Destination

Merilyn Manson — KILL4ME Digital Daggers — Still Here Bon Jovi — Only Lonely Roxette — It Must Have Been Love Scorpions — Still Loving You Ellie Goulding — Power Намджун с интересом наблюдал за пленником, стоя в двери камеры и сложив руки на груди. Парня пытали уже очень долгое время, но он никак не хотел говорить нужную им информацию. Кроме того, он еще и дерзил им. Его руки были пристегнули тяжелыми цепями со сплавом лантаны и крепко держали их над головой, а тело было истерзано уже незаживающими ранами и переломами. Регенерация не успевала справляться с ними. Голова была обессиленно опущена вниз, он тяжело дышал и истекал кровью. — Ты мазохист? — спрашивает его один из людей Хёнинкая, сильно хватая за волосы, и поднимает его голову. — Тебе нравится испытывать боль? Пленник обнажает окровавленные зубы в злобной улыбке и заглядывает своему мучителю в глаза. — О да, кусок дерьма, я люблю, когда со мной обходятся пожестче. Знаешь, как обостряет ощущения? — смеясь, произносит он и смотрит на Намджуна. Мучитель дергает его с силой за волосы, заставляя морщиться от боли, но он гордо приподнимает подбородок и переводит на него взгляд. — Слабак. И это все? Все, на что ты способен? Дергать меня за волосы, как маленькая девчонка? — он издевательски смеется. — Вы теряете время, поганые ублюдки. Я не скажу вам ничего. Пусть Хёнинкай поднимает свою задницу и сам действует, а не посылает своих шавок на выполнение грязной работы. Тот сильно ударяет его по лицу, а он чувствует сильную боль и слышит хруст хрящей своего носа, из него сразу же фонтаном начинает хлестать кровь. Он поднимает на него холодный взгляд и вскидывает нагло бровь. — Неплохо, но я люблю еще жестче. Пошел на хрен, я не скажу тебе ни слова, — он снова переводит глаза на Намджуна и усмехается. — И ему не скажу. Вы можете делать что угодно. — Где мальчишка? — повторяет вопрос вампир уже в тысячный раз. Парень проводит языком по окровавленным губам и смеется. — В Америке. В Италии. В Испании. Во Франции. В Германии. А, может быть, в России? — Ублюдок, — злобно шипит тот и снова бьет его. — Земной шар такой огромный, поверить трудно, — говорит парень, пытаясь отдышаться. — Фас, верный пес, исследуй его весь. Мучитель берет деревянный кол и со злостью вонзает ему в живот. Резкая боль пронзает его тело, и оно невольно выгибается, а затем повисает на собственном весе. Он чувствует, как кусок сухого дерева проходит сквозь его органы, разрывая кожу, и выходит со спины. Парень замирает, громко вскрикнув, и тяжело дышит. — Мне нужны ответы от тебя. — Пошел на хрен, — повторяет пленник и плюет ему в лицо. Тот резко хватает его за челюсть и до боли сжимает ее. Его глаза, как у ястреба, рассматривают его лицо, и он угрожающе шепчет: — Может, отрезать тебе язык? Все равно ты бесполезен. Не понимаю, зачем до сих пор Кай тебя держит здесь живым. — Давай, малыш. Смелее, — нагло смеется он. — Отрезай, и тогда я точно не скажу тебе ни слова, гребаный ты мудак. Вампир резко вытаскивает кол из его живота, и тот морщится с глухим стоном. Он снова замахивается, чтобы нанести ему новый удар, но Намджун входит в камеру, останавливая экзекуцию. — Хватит! — рявкает он. Тот послушно опускает руку. — Кай сказал добыть из него всю информацию, он недоволен. — Я в курсе, но сейчас он бесполезен. Пусть заживает, продолжишь в другой раз. — Ладно. Как скажешь, босс, — отвечает вампир и бросает кол на пол. Он медленно, пятясь к выходу, уходит из камеры, оставляя их наедине. Намджун подходит ближе к пленнику, держа руки в карманах дорогих брюк, и тяжело вздыхает. Вид у парня паршивый, но он достаточно сильный, чтобы выдерживать эту порцию боли ежедневно. — Лучше бы ты убил меня. — Я не мог и не должен был, иначе убили бы меня за нарушение приказа, — говорит Намджун. — Что вам нужно? Говорить я не буду. Вали вслед за ним. — Где сейчас Чимин? — тихо спрашивает Ким. — Там же, где и ребенок, — бросает пленник. — А где ребенок? Парень устало смеется и смотрит на него как на идиота. — Ты серьезно думаешь, что я ему не сказал, а тебе все выдам? — отвечает он. — Когда-то мы были очень близки с тобой. — Ага, я бы сказал, даже слишком. Что из этого вышло? Это в прошлом, ты его предал, а значит, и меня. — Я был вынужден это сделать. — Не верю ни одному слову. — Где он сейчас? — спрашивает Намджун. — Отвали. Вставай в очередь, чтобы издеваться надо мной, но я все равно ничего не скажу. — Тэхён, отвечай мне. Это в твоих же интересах, — говорит Ким. — Пошел на хрен, — бросает он, опуская голову. Намджун мягко берет его за подбородок и приподнимает, заглядывая в глаза. — Кай от тебя не отстанет, ты это понимаешь? — Тебе какое до этого дело? Тебе плевать на нас. Пусть делает, что хочет, мальчишку он все равно не получит. — Ты играешь с огнем. Если он не получит от тебя того, что ему нужно, то будут последствия, — говорит серьезно Намджун. — Какие же? — смеется парень. — Ему нечем угрожать мне. Мои близкие мертвы. У меня ничего и никого нет. — У тебя есть Чимин, — говорит Ким. — Мы оба знаем, что рано или поздно Чимин сам его убьет, — говорит он. Намджун обводит взглядом камеру и снова переводит его на лицо пленника, тяжело вздыхая. — Если он не успеет понять, как это возможно сделать, до того, как Кай доберется до ребенка, то ничего не выйдет, — шепотом говорит он. — Ты не понимаешь, что ты здесь не просто так. Информация — это лишь малая часть того, что ему может быть нужно от тебя. Ты — вишенка на торте, Тэхён. — Звучит так, будто тебе не наплевать на то, что будет с сотнями людей в дальнейшем будущем. И зачем я ему? — Чтобы сделать из тебя оружие. — О чем ты вообще, твою мать? — спрашивает парень. — Кто ближе всех может подобраться к Чимину и не вызвать при этом никаких подозрений? — вскидывает бровь Намджун. — Ты. Его лучший друг, которого он мысленно похоронил. — Нет, — шепчет Тэ, осознавая услышанное. — Да, — кивает тот. — Он же не заставит меня сделать это. — Ты забыл, кто такой Хёнинкай? — усмехается Ким. Твою мать. Только не это. — Кай не отдавал приказ убить тебя. Ты нужен ему живым для того, чтобы иметь тайное оружие против Чимина, если что-то пойдет не по плану, — говорит Намджун.

***

Проснись. Пак начинает медленно просыпаться, слыша мягкий женский голос в своей голове. Проснись, Чимин. Снова этот голос, но гораздо громче. Он начинается слабо ворочаться на мокрой земле. Проснись. Сейчас! И Чимин резко открывает глаза. Он видит над головой ночное небо и слышит шум бурной реки. Чей-то голос в голове разбудил его, но здесь никого нет. Странно, может, просто приснилось? Он медленно садится и осматривает Чонгука. Его кожа заметно потеплела, цвет лица стал живым, а рана практически затянулась. Отлично, значит, пора двигаться дальше. Пак поднимается на ноги и смотрит вверх на обрыв. Нужно подняться туда и выбираться отсюда. Он обвивает руками Чонгука свою шею и взваливает его к себе на спину. Он тянет его на себе наверх, вылезая из обрыва, и выходит на дорогу. Пак идет по размытой обочине, чувствуя слабость во всем теле после случившегося и от голода. Живое тепло человеческого тела его приятно согревает, но запах его крови и стук сердца только раззадоривают голод. Нужно взять себя в руки. Главное, чтобы он очнулся, остальное не имеет значения, он справится с этим. Чимин неспешно идет по дороге, устало переставляя ноги. Он вымотался, не физически, а морально. То, что случилось вчера, практически вывернуло его наизнанку. На несколько секунд он подумал, что все кончено. Он был уверен, что Чонгук умрет. Не знал, поможет ему или добьет его, потому что кровь вампира при таком ранении вряд ли могла бы сработать в положительную сторону, но у него получилось. Черт возьми, действительно получилось, и это просто чудо. Он на самом деле чувствует тепло его тела на своей спине, а значит, все это было не зря, этот риск того стоил. Чимин проходит довольно большое расстояние. Время тянется чертовски медленно. Возможно, прошло около получаса, но поблизости до сих пор не видно жилой местности, только пустая дорога, лес, горы и река внизу обрыва. В его голове постоянно звучит женский голос, который повторяет его имя и слово «омела». Что это значит? Кто пытается влезть в его сознание? На самом деле, это может быть кто угодно, ведь он потерял свой амулет в аварии. Больше его мозг не защищен от воздействия любой ведьмы. Он заостряет свой слух и слышит позади них звук мотора. Машина? В этой глуши? Ну наконец-то. Пак отходит на обочину и ждет, когда она подъедет поближе. По запаху в ней человек, значит, бояться нечего. Через пять минут за поворотом появляются фары, и наконец-то старенький синий пикап подъезжает к ним. Чимин выставляет руку, прося его остановиться, и водитель притормаживает на обочине. Из нее выходит молодой парень, на вид обычный фермер или вроде того. На нем простая рубашка в клетку, джинсы и резиновые сапоги. — Вам помочь? — вежливо спрашивает он. — Да, — говорит Пак, тяжело дыша. — До какой-нибудь жилой местности далеко еще? Тот потирает затылок, осматривая их. Он замечает рану на лбу Чимина и парня на его спине без сознания, и до него быстро доходит, что с ними случилась какая-то неприятность. — Километров семьдесят еще, там будет деревушка. Вас подвезти? Я еду в ту же сторону. Не прямо до нее, но там будет придорожное кафе, где вы сможете попросить помощи или позвонить. — Отлично, да. Подвези нас туда, — отвечает Пак. Он осторожно сажает Чонгука на переднее сиденье и закрывает дверь. Тот продолжает крепко спать, даже не вздрогнув. Голод начинает захватывать здравый смысл Чимина, когда поток ветра бьет ему в нос с запахом крови водителя. Он слышит его быстрое сердцебиение и закрывает глаза, борясь со своей сущностью. — Может быть, стоит его положить назад, а ты поедешь спереди? Разве так не будет удобнее? — спрашивает парень. Пак поворачивается к нему и несколько секунд рассматривает его лицо. Жаль его убивать. Добрый и светлый, но если он этого не сделает, то может сорваться в присутствии Чонгука. Еще один срыв точно отдалит их друг от друга, тем более, когда он будет из-за голода. Он тяжело вздыхает и подходит ближе к незнакомцу. — Как тебя зовут? — Хьюго. — Прости меня, Хьюго, — говорит Чимин. Он хватает его и резко впивается клыками в пульсирующую артерию. Живая и горячая кровь сразу же придает ему сил, а после приносит чувство сытости. Рана на лбу начинает мгновенно затягиваться, а слабость быстро оставляет его тело. Теперь он чувствует себя намного лучше. Хьюго быстро ослабевает, и его сердце останавливается. Пак отбрасывает его тело в сторону, глубоко вздыхая. Где-то в глубине души он чувствует укол вины за то, что только что убил хорошего человека, но жизнь и безопасность Чонгука для него превыше всего. Поэтому он бросает труп с обрыва в реку и садится за руль синего пикапа. Чонгук приходит в себя в машине через пару часов, когда они уже едут по трассе. Он медленно открывает глаза и смотрит на водителя. Чимин ведет старенький пикап, который сильно скрипит и трясется. Он бросает быстрый взгляд на него и сразу же говорит: — Наконец-то. Я уже думал, ты будешь спать до Венеции. Чон осторожно выпрямляется на сиденье и разминает затекшие конечности. Тело немного ломит, но в целом состояние нормальное. Как будто он не умирал совсем недавно. Он оглядывает машину, а затем и Чимина. Вроде тоже цел и невредим. Боже. Что это еще за чертовщина была? Почему он еще живой? Ведь он прекрасно помнит огромное количество своей крови, повреждение каким-то осколком и нестерпимую боль. Парень приподнимает свою футболку и удивленно смотрит на то место, где была огромная рана, но от нее никакого следа, даже шрама нет. Вот это да. — Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает Пак. — Кажется, хорошо, — отвечает Чонгук, хмурясь. — Значит, все обошлось. Я рад. — Откуда эта машина? Сколько мы уже едем? — Я тащил тебя несколько километров на себе по дороге, пока не проехала первая тачка в этой глуши, — отвечает Чимин. — И? — спрашивает Чон, потирая глаза. — И теперь она наша. Мы едем часа два. — Ты убил хозяина? — Будешь меня осуждать за это? Мне нужно было поесть. — Нет, — качает головой парень. — Нет, не буду. — Она, конечно, еле едет, но это лучше, чем ничего. Доберемся до ближайшей деревни и постараемся найти что-то получше, — говорит Пак. Чонгук согласно кивает. Не в его положении осуждать его за что-то сейчас. Ведь пока он был в отключке, тот тащил его на себе несколько километров и нашел им хоть какое-то средство передвижения. Он ему благодарен. — Ты снова спас мне жизнь, — тихо говорит Чон, глядя на него и откинувшись на сиденье. — Это цель моего существования, забыл? — вскидывает бровь он. — Нет. Просто это, — Чонгук качает головой. — Черт, я до сих пор не понимаю до конца, что именно случилось, но спасибо тебе, Чимин. Пак кивает и продолжает наблюдать за дорогой. Он действительно снова его спас, причем трижды за один раз. Вытащил из машины под водой, сделал ему искусственное дыхание и залечил его страшную рану. С ума сойти. Чонгук помнит не все, но те ощущения, когда в тебе огромный кусок стекла, сложно забыть. Он помнит и то, с какой заботой и трепетом тот прижимал его к себе, как успокаивал, а потом боль куда-то просто исчезла. — Что это было? Как ты… — Вылечил тебя? — перебивает его Чимин. Чон кивает. — Кровь вампира в малых количествах может излечить, но это очень опасный метод. В большинстве случаев она, скорее, добивает человека, и тогда происходит необратимое. — Необратимое? — Знаешь, как обращают в вампиров? — спрашивает Пак. — Нет, — качает головой парень. — Человек должен умереть с кровью вампира в организме. Я невероятно рисковал, но, — он делает паузу и пожимает плечами, — я не мог допустить, чтобы ты умер, а все вело к этому. Прости, что я это сделал. — Ты извиняешься за то, что спас меня? — в удивлении вскидывает брови Чон. — Я мог обратить тебя этим действием без твоего согласия. Я извиняюсь за это, — отвечает Чимин. — Но разве вас не так и обращают? В смысле... я не думаю, что, например, у тебя был выбор, и ты стал таким по своей воле, — говорит Чонгук. — Ты прав, у меня выбора не было. Но я хотел, чтобы у тебя он был. Просто все так сложилось, нужно было действовать быстро. Я боялся потерять тебя, — Пак осекается и качает головой. — Неважно, просто прости. Это был единственный выход помочь тебе. Он боялся потерять его, поэтому не раздумывая сделал это, несмотря на то, что все могло закончиться обращением. Вау. То есть он, зная, что это могло сделать его вампиром, все же решился на это. Чонгук бы злился на него за то, что он не дал ему выбора, но все равно Пак сделал это. Он настолько боялся его потерять. Парень тяжело вздыхает, обдумывая все это. Чимин так сильно дорожит им. Подарил ему браслет, чтобы он чувствовал себя спокойнее, спас ему жизнь, несмотря на то, что этот выбор мог навсегда отдалить их друг от друга. Его жизнь для него дороже всего, и он это всячески показывает, а это еще один шаг навстречу друг к другу. Чон кладет руку на его ладонь, сжимающую рычаг передач. — Спасибо, — говорит он. — Если бы не ты, то я бы умер. Захлебнулся бы в машине или от раны, я не знаю, чтобы я делал без тебя, Чимин. Ты с каждым разом удивляешь меня все больше. Я восхищаюсь твоим мужеством и силой. Тебе сейчас паршиво, я это вижу. Тебе очень тяжело без Тэ, ты винишь себя в его смерти, а так же винишь себя за то, что произошло между нами. Но я хочу, чтобы ты знал, что у тебя есть я, — продолжает Чонгук, рассматривая его лицо. — Я не отворачиваюсь от тебя. У тебя по-прежнему есть я. Просто знай это, ладно? — Ладно, — говорит Пак. — Спасибо за это. Они некоторое время молчат, и каждый думает о своем. Чимин о словах Чонгука, а тот о его поступках. — Ты, наверное, голоден? — спрашивает Пак, нарушая тишину. — Ты потерял много сил. — Очень, если честно, — отвечает Чон. — Примерно через пять километров должна быть придорожная кафешка. Заедем туда. Подойдет? — Мне сейчас все что угодно подойдет, — с улыбкой говорит Чонгук. Они подъезжают к старому ретро-кафе, которое одиноко стоит у трассы. Неоновая вывеска, висящая над ним, говорит о том, что его название «Омела». Черт, это название. Возможно, здесь не стоит останавливаться, вдруг это было какое-то предупреждение? Но мальчишка должен поесть, да и на вид здесь очень тихо, ни одной машины даже нет на парковке. Чимин глушит мотор, который странно рычит, ведь эта тачка едва ли дышит, и они направляются в здание. Внутри все очень миленько. Приглушенный свет, черно-белый клетчатый пол, все в красных и белых оттенках, кожаные диванчики, и пахнет вкусной, жирной едой. Играет старая музыка, а на стенах висят ретро-плакаты и виниловые пластинки. Складывается такое ощущение, что это американское кафе из 70-х или 80-х, которое непонятным образом оказалось на пустой трассе в Италии. Пусто и тихо, ведь они единственные посетители, поэтому садятся за один из свободных столиков друг напротив друга, и через минуту к ним подходит очаровательная официантка в униформе. Они делают заказ и наслаждаются приятной атмосферой. Чонгук с интересом разглядывает стены с пластинками и слушает тихо играющую рок-музыку, а Чимин рассматривает его. Он выглядит гораздо лучше, но очень уставшим. Эта дорога сильно выматывает его, и это нормально. Отсутствие полноценного сна, еды, отдыха, душа, это сложно, но осталось совсем немного. Заказ приносят быстро, и поэтому Чон сразу же принимается уплетать его с огромным желанием. — Господи, как это вкусно, — говорит он с набитым ртом и закатывает глаза от удовольствия. — Это самый вкусный гамбургер за всю мою жизнь. — Это потому что ты не ел практически два дня, — говорит Чимин, с милой улыбкой наблюдая за ним. — Нет, я серьезно, просто попробуй, — говорит он, протягивая гамбургер ему, и хмурится. — А, ну да. Ты же не ешь такое. Чимин смеется, наклоняется к нему и кусает мягкую булку. — Кто тебе это сказал? — спрашивает он. — Я думал, ты питаешься только... эм... — запинается парень. — Мне приносит сытость кровь, да. Но есть я могу и обычную еду. Я не чувствую ее вкус в достаточной мере, но она отвлекает от голода практически так же хорошо, как алкоголь, — говорит Пак и начинает таскать картофель из его тарелки. — М-м-м, то есть ты поэтому столько алкоголя пьешь? — спрашивает Чонгук и продолжает жевать. — Это помогает. — Тэ однажды мне сказал, что запах твоей крови горький из-за этого, но когда ты мне дал ее, она оказалась сладкой на вкус. Такое разве возможно? — спрашивает Чон. — Сладкой? — удивляется Чимин, продолжая жевать. — Да. Я помню не все, что произошло, но ощущения помню очень хорошо и вкус твоей крови тоже. — Это невозможно. Думаю, тебе показалось из-за болевого шока или чего-то еще, — говорит он, опустошая стакан с колой. Чонгук пожимает плечами и наслаждается едой. Он чувствует, как силы сразу же начинают восстанавливаться, а живот довольно урчит, благодаря его. — Я еще кое-что помню, — говорит парень и делает несколько глотков содовой. — Что? — выгибает бровь Пак. — Ты что-то сделал. — О чем ты, малыш? — Когда мне было очень больно, ты говорил про звезды, вытаскивал осколок, а потом прижал к себе, и боль почему-то прошла. Что это было? Как? Ведь это сделал ты? Чимин глубоко вздыхает, откидываясь на спинку дивана, и зачесывает волосы назад. — Да, я, — медленно кивает он. — Как ты это сделал? — У некоторых вампиров есть дар. Кто-то видит будущее или может читать мысли, кто-то может забирать силы, а у меня был вот этот. Я не знал, для чего он мне, и если честно, то за все пять веков никогда не применял его. Не было необходимости. Но вчера я вспомнил о нем сразу же, когда понял, что тебя разрывает боль. — И что ты сделал? — спрашивает Чон. — Забрал ее, — отвечает он. Чонгук недоуменно хлопает глазами. Он забрал его боль на себя? С ума сойти. — Так вот куда она ушла, — тихо говорит он. — Да, — кивает Пак. — Чимин... ты... — Чон замолкает и пораженно качает головой. — Ты просто невероятен. — Нет, невероятен — это ты, Чонгук, — отвечает он, глядя на него. Пак снова слышит в голове этот странный голос. Чимин, Омела. Черт возьми, да что это такое? Кто это? Кто-то абсолютно точно влезает в его сознание. Он хмурится и тяжело вздыхает. — Все хорошо? — обеспокоенно спрашивает парень, беря его ладонь, лежащую на столе. — Да, — кивает он, потирая глаза. — Нужно скоро уезжать. Здесь может быть небезопасно. — Здесь совсем никого нет, ты просто переживаешь. У тебя развивается паранойя из-за всего, что мы пережили, — говорит Чон, поднимаясь с места. Он медленно проходит по большому залу, рассматривая пластинки на стенах: Led Zeppelin, Queen, Pink Floyd, AC/DC, The Rolling Stones, Kiss, Alice Cooper, Aerosmith, Scorpions. У владельца этого места просто потрясающий вкус в музыке, дискография только настоящих легенд. Чонгук проходит дальше и замечает музыкальный автомат, сияющий разными цветами, из которого тихо играет музыка, он такой видел только в старых фильмах. Джук-бокс — это же просто легенда, такие вещи сейчас мало где можно увидеть. Когда пришли цифровые носители и современные музыкальные системы, интерес к ним заметно утих, по объективным причинам, но все же есть в них особенное очарование. Парень восхищенно рассматривает его кичливый дизайн, проводит по автомату ладонями и читает название песен, которые тот может проигрывать. — У тебя есть монетка? — спрашивает он, обернувшись. Чимин неспешно подходит к нему, копаясь в кармане джинсов, и вытаскивает десять центов. Он бросает их ему и тепло улыбается. В глазах Чонгука сияет такой детский восторг, а мигающие огоньки от лампочек цветомузыки красиво отражаются на его радостном лице. — Никогда таких не видел, да? — спрашивает Пак. — Нет. Блин, это же так круто, настоящий раритет. Хочу послушать какую-нибудь песню, — говорит с предвкушением Чонгук, вставляя монету в аппарат. Музыка останавливается, и устройство издаёт забавный звуковой сигнал. Чон нажимает на кнопки и выбирает нужную ему песню. Автомат несколько секунд молчит, затем тихо хрипит, и после раздаются первые аккорды мелодии. Парень закрывает глаза и наслаждается этим звуком. По его коже сразу же пробегают приятные мурашки. Это настолько круто, звучание совсем другое, оно будто переносит его в прошлое, когда были популярны эти группы. Хотя они популярны и до сих пор. — В школе у меня был выпускной в стиле 80-х, я не говорил? — спрашивает он, мягко качаясь из стороны в сторону. — Нет, — отвечает Чимин с улыбкой, склонив голову и наблюдая за ним. — Было очень круто, а эта песня была на медленном танце. Она очень красивая, — говорит Чон, глядя на него. Приятный женский голос раздается по залу кафе, и Пак сразу же узнает эту песню. — Roxette, — кивает он и довольно хмыкает. — Вау. Прекрасный вкус, Чонгук. — Мне эта группа нравится, — говорит он, по-мальчишески улыбаясь, и продолжает качать головой в ее такт. — И с кем ты танцевал под нее на своем выпускном? — спрашивает Чимин, кусая губу. — Ни с кем. Мы сидели за столом с моим другом, наблюдая за остальными. Как настоящие лузеры, — отвечает Чонгук и тихо смеется. — Почему? — удивленно спрашивает Пак. — Я не решился позвать на танец девушку, которая мне нравилась тогда, и она пошла танцевать с другим, — пожимает плечами парень. Чимин наблюдает за тем, как Чон медленно качается в ритм мелодии и с наслаждением, закрыв глаза, слушает красивую музыку. — У тебя есть шанс все исправить. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чонгук, открывая глаза. — Это не выпускной, но ты можешь пригласить на танец человека, который тебе нравится, — отвечает он, хитро ухмыляясь. — В кафе, — с недоверием хмыкает Чон и прищуривается. — В кафе, — кивает Пак. — Это странно. — Кого это волнует, если ты этого действительно хочешь? Черт, он прав. Кого это волнует? Здесь даже никого нет, кроме них. Так зачем упускать этот особенный момент? Губы Чонгука расплываются в довольной улыбке, и он протягивает ему ладонь. — Потанцуй со мной, пожалуйста, — говорит он. Чимин гордо улыбается, довольный смелостью мальчишки, и берет его за руку. Он ведет его в центр небольшого зала, кладет ладони на его талию и нежно прижимает к себе, а тот обвивает руками его шею. Они начинают медленно двигаться, кружась на месте. Чонгук закрывает глаза и наслаждается этим прекрасным моментом. Тихая мелодия разливается по залу, а женский голос продолжает петь красивые слова о закончившейся любви. Крепкие руки обвивают его тело, прижимая близко к себе, и от всего этого происходящего у него пробегают приятные мурашки по рукам. Неожиданно свет в кафе гаснет, и они продолжают танцевать в мигающих разноцветных огоньках, прыгающих от автомата. Они смотрят в сторону прилавка и замечают официантку, наблюдающую за ними с милой улыбкой на лице. Чон тихо смеется, понимая, что именно она устроила им эту атмосферу свидания. Это все гораздо лучше выпускного. Этот танец просто самый романтичный момент в его жизни. Он совершенно случайный и спонтанный, но останется незабываемым. — Я рад, что тогда не пригласил ее на танец, — тихо говорит Чонгук, увлеченно разглядывая его лицо. — Почему? — удивляется Чимин, глядя на него. — Потому что свой первый медленный танец я запомню вот таким. Особенным и с тобой, — говорит Чон, счастливо улыбаясь. — Первый танец, первый поцелуй, первая улыбка, — говорит Пак. — Улыбка? — Ты подарил мне свою первую улыбку, когда родился, — отвечает он. — Все время забываю о том, насколько ты старый, — смеется парень. Песня быстро подходит к завершению, а затем начинает играть другая, хорошо известная им обоим, но они не разрывают объятий, а продолжают танцевать. Чон утыкается носом в его шею и глубоко вздыхает. Он словно ощущает себя дома, впервые с момента смерти бабушки. Вот он, тот человек, который дарит ему это ощущение. Чимин — это его дом. Этот запах самый родной на свете для него. Красивый хриплый голос начинает напевать строчки, которые он знает наизусть, потому что часто слушал Scorpions в школе, и парень наслаждается музыкой, медленно двигаясь под гитарные аккорды. — «Если бы мы могли пройти весь этот путь с самого начала, я бы попробовал изменить то, что убило нашу любовь», — тихо подпевает Чимин у его уха, крепче прижимая его к себе, и потом целует в щеку. Чонгук слушает его нежный и мягкий голос, который сильно отличается от низкого голоса исполнителя, и его сердце практически разрывается от переполняющих его чувств. Эти слова как будто бы о них, ведь неслучайно Чимин спел именно их. Одна ошибка, которая надломила их отношения, и теперь Пак отчаянно пытался ее исправить. Они продолжают танцевать, и парень поднимает на него глаза. — Я доверяю тебе, — тихо говорит он. — Почему? — Ты продолжаешь показывать мне, насколько я дорог тебе. Ты спас мне жизнь снова. Ты забрал мою боль, сидел рядом со мной, когда я истекал кровью, хотя был голоден, но не причинил мне вреда. Я чувствую, насколько я дорог и важен для тебя. Я знаю, что ты больше не обидишь меня. Почему-то я уверен в этом. Так что... я доверяю тебе, правда, — говорит Чонгук, глядя в его карие глаза. Он тонет в них за одно мгновение, и все внутри него волнительно трепещет. Уголки пухлых губ Пака ползут вверх, и он будто моментально расслабляется. Тяжелый груз снимается с его плеч сам собой вместе с этими словами. Они смотрят друг другу в глаза, медленно кружась в танце, и все остальное будто перестает иметь значение. Все проблемы и сложности уходят на второй план. Все звуки, кроме музыки, исчезают. Единственное, что в этот момент имеет значение, — это чувственная связь между ними. — «Я все еще люблю тебя», — подпевает Чонгук на припеве, глядя на него, и Чимин снова улыбается. Пак мягко кладет ладонь на его шею и притягивает к себе, накрывая его губы своими. Чон, не раздумывая, отвечает на нежный поцелуй. Его тело словно оживает в этот же момент. От макушки до самых кончиков пальцев пробегает теплая волна, и он издает тихий стон. Такой знакомый горячий язык проникает в его рот и неторопливо скользит по его языку, а сердце выпрыгивает из груди. Он так скучал по его пухлым губам, все тело будто пронзает электричество, и он сразу же чувствует приятное возбуждение внизу живота. Чимин так сильно влияет на него, это просто поцелуй, а он уже сходит с ума от него. Он больше не боится этого, а просто наслаждается тем, что ощущает. В этот потрясающий момент парень понимает лишь одно: без Пака он не представляет себя. Этот человек ворвался в его жизнь совершенно неожиданно и быстро завоевал его сердце, разрушил все границы и устои. Он изменил его мир и мечты на будущее, но это так ему нравится. Словно так и должно было быть. В его руках он чувствует себя на своем месте, будто создан для него. И сейчас он действительно не знает, как возможно существовать без него. Как жить без него, если в конце этого длинного пути он все же захочет уйти? Даже мысль об этом причиняет ему боль. Первые лучи солнца пробиваются сквозь окна кафе, говоря о том, что начинается новый день. Волшебный момент медленно заканчивается вместе с песней, и Чимин отрывается от его губ, а затем коротко целует их еще раз. Он поглаживает его по щеке и разглядывает светлые кончики его волос, лежащие в легком беспорядке. — Нам пора ехать дальше, осталось совсем немного, — тихо говорит он. — Да, ты прав, — отвечает Чонгук. Пак медленно отходит от него и берет за руку, переплетая их пальцы. Все внутри него приятно переворачивается. Они расплачиваются, благодарят официантку и идут в машину. Чимин заводит двигатель, но что-то идет не так. Он отзывается тихим звуком, но не заводится. Старенький пикап отказывается работать. — Черт, — ругается он. — Да ладно? Серьезно? — возмущается Чон и смеется. — Почему нам все время так не везет? — Схожу, посмотрю. Может, ее можно починить, — говорит Пак, тихо усмехнувшись, и выходит из машины. Он открывает капот и рассматривает внутренности старого автомобиля. Похоже, что какие-то проблемы с двигателем и без мастерской здесь не обойтись. Он тяжело вздыхает, проводит ладонью по волосам и осматривается по сторонам Омела, Чимин. Омела. Пак смотрит на неоновую вывеску кафе и снова слышит этот голос. Нужно скорее бы выбираться отсюда, не нравится ему то, что здесь слишком тихо. Он подходит к двери машины и открывает ее, но прежде чем сесть, замечает черный и белый автомобили, стремительно приближающиеся к ним. Все тело мгновенно напрягается, неужели предчувствие его не подвело? Он уже мысленно готовится уничтожать все живое, чтобы защищать Чонгука и сжимает руку в кулак. — Сиди внутри, — говорит он, глядя на парня, и закрывает дверь. Он наблюдает за тем, как автомобили паркуются недалеко от них. Свет фар слепит его, и он не может рассмотреть, кто именно находится за рулем. Водительская дверь белой машины открывается, и на дорогу ступают маленькие аккуратные ноги на высоких каблуках, а затем появляется и все изящное тело. Девушка выходит из салона и быстро идет навстречу к нему. Когда она подходит ближе, его сердце ускоряется за долю секунды. Черные длинные локоны, голубые глаза, смуглая кожа. Он сразу же узнает ее лицо. Летти переходит на бег и приближается к нему, стуча каблуками по асфальту. — Чимин! — кричит она, и тот не сдерживает счастливой улыбки. Его душу сразу же наполняет облегчение и радость. Он делает несколько шагов ей навстречу, и она бросается в его раскрытые объятия. Пак прижимает ее крепко к себе и гладит по волосам. Родное тепло ее тела согревает его, и он чувствует себя так, словно добежал до финиша в большом марафоне. — Слава Богу, вы здесь. Я пыталась дать знаки тебе, говорила с тобой. Так просила тебя оставаться здесь, — говорит Летти. — Я думал это предупреждение, а не знак, — говорит Чимин, нахмурившись. — Боже, как я рада, что мы застали вас здесь, — говорит она, мягко отстраняясь. — Мы почувствовали, что случилась беда вчера, и сразу же выехали к вам навстречу. — Да, мы попали в аварию. Чонгук едва не погиб, пришлось быстро искать выход из положения и использовать кровь. — Он в порядке? — сразу спрашивает девушка, кладя ладони на его щеки, и заглядывает ему в глаза. — Да, все в порядке. — Какое облегчение. Теперь он под нашей защитой. Ты такой молодец, Чимин, — говорит она и снова обнимает его. — Я так рад, что вы приехали, — говорит он, закрывая глаза. — Все будет хорошо. Теперь ты не один. Она замечает, как Чон тихо выходит из машины и неуверенно стоит в стороне. Девушка широко улыбается ему, и он понимает, что это семья Чимина, поэтому облегченно выдыхает и подходит ближе. — Как же я рада видеть тебя, — радостно вздыхает она. Летти быстро подходит к парню и порывисто обнимает его, как старого друга. Он чувствует от нее невероятное тепло и с охотой обнимает в ответ. От нее так безумно приятно пахнет, и она такая милая, что ему сразу же становится спокойнее. — Мы так переживали за вас. — Да, это был длинный и сложный путь, — отвечает Чонгук, тяжело вздыхая. Он видит выходящих из машин людей. Две женщины постарше, пожилой мужчина и молодой парень. Все они приветливо и тепло улыбаются ему. От этого он чувствует такую легкость в душе, понимая, что они готовы защищать его. Они с Чимином сделали это. Наконец-то они приехали к людям, которые готовы им помочь. — Не волнуйся, теперь мы не дадим тебя в обиду. Поехали домой, — говорит Летти и вновь радостно улыбается. — Теперь все будет хорошо, вы больше не одни.