Кровь и золото

Гермиона хорошо знала, насколько важными могли быть даже самые незначительные моменты. Особенно непредвиденные, ведь при пересказе истории они вполне могли показаться несущественными, недостойными внимания. Именно это она и стремилась отыскать в хорошей книге. Где искать – неважно, свой выбор Гермиона останавливала на разных историях, повинуясь в основном настроению: порой хотелось прочесть захватывающий роман, а иногда – автобиографию. По ходу повествования умелые писатели вырисовывали собственную картину, используя в качестве кисточек и красок слова и фразы. Выражали мысли с помощью приёмов из поэзии или художественной литературы – зависело от выбранного ими стиля. Но по-настоящему великие творцы знали, на каком моменте стоит сделать акцент. В большинстве своём самые важные события истории не лежали на поверхности, не все могли их правильно распознать. Можно сделать ключевым моментом первый поцелуй двух влюблённых, или, например, долгожданную встречу заклятых врагов, наконец столкнувшихся лицом к лицу и направивших друг на друга оружие. Короткие секунды, во время которых замирает сердце, тоже очень ценны, отрицать не стоит, но настоящее напряжение и предвкушение проявляется в мгновениях, подводящих к решающей сцене. Например, интимные моменты перед самим поцелуем: приятная близость при соприкосновении тел в тёмном углу, ладони, по-хозяйски оглаживающие изгибы тела, руки, подрагивающие от желания. Неуверенные шаги на пути к полю брани, помешательство на противнике, желание увидеть потухшие, безжизненные глаза врага, утратившие искорку. Осознание и принятие, что оппонент испытывал те же эмоции, хотел того же самого. Или, быть может, нет. Детали зависели от цельной картины, от содержания рассказанной истории. Гермиона ступила на порог гостиной под руку с Абраксасом Малфоем, имея при себе целый багаж знаний и уверенность в собственных убеждениях. Она контролировала ситуацию, держала в руках наступающий момент – момент, на первый взгляд казавшийся незначительным – до того, как они успели посмотреть друг другу в глаза. Свет от большой люстры, подвешенной к потолку, ложился на её лицо. Гермиона улыбалась столь искренне и ослепительно, будто Абраксас только что пошутил, а она не слыхала в жизни ничего смешнее. Тихий смешок оставил свой след на губах, улыбка же могла свести с ума любого, пробудив в мужчине желание сделать её своей и только своей. Смотреть в сторону новоприбывших сразу Гермиона не стала, позволяя взгляду скользнуть в другую часть комнаты, к стеклянной двери, ведущей в волшебные сады. Она разрешила себе ненадолго засмотреться на прозрачное стекло, будто мир, простирающийся за его пределами, интересовал её куда больше гостиной, освещённой яркой люстрой. Возможно, со времени их прихода прошло всего пару секунд, но Гермиона точно знала, что взгляд Риддла уже остановился на её фигуре, глаза впились в знакомые очертания сразу же, не успела пара показаться в гостиной. Она выждала всего один короткий удар сердца, и, наконец, встретилась с ним взглядом. От былой улыбки, полной уверенности в собственных силах, не осталось и следа. Гермиона не сомневалась, что элемент неожиданности сегодня на её стороне. Как Риддл мог узнать, что встретит её здесь? Допустим, он вполне мог предположить, что она окажется среди присутствующих на аукционе, но здесь? В поместье Малфоев? Вероятность равнялась нулю. Гермиона искренне полагала, что неожиданная встреча в совсем иной обстановке, роскошная одежда и дорогие украшения удостоятся немного другой реакции, по крайней мере, более полезной. Она надеялась и верила, что таинственная девушка из магазина с цветочной короной на голове, облачённая в золотое одеяние, да ещё и под руку с неотразимым Абраксасом, выбьет из него тот же взгляд, которым её на Святочном балу одарил Драко. Неожиданная красота в руках сильного мужчины, ослабление бдительности, пусть и небольшое, из которого можно извлечь выгоду. Ей хватило всего секунды. На короткое мгновение заглянув в его глаза, Гермиона поняла, что крупно просчиталась. Нет, она не сомневалась, что застала Риддла врасплох. Гермиона знала, просто знала. На его лице, как ни странно, проступали едва различимые эмоции. Рот слегка приоткрылся, по мимике становилось понятно, что неожиданная встреча удивила и его. Ей впервые удалось подсмотреть, каков Риддл под фальшивой маской. Но таинственного, немного потрясённого взгляда ей сегодня увидеть не удалось. В глазах не отражалось никакой задумчивости, лёгкой меланхолии, граничащей с восторгом и подлинным желанием. При виде тёмных тоннелей на ум приходило лишь одно слово, способное описать то, что мелькало внутри: холод. Чёрные, леденящие душу дыры казались бездонными. В них ещё остался слабый, едва живой проблеск эмоций, но с тем, что она увидела в прошлый раз, они не шли ни в какое сравнение. Гермиона начинала сомневаться, что затея увенчается успехом. Кожа покрылась мурашками, она едва не задрожала. В его в глазах не осталось ничего, кроме… необъяснимого холода. — Том, ты всё-таки пришёл! Мгновение, заставляющее нутро неприятно сжиматься, пошло трещинами, будто кто-то наступил на лёд. Гринграсс больше не сидела на диване, как и все остальные гости. Стоило Гермионе и Абраксасу подойти поближе, сразу стало ясно, что миниатюрная, всегда в приподнятом настроении блондинка вскочила на ноги первой. Заметив девушку, льнувшую к нему, Риддл опустил глаза на Гринграсс. Судя по реакции, Мари пребывала на седьмом небе от счастья, радуясь приходу неожиданного гостя. Гермиона наблюдала за сценой, разворачивающейся перед ней, усиленно игнорируя внутренний голос, готовый вот-вот закричать во всеуслышание: «Беги от него, глупая девчонка!» Мари Гринграсс находилась в опасной близости от самого страшного волшебника всех времён и народов. Даже студентке Слизерина и чистокровной ведьме не стоило лишний раз испытывать судьбу. Но больше всего поражало то, как ловко Риддл воспользовался ситуацией. Неизменная фальшивая маска снова плавно вернулась на место, равно как и чарующая улыбка. Он взял Гринграсс за руку и поприветствовал в соответствии с манерами настоящего джентльмена, способного свести с ума любую девушку. — Мари, — проговорил он, всего от одного слова щёки Гринграсс вспыхнули алым цветом. Губы коснулись девичьей руки, улыбка монстра ослепляла. — Выглядишь прекрасно, как и всегда. Молодая ведьма глупо захихикала, а Гермиона усилием воли подавила желание раскрыть рот от удивления. Он ещё и блестящими навыками флирта обладал. Неужели и она в руках Риддла выглядела настолько смехотворно? Нет, невозможно, Гермиона точно не могла превратиться в нечто, похожее на варёного рака. В точности то же самое он проделал с Паркинсон и Розье, обе девушки, как и Гринграсс, глупо хлопали глазами, сражённые наповал, и радовались визиту Тома Риддла. Гермиона отметила, что сегодня будущий Тёмный Лорд не стал надевать какую-нибудь нарядную парадную мантию, а решил облачиться в самый обычный костюм чёрного цвета, тот же, что был на нём в «Боргин и Бёркс». Тёмная ткань, волной струившаяся за спиной, могла раствориться в тени и без следа исчезнуть в мрачных переулках. Из общего образа выбивалась лишь одна деталь: кольцо на пальце левой руки. Тёмный, как ночь камень, обрамлённый золотым ободком. Кольцо сверкнуло Гермионе, отражаясь от люстры, будто бы насмешливо подмигивая. В надежде рассмотреть его спутника, Гермиона отвела взгляд от Риддла. Удивительно, как она не заметила его раньше? Видимо, природному обаянию Риддла, притягивающему взгляды как магнит, стоило отдать должное. Вторым гостем оказался мужчина крупного телосложения, почти одинакового роста с Риддлом, но примерно в два раза шире. Нет, называть его полным рука не поднималась. Скорее, коренастым. Мужчина обладал широкой грудной клеткой и крепкими руками, похожими на ветки дерева. Тёмные растрёпанные волосы придавали ему дикости и наводили Гермиону на мысли о Гарри, сопровождаемые мучительным покалыванием в груди. Но на том их сходства заканчивались. Пока ещё незнакомый ей волшебник мог бы запросто съесть кого-то размером с Гарри на завтрак и попросить добавки. Расположившись по другую сторону от Риддла, он больше походил на сурового личного охранника. «Будто Тому Риддлу нужна защита», — сделала неутешительное заключение Гермиона. Глаза огромного существа неведомого вида опустились на Гермиону, жёсткие черты лица смягчились. Ярко выраженные тёмные брови приподнялись от неожиданности. После небольшого, но приятного удивления на губах волшебника расцвела приветливая улыбка. Гермиона попыталась ответить тем же, но рот внезапно перестал отвечать на зов хозяйки. После холодного приветствия от Риддла и пронзительного взгляда тёмных глаз мышцы лица как будто сковало льдом. Звонкий голос Эйвери, нарушивший затянувшуюся тишину, вернул ей способность двигаться. — Том! — воскликнул он, слишком явственно желая показаться олицетворением радости и восторга. Но что-то в его дрожащем голосе заставило Гермиону насторожиться. Где-то там, на задворках сознания, послышались тревожные звоночки. — Т… ты пришёл! Удивление. Голос Эйвери сочился самым настоящим удивлением. «Но почему?» — Адам, — поприветствовал Риддл, оторвав взгляд от сногсшибательной красотки Розье. При виде Эйвери улыбка померкла. — Рад снова видеть тебя. — Да-да! Я тоже очень рад! — на выдохе выпалил Адам, как-то слишком уж энергично. От внимательного взора Гермионы не скрылось то, как при рукопожатии мышцы его шеи натянулись, словно струны. — Да уж, сколько лет, сколько зим! Риддл решил не отвечать на его возгласы и перевёл внимание на Ирвина Лестрейнджа, но называть старого друга по имени или пожимать ему руку не стал, только едва склонил голову набок. Подобного жеста удостаивались более близкие знакомые. Лестрейндж ответил тем же. Если он и удивился, встретив на вечеринке Тома Риддла, то виду не подал. Пока гости обменивались приветствиями, Гермиона и Абраксас медленно, но верно подошли к остальным. Малфой смог поздороваться с прибывшими без необходимости повышать голос. — Том, — бодро проговорил Абраксас, голос его, в отличие от Адама, не дрогнул. — Как же я рад, что сегодняшний чудесный вечер ты разделишь с нами! Гермиона же вовсю оценивала их реакцию, складывая кусочки мозаики воедино. Тома Риддла регулярно приглашали на подобные посиделки в узком кругу, но посещал он их, судя по всему, нечасто. Тогда почему сегодня вечером он решил почтить их своим присутствием? Версию с Гермионой можно сразу отметать. По лёгкому изумлению на лице становилось понятно, что её прихода он никак не ожидал. Удивлённый взгляд, хоть себе и ледяной, заставляющий по-настоящему встревожиться, являлся прямым доказательством. «Так что же столь внезапно сподвигло тебя посетить вечеринку в поместье Малфоев, а, Риддл?» Абраксас взглянул на время. — Интересно, а где… — Орион и Линус приносят свои глубочайшие извинения за отказ от предложения, — ответил Том. Низкий голос прорвался сквозь слова Малфоя и с лёгкостью разрезал их, словно острый нож, скользящий по маслу. — Они… завалены неотложными делами, — улыбнулся Риддл. Макнейр, стоящий за его спиной, проделал то же самое. Ни одна живая душа не потребовала дополнительных объяснений. Пытливый разум Гермионы принялся перебирать всевозможные варианты и копаться в вопросах, подыскивая ответы. «Какую грязную работу ты заставляешь их исполнять, Риддл? Что ты задумал? И почему в свои планы не посвятил Абраксаса? Неужели он сделал что-то, что тебе не понравилось? Орион принадлежал роду Блэков, но из какой семьи Линус? Кто они для тебя?» — Ах, вот оно что, — промямлил Абраксас, не зная, как реагировать на расплывчатые и явно подозрительные объяснения Риддла. Решив лишний раз не демонстрировать растерянности, прочистил горло и быстро выпрямил спину, как настоящий щеголеватый джентльмен. — Думаю, я знаю, чем они занимаются. Наверное, напились до беспамятства и отсыпаются где-нибудь в подворотнях Лондона. — Я бы не стала удивляться. Орион, как всегда, себе не изменяет, — влезла в разговор Паркинсон, жадно пожирая Риддла глазами. Судя по всему, с появлением нового гостя Малфой утратил для неё прежнюю ценность. — Мне их даже жаль, учитывая тамошних женщин, — весело протянул Абраксас. — Но они сами виноваты, никто их в шею не гнал! Закончив мысль, он взглянул на Гермиону, ещё более ослепительная улыбка вновь расчертила его губы. — Позволь мне представить тебе наших новых гостей, — предложил он, обращаясь к ней. — Не зря я упоминал, что хочу показать тебе лучшее, что способен предложить волшебный Лондон… Два прекрасных джентльмена рядом – наши общие друзья, мы учились на одном факультете. Поодаль возвышается Оливер Макнейр… — Большое человекоподобное существо склонило голову в приветственном жесте. Гермиона искренне радовалась, что под руку её уже держал Абраксас. Согласно этикету, при наличии спутника рядом пожимать руку другому мужчине вовсе необязательно. — А здесь – Том Риддл. Друзья, очаровательную леди, скрасившую своим присутствием наш скромный вечер, зовут Гермиона Смит. Нам повезло встретиться и познакомиться на аукционе. Уже во второй раз за сегодняшний вечер их взгляды встретились. Гермиона, повинуясь какой-то сложившейся традиции, в очередной раз оцепенела, но больше не казалось, что её голышом выставили на растерзание ледяному ветру, не знающему жалости. Дружелюбная маска Тома Риддла вновь неизменно заняла своё место, в ход пошла любезная улыбка и манеры настоящего принца. Стоило ли ей первой признаться, что они уже успели познакомиться? Или поступать подобным образом неразумно? Покажется ли она грубой и бестактной, рассказав всем, что они встретились в сомнительной лавке, расположенной в Лютном Переулке, да ещё и в его рабочий день? Необдуманные слова станут для присутствующих очередным напоминанием о том, кто такой Том Риддл. Он не обладал богатством, не являлся выходцем из влиятельной чистокровной семьи… О его настоящем происхождении знал лишь небольшой круг доверенных лиц. Гермиона всё-таки пожелала признаться, но саму историю и детали их встречи решила оставить ему, пусть сам скажет то, что посчитает нужным. — Ну и ну, а волшебный Лондон даже меньше, чем я предполагала, — заговорила Гермиона, удивляясь, насколько спокойно и уверенно прозвучал её голос. — Ещё на лестнице я услышала, как мисс Гринграсс назвала вас по имени, но я и мечтать не могла, что снова увижу вас, мистер Риддл. Гермионе стало любопытно, какой Риддл нашёл её улыбку: привлекательной и дружелюбной или же насмешливой и жестокой. Она как бы молча намекнула: «Том – самое обычное имя». Блестящие ледяные искорки, будто бы частички, отколовшиеся от айсберга, вновь всплыли на поверхность из глубин его глаз. Но на сей раз Гермиона не позволила холодному взгляду пошатнуть её самообладание. — Вы… уже встречались? — спросил Абраксас, в голосе отчётливо проступало напряжение. Гермиона ощутила, как дёрнулась его рука, покрепче оборачиваясь вокруг её предплечья. — Верно, — подтвердил Риддл. Лёд растаял, исчезая под волнами тёплого, бархатистого голоса. — Мы встретились всего пару дней назад, по вопросам… деловой сделки. Гермиона не могла со стопроцентной уверенностью сказать, что сверкало больше: его кристально-белые зубы или свет от величественной люстры, подвешенной к потолку. — То есть на работе, я правильно понимаю? — Паркинсон не обращала на напряжение, повисшее в воздухе, ни малейшего внимания. Судя по всему, она неправильно истолковала то, что происходило в гостиной между группой людей. Безразличная к подобным вещам, молодая ведьма лишь недовольно дула губы и неустанно льнула к Риддлу, пытаясь обратить на себя внимание столь же беззастенчиво, как и Гринграсс. Её решительность, даже некая дерзость достойна восхищения. Паркинсон стояла прямо напротив Гермионы, словно думая, что своими действиями сможет вытолкнуть её из гостиной и обратить в бегство. Элис, едва ли не вплотную прижавшаяся к будущему Тёмному Лорду, вновь пробудила в Гермионе непроизвольное желание закричать во всю мощь голосовых связок и оттащить её подальше, на безопасное расстояние. И неважно, что вредная родственница Пэнси ей совсем не нравилась. — Ты всё работаешь и работаешь, Том, безвылазно сидишь в своей лавке, не понимаю, как ты справляешься! — продолжила Паркинсон, демонстративно состроив расстроенное выражение лица. — «Боргин и Бёркс», жалкий вшивый магазинчик. За такого, как ты, мой отец не пожалел бы левой руки. Знаю, что говорила уже не раз, но его предложение до сих пор в силе. Он всё жалуется и жалуется, насколько же бесхребетные новые молодые работники. Отец всерьёз опасается, что такими темпами, если вдруг не появится кто-нибудь с такой же сильной хваткой, он так и не уйдёт на пенсию. Знаешь, ведь лет через пять ты смог бы возглавить Отдел магического правопорядка. — Кстати, а как поживает твой отец, Элис? У него всё хорошо? — спросил Риддл, вежливо и учтиво, как и всегда. — Буквально на прошлой неделе в «Ежедневном Пророке» появилась информация, что его бригаде наконец удалось задержать неуловимого вора, известного по кличке «похититель драгоценных камней». Я прочёл, что он скрывался в Западном Сассексе. — Да-да, верно, — подтвердила Паркинсон, сияя от гордости. Он снова умудрился впечатлить Гермиону, хоть она и пообещала себе, что больше не станет удивляться ничему, связанному с ним. Как же ловко Риддл перевёл тему, да и про манеры не забыл, похвалив глупышку Паркинсон. — Понадобилось четыре недели, но они сумели поймать его с поличным. Как выяснилось, вором оказался всего лишь отвратительный маглорождённый волшебник. Он действовал в одиночку, конечно, если не считать маглов, подверженных заклятию «Империус». Мог бы и догадаться о последствиях, учитывая, что вламываться решил в дома простых людей. «Маглы» и «маглорождённый» Паркинсон выплюнула так, словно сами слова вызывали у неё приступ тошноты. Гермиона крепко стиснула зубы, но фальшивой улыбке дрогнуть не позволила. — Естественно, — лениво протянула Розье. — Только подобные существа с их жалким, достойным сожаления происхождением способны пасть столь низко. Только начинаешь думать, что хуже уже некуда, как они выкидывают что-то новое… Надо же, красть драгоценности у маглов… Для Гермионы от былой красоты Виктории Розье не осталось и следа, ехидное выражение лица сделало её другим человеком. Понадобилось всего лишь полминуты и пара брошенных фраз. — Ах да, раз уж мы заговорили о драгоценных камнях… Мисс Смит, — продолжила она, обратив взор кристально-голубых глаз на Гермиону. — Я хотела сказать ещё раньше, но подходящей возможности всё никак не появлялось. Я без ума от вашего кольца. Откуда оно у вас? Украшение ведь зачарованное, верно? Сердце Гермионы сдавило ледяными тисками, рука, подрагивая, потянулась вверх и опустилась на грудь. Неужели они каким-то образом умудрились догадаться, что на кольцо наложены скрывающие чары? — Эм… прошу прощения? — Зачарованное, то есть на украшение наложено полезное заклинание. Например, чары светоотражения или, скажем, поднятия настроения. С самыми лучшими ювелирными изделиями в придачу идёт какое-нибудь заклинание. Ирвин купил мне похожие серёжки ещё до аукциона, по качеству они напоминают бриллианты в вашем кольце. Виктория убрала копну длинных чёрных волос за спину, продемонстрировав присутствующим две большие бриллиантовые серьги. От дорогого украшения исходил необычный, какой-то ненастоящий свет. Гермиона вновь вернула себе способность дышать. — Ах, — выдохнула она, успокаиваясь. — Полагаю, вы правы. Думаю, моё кольцо тоже зачарованное, но точно сказать, увы, не могу. Мне его подарили. Гермиона бросила короткий взгляд на Риддла. На лице покоилась пустая маска, эмоции прочитать по-прежнему не получалось. — Подарили? — оживилась Паркинсон. — Ого, а у вас, видимо, состоятельный поклонник, мисс Смит. Украшения подобного рода просто так не дарят. Ясно как день, что Паркинсон только и мечтала услышать от Гермионы заветное признание: их новая знакомая не одинока, её сердце уже занято. Например, каким-нибудь богатым и уверенным в себе волшебником из Америки, к которому она совсем скоро вернётся. Гермиона широко улыбнулась, желая поскорее разрушить её глупые надежды. — Признаться честно, оно от тёти, — разбила вдребезги все упования она. Улыбка, тронувшая губы Паркинсон, выглядела чересчур болезненной и мучительной. — Кольцо прекрасно, не стоит даже спорить, — добавила Виктория. — Ювелирные украшения, выполненные с помощью волшебства, и рядом не стоят с обычными, я бы сказала посредственными камнями. Меня и в самом деле забавляет то, что какой-то маглорождённый положил глаз на украшения маглов. Боже, маглов. Правда, глупо ведь, согласитесь? Неужели он ничего не смыслил в настоящей, утончённой красоте? Раз уж ты всё равно решил поставить на кон свою свободу, то почему бы не попытаться украсть что-нибудь по-настоящему достойное! Несколько присутствующих рассмеялось. — Простите, возможно, я покажусь… немного наивной, — под звуки их надменного, противного смеха на Гермиону снизошло озарение. В голову пришла отличная идея, достойная воплощения. — Но что означает слово «магл»? Вы использовали его в разговоре, да ещё и не единожды. Фраза приковала к ней удивлённые взгляды. Усилием воли Гермиона вынудила себя смотреть на кого угодно, только не на Риддла, сосредоточив внимание на самом дружелюбно настроенном человеке во всей компании – Эйвери. На лице молодого волшебника проступило небольшое замешательство. — Слово «магл» используется для обозначения людей, не обладающих магическими способностями, — любезно объяснил он. Во взгляде Гермионы наконец промелькнуло осознание. Заметив, что новая знакомая догадалась, о чём речь, Эйвери заулыбался. — Ну и ну! — воскликнула Гермиона и рассмеялась с самой себя, стараясь как можно убедительнее сыграть отведённую роль. — Приношу свои извинения. Помню, однажды слышала, как тётушка что-то говорила о маглах, но я не стала уточнять… В Америке мы называем их «не-маги»*. — Не-маги? — усмехнулся Абраксас. — Какое странное слово, невероятно! — И близко не такое странное, как «маглы», — подметила Гермиона. — «Не-маги» происходит от двух производных слов, понятных всем: «нет» и «магия», то есть «не магический». Зато обращение «магл» напоминает неведомую породу собак, очень уж своеобразный термин. Почти все разразились смехом, будто она только что отмочила шутку века. Веселья не испытывала одна лишь Паркинсон, поглядывая на Гермиону исподлобья. — Хорошо, а как тогда вы, американцы, называете маглорождённых? — задала вопрос она. — Рождённые не-магами? Или не-магорождённые? Гермиона, спокойная как скала, решительно встретила жалящий взгляд, готовая отстаивать свою правоту. — Мы зовём их ведьмами и волшебниками, — уверенно, выделяя каждое слово, проговорила она. Тепло, воцарившееся в помещении благодаря отпущенной ею шутке, испарилось. Гермиона не сводила глаз с Паркинсон, не осмеливалась бросить на Риддла даже короткого взгляда. — Ну и ну, никудышный из меня хозяин! Все мы нуждаемся в новой порции выпивки! Внезапно воскликнул Абраксас, старательно придавая голосу нотки веселья, и отпустил руку Гермионы. Она перевела внимание на стол и про себя отметила, что стаканы в большинстве своём не пустовали. Выпивки хватало с лихвой. — Молди! — позвал Малфой, хлопнув в ладоши. Перед молодыми людьми появился домашний эльф. — Ещё по одной нашим дорогим гостям! Для тебя как всегда, Оливер? Макнейр буркнул что-то бессвязное, видимо, нечленораздельный звук означал «да». — А что насчёт тебя, Том? Из уст Абраксаса прозвучал вопрос совсем иного характера, он предполагал конкретный ответ. Гермиона быстро сообразила, что к чему. Том Риддл настолько редко появлялся в поместье, что домашний эльф Малфоев просто-напросто не запомнил его предпочтения. Гермионе стало любопытно, что нравилось пить молодому Тёмному Лорду на вечеринках. — У тебя не найдётся напитка «Вечности»? — протянул Риддл. По улыбке, последовавшей за вопросом, стало ясно, что за его словами скрывалась история, знакомая только им двоим. Абраксас понимающе ухмыльнулся, совершенно точно уловив намёк. — Ещё бы, — согласился Малфой. — Я буду то же, что и в прошлый раз, Молди. — Домовик почтительно поклонился и исчез. — Ну же, давайте присядем, хватит уже толпиться у порога… Абраксас сунул руку в карман и достал оттуда палочку. При виде тёмного древка Гермиона ощутила странный укол раздражения, неприятно задевший за живое. На понимание реакции ей понадобилось всего несколько мгновений. Хепзиба как-то говорила, что мало кто приносил волшебные палочки на торжественные мероприятия такого рода, да и не было нужды. Но, наблюдая за действиями Абраксаса, Гермиона начинала потихоньку убеждаться, что тётушка сделала не совсем точное заявление. С первым взмахом со стола исчезли все кубки, со вторым – из воздуха появилось три стула, обтянутых тканью с изображением цветов. Ведьмы никогда не приносили палочки на подобные вечера, потому что всему виной нарядные платья. В самом деле, куда несчастным деваться? Куда можно спрятать волшебную палочку? Если бы Гермиона не смастерила себе подвязку и не прикрепила к бедру, скрыв палочку под подолом наряда, для неё просто не нашлось бы места. «Платья просто обязаны иметь карманы, причём все без исключения», — раздражённо заключила Гермиона, сетуя на нелёгкую судьбу ведьм. — Прошу. Дамы вперёд. Гермиона прошла мимо протянутой руки Малфоя, заняв место на одном из стульев, наколдованных Абраксасом. Она не стала садиться на небольшой диван для двух персон, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь ненароком не нашёл предлог сблизиться с ней, потрепать по волосам или коснуться руки. Гермиона опустилась на место, скрестила ноги и положила руки на резные подлокотники, выполненные из красного дерева, не обращая никакого внимания на недовольные лица Адама и Абраксаса, обусловленные её выбором. Все остальные расселись рядом. Розье и Лестрейндж заняли небольшой уютный диванчик, где недавно Гермиону зажал Абраксас, донимая разговорами. Малфой расположился возле неё, а разочарованный Эйвери – рядом с ним. Макнейр занял оставшийся нетронутым стул, а Паркинсон и Гринграсс рухнули на диван для двух персон. Прямо напротив Гермионы, на точно таком же резном стуле, как и у неё, расположился Риддл. — Твои умения впечатляют, Абраксас. Ты блестяще справился со сложным заклинанием, — сделала комплимент Гермиона, постукивая по поверхности из красного дерева идеальными ногтями, покрытыми красным лаком. Кольцо, инкрустированное бриллиантами, призывно сияло, приковывая внимание окружающих. Зачарованное, Розье не прогадала. — Ты создал стулья из ничего? За вопросом последовала небольшая заминка, Абраксас почему-то не стал давать ответ в ту же секунду. Светло-серые глаза метнулись к Риддлу, встречаясь с безучастным взглядом. По крайней мере, только на вид. Через мгновение Абраксас снова перевёл внимание на Гермиону, будто бы ничего не произошло, но она-то заметила молчаливое, едва различимое взаимодействие. — Ах, как бы я хотел подтвердить твои слова… — рассмеялся он, — но, к сожалению, всё не совсем так. Я всего лишь перенёс стулья из другого помещения в особняке. — Вот оно что, — отозвалась Гермиона. — Что ж, заклинание телепортации всё равно непростое, кроме того, тебе даже не пришлось произносить формулу. Мало кто обладает талантом к невербальным заклинаниям. Не устаёшь удивлять, Абраксас. — Абраксас, — внезапно протянул Том, голос понизился на октаву, прозвучал мрачно и тяжело. Получилось даже разобрать в тоне скрытый намёк. Она быстро разобралась, что Риддл обращался вовсе не к другу – он смотрел на Гермиону, говорил только с ней. Улыбка больше не придавала чертам его лица красоты. — Вы только-только познакомились, а уже перешли на «ты» и называете богатого, всем известного наследника семьи Малфой, обладающего определённой славой, по имени. Хм, как… мило. Понятно стало сразу, по крайней мере, Гермионе: Риддл не нашёл ничего хорошего и тем более «милого» в их неожиданно быстром сближении. По глазам Абраксаса не составило труда догадаться, что он пришёл к тому же выводу – и без того бледное лицо осталось совсем без кровинки. Оглядев остальных, Гермиона убедилась, что скрытый смысл уловили все присутствующие, разве что, кроме Гринграсс. На лице Мари отразилось, скорее, согласие, нежели нервозность и дискомфорт. — Абраксас – настоящий джентльмен, — кивнула она, намотав на палец ещё один локон светло-медовых волос. — Всегда приходит на помощь и готов завести дружбу с каждым. А вы, между прочим, неплохо зажгли на аукционе! Давно я так не веселилась, наблюдая за торгами. Вы друг друга стоили. Раз уж мы заговорили про аукцион… Поздравляю с прекрасным приобретением и достойной победой, мисс Смит. Гринграсс вскинула руку, поднимая в честь новой знакомой бокал вина. Гермиона решила, что среди всех присутствующих Мари Гринграсс обладала самой чистой и непосредственной душой. Конечно, если вдруг не выяснится, что всё её дружелюбие являлось показным. А Гермиона снова столкнётся с хитростью, присущей всем студентам Слизерина, только на сей раз более изощрённой, чем когда-либо. Если же Гринграсс и вправду говорила и вела себя искренне, то её даже можно назвать милой. — Благодарю, — ответила Гермиона. И вот снова, уже не в первый раз за вечер, она ощутила на себе ледяной взгляд Риддла, пробирающий до самых костей. Какое странное ощущение, оно не поддавалось описанию. По спине стекли капельки холодного пота, кожа покрылась мурашками. Гермиона упорно пыталась игнорировать нежелательные эмоции, но буйное воображение принялось генерировать предположения, не оставляя её в покое. Тревожные звоночки, обозначившие своё присутствие где-то в глубине разума, с каждой секундой звенели всё сильнее и сильнее. Почему? Почему Риддл настойчиво излучал к ней исключительно враждебную энергию? Что она сделала не так? Гермиона точно знала, что дело не в воображении, потому что буквально чувствовала, как кожу обволакивали волны, пропитанные чистой злобой. Она ничего не понимала. Раньше он вёл себя весьма приветливо, и, что более важно, ей блестяще удалось заинтриговать будущего Тёмного Лорда, пробудить в нём неподдельный интерес. Она ещё и сюда добралась, подружилась с правильным кругом людей, которых Риддл сам же и избрал, тем самым предоставляя ему прекрасную возможность… Осознание поразило, словно молния. Быстро и точно. Гермиона всё время видела Тома Риддла в совершенно ином свете. Анализировала знакомые ей качества, типичное поведение, и, руководствуясь доступными сведениями, продумывала свой план. Видела Риддла сквозь призму его будущего «я», оперировала знаниями о его окончательной версии себя и будущих достижениях. Гермиона считала его молодым Тёмным Лордом, великим волшебником, который однажды соберёт армию последователей, заколдует и одурачит существ, подвергшихся дискриминации с его же стороны, лишит жизни сотни людей и станет змееподобным монстром, обладающим лишь небольшим кусочком души и крупицей здравомыслия. Не под тем углом, она смотрела на него абсолютно не под тем углом. Гермиона позволила знаниям о Риддле, доступным ей, оказывать большое влияние на свои поступки и решения. Она собственными руками разрешила будущему, оставившему на душе неизлечимые раны, руководить своими действиями. Ответ всё время лежал на поверхности. Всё, что требовалось для успешного выполнения миссии, – взглянуть на иную версию Риддла, только начинавшую свой путь. Ведь здесь, в прошлом, он и близко не походил на змееподобное нечто, скитавшееся без тела одиннадцать лет. Нет, здесь и сейчас он находился ближе к обычному детдомовцу, пробившему себе место на вершине социальной иерархии Слизерина. Путь восхождения, без сомнений, выдался тернистым, учитывая, что в Хогвартс он прибыл практически никем, имея при себе лишь подержанную школьную форму. Риддлу пришлось буквально выгрызать себе место в волшебном сообществе, на полную катушку используя хитрость и уловки, природное обаяние и исключительный талант к магии. То, что он являлся наследником самого Слизерина, Риддл рассказал лишь узкому кругу доверенных лиц. Кристально-чистую репутацию и влияние ему на блюдечке не преподносили. Для достижения лучшей жизни сироте без имени пришлось упорно трудиться. Гермионе, если подумать, тоже довелось несладко, но она играла другую роль. Верно, она решила примерить на себя образ богатой чистокровной ведьмы. И вот она, молодая состоятельная девушка, всего несколько недель назад прибывшая в Лондон, уже успела стать частью ближайшего окружения Абраксаса Малфоя. Повинуясь собственной прихоти, привлекла его внимание, спустив внушительную сумму денег на картину и развернув на аукционе настоящее шоу. Вскоре после торжественного вечера она уже сидела в его поместье, распивая дорогущий алкоголь и обращаясь к владельцу особняка по имени. Никаких усилий, никакого коварства и хитрости с её стороны. Конечно, только с виду, ведь Риддл не знал, что ей пришлось провернуть. Всего лишь милое личико и правильная фамилия, семейные связи и вуаля – она в нужной компании. Она ещё и легко умудрилась проскользнуть на мероприятие, доступное лишь для элиты волшебного сообщества. Риддлу подобное даже не снилось, ведь неизвестно, хотел он приходить на мероприятие или нет, или же его просто не пригласили. В подобных ситуациях он бессилен. Разумеется, он чувствовал злость и недовольство, по-другому и быть не могло. Сердцебиение ускорилось. Гермиона ни на секунду не сомневалась, что двигалась в правильном направлении, со стопроцентной уверенностью знала, что к концу вечера всецело завладеет вниманием и интересом со стороны Риддла. Возможно, план осуществить и удалось бы, но теперь, похоже, она сможет заслужить лишь враждебное отношение, а никак не его расположение. Нужно срочно всё исправить. Гермиона не хотела нажить себе врага в лице Риддла. Только не сейчас, только не подобным образом. «Дыши, — молча приказала себе она. — Всё хорошо. Ты справишься. Шанс ещё не потерян». По гостиной прокатился мягкий хлопок, оповещая о прибытии Молди. Напитки взмыли в воздух и опустились в руки гостей. Гермиона едва подавила желание скривиться. Она и не подумала попросить поменять странный тёмный ром, стакан с которым подлетел к ней, на что-нибудь другое. Для неё кашаса была слишком крепкой. Гермиона предпочла бы бокал вина. А ещё лучше, стакан воды. — Давайте произнесём тост, — предложил Абраксас. Насколько же очевидными казались его старания сгладить атмосферу, что даже Гермионе стало больно. Во рту пересохло. Если честно, её больше беспокоили холодные взгляды Риддла, ведь она убедилась, что дело не в разыгравшемся воображении. — Что скажете? — А давайте, — немедля согласилась Гермиона, нацепив на лицо широкую улыбку. — За что поднимем тост? — За великие произведения искусства и хорошие знакомства. Что думаете? — предложила Гринграсс. — За прекрасных женщин, — добавил Макнейр, огромный мужчина, скорее всего, личный убийца Риддла, сегодняшней ночью исполняющий обязанности душегуба. Он как-то по-волчьи улыбнулся Гермионе, обнажая ряд жёлтых зубов и заставляя её невольно вспомнить Фенрира Грейбека. — За Слизерина, — подключился Лестрейндж, выделяя каждое слово, поднял стакан и в каком-то немом благоговении слегка склонил голову вниз, опустив взгляд на Риддла. — За Слизерина! — горячо поддержал Эйвери, мгновенно подхватывая тост. Он улыбался и с надеждой взирал на Риддла, словно маленький ребёнок, стремящийся получить одобрение. Казалось, Риддлу понравилось то, что остальные оперативно поддержали идею Лестрейнджа. Интересное разделение. Присутствующие волшебники либо испытывали по отношению к Риддлу беспокойство, либо демонстрировали почтение, но вот ведьмы… Девушки ничего не страшились, плавясь под его шармом. Разве что, вела себя немного иначе Виктория Розье. Она держалась на почтительном расстоянии, что, собственно, не удивительно. Зато Паркинсон и Гринграсс не могли усидеть на месте, с виду казалось, будто они вот-вот взберутся к Риддлу на колени. Глупые, полные восхищения и обожания маленькие ничтожества, в тайне поднимающие тост за своего хозяина. Как отвратительно. Гермиона мысленно хмыкнула, но не стала лишний раз демонстрировать ненужную осведомлённость и просто подняла бокал, поддерживая тост. Риддл великодушно позволил им вскинуть руки в воздух, наверное, ему просто нравилось наблюдать за светом, отражающимся от хрустальных кубков, наполненных алкогольными напитками. Его же стакан мирно покоился рядом. Спустя несколько мгновений тишины он заговорил: — За всех основателей Хогвартса… и наше благородное происхождение. Взгляд Риддла вернулся к Гермионе, расположившейся по другую сторону стола. Он направил стакан на неё, каким-то образом умудрившись превратить простое движение рукой в нечто элегантное. Длинные бледные пальцы аккуратно обхватили стакан, жидкость внутри – что-то тёмное, с оттенком рубина, напоминавшим свежую кровь – плескалась и переливалась. Золотое кольцо сверкнуло. Какой бы искренней ни казалась идеально отрепетированная улыбка, глаз она не коснулась. Они остались такими же холодными и твёрдыми, как безжизненные камни. — За наше благородное происхождение, — мягко повторила Гермиона. Остальные повторили за ней либо же просто согласно кивнули, приложившись к кубкам. Гермиона зависла всего на секунду, уловив движение губ Риддла, после чего отпила немного тёмной жидкости и прикрыла глаза, желая скрыться от пристального взгляда. Сладкий, довольно густой ром растворялся на языке. Сердце гулко билось в груди. Гермиона сделала всего один небольшой глоток, опустила стакан и бросила взгляд на большие напольные часы, громко сглотнув вязкий напиток. Время приближалось к половине двенадцатого. Отлично, уже совсем скоро она сможет покинуть вечеринку и при том не показаться грубой, после чего немного отдохнёт и придумает новый план. — У тебя, Абраксас, глаз и в самом деле намётан, впрочем, ничего удивительного, — внезапно заговорил Риддл, взгляд Гермионы со скоростью света метнулся к нему. На сей раз он обратился к Абраксасу, но тёмные глаза по-прежнему продолжали пожирать её. Риддл вальяжно откинулся на спинку стула и закинул ногу на колено, лениво покручивая в руках стакан. Для всех он казался заскучавшим королём, готовым, так уж и быть, насладиться представлением, приготовленным верными собачонками специально для повелителя. — Мисс Смит относится к фамильной линии Хаффлпафф, а значит, является дальней родственницей семей Шафик, Флинт и Уизли, но самое близкое родство у неё с Малфоями. — Сердце Гермионы пронзили невидимые иголки, словно оно – автомобильные шины, напоровшиеся на гвозди. Риддл одарил Абраксаса довольной ухмылкой. — Можно сказать, что вы двое – дальние родственники, кузены, например. Гермиона вынудила себя рассмеяться. — Рада встрече, дорогой кузен, — усмехнулась она, словно сама идея их родства показалась ей глупой шуткой. Абраксас ответил ей слабой, совсем безжизненной улыбкой. Гермиона упорно отказывалась принять тот факт, что осведомлённость Риддла вселила в неё страх. Он только что признался, что изучал родословные волшебных семей. Гермиона уже успела узнать, что он являлся экспертом по части данного вопроса, но она и сама не отставала, потому что тщательно изучила всю информацию, касающуюся волшебных семейств. Именно поэтому выбрать в качестве прикрытия фамилию «Смит» стало на редкость гениальной идеей. На свете существовало множество людей с такой же фамилией, никто не стал бы вести учёт всех возможных потомков, как, например, у тех же Блэков или Малфоев. Напрасная трата времени, оно того не стоило. Если копнуть поглубже, можно найти сходство с Хельгой Хаффлпафф, но как бы Риддл ни пытался, узнать, существовали ли ещё на свете Смиты, в родстве с которыми могла бы состоять Гермиона, просто не представлялось возможным. Именно. Лучшее и единственное доказательство, что человек с широко распространённой фамилией происходил из знатного рода, – семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение. Ладно, раз уж на то пошло, то же самое касалось и любой фамилии, не входящей в список «Священных двадцати восьми». Разумеется, подобный предмет у Хепзибы был, но и он не возымел бы особого значения, если бы вдруг понадобились доказательства. Далеко ходить не нужно, взять хотя бы ту же Долорес Амбридж. Женщина выдавала медальон Слизерина за фамильную вещь, утверждая, что буква «С», выгравированная на поверхности, означала «Селвин». Вздор и обычные глупости, не стоило забивать голову. — Разумеется, подобное для вас, вероятнее всего, почти ничего не значит, — продолжил Риддл, вновь опустив взгляд на Гермиону. — Чистота крови в Америке не в приоритете, верно? Да и в вашей школе происхождение не является ключевым моментом при распределении. — Что, правда? — с придыханием возмутилась Паркинсон и поморщила нос, будто сама идея показалась ей возмутительной и непростительной. — Правда, — ответила Гермиона. — Вы абсолютно правы. — Но в Ильверморни ведь, как и в Хогвартсе, тоже есть свои факультеты? — Тёмно-зелёные глаза Гринграсс излучали интерес. — Ух ты, как же здорово! А сколько их всего? Гермиона кивнула, но продолжить рассказ о школе ей не позволил Риддл. — Ты отчасти права, Мари, — заговорил он. Гринграсс, словно маленький одуванчик, всю жизнь стремящийся к солнцу, тут же потянулась к Риддлу. — Четыре факультета, как и у нас. Позволю себе заметить, что структура Ильверморни почти полностью совпадает с устройством Хогвартса, будто создатели американской школы только о нём и слышали. Разумеется, различий тоже достаточно. Например, церемонию распределения можно смело называть уникальной, а качества волшебника, необходимые для попадания на тот или иной факультет, немного отличаются от наших, но в целом всё одно. Допустим… Ах, как грубо с моей стороны. Риддл прервал свою мысль и с настолько притворной застенчивостью улыбнулся Гермионе, что ей сразу же стало не по себе. — Прошу меня простить, мисс Смит… Если кто и должен находиться в центре внимания и рассказывать об Ильверморни, так это вы. Признаю, после нашей недавней встречи мне захотелось узнать о вашей школе побольше. Я обладаю неутолимой жаждой знаний и стремлением к изучению всего неизведанного. Думаю, мне следует поблагодарить вас, правда. Я сполна насладился чтением и узнал много интересного не без вашей помощи. Безусловно, она оказалась очень увлекательной – легенда об Ильверморни. На слове «легенда» в его глазах промелькнула озорная искорка. Гермионе показалось, что вместе со слюной в желудок попал тяжёлый камень. Всё те же пресловутые тревожные звоночки теперь уже не просто звенели, а буквально разрывались, оповещая о самом плохом. Он что-то знал. Риддл тщательно изучал её, старался найти какую-нибудь компрометирующую информацию. Боже, он знал, кто она, он всё знал… «Нет, ерунда. Он ничего не может знать», — одёрнула себя Гермиона. Это просто невозможно. Вероятнее всего, в целом он её и подозревал, но знать настоящую историю никак не мог. Гермиона заранее убедилась, что найти о ней ничего нельзя. Волшебные школы – закрытые учреждения. Да, Риддл отыскал и прочитал информацию об Ильверморни, она находилась в открытом доступе. Но не мог же он поехать на место и поговорить с директором напрямую, попросить поднять старые списки и обнародовать сведения о бывших студентах. Глупости какие-то, в самом деле. Волшебные школы не раскрывали даже своего точного местоположения, что уж говорить о личных данных собственных студентов. Едва ли их стали бы передавать в руки незнакомцам. Он лишь пытался поселить в её сердце волнение и тревогу. Как будто она позволит. Ни за что. — Не могу не согласиться, — уверенно ответила Гермиона. — Легенда захватывающая, без сомнений, но я уверена, что она меркнет по сравнению с обширной историей Хогвартса – школы, на принципах которой основали Ильверморни… Вынуждена признаться, что тоже склонна к изучению и впитыванию всего нового. Видимо, стоит на время отложить исследования в области расширенной и продвинутой нумерологии, и, наконец, удовлетворить своё любопытство и желание тётушки просветить племянницу по вопросам Хогвартса. Да и изучить информацию о нашей семейной линии тоже не помешало бы. — Расширенная и продвинутая нумерология? — переспросил Риддл. — Верно, если точнее, я работаю с теорией Словина о толковании снов, — спокойно ответила Гермиона, чувствуя себя в своей стихии. Поскольку технологический прогресс в магловском мире тоже претерпел изменения, Гермиона искренне обрадовалась, обнаружив, что данная волшебная теория в пятидесятых осталась почти такой же, как и в её времени. — Я высоко ценю его исследования в области языка, направленные на перевод слов в математические уравнения. Я считаю, что именно метод Словина позволяет достичь более точных и логичных предсказаний. — Правда? — Брови Риддла взлетели настолько высоко, что скрылись под чёрными волосами, взгляд осторожно задержался на Гермионе. Казалось, следующие слова он обдумывал особенно тщательно. — Вынужден не согласиться, — наконец, ответил он. — Совершенными и по-настоящему недосягаемыми я нахожу методы Портье. — На мой взгляд, теория Портье чересчур поверхностная, — уверенно заявила Гермиона. — Я прекрасно понимаю, почему многих привлекает именно его методика, и признаю, что способ толкования Портье обычно позволяет нам получить множество предсказаний. Не знаю, как вам, но мне кажется, что упрощённые методы не способны дать точные и безукоризненные результаты. Согласно теории Портье, буквенные символы напрямую соответствуют числовым значениям. Она акцентирует внимание лишь на одном единственном слове, выбранном в качестве основного. — Именно поэтому человек с большей долей вероятности знает, что ему приснилось и что именно подлежит толкованию, — ответил Риддл. — Ах да, и не забывайте использовать латынь, — добавил он. — Разумеется, а как же иначе, — вынужденно согласилась Гермиона, ощущая небольшое раздражение. Как он вообще мог подумать, что она не знала простейших вещей? — Учитывая, что на применении латинского языка и основана вся его теория. Только представьте, что напророчит себе человек, если решит разобрать сон с помощью родного языка. Гермиона и Риддл рассмеялись. Никто из присутствующих не разделил их веселья. — Получится нечто невообразимое, без сомнений, — согласился Риддл, улыбаясь. От прежнего скучающего выражения лица не осталось и следа. Он наклонился вперёд, с готовностью и желанием вступая в интеллектуальный поединок. — Да, но данный нюанс не отменяет превосходство его методов. Они работают точно и выдают достоверные результаты, если ими правильно пользоваться. А вы, кстати говоря, совершенно правы: заманчивость теории Портье заключается в том, что из собранных сведений в последующем можно получить целый ряд вычислений. Большая сеть – внушительный улов. — Да, но чем больше сеть, тем слабее захват, мистер Риддл. Вы поймаете много рыбы, но вся она будет маленькой. Теорию Словина, опять же, можно сравнить с метанием гарпуна. Быстрая и точная, одним ударом поражающая цель, прямо как и орудие для охоты. Конечно, вы можете хоть целый день ловить гуппи, если хотите… Но я же предпочитаю охотиться за акулой. Гермиона ухмыльнулась и отпила немного рома, не спуская глаз с Риддла. Она смотрела на него тем же взглядом, каким он одаривал её в доме Хепзибы, прикрываясь фарфоровой чашкой с блестящим золотым ободком. На уверенную речь Риддл не стал отвечать ровным счётом ничего. Он просто смотрел перед собой, выражение, граничащее с раздражением и интригой, украсило тонкие черты лица. Кто-то из присутствующих как бы невзначай прочистил горло. Тихий звук заставил-таки Гермиону отвести взгляд от Риддла. Окунувшись в небольшую дискуссию с головой, она умудрилась забыть, что в помещении находились не только они. Шею что-то неприятно царапнуло. Взрывные волны адреналина пронеслись по венам, сердце подскочило к горлу, отбивая неистовый ритм. Гермиона резко развернулась, глотая ртом воздух, и едва не уронила стакан на пол. Другая рука находилась возле ноги, готовая, чуть что, поднять подол платья и выхватить палочку, но всего через мгновение Гермиона поняла, что за ней никто не стоял, никто её не хватал. Да и не получилось бы, учитывая длину спинки стула. — Боже мой! — воскликнул Эйвери. Гермиона повернулась обратно, ничего не понимая. Дыхание совсем сбилось. — Вы в порядке, мисс Смит? — Д-да, — пролепетала Гермиона. — Мне просто показалось, что я что-то почувствовала… Гермиона ощущала на себе тяжёлый взгляд Риддла, как будто глаза давили на неё сокрушительным весом. Она не стала смотреть в его сторону. «Неужели дело рук Риддла? Но как?» — О дорогая, это всего лишь волосы. — Паркинсон поднялась со своего места, опустила бокал на стол, грациозно подлетела к Гермионе и наклонилась вперёд, предоставляя той свободный вид на своё декольте. Ведьма подцепила прядь коричневых волос и зажала между пальцев. — Одна из косичек выпала из причёски. Осмелюсь сказать, что во всём можно смело винить Адама и его толстые пальцы. Наверное, он что-то испортил, пока пытался поправить цветы. Услышав последнюю фразу, Эйвери подавился огневиски. Гермиона могла себе представить, каким взглядом его сейчас одаривал Риддл, но увидеть всё своими глазами ей не довелось. — Идёмте со мной, я проведу вас к небольшому зеркалу. Недалеко, вниз по коридору, — предложила Паркинсон. Улыбалась она настолько слащаво, что Гермиона чувствовала, как зубы начинали потихоньку гнить. Когда Паркинсон протянула руку, Гермиона не нашла способа отказаться от предложения как-нибудь повежливее, поэтому вынужденно приняла помощь. Показная доброта и дружелюбие – точно ловушка. — Буду очень признательна, спасибо, — ответила Гермиона, отставила стакан и тоже изобразила улыбку. Кое-как встав на ноги, она едва не споткнулась. «Дурацкие туфли, чтоб их», — недовольно подумала Гермиона, хотя небольшая часть её души понимала, что долю вины можно смело списать на алкоголь. Как Гермиона вообще могла позволить Хепзибе каким-то немыслимым образом уговорить её вновь надеть эти туфли? Она бы, наверное, упала, если бы Паркинсон не поддерживала её. — Ну и ну, кажется, у кого-то проблемы с координацией, — протянула она, глупо хихикая. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не смерить её сердитым взглядом. — Так ведь можно и подумать, что вы никогда не ходили на каблуках! Гермиона тоже рассмеялась, но смешок получился каким-то слишком уж надрывным и нервным. Повинуясь глупому порыву, глаза метнулись к Риддлу. Он прожигал её ноги внимательным взглядом, даже не лицо, а ноги. В глазах не чувствовалось ни намёка на похоть, отнюдь нет, в бездонных колодцах мелькал лишь холодный расчёт. Будто под подолом золотого платья скрывался секрет, написанный древними рунами, а Риддл находился на пороге великого открытия. Гермиона буквально слышала мысли, роившиеся в его голове. У неё не осталось времени подумать и решить, что же означал взгляд Риддла. Паркинсон взяла Гермиону под руку и повела к выходу из гостиной. Она поспешно отвернула голову и зашагала рядом, радуясь, что от анализирующего взгляда всё-таки удалось отделаться. «Интересно, о чём размышлял Риддл?» — Здесь недалеко, не беспокойтесь, — заверила Паркинсон. — Вон там, за углом, осталось пройти ещё совсем немного. Разве особняк Абраксаса не восхитителен? — Да, вы правы. — Я здесь частый гость. Наши семьи дружат уже очень давно, Малфои и Паркинсоны всегда близко общались и поддерживали друг друга. Знаете, Абраксас оставил свой след здесь, в поместье. Намного раньше, ещё задолго до того, как развернулись работы по переустройству садов, по предложению Абраксаса в гостиной установили прекрасную люстру. Он обладает изумительным вкусом, разве вы не согласны? Обставить комнату в стиле ар-нуво. Великолепно. Гермиона утвердительно кивнула и что-то неразборчиво промычала. Ей не особо нравилась огромная люстра в гостиной, но ввиду некоторых событий её мнение смело можно было назвать предвзятым. Бог с ней, с люстрой, Гермиону больше беспокоила мирная болтовня Паркинсон. Всю дорогу она слушала Элис вполуха, а ведьма тем временем подвела её к зеркалу, припрятанному в углу. Значит, не солгала. У Гермионы возникли плохие предчувствия. Они отошли совсем недалеко, но неспособность видеть и слышать остальных, оставшихся в гостиной, не очень-то радовала. Её как будто отрезали от всех. Гермионе не нравилось находиться рядом с Элис Паркинсон, но она не боялась её, далеко нет. Хватка на руке ослабла, позволяя ей заняться делом. Пока Гермиона вплетала выбившуюся косичку обратно в причёску, Паркинсон внимательно следила за каждым её действием, вглядываясь в отражение в зеркале. — Знаешь, а в тебе ведь нет ничего особенного. Ну, началось, как предсказуемо. Гермиона всё ждала, пока её приторно-сладкое, показное дружелюбие пойдёт уродливыми трещинами. Паркинсон и без того с трудом скрывала свою неприязнь, но теперь, вдали от посторонних ушей, истинная сущность ведьмы проявилась во всей красе. Ненадолго, конечно, но тем не менее. Гермиона решила притвориться, что не поняла смысла сказанных слов. — Прошу прощения? — решила уточнить она, поймав взгляд Паркинсон в зеркале. — Ты и правда думаешь, что мальчишки крутятся вокруг тебя и всячески пытаются угодить только потому, что испытывают к твоей персоне настоящий интерес, верно? Ты ведь такая особенная, — прошипела Паркинсон. — Знай, ты крупно ошибаешься. Адам… Ну, он не прочь закрутить даже с коровой, если каким-нибудь одиноким вечером она сможет его развлечь. Оливер вот-вот станет женихом Мари, родители уже несколько лет размышляют об их союзе. А Абраксас… Возможно, сейчас он и заинтригован, но в этом нет ничего удивительного, ведь на горизонте появилась новая блестящая игрушка в золотой обёртке. Но не волнуйся, ты скоро ему наскучишь, как и все прочие. Не ты первая, не ты последняя. Жестокая, безжалостная улыбка искривила её губы. Гермиона развернулась, решительно сталкиваясь с острым взглядом. — Боюсь, вы всё неправильно поняли, мисс Паркинсон, — ответила Гермиона и изобразила натянутую улыбку, от которой заболела челюсть. — Я лишь приняла великодушное предложение Абраксаса взглянуть на поместье Малфоев, только и всего. У меня нет ни желания, ни намерений становиться чьей бы то ни было игрушкой. — Ах, ну конечно. Разумеется, нет, дорогая, — пропела Паркинсон, противный голос уже не в первый раз за вечер пропитался патокой и снисхождением. Девушка вновь взяла Гермиону под руку и повела обратно к остальным. У Гермионы не осталось выбора, кроме как позволить ей прикоснуться к себе. Кожа покрылась мурашками, стало неприятно. — Только не подумай ничего, я ни в коем случае не хотела обидеть. Я просто пытаюсь помочь, как женщина женщине. Адам – ветреный малый, Оливер уже занят, Абраксас – парень непостоянный, а Том, в общем… Гермиона не стала ждать, пока Паркинсон совсем умолкнет: — Да? — подтолкнула к продолжению разговора она, изводясь от нетерпения. — Ты просто зря потратишь время, — мягко закончила Элис, отказываясь взглянуть на новую знакомую. Гермионе даже стало интересно, когда и каким образом её отвергли. Когда они достигли двери в гостиную, Гермиона решила прислушаться повнимательнее. Абраксас беседовал с Макнейром и Лестрейнджем вполголоса, из их перешёптываний Гермиона ничего не смогла разобрать. Зато Розье и Гринграсс крутились возле Риддла, застенчиво улыбались и наперебой о чём-то рассказывали, не стесняясь повышать голос. Гермиона изо всех сил старалась не выдать своего изумления, заметив, что у Мари даже хватило храбрости коснуться его руки и проворковать что-то на ухо. Если она правильно расслышала, Гринграсс обмолвилась, что он просто обязан навещать их почаще. Погодите, она серьёзно только что сказала Риддлу, что ему позволено сделать… что-то? Гермиону поразила эта небрежность, даже какая-то легкомысленность, будто всё так и должно быть. О чём вообще думала Гринграсс? Она же не всерьёз? Том Риддл начал потихоньку строить свою империю ещё во времена учёбы в школе, Гермиона знала точно. Ещё в Хогвартсе он придумал себе новое имя, набрал первых сторонников, предшественников Пожирателей Смерти – Вальпургиевых Рыцарей, и открыл Тайную комнату. Но кто знает, доступ к каким секретам Тёмных искусств он ещё успел получить. Неужели у Гринграсс отсутствовали хотя бы намёки на инстинкт самосохранения? Иначе она бы держала дистанцию, какую-никакую, но дистанцию. Разве она не… С той же силой, что волны бьют о берег во время прилива, на Гермиону обрушилось осознание. Дурацкое, уже второе за вечер. Она ничего не знала. Мари Гринграсс, Элис Паркинсон, Виктория Розье. Девушки ни о чём не догадывались. Они не знали, каков Риддл под фальшивой маской, завесу тайны приоткрыли только для волшебников мужского пола. Стоило Гермионе задуматься, что подобное положение вещей – настоящий абсурд – в самом деле, почему женскую половину не посвятили в планы? – она поняла, что никаким абсурдом тут и не пахло. Всё закономерно. На дворе стоял 1950 год. В воспоминаниях, принадлежавших Риддлу, Гермиона отметила, что за столом в кабинете Слагхорна не сидело ни одной девушки. Особам женского пола не позволяли наслаждаться ужином в обществе настоящих джентльменов и заводить светские беседы. В пятидесятых годах сексизм не считался чем-то ужасным, а, наоборот, являлся нормой. И с чего вдруг она решила не брать в расчёт не самую приятную данность? В качестве ответа Гермиона привела одно единственное имя: Беллатрикс Лестрейндж. Слава одной единственной женщины оказалась настолько велика, что дела всех двенадцати Пожирателей смерти мужского пола меркли на её фоне. Но всё равно, как бы то ни было, она – всего лишь одна женщина, единственная из тысяч других. Здесь, сейчас, в 1950 году, Беллатрикс Лестрейндж – нет, Блэк – ещё даже не родилась. Что Беллатрикс пришлось сделать, чтобы доказать Тёмному Лорду свою исключительность? Убедить, что именно она достойна стать первой женщиной в рядах Пожирателей смерти? Сквозь какие испытания ей пришлось пройти, сколько мужчин раздавить под каблуком, пока Волдеморт не поставил на её руке долгожданную метку. Сколько волшебников пало под её натиском, пока Беллатрикс не стала сильнейшей и одной из самых близких приспешниц Тёмного Лорда? Гермиона, конечно же, не знала, но не сомневалась, что путь выдался нелёгким. Осознание и принятие изменило всё. Гермиона думала, что ей не придётся сильно напрягаться, а путь предстоит лёгким. Решила, что просто оказаться в нужном месте, примерить на себя правильную фамилию и завести дружбу с подходящими людьми – да ещё и не прилагая особых усилий – поможет разом завладеть вниманием Риддла. Верила, что для заманивания молодого Тёмного Лорда в свои сети ей хватит острого ума и выдающихся знаний. Пользуясь своими преимуществами, она бы легко вошла в его ближний круг и заслужила доверие к себе… Теперь же Гермиона осознала, что путь ей предстоял долгий и тяжёлый. Легко не будет. Ведь с чего бы Тому Риддлу относиться к очередной богатой ведьме с милой мордашкой всерьёз? Если судить по действиям, совершаемым присутствующими девушками, то напрашивался вывод, что они бросались на него ещё в школьные времена, тем же самым занимались и сейчас. Наверное, он смотрел на наивных девчонок с одним лишь презрением, как они глупо хлопали глазами, и в глубине души жестоко насмехался. Скорее всего, он позволил несчастным сделать своё тело объектом поклонения и бросил за ненадобностью, сломленных и растоптанных, сгорающих от желания. Гермиона почему-то не сомневалась, что чувства девушек к Риддлу до сих пор не угасли. Какими же низкими, безликими и невпечатляющими он их считал. Вот так легко поддаться его обаянию. Такие слабые. Гермиона подняла взгляд на Паркинсон, ощущая новый прилив неприязни, жгучей и осуждающей. «Как ты можешь быть настолько ослеплена его красотой? Неужели не возникло ни единого подозрения, что прямо за стеной твоей комнаты спит дьявол во плоти?» «Как ты можешь быть настолько глупой?» Что ж, с Гермионой этот номер не пройдёт. Возможно, осознание суровой реальности могло лишить её стремления к продолжению борьбы, но она ощутила новый проблеск решимости, вспыхнувший на дне её сердца, почти лишённого надежды. Прилив тепла смыл былое смятение и не оставил от него ни следа. Тревожные звоночки, звоном отдававшиеся в ушах, заглушил новый звук, похожий на львиный рык. Плевать, что на улице стоял 1950 год. Гермиона – самая умная ведьма своего возраста, да вообще любого возраста. Если уж Беллатрикс смогла снискать его расположение в возрасте двадцати лет, будучи ещё совсем молодой девушкой, то сумеет и она. — Кстати говоря, Гермиона, — воскликнула Паркинсон, с появлением в окружении остальных нарочито повышая голос. При упоминании имени челюсть Гермионы болезненно сжалась. Присутствующие прекратили все разговоры и перевели внимание на девушек. — Мне вот тут стало интересно… Ты говорила, что ты – племянница Хепзибы, верно? Значит, твоя мать приходилась ей сестрой? От улыбки Паркинсон к горлу подкатывала тошнота. Живот неприятно скрутило. Гермиона отлично знала, к чему она клонила, и прекрасно понимала одну вещь: что бы она ни предприняла, остановить ведьму не получится. Да, не то она планировала. Не так должен был произойти предстоящий разговор, точно не в обществе фанатиков чистокровной мишуры и тому подобного, только не с ней, с чёртовой Паркинсон. Но случилось то, что случилось. У Гермионы не осталось выбора, кроме как придерживаться выдуманной ею истории. — Всё верно, — коротко отрезала она. — Хорошо, тогда почему ты взяла фамилию матери, а не отца? Как же… необычно, но между тем восхитительно! — Для достоверности она ещё и мило захихикала. Гермиона высвободила руку. Они по-прежнему стояли в центре, остальные же сидели на местах и молча наблюдали за разворачивающимся действом, удерживая в руках стаканы с напитками. — Только если он тоже не носил фамилию Смит? Полагаю, очень уж она распространённая… И ещё один пронзительный смешок. Высокочастотный звук резанул по ушам, с каждой секундой ненависть к Паркинсон всё увеличивалась и увеличивалась. Гермиона прерывисто втянула носом воздух и совсем тихо ответила: — Я никогда не знала своего отца. Тишина, воцарившаяся в гостиной, оглушала. Паркинсон изумлённо моргнула, но уже через секунду насмешливая улыбка стала шире. Хлёсткая, жалящая, наполненная издёвкой. Мопс теперь больше походил на довольного крокодила. — Элис, почему бы не… Что бы Абраксас ни попытался сказать в попытке сгладить острые углы, его старания искусно растоптали и бросили в грязь, даже не дав закончить предложение. — Подожди, то есть ты никогда не знала отца? — продолжала напирать Паркинсон, полностью игнорируя Малфоя. Довольная ухмылка быстро, будто кто-то щёлкнул по выключателю, превратилась в некое подобие улыбки, наполненной фальшивой жалостью. — Может, ты хотела сказать, что он умер, когда ты была ещё ребёнком? — Нет. Я его не знала, просто не знала, — мягко ответила Гермиона. — Мы никогда не встречались, а мать ни разу не заводила о нём разговор. — Ах, какая бедняжка! — воскликнула Паркинсон и положила ладонь на плечо Гермионы. Та едва не ощетинилась, отчаянно желая поотрывать ей пальцы. — Могу только догадываться, почему ты ничего не знаешь… Состоятельная женщина, чистокровная ведьма, потомок самой Хельги Хаффлпафф. Должно быть, она допустила серьёзную ошибку, навлекла на семью настоящий позор. Думаю, желание не рассказывать тебе правду в какой-то мере можно назвать милосердием. Боюсь, твой отец – какой-нибудь отвратительный грязно… Гермиона двигалась быстрее, чем когда-либо. Она даже не заметила, как или зачем сделала то, что сделала. Она лишь знала, что молниеносно выхватила палочку, полностью отдаваясь бесконтрольной вспышке гнева. Под кожей бурлила, словно вскипевший чайник, жгучая ярость. Палочка угрожающе защекотала подбородок Паркинсон, кончик из грецкого ореха сверкал, словно кремень. Элис отдёрнула руку, будто обожглась, и уставилась на палочку широко распахнутым глазами. Надменное, снисходительное выражение исчезло без следа, будто Гермиона выбила его одним точным ударом по лицу. В тот миг игра на публику исчезла, сквозь фальшивую личность проявилась её настоящая сущность. Она перестала быть Гермионой Смит, а испуганная девушка – Элис Паркинсон. Она превратилась в старую версию Гермионы Грейнджер: книжного червя с растрёпанными кудрями и торчащими передними зубами, маленькую грязнокровку. А палочку она направляла не на Элис, а на Пэнси. Гермиона стала тринадцатилетней девчонкой, на которую набросилась Пэнси Паркинсон со своей слизеринской бандой, зажав её в угол в туалете для девочек. Гарри и Рона рядом не оказалось, никто не мог защитить её. Но Гермиона всегда могла за себя постоять. — Давай, закончи предложение, — прошипела она. Взгляд Паркинсон оставил палочку и остановился на Гермионе. Страх. На поверхности её глаз она видела лишь ужас, настоящий и неподдельный. Гермиона наслаждалась увиденным. — И посмотришь, что случится. Рука Гермионы совсем чуть-чуть подрагивала, но разум оставался чистым и незамутнённым. «Скажи уже что-нибудь, — молча, но с вызовом подумала Гермиона. — Дай мне только повод». Чистая ярость опаляла сердце. Гермиона готова была высвободить её и в полной мере обрушить на Паркинсон даже без заклинания, настолько сильно её душу обуревал гнев. Она подожгла бы глупую девчонку легко и быстро, пользуясь своей собственной магией, принадлежащей грязнокровке. Гермиона ощущала, как тягучая, удушающая злоба бурлила внутри, поднималась вверх, постепенно высвобождаясь вместе с магией, начиная гореть и превращаться в пламя… «В пламя…» — Огонь! Где-то за спиной завизжала Гринграсс. Паркинсон испуганно вскрикнула и попятилась назад, подальше от разъярённой девушки. Гермиона, проследив за взглядом, полным ужаса, зависла на месте. Тело, парализованное от шока, отказывалось слушаться хозяйку. Огонь. Причём самый настоящий… В голове непроизвольно всплыли давние воспоминания. Гермионе казалось, что они принадлежали кому-то другому. Та же самая девушка, измученная пытками, искала спасительную ниточку в хрустальном украшении и разноцветной радуге, сияющей в кристалле. Она вспомнила ещё одну деталь, не менее важную, чем её мучения. Когда Беллатрикс, полная злости и страха, яростно кричала, сотрясая воздух, из кончика палочки вырвалось пламя. Поток огня прожёг в ковре дырку и стал следствием непреднамеренной магии, волшебство проявилось без её желания. Судя по всему, ореховая палочка реагировала на эмоции Гермионы точно так же, как и на эмоции Беллатрикс. Искра зародилась в тот момент, когда она коснулась гладкого древка и достала палочку из-под подола, со временем превратилась в огонь и принялась сжигать её платье, потому что пламя перекинулось на золотую ткань. «Я горю, — подумала Гермиона, оцепенев от шока. Где-то там, в параллельной реальности, кричали девушки, а мужчины повскакивали на ноги. — Я окружена огнём». Гермиона уже собиралась было опустить палочку и применить заклинание «Агуаменти», как в воздухе раздался щелчок пальцев, и всего за одно небольшое мгновение произошло сразу несколько событий. Огонь потух. Хрустальная люстра замерцала. Гермиона ощутила странный мороз в области ног и талии. Словно в комнату ворвалась суровая зима, обернулась вокруг неё и погасила пламя, проникая под кожу и отдаваясь холодом в костях. Гермиона опустила взгляд на платье и ненадолго зависла. От былой красоты ничего не осталось. С одной стороны, от ноги до подвязки, ткань полностью сгорела. Золотые края обуглились и стали чёрными. Гермиона поспешно провела рукой по обнажённому бедру и почувствовала, как по телу растеклось облегчение: повезло, что огонь не слишком долго бесчинствовал и не успел оставить свой след на коже. Но как такое могло произойти? Неужели она сама потушила пламя? Погасила так же случайно и непреднамеренно, как и зажгла? Гермиона подняла взгляд на присутствующих, подрагивая всем телом. Сразу стало ясно, что с проблемой разобралась не она. Риддл не сдвинулся с места, единственный из всех, кто остался неподвижно сидеть на стуле. Он вновь вальяжно откинулся на спинку, непринуждённый, немного отстранённый царственный взгляд никуда не делся. Сама любезность, как и всегда. Одна рука пребывала в приподнятом положении – с огнём расправился, конечно, именно он – другая же мирно покоилась на подлокотнике. Пламя погасил Том Риддл… Но не произнёс ни заклинания, ни единого слова, не воспользовался помощью палочки. Даже стакан с выпивкой не отставил. На лице не отражалось ни единой эмоции, лишь пустая маска. Гермиона едва не раскрыла рот, поэтому поспешила сглотнуть слюну. Присутствующие ведьмы и волшебники изумлённо глазели то на Риддла, то на Гермиону, явно не зная, как следует отреагировать на случившееся. На губах Риддла расцвела улыбка. Напряжение, повисшее в гостиной, треснуло, словно лёд, политый горячей водой. Первой разразилась смехом Паркинсон. Пронзительный, хорошо знакомый звук прокатился по комнате. Вскоре к девушке присоединились и другие. Веселье разделили все, кроме Риддла. Молодой Тёмный Лорд с показным пафосом поднёс к губам стакан и сделал небольшой глоток. В глазах мелькали весёлые огоньки, проницательный взгляд медленно скользил по обугленному платью, рассматривая обнажённое бедро и подвязку, сделанную из подручных средств. Их взгляды вновь встретились, губы Риддла изогнулись в хитрой и красноречивой ухмылке. Он склонил голову набок, но совсем чуть-чуть, словно бы говоря: «Неплохо, совсем неплохо». Гермиона буквально почувствовала, как тело окрасилось в алый цвет. — Ты… ты в порядке, Гермиона? Абраксас, судя по всему, оказался единственным человеком, способным сдержать рвущийся наружу смех, и удосужился осведомиться о её самочувствии. Все остальные, кроме Риддла, естественно, согнулись пополам. Паркинсон смеялась настолько сильно, что едва могла держаться на ногах. Гринграсс схватилась за живот, чуть ли не рыдая. Лестрейндж удерживал невесту, которая умудрилась уронить бокал вина, но жениха, похоже, сей факт не сильно беспокоил. Громогласный смех Макнейра с лёгкостью заставил бы смутиться даже Хагрида. Эйвери спрятал лицо в ладонях, плечи содрогались от безудержного хохота, настолько сильного, что звуков он не издавал. Пылающее румянцем лицо Гермионы побагровело пуще прежнего. — Всё отлично, — раздражённо буркнула она. Их взгляды встретились всего на секунду, но Гермиона заметила, что и Абраксас едва сдерживал смех, но желание не растерять все качества достойного хозяина препятствовало срыву. Как она предположила, убедиться, что гости не поранились, являлось одной из его главных обязанностей. — Думаю… мне необходим глоток свежего воздуха. Со всей гордостью и статью, которую только удалось собрать воедино, Гермиона поспешила прочь, подальше от них, и направилась к стеклянной двери, ведущей из гостиной на улицу. Смех доносился до ушей даже после того, как она захлопнула дверь, причём настолько сильно, что белый павлин, сновавший поблизости, испуганно защебетал и скрылся в кустах. Чувствуя себя более униженной и оскорблённой, чем когда-либо, Гермиона поспешно удалялась от особняка Малфоев, крепко сжимая палочку в руках. Она взглянула на гладкое древко грецкого ореха взглядом карих глаз, полным осуждения и обвинения. — Больше так не делай, — пробормотала Гермиона, будто палочка – живое существо, способное следовать приказам. «Нет, Гермиона, глупо винить палочку в своей безалаберности, — мысленно отругала она себя. — Ведь она – всего лишь проводник, отвечающий на выбросы эмоций. Непреднамеренный всплеск магии – полностью твоя вина. Возьми свои чувства под контроль. Сосредоточься на поставленной задаче». Каким-то необъяснимым образом голос Холлоуэя снова проник в сознание. Так случалось каждый раз, когда она бранила себя за какую-нибудь совершённую глупость. Гермиона крепко стиснула зубы и направилась вперёд. Наверное, она просто-напросто… что-то неправильно поняла, и на глазах у всех выставила себя полной дурочкой, но ещё не всё потеряно. Фальшивая история до сих пор оставалось убедительной, она не позволила лишнему пролезть наружу сквозь небольшие трещинки в маске. Закрыть брешь ещё можно, победа останется за ней. Мысли о Драко, обо всём, через что им довелось пройти, непроизвольно пронеслись в голове. Часы исследований, кропотливая работа над планом. Она не имела права позволить стараниям пропасть даром. «Я смогу, шанс ещё есть, — подумала Гермиона. — Не всё сразу, шаг за шагом. Торопить события не обязательно». Она вышла на мощёную тропинку, ведущую к садам, о которых соловьём заливался Абраксас. Вдалеке виднелись высокие кованые ворота. Гермиона хорошо их помнила. В тот самый раз чугунная решётка изогнулась, превращаясь в рот, и потребовала ответить, кто посмел приблизиться к поместью Малфоев. Ну а после их поймал Фенрир Грейбек… Уже в сотый раз отгоняя от себя не самые приятные воспоминания, Гермиона заострила внимание на узкой дорожке. Абраксас не ошибся: земля под ногами не была холодной, что удивительно для январской ночи. Тёплый воздух приятно ласкал кожу, всё вокруг зеленилось и излучало жизнь. Гермиона обогнула угол живой изгороди. Увиденное настолько поразило и восхитило, что она тут же позабыла о злости и обиде. «Ничего себе». Сад, где очутилась Гермиона, стал, наверное, самой прекрасной вещью, которую ей когда-либо доводилось увидеть. Повсюду росли цветы, сотни растений, и все яркие, розовые и пёстрые. Волшебные огоньки освещали зелёные насаждения, напоминая звёзды, украденные с неба и опущенные прямиком в сад. Гермиона сделала глубокий вдох, сладкий аромат проник внутрь, заполняя лёгкие, словно наркотик. Запах опьянял не хуже любых духов. Тропинка вела по кругу, обрамлённому высокими мраморными колоннами, а в центре кольца, образованного столбами, находилось какое-то каменное углубление. Бассейн. Гермиона подошла к середине, стремясь рассмотреть необычайную красоту поближе. Вода внутри сверкала, словно стекло, покой гладкой поверхности ничто не тревожило. В отражении на неё смотрело лицо молодой девушки, поражённое и удивлённое… Нахмурив брови, Гермиона склонилась над водной гладью. Интересно, что это там как будто завивалось, закручивалось в необычном танце? Что-то совсем маленькое, похожее на рыбок. Может… Гермиона подняла взгляд вверх, дыхание спёрло. Снег. Белые точки находились не в воде, они – лишь ещё одно отражение. Гермиона увидела, как в нескольких метрах над головой падал снег, только останавливался на полпути. Видимо, на территорию сада снег не пропускали специальные заклинания, наложенные для поддержания умеренной температуры. За пределами волшебного круга правила зима, а здесь же, на чудесной поляне, воцарилась вечная весна. Гермиона точно не знала, сколько времени провела за разглядыванием снегопада. Окружающая обстановка казалась ненастоящей, будто бы она попала в снежный шар. Крохотные снежинки, образуя целое покрывало, таяли ещё в воздухе, так и не достигая земли. Гермиона и не надеялась поймать языком хотя бы одну. — Прекрасно, не правда ли? Голос, неожиданно разрезавший тишину, наверное, мог бы её напугать. Возможно, но не точно. Любой нормальный человек, обладающий доступными ей знаниями, наверняка забеспокоился бы. Появился он бесшумно, никак не обозначив своё присутствие. Кто знает, сколько времени он уже здесь находился? Наверное, столько же, сколько она глазела на падающий снег, очарованная дивным зрелищем. Но он не ни капельки не напугал её. Гермиона не стала бы лукавить, говоря, будто знала, что он наверняка последует за ней, но и его присутствие её совсем не удивило. — Да, — ответила она. — Прекрасно. Гермиона оторвалась от созерцания зимнего неба и перевела внимание на него. Момент спокойствия и какой-то безмятежности испарился. Риддл стоял совсем рядом, прислонившись к одной из мраморных колонн и скрестив руки на груди. Кожа столь же бледная, как и камень, а волосы даже темнее, чем мантия, струившаяся за спиной. Губы, растянувшиеся в небольшой улыбке, отливали красным цветом. Как необычно, без помощи косметики такого эффекта добиться невозможно. Как внутри настолько прекрасного человека мог скрываться настоящий монстр, не ведающий пощады? Силуэт, освещаемый волшебными огнями, вполне мог сойти за Белоснежку, только мужского пола. Гермиона нахмурилась, недовольно взирая на того, кто нарушил её спокойствие. Но она-то знала, каков он на самом деле. Её не проведёшь. — Решили поиздеваться надо мной, да? — Наоборот, я пришёл убедиться, что вы в порядке. — Риддл опустил руки и выпрямил спину. Пальцы Гермионы покрепче сомкнулись на палочке. — И окончательно удостовериться, что пламя вдруг не вспыхнет с новой силой, иначе кто тогда потушит его, — добавил он, от пристального взора не скрылось небольшое движение, незаметное только на первый взгляд. — Что ж, не вспыхнет, поэтому вы можете идти, — жёстко отрезала Гермиона. — Ваша учтивость принята к сведению и должным образом отмечена. — Правда? — Риддл, естественно, никуда не собирался. Он сделал шаг к ней, за спиной качнулась чёрная мантия. Гермиона задумалась, в каком кармане лежала его палочка, как быстро он обнажит бледное древко и направит на неё. Она даже немного удивилась: Риддл до сих пор её не достал. Собственная палочка, готовая к применению, немного приободряла и вселяла уверенность. Хорошо, что она не успела спрятать её обратно. — Я проявил исключительную учтивость и не позволил вашему платью превратиться в пепел… Конечно, не всё идеально, но и не катастрофически ужасно. — Риддл вдруг умолк. Губы расчертила ухмылка. Гермиона ощутила, как к лицу уже неизвестно в какой раз за вечер прилила краска. — Если уж, как вы выразились, подобная галантность принята к сведению и отмечена должным образом, спаситель вправе рассчитывать на благодарность. — Я бы и сама справилась, — буркнула Гермиона. — Неужели? — протянул Риддл. — А мне показалось, вы выглядели так, будто лишились способности двигаться. — Я просто удивилась, только и всего. — Думаю, мы все удивились неожиданному… взаимодействию. — Тело Гермионы вспыхнуло пуще прежнего. — Осторожнее, — продолжил Риддл, многозначительно разглядывая её стремительно рдеющее лицо. — Вы ведь не хотите снова воспламениться. Боюсь, на сей раз мне придётся прибегнуть к более решительным мерам. Слова его, разумеется, возымели обратный эффект. Кожа покраснела сильнее, чем когда-либо, и Гермиона отвернулась, прожигая воду настолько сердитым взглядом, что казалось, будто она вот-вот превратится в кислоту. За спиной послышался мягкий смешок. — Она оскорбила мою семью, — выплюнула Гермиона, вложив в слова невысказанную злобу. Его комментарий она решила проигнорировать. — Стоило бы поджечь и её. — Ах, простите мисс Паркинсон за случившееся. Она, как и остальные, выросла в совершенно ином мире, отличном от вашего. У нас, в Британии, детям из некоторых чистокровных семей ещё с самого рождения прививают определённую истину и заставляют уверовать, что они, если говорить простыми словами, равны королевской знати. — Мне всё равно, кем они являются и кому равны. Я не обязана прощать каждого, кто того не заслуживает, — огрызнулась Гермиона. — Что ж, справедливо. Неожиданный ответ удивил. Гермиона изумлённо подняла взгляд и заметила, как на лице Риддла отразилось что-то, похожее на понимание. — Я, как и вы, не прощаю тех, кто отзывается обо мне оскорбительно, — пояснил он, не моргнув и глазом. — Мм. В воздухе повисло молчание. Гермиона вновь перевела взгляд на бассейн, рассматривая снежный вихрь, отражающийся от кристально-чистой поверхности. Он завораживал, оказывал гипнотическое воздействие. Танец маленьких снежинок успокаивал и дарил умиротворение. Спустя некоторое время Гермиона всё-таки сдалась, сделала глубокий вдох и проглотила свою гордость. — Спасибо, — поблагодарила она, развернувшись лицом к Риддлу. Молодой Тёмный Лорд осветил её улыбкой. — Я бы ни за что не позволил хорошей ведьме сгореть дотла, мисс Смит. «Ага, конечно. С хорошими ведьмами ты и не такое делал, — подумала Гермиона, ощущая презрение. — Ты пытал их, калечил и уничтожал, словно убийство человека – плёвое дело. Ещё и оставлял в небе, начертанный на звёздах, знак черепа со змеёй, выползающей изо рта, словно бы надгробие». — Просто Гермиона, — ответила она, изо всех сил стараясь изобразить самую искреннюю и правдоподобную улыбку. — Прошу. Сперва он выгнул бровь, но затем утвердительно кивнул, уступая. — Как пожелаете… Гермиона. Сердце пропустило удар. Неужели одно только то, как он произнёс её имя, пробудило в душе нечто необъяснимое? «Возьми себя в руки, Гермиона, — отчитал её голос Холлоуэя, прорвавшийся из тёмных уголков сознания. Строгий тон неплохо отрезвлял и избавлял от глупых мыслей. — Сосредоточься, соберись». — Весьма впечатляюще, — заговорила Гермиона, аккуратно подбирая слова, пронизанные лестью. — Ваша магия… Вот так просто потушить пламя, не пользуясь палочкой. Поражает даже больше, чем визитная карточка, возникшая буквально из ниоткуда. Не могу не поинтересоваться… — Окинула его оценивающим взглядом. — На что ещё вы способны? — А вы как думаете? Гермиона нахмурилась, симулируя глубокую задумчивость. — Может, волшебным образом заставить золотое платье восстановить повреждённую часть, — предположила она. Риддл рассмеялся. — На то необходим особый талант, — ответил он. — Вы ведь и сами знаете, что обрекаете меня на неудачу. То, что уничтожено огнём, восстановить нельзя. Что… — Подробно объясняется третьим законом магии, да-да, я в курсе, — ответила за него Гермиона и небрежно махнула рукой. — Но лучше всё равно не становится. Платье было очень хорошим. — Во всяком случае, хотя бы подвязка не сгорела. Гермиона опустила глаза. Самодельная подвязка, сделанная специально для хранения палочки, осталась цела и невредима. И теперь во всей красе предстала перед всеми. — Отличная кобура для палочки, — похвалил Риддл, хитро щурясь. Гермиона окинула его сердитым взглядом и вновь вспыхнула, как спичка. — Знаете, мне не пришлось бы прибегать к подобным методам, будь… в платьях карманы! — с пылом прокричала она. На лице Риддла промелькнуло удивление, причём самое настоящее, не фальшивое. — Поверх платья вы вполне могли бы надеть что-нибудь с карманами, — констатировал он, будто его предложение – нечто само собой разумеющееся. Что приводило Гермиону в ярость, потому что Риддл, чтоб его, полностью прав. Гермиона собиралась привести несколько доводов в свою защиту. Например, никто не стал бы прятать красивое платье под мантией, потому что подобное разрушало саму идею облачиться в нарядную одежду. Кроме того, Хепзиба ни за что не позволила бы ей провернуть такое, учитывая, как она отреагировала на идею принести с собой небольшую сумочку. В общем, мысли так и остались лишь мыслями. Гермиона не собиралась заводить спор на тему моды с Томом Риддлом. С кем угодно, только не с Тёмным Лордом. — А, не берите в голову, — отозвалась она. — Я с самого начала знала, что идея не самая хорошая. Ведь к палочке нужно относиться бережно и всё такое. Стоило заложить её за ухо, ну или вплести в причёску, припрятав под россыпью дурацких цветов. Гермиона потянулась к волосам и вытянула из косички золотую розу. Бутон блестел и переливался, магия, наложенная на цветок, заставляла его сверкать. Она замахнулась и бросила розу в бассейн. По спокойной поверхности пошла рябь. — Как вы обычно используете палочку? — внезапно спросил Риддл. Гермиона нахмурила брови. — О чём вы? — Когда посещаете мероприятия, похожие на сегодняшний вечер. Для чего вы её используете? Гермиона сразу же смекнула, на чём основывался неожиданный вопрос. Ладно, так тому и быть. Она всё-таки богатая ведьма, завсегдатай таких мероприятий… — Обычно я её с собой не ношу, — солгала Гермиона. — По крайней мере, в Нью-Йорке не брала. Но здесь другая ситуация. В Лондоне я почти никого не знаю, только пару человек, а доверяю вообще единицам. Ходить по Лондону без палочки я точно не стану. — Умное решение, — произнёс Риддл, одобрительно кивнув. — Я – умная девушка, — ответила Гермиона, пожав плечами. — Мать хорошо меня обучала. Наступила тишина. Гермиона терпеливо ожидала, затаив дыхание, и думала, станет ли он развивать тему. — Грубо с её стороны. То, как Элис решила вас допросить – очень некрасиво, — наконец прервал молчание Риддл. Сердцебиение Гермионы участилось. — Ей стоило попридержать язык за зубами. — Поверьте, меня не в первый раз спрашивают о фамилии или родителях, — пояснила Гермиона. — Обычно я держу себя под контролем, но, думаю, что-то в её голосе просто… задело меня за живое, — откровенно призналась она. — Да, тон её голоса порой действует на нервы, — пробормотал Риддл, а Гермиона забыла, как дышать. — Погодите, неужели вы только что оскорбили товарища по факультету? — Она театрально приложила руку к груди, притворяясь возмущённой до глубины души. — А я-то думала, что верность и преданность ценятся на Слизерине превыше всего. Да и вы ведь только недавно говорили, что она относится к знати, только волшебной! — Очень немногие достойны думать о себе столь высоко, — ответил Риддл. — А кто, например? Допустим, вы? Ваша фамилия происходила из какого-нибудь древнего рода и принадлежала чистокровному королю, мистер Риддл? — Нет. Тон Риддла в мгновение ока стал резким и острым, черты лица ожесточились. Сердце Гермионы пропустило удар, но через секунду всё закончилось. Идеальная улыбка появилась так же быстро, как и исчезла. — Просто Том, — добавил он всё тем же мягким, бархатистым голосом. — Прошу. Гермиона сглотнула. Сердце вновь вернулось к жизни и забилось ещё быстрее, чем раньше. — Как пожелаешь, — уступила она. Гермиона ненавидела свой голос за то, что он сорвался на шёпот. — Том… В воздухе снова воцарилась тишина. Гермиона развернулась, внезапно ощутив необходимость остановить взгляд на чём угодно, только не на Риддле, отвлечься, скрыться от чёртовых глаз, притягивающих к себе как магнит. Внимание привлёк большой длинный куст, глаза зацепились за ярко-розовый цветок. — Розы, — объявил Риддл, проследив за её взглядом. Гермиона бросила быстрый взгляд на золотой бутон, плавающий в бассейне. Конечно, цвет отличался, но они не были похожи друг на друга, как будто абсолютно разные цветы. Бутоны, растущие в саду, обладали пятью лепестками. — Это ведь не розы, — возразила Гермиона и кивнула в сторону ненастоящего цветка, нарушившего покой водной глади. — Вон там – да, плавает роза. — Вы правы и одновременно – нет, — ответил Риддл. Гермионе даже не пришлось смотреть в его сторону, она сразу же расслышала в голосе Тёмного Лорда ухмылку. Он сдвинулся с места и подошёл поближе к ней, длинные пальцы задели розовый цветок. — Здесь растут дикие розы. Они способны вырасти и выжить без вмешательства человека, они существовали ещё задолго до нашего появления. Первые ростки появляются неожиданно и где угодно: посреди обломков, на местах крушений или среди руин, растут без необходимости подрезания и заботы со стороны людей. Дикие розы цветут и погибают сами по себе, затем снова – цветут и погибают. И каждый раз по кругу. Риддл развернулся лицом к Гермионе и задержал взгляд на цветах, вплетённых в её причёску. — Зачарованные бутоны в ваших волосах тоже розы, но только садовые. Розы, выращенные и изменённые специально для придания цветам более презентабельного вида. Больше лепестков, разные оттенки. И, как и следовало ожидать, задумка сработала. Человеку удалось создать цветок, о котором при упоминании слова «розы» вы подумаете тотчас же. Подобные цветы можно увидеть в магазине и купить в больших букетах, многие используют их в качестве подарков, если нужно произвести впечатление. Риддл подмигнул ей. Сердце подскочило, словно мячик. — Но в селекции существуют и свои недостатки. Садовые розы красивые, без сомнений, но очень хрупкие и требуют должного ухода: умеренный климат, подрезание и регулярный полив. Многие даже не обладают запахом. Взращены только лишь чтобы стать жертвами. Большинство женщин тает на глазах, ощутив в руках вес букета из дюжины роз. Риддл схватил один из стебельков и крепко натянул, будто собираясь оторвать. — Но ты не кажешься мне одной из девушек, любящих цветы, Гермиона. Риддл разомкнул пальцы и отпустил стебель. Рука опустилась вниз, зацепив несколько лепестков. Интересно, когда он успел подойти почти вплотную? — П-правда? — промямлила Гермиона, не способная придумать для ответа что-нибудь более подходящее. Риддл стоял настолько близко, что в попытках рассмотреть его лицо Гермионе пришлось вытянуть шею. — Правда. Не думаю, что букет цветов произведёт на тебя хоть какое-то впечатление. Я считаю, что история происхождения роз заинтересует тебя куда больше. Прекрасные, но бессмысленные вещи не имеют для тебя никакого значения… Но вот знания – совсем иной разговор. Именно они пробуждают в тебе настоящий интерес. Он придвинулся ещё ближе. — Мне пора идти, — бездумно выпалила Гермиона. Собственный голос, тонкий и слабый, похожий на писк, звучал совсем иначе, будто говорила вовсе не она. — Мне нужно вернуться домой до полуночи. — Или что? — протянул Риддл и умудрился приблизиться ещё на шаг. — Когда часы пробьют двенадцать, то, что осталось от платья, превратится в пепел? Неужели чары спадут, заклинания перестанут действовать, а правда, скрытая за золотым флёром, вырвется наружу? — Глаза, точно тёмные тоннели, затягивали в свои глубины. — Значит, ты у нас Золушка? Тон его голоса звучал нежнее шёлка. Риддл что-то знал, но как? Гермиона сделала вид, что ничего не поняла. Предполагалось, что она из тех ведьм, которые считали Золушку названием болезни, а не принцессой из сказки. — Боюсь, я не понимаю, о чём речь, — ответила она, хотя фразы злобных сводных сестёр из хорошо знакомой ей истории настойчиво всплывали в памяти. Версия, рассказанная мамой, любимая сказка на ночь. «Золушка, Золушка. Разве ты не знаешь своё место?» — О, а я думаю, ты осведомлена лучше, чем пытаешься показать. Взор Риддла парализовал сильнее, чем взгляд василиска. Гермиона лишилась способности двигаться, утратила возможность думать. — Но, быть может, я немного прогадал, — продолжил он. — Возможно, одни только знания не смогут долго удерживать твой интерес. Наверное, нужно что-то большее. Умело подобранные слова, способные передать смысл, непонятный другим. Вероятнее всего, ты живёшь ради поэзии. Он вытащил из её причёски один цветок, ловко удерживая бутон между пальцами. Риддл подступил настолько близко, что Гермиона смогла бы посчитать ресницы, обрамлявшие его глаза, если бы захотела. Длинные и чёрные, похожие на лапки паука, они тянулись, затягивая в свои владения. — Роза пахнет розой… Гермиона ощущала запах его одеколона, смешанный с ароматом диких роз. Видела волшебные огоньки, сверкающие на дне его глаз. — Хоть розой назови её, хоть нет, — не раздумывая закончила она. Риддл улыбнулся. Несомненно, в изгибе его губ прослеживалось что-то опасное, но Гермиона не стала зацикливаться на предчувствиях. Просто не смогла. Золотой бутон выпал из разомкнувшихся пальцев и ударился о землю, Риддл легонько коснулся её подбородка, запрокидывая голову назад. Мягкие пальцы холодили кожу, он наклонялся всё ближе и ближе… Гермиона закрыла глаза, чувствуя его дыхание на своих губах. Когда Риддл в призрачном подобии поцелуя мазнул по её нижней губе, большие напольные часы из гостиной, где-то за тысячи миль отсюда, пробили двенадцать. Громкий звон, подобно удару молнии, пронзил сердце Гермионы. Она оттолкнула его. Резко и сильно. Что-то вспыхнуло, яркое, ослепляющее, отбрасывая Риддла в сторону. Насколько далеко, Гермиона не знала, потому что не осталась посмотреть. Она просто оттолкнула его и пустилась наутёк, прорываясь сквозь живую изгородь и мчась к входным воротам так быстро, насколько хватало сил. «Золушка, Золушка. Разве ты не знаешь своё место?» Паника настолько подчинила себе сознание, что мыслить здраво у Гермионы не получалось. Всё, что в данный момент имело значение, – сбежать из этого места, подальше от кошмарного поместья, скрыться от взгляда тёмных глаз. Гермиона неслась по зачарованным лужайкам с головокружительной скоростью, но, почти достигнув ворот, рухнула на землю. Сама судьба превратилась в корень, незаметно обернувшийся вокруг каблука. Зацепившись за растение, Гермиона полетела вперёд, проехавшись руками по траве и больно ударившись коленями. Обувь слетела со ступни, мучительная боль от вывихнутой лодыжки пронзила ногу, но Гермиона не обращала ни на что внимания. Она вновь поднялась, оставила туфлю позади и рванула вперёд, собирая оставшиеся силы в кулак. Последовал ли за ней Риддл? Она не знала, оборачиваться и проверять тоже не стала, ведь вблизи виднелся спасительный выход. Гермиона подняла палочку, готовая избавиться от железных прутьев… Прибегать к применению волшебства не потребовалось. Возможно, ворота не впускали просто так тех, кто желал вторгнуться на территорию поместья, но и не удерживали тех, кто хотел уйти. Врата отворились, позволяя Гермионе выпорхнуть наружу, за пределы наложенных заклинаний. Холодный воздух ударил по лицу, словно ледяная стена, настолько неожиданно и крепко, что она едва не задохнулась. Снег в настоящем, диком мире припорошил землю. После себя Гермиона оставила всего один след, ступив на мягкое белое покрывало босой ногой. Она набрала в лёгкие побольше воздуха, сжала палочку, словно талисман на удачу, и с громким треском исчезла, растворяясь в темноте.