сказали, прошло пять часов, как мы взлетели? Почему вы не… — Ради них. — Пастерн показала Алиссе свои руки, широко разведя пальцы. — Надо было помочь одной пони дышать, помнишь? Для Алиссы это был внезапный удар. Доктора Пастерн вообще не должно было здесь быть. Она, наверное, запрыгнула в повозку в момент отправки, чтобы не бросать критического пациента. Её заставили усыпить трёх новопони, хоть это и было опасно. — Почему… почему вы ждали, пока я проснусь? — Чтобы убедиться, что ты вообще проснёшься. — это ударило Алиссу как камень. — Принимайте! Примите немедленно! — закричала Алисса, — Скорее! Давайте! Я всё сделаю! Скажите только, что! — Это будет очень больно, Алисса — доктор Пастерн побледнела, — Я буду биться в агонии — доктор отвела глаза в сторону — Мне очень нужно, чтобы ты сохраняла спокойствие, даже если в нас опять начнут стрелять. Главное, ни в коем случае не позволь мне выпасть наружу. И… что бы ни случилось, будь храброй. Сделаешь ради меня? — доктор повернула голову и глубоко заглянула в огромные, широко раскрытые Алиссины глаза. — Да. — сказала Алисса с поразившей её саму решимостью. — Спасибо, Алисса. — Пастерн открыла красный чемоданчик, хранивший плотно закупоренную флягу, на четверть наполненную клубящейся сиреневой жижей. Повозку неожиданно тряхнуло, Алисса с доктором обменялись тревожными взглядами, но расслабились, когда больше ничего не произошло. Алисса глядела, как доктор Пастерн осторожно откупоривает флягу. Она почти услышала её тихую молитву «пожалуйста… Селестия…» Затем Пастерн отхлебнула из фляги и немедленно закупорила её, постаравшись уложить бутыль в красный чемоданчик, до того как… Пастерн откинулась назад, ударившись головой о стену повозки, её позвоночник резко изогнулся в противоположную от Алиссы сторону. Доктор хватала ртом воздух, пытаясь дышать, тонкий стон вырвался из сведённого судорогой горла. Её тело соскользнуло, упав на пол повозки. Алисса почувствовала из её рта запах винограда, когда Пастерн коротко подавилась. Алисса пододвинулась к доктору Пастерн, плотно прижавшись к ней, чтобы удержать, пока её бьют корчи. Глаза Пастерн немыслимым образом разошлись в разные стороны, утонули в распухающем черепе. Её пальцы, которые она только что показывала, сплавились вместе, оплыли как воск, превратившись в шевелящийся комок. Внезапно повозка резко отклонилась вправо. Пони, ящики, и то, что было доктором Пастерн, сползли по полированному днищу, ударившись о противоположную стену. Что-то яркое и бесконечно громкое пронеслось вверху-слева. Короткая вспышка на время ослепила Алиссу, от оглушительного грохота она некоторое время ничего не слышала. Когда она смогла ясно видеть, очертания доктора Пастерн сильно изменились, масса пульсирующей плоти начала разрывать одежду. «Вот почему нас заставляли раздеваться!» Алисса внезапно поняла, что человеческая одежда может запросто задушить пони: у людей слишком короткая шея, слишком тонкие руки и ноги. Она изогнулась над обретающим форму телом Пастерн и принялась грызть и рвать воротник доктора. Материал был синтетическим и очень прочным. Алисса упёрлась копытом и дёрнула изо всех сил. Ткань наконец подалась, она продолжала драть, пока не превратила воротник в огромную рваную дыру. Как только она это сделала, формирующаяся шея пони заполнила пустое пространство. С руками и ногами было хуже. Она никак не могла ухватиться удобнее, чтобы рвать ткань. И совсем не представляла, как будет рвать брюки. Ноги пони-Пастерн раздувались вокруг стяжек, получившихся из человеческой одежды, бурлящая восковая плоть приобретала неприятный бордовый оттенок. Это было ужасно! Страх поглотил ум Алиссы. Она должна помочь. Должна спасти доктора Пастерн. Она кусала и рвала, мотая головой как пёс, трудящийся над костью, но ткань не подавалась. — аааААААААААААА!!! — крикнула Алисса на ветер, сходя с ума от своей беспомощности, — ПОЧЕМУ ОНО НЕ ПОДДАЁТСЯ?!!! Странное чувство пронзило её, как будто копьём ударив в лоб. Вся воля Алиссы собралась в одну точку, превратившись в нечто материальное, и в ночной темноте бьющееся в агонии тело доктора Пастерн вдруг озарилось странным аквамариновым светом. Внутри Алиссы бушевала буря… и в своём гневе она направила эту бурю прямо в треклятую синтетическую ткань. Брюки доктора Пастерн взорвались. Ткань разлетелась лоскутами, как проколотый воздушный шарик. Вместе с брюками взорвались остатки халата и свитера. Обувь, стискивавшая формирующиеся комки копыт, разлетаясь, бахнула так, что было слышно даже сквозь вой ветра. Сразу приобрёвшее здоровый цвет тело пони расправилось, сквозь кожу начала пробиваться золотая шёрстка. Спутанные каштановые пряди гривы и хвоста упали на деревянные доски, бирюзовый свет померк. Алисса сложилась на пол, опустив голову на доски в нескольких дюймах от бедра пони-Пастерн. Случайно ткнув им в дрожащую ногу Пастерн, Алисса, наконец-то заметила короткий рог у себя на лбу. — Ой, простите. — пробормотала Алисса, как можно скорее отодвигаясь. Она была слишком рада, чтобы обращать внимание на такой пустяк. Слева от Алиссы, в обрывках белой ткани что-то шипело и гавкало. Это обнаружилось в одном из карманов бывшего лабораторного халата. Что-то плоское и квадратное издавало шум. Алисса вцепилась зубами в ткань и вытряхнула гарнитуру. Согнув шею, она попыталась схватить устройство губами. Оно упало на пол, но всё же включилось. Неизвестный голос кричал на страшном ветру: —…повторяю, проходим сейчас! Теперь в любой момент! Доктор Пастерн, ответьте! Голос на разные лады повторял одно и то же. Неожиданно просветлело. Над головой всё ещё сияли звёзды, но задняя стенка повозки вдруг осветилась светом солнца. Барьер! Великий щит Эквестрии! Это, наверное, был на связи Нимбус, командир пегасов, которые тащили их сквозь небо. Они были уже почти дома! Дома. Эквестрия была домом. Алисса попробовала на вкус это слово. Дом. Алисса повернулась к Доктору Пастерн. Та была почти готова. Её веки ещё не отделились от кожи головы, но в набирающем яркость свете блестела золотая шкурка, ветер трепал мягкую каштановую гриву. Она, определённо, уже настолько стала пони, чтобы без опаски пройти Барьер. В ярком свете Алисса увидела крылья, красивые, такие же золотые, как шёрстка доктора. Алисса не чувствовала зависти, только радость. Крылья и тело пони-Пастерн сияли как утреннее небо, и Алисса обнаружила, что смеётся от восторга. Это было так красиво! В заднюю стенку деревянной повозки как будто бросили горсть гравия. ПАК-ПАК-ТАК-ПАК. Алисса поползла по полу, быстро загребая копытами. Она знала этот звук из бесчисленных кинофильмов, звук попадания пуль. Алисса кинулась к лежащей без сознания золотой пегаске, стараясь прикрыть её своим телом. За ней, в углу, всё ещё без сознания, неподвижной кучей грив и копыт валялись Элла и Хлоя. Где-то позади, в ночной тьме, «злая птичка» — угнанный армейский вертолёт, вышла на дистанцию пулемётного огня. Свет спереди стал совсем ярким, и выглянув, Алисса увидела сияющую стену от бесконечности до бесконечности, купол был размером с континент, дневной свет внутри спорил с наружной тьмой. Алисса повернула голову назад, будто взглядом как-то могла отвратить догоняющую угрозу. Внутри повозки стало совсем светло, она смогла разглядеть над медными перилами бортика чёрно-серый штурмовой вертолёт «Americorp Backstabber MKIII». Внутри него, своими новыми глазами, она увидела одинокую фигурку пилота. Ей показалось, или он скорчил гримасу, прицеливаясь? Странная приятная дрожь прошла сквозь неё, ледяной воздух вокруг вдруг сменился весенним. Сияющая стена ушла вдаль, осталась позади повозки. В ярком, тёплом солнечном свете вертолёт протаранил стену, но его хвостовая часть разлетелась кусками в облаке какого-то вырвавшегося из обломков розового тумана, так и оставшись по другую сторону сияющего щита. Они быстро снижались и Алисса видела, как вращаясь, падают обломки коптера. Не достигая земли, попав в Барьер, они рассыпались, из чёрно-серых становились разноцветными и наконец, Алисса с удивлением увидела, как они разлетелись на ветру цветочными лепестками, кружащимися, как красивые конфетти. Она не могла сдержать смеха, настолько это было абсурдно, красиво, и… вовремя. Опасности больше не было — ей нечего бояться до конца её дней. Её смех стал хихиканьем, а затем плачем. Бедный человек. Тот бедный, бедный человек.