Скрам-хав

      Чимин, мягко говоря, взволнован. Он не знал, чего ожидать от нового дня в школе. И ему было плевать на то, что будет происходить в классе и на уроках — сегодня его первая тренировка. И хоть она начиналась в шесть, у него было не так много времени на то, чтобы успеть передохнуть после занятий. Ко всему прочему, ему еще нужно было сбегать вместе с Хосоком за формой и обувью, а потом успеть на спортивную площадку.       Идя по улице, крепко сжимая от накатившего напряжения плеер, Чимин, вдыхая утреннюю свежесть, задумывается о том, как он к этому вообще пришел. Как получилось так, что теперь он — юный регбист, да еще и в напарниках имеет «цербера во плоти», как назвал его Чонгук поздно вечером, пока провожал Чимина до поворота. Чимин бы не смог представить кого-либо в восемнадцатилетнем возрасте настолько безжалостным или жестоким.       Это хоть и подогревало интерес ко всему, Чимину очень хотелось познакомиться с новыми людьми и все-таки понять, что за напасть такая этот десятый номер на поле. Но напротив — его сердце колотилось как бешеное, не давая себе передышки — по вискам порой капельки пота скатывались от напряжения и волнения, хотя Пак, вроде, не такой уж и мягкий. Чертовщина какая-то, странно это все. И очень неловко. — Хей, привет! — на его плечо опускается крепкая рука, отчего Чимин вздрагивает и судорожно выдергивает наушники из ушей, оглядываясь на, как оказалось, хукера. Чонгук был сегодня крайне весел и улыбчив. Причина Паку хоть и неизвестна, но он думает, по крайней мере, хочет так думать, что парень просто счастлив иметь еще одного друга. Или же он просто натворил что-нибудь и насладился моментом, раз улыбка от уха до уха. — Напугал, что ли? — Не то слово, — фыркает Чимин, отворачивая голову, после чего вынимает наушники из плеера и, отключая его, закидывает в карман джинсовой куртки. — Готов? — спрашивает тот, локтем подталкивая парнишку. — К чему? — Чимин вопросительно смотрит на того, хлопая ресницами и думая, о чем Чонгук вообще, но затем к нему приходит осознание, — А… прошу прощения, — отворачивая голову, бубнит Пак, — не особо… форму только сегодня получу. — Не вешай нос, Хосок наверняка сказал всем, чтобы они были помягче с тобой. — Я бы удивился, если бы он этого не сделал, — усмехается тот, улавливая настроение нового друга, но все-таки он не может расслабиться от странного ощущения в животе — тревога, такая сильная и крутящаяся. Немного нервно проводя рукой по темным мягким волосам, Чимин останавливается напротив Гука, что с расслабленным лицом и воодушевленностью в глазах опустился на третью ступень школьной амфитеатральной лестницы (теперь он так ее называет), запрокидывая голову к небу. Он усмехается, когда не видит облаков: лишь голубое полотно простиралось милями над ними, умещая в себе лишь солнечный белый диск, что согревал щеки и открытую шею, не давая освежающему ветерку дрожью пробежаться по телу. — Почему мы не заходим внутрь? — тихо интересуется Чимин, проверяя часы. — Не хочу, — беззаботно отвечает Чонгук, прикрывая глаза, — так приятно сидеть на пороге школы рано утром и наслаждаться утренней свежестью и тишиной…       Чимин улавливает эту ноту в голосе Чона — какая-то грусть, едва заметная, потерявшаяся среди воодушевления, счастья и умиротворения, какой-то неописуемой свободы своих мыслей. Это сродни тому, будто ты сбежал из тревожного дома и опустился на любую взмокшую от дождя скамью в парке, также наблюдая за спокойным серым небом, вдыхая влажность воздуха и осознавая, что сейчас твои крылья распахнуты широко и ничего тебя не сковывает — даже поток мыслей (их выдувает ветром). Чимин решает опуститься рядом, жалея свои школьные брюки где-то в глубине души.       Погружаясь в молчаливое ожидание, Чимин, как уважающий себя ученик и не желающий заставить свою сестру думать, что он разгильдяй без стимула учиться, достает учебник биологии, решая немного подготовиться к их первому занятию.       Но Чонгук прерывает тишину нетерпеливым касанием его руки и громким глотком: — Покажи плеер.       Парень лишь пожимает плечами и достает тот из кармана, вкладывая свое единственное чудо в руки Чону, что тут же принялся рассматривать модельку, — Почему интересуешься? — Да так, увидел, что ты пользуешься, решил спросить, — хмыкает тот, слыша из уст Пака тихое «это Fiio M3K, если тебе интересно», — удобно, да? — Чимин кивает ему, пробегаясь глазами между строк и закрывая учебник, рукой придавливая корочку сверху, сжимая до последнего миллиметра страницы.       Чонгук пальцем очерчивает контуры кнопок и смотрит в экранчик, что вскоре загорается, показывая ему битрейт от включившейся песни, что едва слышимо начала литься из динамика. — Так вот что ты слушаешь, — произносит через минуту Чонгук, кидая на парня взгляд, до этого провожавший фигуры людей за школьными воротами и тех, кто уже подтягивался к школьному двору и опускался на скамьи в небольшом парке. — Ну, в основном, — сознается Чимин, забирая серебристый плеер обратно, выключая его, тут же закидывая обратно.       Уже семь. Раздался первый звонок и далее — утреннее приветствие и пожелание продуктивного дня во время учебы. Они пошли внутрь.

***

      В раздевалке было пусто. На часах стрелка едва достигла шести вечера. Чимина это, откровенно говоря, смутило. Хосок, как и обещал, скинул ему расписание, а также сказал, что они начнут в шесть, но, может быть, они просто собрались немного раньше — уже как привычка и пунктуальность. Парню меньше всего хотелось заморачиваться по этому поводу, поэтому он без раздумий опустил сумку с вещами на скамью и принялся переодеваться. И насколько же это непривычно… Вот так, сидеть в общей раздевалке спортивного отсека школы, натягивать на тело регбийку и гетры, туго обтягивающие икры. — Ты новенький? — вдруг раздается над ухом. Честно говоря, Чимин даже не услышал чужих шагов или мельтешение сбоку. — Что-то не очень похоже, что ты осведомлен всеми правилами.       Чимин поднимает голову, видя перед собой высокого парня с едва заметной щетиной на подбородке и линией бакенбардов. — А что не так? — Да по тебе не видно, что ты мяч держать в руках умеешь, а шуму столько навели, что к нам прибыл опытный скрам-хав… — наверное, это были мысли вслух. Чимин сглатывает тяжело и усмехается, продолжая завязывать шнурки на бутсах. Он сам прекрасно знает, что выглядит неуверенно, нервно и совсем не похож на спортсмена. — Давай быстрее дуй на поле, мы не начнем игру без тебя.       Так сразу? Игру?       Чимин лишь посмотрел вслед парню, что с хлопком вышел из раздевалки и, по всей видимости, убежал обратно. Что же это получается — он не понял слов Хосока?       Он уже видел спортивное поле, так что знает, куда идти. На улице было прохладно, отчего дрожь пробегала по телу от легких порывов ветра. Он видел, что некоторые надевали футболки на водолазки, даже Хосок. Останавливаясь у второго ряда трибун, окруживших стадион с одной стороны, он замечает знакомые фигуры парней, что весело разговаривали друг с другом, попутно разминаясь перед игрой. У Чимина есть дурная привычка — составлять сложные логические конструкции и сопоставления, отчего он погружается в свои мысли, не замечая порой некоторые вещи. Он не замечает, как мигом оказывается на поле, едва устояв на ногах — его подтолкнули, чтобы не вертелся мешающей болванкой на одном месте. — Не тормози, насмотришься еще, — фыркает парень, уходя вглубь стадиона.       Провожая его взглядом, парень замечает еще одну фигуру, что находилась в некотором раздражении. Его поза говорила об этом, напряженные плечи и некое серое облако над головой, которое хоть и не было видно, но Чимин его чувствовал. Быть эмпатом само по себе дело дурное, а если с этим лезть в спорт, то и болячек понабраться можно. Спустя секунду он понимает, что написано у того на регбийке (именная): Мин. Несложно было догадаться, что это был лидер команды, что теперь обернулся к нему и с легкой издевкой усмехнулся, сходу упрекая: — Ты время видел? Тренировка начинается в пять, так что теперь это твои проблемы, пацан. Еще раз опоздаешь, то до конца своей жизни будешь бегать по семь кругов вокруг стадиона, чтобы тебя все ждали! — он отворачивается, теперь собирая людей и оповещая о том, что они начинают игру. Чимин в смятении.       Когда он становится на свое предположительное место (не поленился удостовериться еще раз, на какой позиции находится и в какой части поля), мимо него пробегает Чонгук и хлопает по плечу, поддерживая его, «всё в порядке, всего лишь сорок минут». И эти всего лишь сорок минут, наверное, доконают Чимина. Он знает, что мельтешение по полю и напряженные моменты игры отвлекут его, и тогда он не заметит, когда закончится подсчет очков. Чимин ничего не знает, даже не помнит, как кидать мяч — или Хосок не упомянул об этом? — Смотри, — начинает внезапно Чонгук, приглушая голос, видя испуг в глаза Пака и полную дезориентацию, — если ты видишь, как кого-то из наших хватают за бедра и он падает буквой «С», то следующим приёмом будет рак, так что беги туда и забирай мяч, а потом быстро пасуй его либо Юнги, если он будет рядом, либо первому столбу — или просто первый, я сказал ему следить за тобой, — Чонгук отходит от него на пару шагов, — если сам побежишь, то готовься, что тебя тоже могут захватить, береги голову! — А где тренер? — напоследок спрашивает Чимин, складывая руки на груди и подходя к Чонгуку, что оглядел готовящихся игроков. — Он приболел, так что считай, что тренер сейчас — Юнги.       Он не хочет облажаться. Ему необходимо следить за игрой.       Затем к Чимину пришло осознание, что он не просто должен забирать мячи из рака. Он должен делать это каждую чертову минуту, потому что частота захватов просто невероятно огромная. Он не знает, как пронеслись те первые двадцать минут — он просто не помнит, что смог сделать на поле, кроме как изредка оглядываться и хаотично перемещаться, думая, зачем игроки специально пинают мяч в аут. Слишком много информации. Слишком. У него практически затуманены глаза от игрового хаоса.       Он видел, как Юнги отыгрывает роль «блуждающего полузащитника», и теперь все то, о чем говорил ему Хосок, теряет смысл, потому что только сейчас становится понятным буквальный смысл такой позиции — Мин ходит по полю, наблюдая за всеми, и даже за ним, казалось, в большей степени. Пересекаясь взглядами, Чимин явно понимает все негодование флай-хава, — тот наверняка понял, насколько Чимин далек от этого всего. А еще явно заметил дрожь в чужих пальцах, когда Пак кидает куда-то мяч. Чимин в такие моменты думает, что все хорошо, ведь он еще жив среди месива.       И, кажется, Чимин успевает понять, что такое на самом деле многофункциональность — это когда ты успеваешь просчитывать и выверить все закономерности, просчитать все ходы противника наперед, параллельно участвуя в игре. И у него это откровенно не выходит.       Чимин не знает счета, не знает, сколько времени прошло и что он вообще делает. Вот он забрал мяч из рака и кинул его «Перовому», что тут же прорвался через двух парней из чужой команды, но его хватают за ноги, сваливая на землю. Он видит, как в этом неприятном полете парень отправляет мяч Чонгуку, что с особым рвением понесся к зачетной линии, позже прижимая мяч к полю, беря попытку. Затем он видит, как для Юнги устанавливают мяч для дальнейшей реализации, как он успешно ее пробивает, а затем все снова повторяется.       В какой-то момент Чимина охватила дрожь от того, как земля летит клочьями от бутс, как другие болезненно падают в рак и ждут, пока он среагирует. До его ушей доносится недовольный крик, после чего Чимин бежит прямо в пекло на поле, доставая мяч между ног одного из игроков и, быстро осмотревшись, кидает его. Но затем, как только поймавший ринулся с места, как остальные встали, пока Чимин нутром чувствовал, что сделал что-то не так, ушные перепонки пронзил противный свисток. — Игра вперед! Назначаем схватку!       Он, заблудившись на поле и забыв, где его ворота, кинул мяч вперед. Но он ведь видел, как парень поднял ему руку, говоря жестом о том, чтобы он кидал ему! Он ведь знал о том, что Чимин глуп! И, кажется, его начинает пожирать нереальное чувство вины, собственной никчемности и полной отстраненности. В начале игры парень думал, что, может, он еще не настолько беспомощен и сможет оправдать ожидания. Но сейчас он думает, что все не так, абсолютно. Опуская взгляд, он видит чьи-то защитные каппы, наверняка оброненные во время одного из захватов, произошедших здесь немного ранее.       Пока арбитр вел переговоры с Мином и кем-то еще, Чимин, опустившись на корточки, обхватил голову руками и с глубоким вздохом сжал волосы у корней. Он быстро поднялся, когда к нему подошел незнакомый ему парень из его команды. — Ты случайно не видел каппы? Всё время под ноги смотришь, может хоть так какая польза будет, — Чимин улавливает эта насмешку над ним, но даже не обижается, просто удостоверяется еще раз в том, что со спокойной душой с поля не уйдёт. — Вот они, — он указывает в газон, а после быстро подбирает их, протягивая парню, — держи. Не теряй.       Тот, услышав это, усмехнулся, обдувая атрибут от травинок, прежде чем вставить обратно на верхний ряд зубов, — И ты тоже, не теряйся на поле, а то Юнги уже на тебя порчу наводит. Мы хоть и не проигрываем, но он думает, что ты просто отчаянный придурок, сбросивший всю свою ответственность на форвардов. — Наверное, он прав… — вздыхает Пак, потирая пылающие щеки — набегался Юнги вдоволь. — Ага, — парень собирается уходить, — следи за мячом, доставать из схватки ты будешь, если повезет!       Схватку отыгрывает другая команда, снова разбегаясь по полю и совершая уже, вроде бы, привычные для него действия: пасы назад, захваты, заброс мяча в аут и последующее разыгрывание коридора. Какой-то парень махнул рукой, чтобы Чимин подошел ближе, чтобы принять пас. И, по правде говоря, Чимин расстроился. Запутался, отчаялся. Ему что-то говорят, он ничего не понимает, пытаясь делать невозмутимый вид и слушаться, надеясь, что над ним не насмехаются. И, чего стоило ожидать, Чонгук кинул мяч прямо в руки пятому номеру, который тут же передал мяч скрам-хаву. С глухим ударом о грудь мяч оказывается в руках Пака, что сморщился на секунду от этой силы, выбившей ему половину воздуха из легких.        Срываясь с места, Чимин, окинув взглядом поле, побежал вперед, отрываясь от защитников чужой команды. Он должен передать мяч кому-то на поле. Будто появляется второе дыхание, но спустя мгновение тело пробивает ужасающий холод, и парень понимает, что произошло — жестокий толчок и обездвиживание.       До него поздно доходит то, что на него нагло упали, и он уверен, что еще чуть-чуть и его ребра просто треснут под чужим весом. Чимин не думал, что когда-нибудь окажется прижатым к полю увесистыми игроками, стекавший пот с которых оставит разводы на коже. Кто-то носком бутса задел его по лицу, отчего бедный парень ощутил противное жжение на носу и щеке. Но помимо этого, кажется, горел и лоб. Чимин впадает в прострацию, находясь в до ужаса агрессивном блоке, но все же пытается высунуть мяч из рака, чтобы хоть кто-то забрал его.       Чувствуя, как по пальцам проскальзывают чужие, холодные и потные, забирая мяч, освобождая его от удушливой духоты, влажности и боли, он наконец-то может спокойно выдохнуть. Уже поднимаясь на ноги и оттряхивая форму, Чимин рукой случайно касается лица и чувствует непонятный жар и влагу — неужели кровь? В ушах гудит, в глазах стая мушек засела, какой-то телевизионный шум; ком к горлу подкатил и по вискам ударило, когда он попытался сесть, ладонью собирая струю крови, что стекала с его виска. — Стоять! Вы правда впустили на поле этого щенка?!       Поднимая размытый взгляд, Чимин видит, как фигура флай-хава приближается к нему. И, судя по свирепости в его голосе, парень уже не надеется ни на что хорошее. Его рывком поднимают на ноги, пальцами сжимая подбородок, смотря прямо в глаза со скоплением слез в уголках от боли. — Что происходит? — слышится где-то сзади. — Ты вообще играть умеешь? — кричит прямо в лицо, даже не обращая внимание на его разодранную шипом кожу. — Нет… — сознается Пак, опуская зрачки, пытаясь вдохнуть побольше ставшего затхлым воздуха. Но весь он тут же вылетает обратно с хрипом, когда чужая хлесткая рука соприкасается с лицом, сваливая обратно на землю. — Нет?! Тогда что ты тут забыл, шавка? — Мин раздражается еще больше, сжимая руки в кулаки. — Да ты всю игру испортил! Даже получаса не прошло! — Чимин вздыхает, не зная, что ему делать — принимать это молча, либо же искать оправдания. Он слышит голос Хосока рядом, шептание за спиной и непонимание арбитра. — Почему ты мне не сказал?! — Юнги, прости, ради бога… — смущенно выдает Чон, поднимая руки над головой. — Да я думал, что ты поймешь, что «новенький» равно «незнающий»!       Тот ничего не сказал, лишь нервно щелкнув языком, — Как девчонка, убожество!.. Убирайся с поля! Я не буду играть с тобой! Я сейчас прерву всю игру! — Юнги, успокойся! — останавливает того незнакомый Чимину голос. — Он только пришел играть, а ты? Себя вспомни! — Я не лез на поле, не зная, куда подавать пасы! — он уходит, фыркая недовольно. — Если бы не он, не было бы схватки! Они бы не взяли попытку! — Это всего лишь тренировка! — они продолжили спорить, удаляясь дальше и дальше, наверное, для секундного перерыва, давая время Чимину покинуть поле.       Он встает с помощью Хосока, что продолжил судорожно извиняться, но Пак не слушал его, зациклившись на пульсации в голове. Опускаясь на третий ряд трибун, он сник головой и уперся лбом в спинку сидения спереди, ни на что больше не реагируя. Спустя пару минут, как игру возобновили, к нему пришел тренер чужой команды, принеся аптечку и бутылку воды. Но оставаться с ним он был не намерен, поэтому тут же ушел следить за своими ребятами и как команда противника вновь вернулась к составу из четырнадцати человек.       Чимин просидел оставшееся время среди трибун, на пару с отчаянием, смятением и аптечкой, запачканной собственными кровавыми отпечатками пальцев. Наверное, ему просто крупно не повезло, раз он — единственный, кто получил травму. Буквально на ощупь парень обрабатывал «боевое ранение», позже промакивая мотком бинта и заклеивая, думая, что перевязка ровно сидит на лбу.       Его начало тошнить спустя некоторое время, но это было терпимо. Он даже не заметил, как все закончилось и парни стали покидать поле. — Тебя как зовут? — Пак уже не первый раз слышит это. Но отказывать кому-то в этом знании у него нет сил. Прямо сейчас в особенности. — Пак Чимин, — шепчет парень, пальцами касаясь пластыря на голове, про себя усмехаясь, насколько же жалко он выглядит в глазах команды. Вот как выглядит сломанная мечта попасть в кружок актерского мастерства? — А меня Дэхви! — восторженно отвечает тот, протягивая тому руку, но тут же убирает, видя, как Юнги поднимается к ним. — Кхм, ты хорошо постарался сегодня. Пока! Поговорим, может, еще, — он быстро убегает, пока флай-хав уже садится напротив него и складывает руки на спинке сидения. — Ты кто вообще такой? — Из второго класса. — Вместе с хукером? — Чимин заторможенно кивает, в ответ получая разочарованный вздох. — Тебе здесь не место, — прямо говорит тот, как ножом отрезая его от этого мира. — Ты ничего не умеешь, даже пасы плохо кидаешь, еще дай бог кинешь, не умерев на поле! — Но, милый, подожди, — опять этот голос, — разве в игру приходят не ради того, чтобы научиться? Что ты взъелся на него?! На голову посмотри, ему ведь нехило прилетело, кровь на поле ты не видел, да? — У нас соревнования через четыре месяца, я его чему научу? Тренер чему его научит? Он как жалкая замухрыжка на поле стоит! — парень резко вскакивает, пугая этим Пака. — Тоже мне, нашли кого в клуб пихнуть… — Он не хотел идти в регби, Юнги… — пытается оправдать его Чонгук, но, кажется, это еще сильнее подначивает парня вмазать Чимину еще раз. — А зачем пошел? Мест, блять, в других секциях не было? — он снова дернул того за подбородок. — Чимин планировал в театральный, но Ки записал его к нам! Он здесь не виноват.       Спустя пару мгновений Юнги разжимает пальцы на чужом подбородке и отпускает, сжимая губы в негодовании и, кажется, презрении, — Жалкий актеришко… — Еще слово, и я тебе так же голову распорю, — угрожающе шипит парень, за которого, как Чимин позже увидел, держится Хосок, опуская расстроенный взгляд.       Юнги уходит. Молча, даже без уже приевшегося к нему фырканья. Чимину стоит потрудиться, чтобы понять причину такого негодования. Не хотел он вообще, чтобы все так вышло. — Ты как? — неожиданно парень садится рядом, убирая аптечку на другой стул, — У тебя нет сотрясения? — Я не знаю… — вздыхает парень, опуская взгляд на свои руки, замечая землю под ногтями. — Боже, вот беда, нам же нельзя получать травмы… — вспоминает Чонгук, скрещивая руки на груди. — Поведем его в больницу? — Да может оклемаюсь, не переживайте, — отнекивается Чимин, уже собираясь подняться на ноги. — Спасибо огромное за заботу и беспокойство, но думаю, вам больше не надо этого делать. — Это еще почему? — с ярым возмущением незнакомый ему парень поднимается следом. — Еще скажи, что не будешь ходить на тренировки только из-за этого несчастного мудака?       Чимину нечего сказать. — Сокджин, может ты не будешь давить на него? — Хосок изгибает бровь, поправляя бандану. — Давай сводим его в душ и дадим выпить сладкого чаю, а потом будем думать, что делать.       И, наверное, это то, к чему они бы пришли в любом случае — Хосок, оказывается, тот еще упрямец.