Снова выучив буквы, я тщетно слагал слова:
Получалось лишь имя,
Звучащее как табу.
Видно, формулу счастья случайно настиг провал,
Ибо счастье моё умещалось в цепочке букв.
Чувствуя, как во мне поднимается ярость, я быстрее стал подниматься по лестнице, но в голове предательски встала сцена её поцелуя с ним. Перед глазами мелькала рябь, а в голове раздавался гул. Я чувствовал досаду, и мне казалось, что меня обманули… Как будто пообещали что-то хорошее, а на деле всучили безделушку. А может, девчонка и права. Кто я ей такой? Скучный преподаватель, с которым она, вероятно, заигрывает от скуки, а я, дурак, повёлся… И главное — мне было обидно. Если бы мне было всё равно! Но… Моё сердце будто без меня решило, что она уже моя, — когда я ещё даже не осознал, что между нами происходит. А может, правы те, кто считает, будто старение — возвращение в молодость, а потом в детство? Вот и старый Геральд в него впадает и начинает ревновать Непризнанную к другому ученику. Влюблённым мальчишкой я никогда не был. В молодости, конечно, был ещё тем повесой и наслаждался этим. Стоило мне только захотеть отношений, как выстраивалось сразу несколько кандидаток. Да, у меня были девушки, и довольно много. Но отношения строились только на хорошем сексе и любви со стороны моей пассии. Девушки казались мне в быту скучными, однобокими… Как будто картонными. Не более чем декорациями к спальне. Ни с кем из них не было интересно. Они думали только о том, кто я и какое у меня положение в обществе, но на меня им было плевать. У многих демонов отношения так и строятся: или дикая страсть, или видимость идиллии. Редко бывают по-настоящему счастливые браки. Связано это скорее с желанием демонов быть лучше всех и властвовать, а также с собственнической натурой. Немногие умеют приглушать свой пыл. Я же никогда не влюблялся — не до того мне было. Сначала проблемы в родительском доме, потом на работе… Но то, что сейчас происходило с моим разумом… Даже стыдно: столько прожить и влюбиться в ученицу. А действительно ли я в неё влюбился? Нет, глупость! Просто у меня давно не было отношений, а тут эта девчонка постоянно лезет ко мне целоваться. У неё совершенно обычные глаза. Не бездонный омут, как мне казалось. И её смех — совершенно обычный. Совершенно не завораживающий и не будоражащий душу. И характер… Да она ведёт себя непосредственно с кем угодно, очень добрая и при этом ещё та чертовка… Совершено обычная. Я так сильно отрицал свою влюблённость, что даже почти поверил. Если бы только не одно «но». Её энергия — она казалась такой родной. Я ощущал её так сильно, будто бы девушка целенаправленно направляла её в меня. Нет, Геральд. Ты просто заработался, старик. Она самая обыкновенная. Дойдя до комнаты, я обессиленно рухнул на кресло. Было откровенно хреново, как будто все научные работы разом запороли и выбросили из архивов. Сам виноват. Нельзя было допускать того, что между нами происходит. Девушка не виновата, у самой ветер в голове, сама ещё не знает, чего хочет. Но я-то куда полез? С трудом успокоившись, я перевёл взгляд на часы. Прекрасно, она придёт на отработку через сорок минут. Зачем я ей вообще назначил отработки? Ах, ну да… Чтобы понаблюдать за ней. Доволен? Теперь придётся сидеть и смотреть на неё всю неделю. Геральд, ты сам себе враг… Не вытерпев, я направился на кухню и достал бутылку коньяка. В голове иронично всплыли картины, как я орал на Фенцио, когда тот ушёл в запой после предательства Уокер-старшей. Усмехнувшись, я отставил бутылку. Если так подумать, то слишком много чести этой семейке! Я не могу из-за какой-то Непризнанной пойти против всех своих принципов. «Очнись, ты уже это сделал», — сказал противный внутренний голосок. Выругавшись, я направился к другу. Одному оставаться сейчас не хотелось. Нагло войдя в комнаты ангела, я по привычке упал на диван. Фенцио же сидел за письменным столом и что-то рьяно строчил на пергаменте. Вокруг него было разбросано несколько скомканных листов, а стол, как всегда, был завален книгами. — Что делаешь? — поинтересовался я, ложась на бок и опирая голову о руку, согнутую в локте. Тот что-то недовольно пробурчал и шикнул на меня. Вот так и приходи с бедами к друзьям! Я притворно тяжело вздохнул и направился на кухню — заваривать чай. Знаю, что Фенцио за меня горой; мы века друг друга знаем. Но в быту он — неисправимый брюзга и зануда. Впрочем, это истина прописная: солнце светит днём, вода мокрая, а Фенцио — брюзга. Буду теперь клещами тянуть из друга, что его тревожит. И то дело, чтобы отвлечься, кстати… Когда я вернулся в комнату с подносом, коллега уже сидел на диване, лицо его было крайне угрюмым. — Что случилось? — спросил я, размещая поднос на столе. — Чернилоблудцы горячехладные*… — Очень занимательно, но я ничего не понял, — хмыкнул я в ответ, отхлёбывая чай. — Руководство… Кроули… — недовольно проворчал ангел и опять начал ругаться. — Ты всё ещё пытаешься договориться об охране? Ответом мне был мрачный кивок, и я тяжело вздохнул. Фенцио уже несколько дней переписывался с руководством, прося предоставить Школе охрану, пока преступник не найден. Однако почему-то это дело тормозили, и с каждым разом письма Кроули становились всё более размытыми и неясными, похожими на банальные отписки. Да, наш старший товарищ признавал, что времена для школьников сейчас опасные, но на просьбу предоставить охрану высказывал сожаления, и бла-бла-бла… разводил руками и не мог объяснить отказ. Хотя мне-то понятно, почему они отказываются. Погибла всего-то какая-то Непризнанная, даже не определившаяся с лагерем, вчерашняя смертная, а для властолюбивых, чванливых экстеррийцев из руководства сторожить школу — сродни наказанию. Мы расслабились за века мира, привыкли к безопасности. У нас даже нет специальной службы безопасности — не предусмотрено! И психология такая, что охранная служба почитается за разгребание де… авгиевых конюшен, как выразился бы Фенцио. — Хороших новостей вообще нет? — спросил я, когда после половины кружки крылья моего друга хоть немного расправились. Ангел досадливо махнул рукой. — Приказ патрулировать всю ночь сняли. Как будто нам позволит совесть спокойно спать, зная, как ученики любят нарушать правила и разгуливать по ночам. Я кивнул, а в голове всплыл образ Викки, когда я её встретил при патрулировании… — А у тебя есть новости? — спросил друг, отпивая чай. — Нашёл что-нибудь? Теперь была моя очередь досадливо махать рукой. Я перерыл уже десятки книг, но так и не отыскал подходящего метода обезопасить школу одними нашими учительскими силами. Мы уже начали с другом самостоятельно создавать потихоньку схему рун, но делать расчёты, когда ты спал, дай Шепфа, пару часов за несколько суток становится крайне сложно, а результат получается плачевным. Какое-то время мы с Фенцио неторопливо болтали о тестах, распределении учеников по факультативным занятиям и об общешкольном курсе на расширение этих самых факультативов. Как обычно, рабочий разговор закончился сползанием Фенцио на тему дисциплины молодого поколения. Среди прочего он упомянул эпизод, когда Викки и Люцифер задержались с земной практики. Ну спасибо, старый друг! Меня передёрнуло… Когда до прихода Викки оставалось десять минут, я засобирался к себе в комнату. — Ты куда это так спешишь? — удивился ангел. — Отработка Уокер, — хмуро ответил я, думая про себя, как мне теперь себя вести, оставаясь наедине с ней. Фенцио понятливо кивнул и сказал напоследок, уже когда я выходил из комнаты: — Помни, что Мисселина приглашала нас сегодня к десяти на ужин. Ты знаешь, что, если опоздаешь, мы придём к тебе. Я кивнул и вышел. Угроза ангела была вполне серьёзной — эти двое праведников без колебаний ввалятся ко мне, так что опаздывать на ужин нельзя. Серьёзнее всего угроза Мисселины — всякий раз, оказываясь в моих апартаментах, она автоматически начинает у меня убираться и пытаться что-нибудь переставить. Даже не знаю — замечает ли она это за своей милой болтовнёй? Скверно, скверно, скверно… А сквернее всего то, что сейчас угроза нападения пакта Фенцио-Мисселины вызывает у меня меньше беспокойства, чем Викки… Я не мальчишка, устраивать сцены ревности не собираюсь, но это гадкое чувство внутри… Дойдя до своих комнат, я взял очередную книгу про руны и сел читать в надежде найти что-нибудь полезное. Однако предательские мысли всё равно лезли в голову. Очевидно, я так задумался, что не услышал стука в дверь. Ученица аккуратно просунула голову и нерешительно посмотрела на меня, нервно прикусив губу. — Можно? — тихо спросила она, робко посмотрев мне в глаза. Я почувствовал, как от неё исходит энергия моросящего дождика, какой часто бывает в начале осени. — Да, входи, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос не выдал чувств, которые я сейчас испытывал. Она быстро юркнула в комнату и села на диван, оглядывая стол. Там я ещё днём собрал для нее свитки с уроков, где обычно отмечал присутствующих, замечания и оценки. — Тебе надо переписать каждый из них заново. — Я кивнул на свитки, стараясь не смотреть на неё. — Видишь ли, у меня есть привычка отмечать всё на пергаменте — и темы, и оценки, и тому подобное. Но для отчёта нужно, чтобы это всё было упорядоченно, — сказав это, я взял книгу обратно в руки. — Действуй. Она кивнула и, притянув к себе листы, задумчиво склонила голову над столиком. Стараясь игнорировать щемящее, непонятное мне чувство в груди, я углубился в трактат о рунах. Но каждый раз, стоило мне расслабиться хоть немного, мой взгляд падал на светловолосую девушку, задумчиво покусывающую кончик пера. Минут через двадцать я понял, что сконцентрироваться у меня не получится, и ушёл на кухню заварить чай. Дожил… Превращаюсь из Князя Ада в чайную фею… Заметив на конфорке турку для кофе, я решил сделать девушке её любимый напиток и потянулся за пакетиком зёрен, замерев… когда же я успел заинтересоваться ей так сильно, что начал запоминать мелкие, ничего не значащие вещи? А ну, собрался, Геральд! Забил голову чепухой и любовями! Гадко тебе, не гадко — всё это пройдёт и забудется! А ты сможешь нацарапать на сердце старого холостяка ещё одну зарубку. Я сделал кофе, разложил к нему печенье и отправился за девушкой — звать её на кухню, так как журнальный столик в гостиной был завален документами. Девушка сидела в довольно милой позе, закинув одну ногу на диван, и вертела пергамент в руках, явно стараясь понять, что же там написано. — Предлагаю сделать паузу и отдохнуть. Пойдём на кухню, — бросил я. Она подняла на меня удивлённый взгляд и счастливо улыбнулась, так что на щеках появились ямочки. Энергия девушки мгновенно сделалась похожа на солнечный дождик. Меня охватило расслабленное умиление… И я тут же одёрнул себя, глуша глупую радость горечью. Она встала и подошла ко мне, вглядываясь в моё лицо с немым вопросом. Чего она хочет? Не успел я подумать, как она сделала шаг и наклонилась ко мне, намереваясь поцеловать. В голове вспыхнула картина их поцелуя с Люцифером, в душе поднялись досада и раздражение. Сделав шаг в сторону, я уклонился и, не глядя на неё, пошёл на кухню. Было неприятно. Я сел за стол и, взяв чашку, отвернулся к окну. Послышались шаги, звук отодвигаемого стула. Мы сидели в тишине, я думал о предстоящей тяжёлой неделе в компании ученицы. Сам виноват — и самому придётся разгребать. Глупо и самонадеянно было думать, что я действительно нравлюсь молоденькой ученице. Дураку понятно было, что нельзя впускать её в своё сердце. Выходит, я глупее дурака. Когда с чаем было покончено, я поднялся, намереваясь вернуться в гостиную к изучению книги, но девушка решительно встала со стула и перегородила мне путь. Я скрестил руки и выжидательно поднял бровь. — Посмотри моё воспоминание, — взволнованно сказала она, и в её взгляде проскользнула грусть. — Нет, — резко ответил я и попытался обойти девушку, не желая смотреть в её обычные глаза. — Постойте! — Она взяла меня за руку, вынуждая повернуться, и с мольбой заглянула мне в глаза. А я заворожённо посмотрел в её — цвета грозовой тучи — и пропал. — Пожалуйста, — тихо сказала девушка, подходя ко мне вплотную. Так, что наши губы находились в опасной близости. Она находилась в опасной близости. Стараясь унять свои чувства, я согласно кивнул и начал читать её память, выискивая эпизод с Люцифером. Когда я понял, что он специально подставил губы для поцелуя, увидев меня на лестнице, я ощутил, как начинает дрожать печать. Разорвав зрительный контакт, я отвернулся. Кровь молодо кипела в жилах. От злости, смятения и… непонятной радости! Не привык, чтобы ученики разъясняли что-либо мне, но вот — радуюсь этому. Пока я стоял и приходил в себя, девушка успела уйти в гостиную. К сожалению, понятней, как себя теперь вести с Викки, мне не стало — скорее наоборот. Зайдя в комнату, я взял книгу и сел на диван к девушке. Но, сколько бы я ни пытался прочитать хотя бы слово, буквы упрямо складывались в её имя, да и лишение сна явно не добавляло преимущества. Оставив тщетные попытки, я закрыл книгу и стал наблюдать за девушкой. Она сидела в позе лотоса, низко склонившись над столом, и забавно хмурила брови, пытаясь разобрать мою писанину, а иногда в задумчивости проводила кончиком пера по подбородку. Казалось, девушка была так увлечена этим заданием, что не замечала, как я наблюдаю за ней вот уж полчаса. Наконец Викки решила размяться и довольно соблазнительно потянулась, после чего заметила мой взгляд и покраснела. А я был заворожен. — Геральд? Всё в порядке? — Она обеспокоенно окинула меня взглядом и пододвинулась. Я поймал её руку и, не отводя от девушки взгляда, поцеловал кончики её пальцев, словно спрашивая: можно? «И когда это я стал таким интеллигентом?» — промелькнула в голове мысль, но тут же исчезла, когда я увидел, как она облизывает губы. Я подался вперёд, наклоняясь к лицу Викки и едва касаясь её своим дыханием, но вскоре не вытерпел и легонько начал проводить языком по её губам, одновременно с этим пододвигаясь к ней ещё ближе. Девушка нерешительно приобняла меня и, словно поддразнивая, легонько укусила меня за губу, так что я почувствовал щекотку. Я не замечал сонного чувства и давящей усталости, только лишь приятное тепло и вкус кофе. Углубив поцелуй, я проник языком в рот чертовки и начал медленно поглаживать её горячий язык. Вскоре я сам не заметил, как оказался сверху на Викки, откинувшей голову на подушки и обнявшей ногами мои бёдра. Я медленно покрывал поцелуями её шею, в то время как руки девушки забрались мне под футболку и поглаживали грудь, так что по телу бегали приятные мурашки. От её тела исходил дурманящий жар, а энергия стала подобна тёплому дождю, играющему на зелёных листьях летом. Дыхание Викки участилось, и я, оторвавшись от её шеи, затуманенным взглядом посмотрел в лицо девушки. Её коралловые губы припухли от поцелуев, волосы растрепались по подушкам, а взгляд был томным. Не сумев удержать возбужденного рыка, я припал к её ключицам, медленно ведя языком к впадинке груди. Никогда ещё не смотрел ни на кого так… просяще. Мне было трудно сдерживать себя — самообладание почти подошло к концу, но ещё остававшимся трезвым рассудком я понимал, что это неправильно и всё происходит слишком быстро. В глазах моих застыл вопрос. Сглотнув и прикрыв глаза, она согласно кивнула, и я приподнял её топ вместе с лифчиком. В сгущающемся сумраке белёсо, мраморно замерцали две упругие груди с багровыми вершинами сосков. Я аккуратно провёл рукой по её груди и наклонился, покрывая нежную кожу поцелуями. Кожа оказалась бархатистой, горячей, упругой. Почувствовав, как меня накрывает возбуждение и начинает звенеть в ушах, не в силах удержать демонскую сущность, я наклонился и начал слегка посасывать соски, стараясь не делать девушке больно. Я приобнял чертовку, а свободной рукой начал медленно пролазить ей в трусики. Когда у меня получилось, я, сдерживая себя из последних сил, посмотрел ей в глаза, понимая, что если она откажет — я остановлюсь, но если она будет за, то сдержаться я уже не смогу. Викки, прикусив губу, возбуждённо посмотрела на меня чуть приоткрытыми глазами. На щеках её играл румянец. Видя, что она не может ответить ни да, ни нет, я, уже не контролируя себя, аккуратно подобрался рукой к её влажному и горячему лону и начал нежно ласкать пальцами, одновременно с этим дразняще обводя языком сосок. Ей явно нравилось — она запустила руку мне в волосы и начала поглаживать меня. Дыхание девушки с каждым движением моих пальцев в ложбине её ног учащалось всё сильнее. Я чувствовал, как перестаю себя контролировать. В голове было только желание… Раздался стук в дверь. Он доносился словно откуда-то издалека и казался ненастоящим, но с каждой секундой в дверь стучали всё более требовательно. Какого дьяволова триппера?! Я с сожалением вытащил руку из её трусиков и, с немым извинением посмотрев на неё, направился к двери. Немного приоткрыв дверь, я увидел Мисселину. Что ей надо? Встретив мой растерянный взгляд, ангел тепло пояснила: — Геральд, ты опаздываешь на ужин. Фенцио грозится прийти к тебе. Я хотела предупредить… Чёрт! Тысяча мыслей успели пронестись у меня в голове за короткий миг, и ни одна из них не была бы приятна ни Мисселине, ни Фенцио. — Извини, я уснул, — ответил я охрипшим голосом. — Дайте мне двадцать минут, хорошо? Ангел посмотрела на меня с сочувствием. — Конечно. Ты пока собирайся, а я попридержу нашего друга. — И, тепло улыбнувшись, она ушла, а я поспешно закрыл дверь и обернулся. Викки сидела на диване, обнимая коленки, и смущённо на меня смотрела, залившись румянцем. С удовольствием я подметил, что волосы её были слегка взлохмачены, губы припухли от поцелуев и покраснели, а глаза довольно блестели. — Давай я тебя провожу. Она согласно кивнула и подошла ко мне. Я открыл дверь и выглянул в коридор. Коллег не было видно, и я махнул девушке рукой, чтобы она выходила. Немного остыв за время разговора с Мисселиной и последующего спуска по лестнице, я пытался понять, что сейчас произошло в моей гостиной. Шепфа! Старик, тебе больше пятисот лет — и ты сейчас потерял голову из-за девушки? Что со мной не так? Что не так с Уокер? Судя по всему, весь мир катится в какие-то… в непривычном для себя направлении. А я и не против. Тихий совместный спуск по лестнице с постоянными переглядываниями разбудили во мне совсем юношеский азарт. Остановившись на этаже студентов и не говоря ни слова, я нежно поцеловал Викки на прощание. Вскоре я принял холодный душ и, весело насвистывая, направился к друзьям. Несмотря на то, что не спал несколько дней, я чувствовал себя как никогда бодрым.