Кровь и золото

Можно ли описать скорость словами? В школьные годы навязчивый вопрос не раз донимал пытливый ум Гермионы, вызывая трудности и при чтении, и на письме. Особенно остро противоречия ощущались на занятиях Амбридж, где стремление проявить толику бунтарского нрава и подорвать созданную женщиной репрессивную систему вступало в схватку с желанием любой ценой получить безупречные оценки по предмету. Проводя ночи за детальным продумыванием сочинений, пытаясь описать точные механизмы работы и применения заклинаний, полагаясь лишь на теорию, Гермиона зачастую не находила способов передать, с какой скоростью волшебнику необходимо двигать запястьем, делать взмахи палочкой или даже думать, как по максимуму извлечь пользу из заклинания. Сколько методов, способных доподлинно объяснить, насколько быстро совершались действия, вообще можно выделить? Подходящих определений просто не существовало. Чем больше Гермиона пыталась выразить словами скорость и её неотъемлемую важность не только при движениях телом, но и при использовании разума, применении невербальных заклинаний, где быстрота реакции и сообразительность волшебника играли ведущую роль, тем больше она ощущала, как всё дальше и дальше ускользает от сути вопроса. На описание момента, в реальности длящегося всего долю секунды, равную короткому удару сердца, приходился целый лист пергамента. Но зачем? Углубляться не имело смысла. Здесь и сейчас, Гермиона и Риддл вскинули палочки в воздух… быстро. Просто быстро и всё. Вспышка, сорвавшаяся с кончика грецкого ореха, лицом к лицу встретилась с серебристо-голубым свечением, слетевшим с палочки Риддла. Гермиона безошибочно определила, что он использовал заклятие исчезновения. Её луч не просто остановили или заблокировали, а поглотили. Оглушающее заклинание затерялось в голубом свете и растворилось в пустоте. Исчезло с лица земли. Гермиона не преминула отметить, что против её проклятия Риддл решил использовать невероятно сложное и совсем неуместное заклинание. Сердито хмуря брови, она молча взмахнула палочкой, создавая ещё один алый луч, который с таким же успехом растворился в небытии, подвергнутый исчезновению. Но Гермиона продолжала атаковать, с каждым движением запястья приближаясь на шаг к Риддлу. Он отступал назад, попутно искажая пространство и избавляясь от ярко-красных лучей. Со стороны казалось, будто огненные вспышки, засасываемые невидимой силой, тонули в глубинах мрачных чёрных дыр. Внезапные всплески света и пустые, уничтожающие всё на своём пути воронки вынудили ведьму, прятавшую лицо под капюшоном, обратиться в бегство, на ходу цепляя мусорную корзину. Несчастное создание путалось в ногах, пытаясь как можно дальше убраться от эпицентра ожесточённой схватки. Гермиона прекрасно понимала, что Риддлу скоро надоест отражать её заклинания, поэтому решила воспользоваться отвлекающим манёвром в лице ведьмы и аппарировала – с особенно громким хлопком, исчезая прямо перед его носом. Она успела заметить, как шквальный огонь заставил уголки губ молодого Тёмного Лорда медленно поползти вверх. Гермиона появилась сзади, примерно в нескольких шагах от него, удерживая палочку наготове. Она не стала терять времени даром и тут же использовала следующее заклинание, задавая лучу точное направление. Но быстрота реакции Риддла ничем не уступала способностям Гермионы. Он растворился в пространстве, аппарировав с куда более мощным хлопком, нежели она, заставляя Гермиону поморщиться от резкого звука. Она знала, где именно он появится, и ни на секунду не ослабляла бдительность. Пребывая в полной боевой готовности, Гермиона развернулась и запустила в Риддла проклятием парализации тела. Она и сама не знала, почему выбрала именно «Петрификус Тоталус» – яркая вспышка сорвалась с кончика палочки прежде, чем она успела сообразить. Пока Риддл разбирался с заклинанием, Гермиона, в надежде застать его врасплох, снова аппарировала, не дожидаясь, пока Волдеморт справится с заклятием. Но, как и в прошлый раз, реакция последовала незамедлительно: не успела Гермиона ощутить под ногами твёрдую поверхность, как Риддл растворился в воздухе. Оглушающий треск стал для ушей настоящей пыткой. Гермиона бросила взгляд за плечо и в очередной раз увидела его – самого дьявола во плоти, появившегося из ниоткуда прямо за её спиной. Кончик бледной палочки засиял, обещая скорую расправу. Гермиона не стала мешкать и снова исчезла. Перемещения в пространстве происходили настолько быстро, что с каждым разом соображать становилось всё сложнее и сложнее. Они неустанно аппарировали, появляясь друг за другом на расстоянии вытянутой руки – никто не желал сдаваться и уступать. Хлопки разрывали барабанные перепонки, интервалы между перемещениями составляли какие-то жалкие секунды, пространство вокруг гудело настолько, что казалось, будто на Лютный переулок обрушился не знающий пощады грозовой шторм. Времени представить, куда нужно аппарировать, не оставалось – приходилось действовать прямо здесь и сейчас. Спустя некоторое время Гермиона ощутила, как к горлу начала подступать тошнота, а в голове помутилось. Аппарация, по своей природе довольно сложная и быстро вытягивающая силы ветвь магии, не предназначалась для частого использования. Гермиона, позволяя себе минутную слабость, подумала о шахматных фигурах – с одной стороны чёрных, а с другой – красных, перепрыгивающих друг через друга, бороздя просторы бесконечно длинной деревянной доски. Конечности перекручивались, тело сжималось и из состояния высокого давления, больше похожего на пытку, где невозможно сделать даже вдох, возвращалось в реальность. Морозный воздух ударял в нос и проникал в лёгкие – резко и болезненно, но не слишком быстро. Мир вокруг сузился до тротуара, вымощенного тёмным камнем, превратился в размытое пятно, ничто, и из раза в раз неустанно настигающий её силуэт Тома Риддла. Судя по всему, оба они пришли к выводу, что безумная тактика исчезать и появляться друг за другом на расстоянии нескольких шагов в итоге ни к чему хорошему не приведёт. Гермиона чувствовала, что достигла предела, поэтому решила пока что остановиться на обычном защитном заклинании. Оно позволит немного перевести дух и подумать, что делать дальше. Неприятный хлопок заставил Гермиону развернуться. Остановив взгляд на появившемся из ниоткуда Риддле, она ощутила укол удивления. Он проделал ровно то же, что и она. Они стояли, буравя взглядом друг друга, скрытые под защитными чарами, сверкающими едва заметным куполом. С поднятыми палочками – в полной боевой готовности. Гермиона жадно глотала воздух, от аккуратно уложенной причёски ничего не осталось: косички растрепались и упали на плечи, тонкие волоски неприятно липли к покрытому испариной лбу. Множественные перемещения в пространстве сказались и на Риддле – он тяжело дышал и выглядел не многим лучше. Гермионе вдруг стало интересно, существовал ли какой-нибудь рекорд, закрепляющий количество успешных попыток перемещения посреди дуэли. Пока они рассматривали друг друга, пытаясь справиться с последствиями невероятного количества аппараций, губы Риддла дрогнули и изогнулись, напоминая что-то, подозрительно похожее на ухмылку. Оно разожгло в душе Гермионы пламя ярости. Первой в наступление перешла она, решив прибегнуть к мало кому известному заклинанию подавления воли – «Sine sensu». Применялось оно в основном в больницах, с целью успокоить буйного пациента. На первый взгляд кажется безобидным – но только на первый. Заклинание очень обманчиво, и если не воспринимать его всерьёз, то всё может плохо кончиться. Объект воздействия ощущал себя оглушённым, лишённым чувств, как будто душа отделялась от тела и парила где-то рядом, даря ощущение невесомости. Состояние довольно приятное, чем-то похоже на ощущения от проклятия «Империус», только без неприятных с точки зрения морали последствий. Но заклинание «Sine sensu» привлекало Гермиону отнюдь не своими свойствами, а механизмами работы. В отличие от оглушающих заклятий и самых разных проклятий, заклинание подавления воли оказывало воздействие непосредственно на разум. Более того, не приходилось убирать даже щит – вспышка без проблем преодолевала защитные чары, оберегающие только от физических атак. Щит оппонента тоже не представлял для заклинания никакой преграды. Гермиона навела палочку чётко на цель и идеально произнесла формулу, но Риддл снова продемонстрировал выдающуюся реакцию и смекалку. Она точно не знала, сумел ли он распознать не самое обычное и с виду ничем не примечательное заклинание, но даже если и нет, то Тёмный Лорд заметил, что вспышка без видимых усилий прошла сквозь защиту, и быстро пришёл к самому логичному выводу. Уклониться он решил по старинке: сделал шаг в сторону, избегая неизвестного проклятия, и взмахнул палочкой, нанося ответный удар. Гермиона стиснула зубы и вынужденно отскочила назад, ощущая, как вокруг брошенного им заклинания вибрировало пространство. Проклятие она не узнала, но по цвету луч оказался голубым, сверкающим подозрительно ярким светом. Наверное, что-то из раздела Тёмной магии. Дуэлянты оставили защиту и перешли в нападение, и щиты вокруг них рассеялись. Гермиона не стала тратить времени даром и взяла на себя смелость в очередной раз атаковать первой. Риддл не стал делать даже несколько шагов в сторону, лишь слегка развернулся корпусом, сбивая траекторию брошенного ею луча. Лёгкий ветерок, вызванный невербальным проклятием Гермионы, лишь немного потревожил идеально уложенные тёмные волосы. Попади оно в раздражающе привлекательное лицо, зубы Риддла увеличились бы до самых ужасных размеров, не оставляя от былой красоты ровным счётом ничего. В ответ он лишь улыбался – подчёркнуто широко. Зубы его представляли собой само совершенство. Раздражённая, Гермиона снова бросилась в атаку. Простое обезоруживающее заклинание вспышкой света устремилось в сторону Риддла. Он взмахнул палочкой, без особого труда применяя контрзаклинание, но Гермиона не ослабила натиск, надеясь попасть по Риддлу до того, как он успеет сориентироваться. Но как бы она ни пыталась, в скорости он не уступал никому, с такой ловкостью отражая все её заклинания, что становилось не по себе. Не только от быстроты реакции, но и лёгкости, с которой он орудовал палочкой. Риддл расправлялся с её проклятиями настолько непринуждённо, что казалось, будто он отгонял от себя лишь назойливых мух. Прожигая его сердитым взглядом, Гермиона решила оставить бесполезные попытки и зайти с другой стороны. Она прекратила серию яростных атак и применила совсем иное по своей природе заклинание, отразить которое стандартными путями просто не представлялось возможным. Из кончика её палочки вырвался ярко-зелёный луч, чем-то похожий на лассо, но использовать его по назначению она не стала. Гермиона разорвала петлю и сделала себе настоящее оружие, больше похожее на кнут, и резким взмахом направила его на Риддла. Он аппарировал раньше, чем зелёная плеть успела его зацепить. На том месте, где стоял он, заклинание и камня на камне не оставило. Чувство собственного достоинства трепетало, ведь Гермионе удалось вынудить его прибегнуть к аппарации – вряд ли очередное погружение в состояние давления доставило Риддлу особое удовольствие, особенно учитывая, сколько раз они уже перемещались – но терять бдительность она всё равно не стала. Гермиона развернулась, осторожно поглядывая вокруг. Она угрожающе размахивала кнутом из стороны в сторону, перекидывая ярко-зелёное лассо через голову, готовая атаковать в любую секунду, когда Риддл наконец-то обнаружил своё присутствие. Проклятие разрезало темноту переулка и устремилось вверх по улице, как раз оттуда, где испуганная ведьма пыталась выпутаться из лохмотьев, служивших ей одеждой, и убраться подальше от поля битвы, неожиданно развернувшегося посреди улицы. Сначала Гермиона решила, что Риддл не совсем удачно прицелился. По цвету подозрительно тёмное, но вместе с тем мерцающее проклятие её не зацепило, взмывая куда-то вверх и рассеиваясь над головой. На губах Гермионы расцвела победная ухмылка, но очень скоро от неё не осталось и следа. Проклятие предназначалось вовсе не ей. Понятно стало практически сразу. Заклинание Риддла поразило самый кончик сверкающего хлыста – кнут как с цепи сорвался, принялся извиваться и шипеть. Шипеть. Гермиона не успела понять, что именно только что произошло, как на её глазах петля стала приобретать иную форму. Узоры, подобные россыпи алмазов, сияющие точно таким же ядовито-зелёным цветом, как и её заклинание, появились в воздухе и потянулись друг к другу, собираясь в единое целое. В месте, куда ударило проклятие, появилась голова змеи, и два чёрных сверкающих глаза устремили свой взор на жертву. Лассо больше не подчинялось командам Гермионы. Собственное заклинание, способное помочь в нелёгкой схватке, сыграло с ней злую шутку. Змея потянулась вверх и наклонила голову, обнажая сверкающие, немыслимо длинные клыки. Из недр её горла вырвалось утробное, неприятное шипение. Существо готовилось к нападению. У Гермионы не осталось иного выбора, кроме как вызволить из плена палочку, рассеять собственное заклинание и одновременно прервать действие проклятия Риддла. Змея исчезла, растворяясь в облаке зловещего тёмного дыма. Риддл воспользовался замешательством и тут же запустил в неё другим заклинанием. Гермиона не успела среагировать вовремя – где-то в области ноги она почувствовала давление, но всего на долю секунды. Уже через мгновение какие-то невидимые силы впились в её лодыжку и резко потянули вниз, совсем не заботясь об ощущениях ведьмы. Она стала жертвой обычного заклинания-подножки. Оно не наносило особого вреда, зато отлично обездвиживало оппонента. Гермиона рухнула на бок, стукнувшись локтем о выложенный гладким камнем тротуар. Она не позволила простому заклинанию выбить себя из колеи. Падая на землю, Гермиона нанесла ответный удар – кипящее проклятие, поражающее внутренние органы, со свистом устремилось к Риддлу, всё ближе и ближе подбираясь к его груди, попутно разрезая вокруг себя воздух. Гермиона ожидала, что он отразит его или снова решит подвергнуть исчезновению, но ничего подобного не произошло. Она, словно заворожённая, наблюдала, как широкими взмахами руки, удерживающей палочку, Риддл остановил проклятие и взял свечение под контроль. Столь искусных и точных движений Гермионе ещё увидеть не доводилось. Казалось, будто Риддл подчинил себе её проклятие, используя какое-то особое заклинание, способное сдерживать волшебную энергию. Повинуясь взмахам палочки, свечение приобрело форму кольца, закручиваясь вокруг себя. Насыщенный алый цвет отбрасывал зловещие тени, освещая переулок, заставляя тьму вокруг плясать в такт огромным огненным кольцам. Вдоволь наигравшись со сгустком волшебной энергии, Риддл перенаправил проклятие, но не на Гермиону, а… На ведьму. Несчастное существо, изо всех сил пытавшееся скрыться и пережить внезапное столкновение двух волшебников, заскулило от боли. Пронзительный крик эхом отразился от кирпичных зданий, объявших переулок c обеих сторон. Ведьма рухнула на землю, охваченная проклятием Рид… нет, Гермионы. Изорванный в некоторых местах капюшон слетел с головы, и Гермиона, до сих пор прикованная к тротуару, сумела рассмотреть, кто скрывался под обносками. Существом оказалась женщина. Далеко непреклонного возраста, лет сорока – едва ли больше. Спутанные коричневые волосы рассыпались по плечам, а большие голубые глаза, наполненные болью, округлились от шока. По вискам, ударяясь о холодный камень, скатывались крупные слёзы. С застывшим в глазах ужасом Гермиона смотрела, как на коже ведьмы начали появляться нарывы, превращаясь в волдыри и тут же лопаясь. Через несколько мгновений жизнь покинет измученное тело. Гермиона подняла глаза на Риддла и заметила, что смотрел он вовсе не на ведьму, а на неё. Он стоял на месте, слегка склонив голову в сторону, напоминая недвижимую статую, и прожигал Гермиону пристальным взглядом. На губах играла тень улыбки, в глазах искрилось любопытство. Риддл мог бы атаковать, пока Гермиона лежала на земле, но не стал. Он лишь выжидал. Пускай они заглядывали друг другу в глаза всего какое-то жалкое мгновение, но именно мучительно долго тянущаяся секунда пролила свет на многое. Прилив адреналина разогнал застывшую в жилах кровь. Осознание пронзило разум подобно молнии, заставляя-таки Гермиону понять, что задумал Риддл. Он перенаправил проклятие на постороннего человека, обычного прохожего, по роковой случайности оказавшегося не в то время и не в том месте. Теперь по его милости перед Гермионой предстал выбор, и сделать его необходимо как можно скорее – на счету буквально каждая секунда. Можно воспользоваться заминкой, подняться на ноги и броситься в нападение, сделать хоть что-нибудь, что поможет склонить чашу весов на свою сторону, или же… можно прекратить действие губительного проклятия, применив контрзаклинание. По механизмам работы все виды контрзаклинаний на уровень сложнее, чем стандартные заклинания. Необходимо не только отменить действие заклятия, но и свести к минимуму нанесённый им урон. На полное избавление ведьмы от проклятия, сжигающего внутренние органы, потребуется больше усилий и времени. Гермионе придётся затратить несколько дополнительных секунд, что в ожесточённой дуэли равнялось смертному приговору. Помощь постороннему в её случае означала безоговорочную капитуляцию. Риддл не спускал с неё глаз. В них отчётливо читался один единственный вопрос: «Кто ты на самом деле?» Гермиона решила применить контрпроклятие. Она сделала глубокий вдох и в первую очередь взяла себя в руки и сосредоточилась, иначе можно ошибиться и случайно усугубить и без того плачевное положение. Кое-как поднялась на ноги и взмахнула палочкой. Крики и стоны женщины стихли – проклятие успешно ликвидировано. Ведьма перекатилась на бок и закашлялась, извергая содержимое желудка на каменную поверхность. К сожалению, без побочных эффектов обычно не обходилось, но лучше уж немного потерпеть, чем сгореть заживо, ещё и изнутри. Гермиона ни капельки не удивилась, когда обезоруживающее заклинание настигло её. «Экспеллиармус» прилетел откуда-то из-за спины, где притаился Риддл, исподтишка наблюдая за глупым порывом самого главного альтруиста на всём белом свете. Гермиона знала, что её ждёт, но поделать ничего не могла – она сделала выбор, добровольно поставив себя в невыгодное положение. Решение стоило ей всего. Светлый луч стремился вызволить палочку из железной хватки. Гермиона попыталась удержать древко, но грецкий орех не выдержал натиска и выскользнул из руки. Повезло ещё, что палочка не полетела назад, прямо в лапы к Риддлу, а ведь могла бы, если бы её владелицей оказалась слабовольная ведьма. Но всё хорошее имело свойство заканчиваться. Палочка покатилась вниз по улице, оставляя Гермиону совсем беззащитной. Но у неё не осталось времени посетовать на свою судьбу, потому что она ощутила его приближение. Риддл не стал пользоваться магией и добивать её окончательно, нет, он подошёл из-за спины и телом отрезал Гермионе пути к отступлению. Подловил сзади и свободной рукой обвил талию, захватывая локти и фиксируя руки по бокам, а к горлу угрожающе подставил палочку. Крепко прижимая спину Гермионы к своей груди, он издал звук, отдалённо похожий на смешок. Мрачный и немного хриплый, заставляющий стыть в жилах кровь. Ухо обдало тёплым дыханием, сердце пропустило удар. Риддл молчал, но говорить что-то просто не было нужды. Гермиона хоть и не видела его лица, даже краем глаза, зато на каком-то подсознательном уровне чувствовала триумфальную ухмылку, коснувшуюся его губ. Буквально слышала надменные и унизительные слова, готовые вот-вот сорваться с его языка, ведь сейчас Риддл наверняка старательно подбирал фразы, способные ужалить побольнее. Она подалась вперёд и обмякла в объятиях крепких рук, как будто уступая – сдаваясь. Риддл машинально отклонился назад, перенося вес на себя, и рассмеялся – по-настоящему, громко. — Пришло тебе время… Гермиона не знала, что ей пришло время сделать, и никогда уже не сможет узнать. Она стиснула зубы и что есть силы запрокинула голову назад. Удар безошибочно настиг цель, и на сей раз не встретил сопротивления в виде заклинания. Затылок соприкоснулся с лицом Риддла, попадая точно в нос. Молодой Тёмный Лорд зашипел и отступил назад. Гермиона не стала тратить драгоценные секунды попусту. Она рванула в сторону, ощущая неприятное гудение в голове, и подняла с земли родную палочку. Попав в руки хозяйки, древесина из грецкого ореха завибрировала и в знак победы ярко вспыхнула. Гермиона развернулась, готовая в любой момент броситься в наступление. Она прекрасно понимала, что насильственные действия посреди дуэли, которые ко всему прочему носили больше магловский характер, обязательно понесут за собой последствия. Но даже осознание грядущей бури не остановило волну удовлетворения, при виде Риддла и выражения его лица волной растёкшуюся по грудной клетке. Разъярённый Тёмный Лорд стоял поодаль и свободной рукой зажимал место удара. Из носа капала кровь, вдоль по руке прокладывая красные дорожки. Гермиона не сдержалась и решила отплатить ему той же монетой – от всей души смерила полным высокомерия взглядом, как и он несколько минут назад. Кровь никак не останавливалась, и Риддлу пришлось применить заклинание «Эпискеи». Взгляд ни на секунду не оставлял Гермиону, тёмные глаза метали молнии. Присущее медицинским заклинаниям белое свечение обнажало небывалую ярость, таящуюся в их глубинах. Столько злости она в нём ещё не видела. Кровь исчезла, но жгучего гнева ни на толику меньше не стало. Гермиона расплылась в улыбке. Наступила очередь Риддла нападать первым. Гермиона уклонилась от устремившегося к ней заклинания и атаковала в ответ. Дуэль снова приобрела серьёзные масштабы. Проклятие за проклятием вырывалось из кончика палочки каждого из них, сопровождаясь быстрыми и беспорядочными, но вместе с тем искусными и точными взмахами рукой. С каждым шагом их тела сливались воедино, реагируя на действия друг друга, уклоняясь от атак и сопротивляясь напору. Гермиона решила не отставать и последовала примеру Риддла. Она поймала одно из его многочисленных проклятий и закрутила вспышку в воздухе, трансформируя яркое свечение. Но не в барсука, льва или символ какого-нибудь факультета, а в стаю злых ос, отливающих золотистым оттенком. Жужжащее облако нависло над Риддлом, занавешивая всё вокруг устрашающим полотном. Он не знал, какую из ос нужно поразить, чтобы уничтожить всех одним махом, поэтому решил прибегнуть к иной – и более разумной тактике. Риддл выбросил руки вверх и из ничего сотворил порыв ледяного ветра, сносящий на своём пути золотое пятно. Созданные Гермионой осы скрылись из виду, растворяясь во тьме ночного неба. Порывы ледяного ветра увлекали за собой. От причёски Гермионы не осталось и следа –косички расплелись, спутанные пряди лезли в глаза и попадали в рот. Риддл сделался размытым силуэтом заклинания, отдалённо напоминающим человеческий, стал сердцем урагана, оком смерча, порождённого собственной магией. Подстраиваясь под условия, Гермиона решила открыть нападение оглушающим заклинанием. Риддл уклонился и атаковал в ответ, но она грациозно развернулась и успела ускользнуть от блестящего луча. Вспышка за вспышкой освещали пространство вокруг, заклинания, ни разу ещё не настигнувшие никого из оппонентов, срывались с палочек и мчались вперёд, оставляя в воздухе колебания волшебной энергии. Риддл отличался невероятной ловкостью и скоростью, но и Гермиона ни в чём ему не уступала. Она раз за разом совершала умелые перемещения, заходясь в танце среди порывов ветра. Длинная юбка вздымалась в такт её движениям, развеваясь во все стороны. Магия заполнила собой окружающее пространство, до предела накалила сам воздух. Энергия палочки из грецкого ореха опаляла ладони, сильно билось сердце, отдаваясь пульсацией в висках… Не успела Гермиона уклониться от брошенного Риддлом проклятия – какого-то особенно яркого – как ветер вдруг стих. Прекратился и яростный обмен мощными заклинаниями. Гермиона забеспокоилась, но бдительность решила не терять, и напряглась всем телом, направляя палочку на Риддла. От выражения его лица ей сделалось не по себе. Былую ярость и железную сосредоточенность как ветром сдуло, выглядел он каким-то чуть ли не… обеспокоенным, что ли? На нём подобные эмоции смотрелись немного неуместно и даже как-то странно, как будто не они сейчас пытались стереть друг друга с лица земли. Гермиона прищурилась и сделала глубокий вдох, случайно улавливая сильный запах – нет, не просто сильный, скорее даже отвратительный. Что произошло? Уже начиная переживать, что Риддл применил какое-то проклятие с подвохом, о свойствах которого она знать ничего не знала, Гермиона огляделась вокруг, по-прежнему крепко удерживая палочку перед собой, готовая чуть что принять оборонительную позицию. Ничего. Боже, тогда почему он сверлил её настолько непонятным взглядом…? Весь масштаб случившегося дошёл не сразу. Гермиона ахнула – громко, с болезненным выдохом выпуская весь ужас, зажавший сердце в тиски. Мантия и… волосы. Возможно, от последнего проклятия Риддла тело Гермиона и уберегла, только вот под раздачу попало всё остальное. Когда-то на капюшоне мантии красовалась приятная глазу бахрома – теперь же от неё остались лишь тлеющие угольки, распадающиеся на мелкие частички, но беспокоило Гермиону совсем другое. Волосы. Её прекрасные длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам во время дуэли, полностью сгорели с одной стороны. Дрожащими пальцами Гермиона подхватила несчастную прядь и бросила на неё тоскливый взгляд. Некогда чудесные гладкие волосы фонтаном струились по спине и достигали талии, теперь же они едва касались плеч. Добрых пятнадцать сантиметров исчезло в недрах волшебного пламени, оставляя после себя лишь обгоревшую материю, на ощупь похожую на пластик. Всё, что осталось от шелковистых прядей, и выглядело, и пахло ужасно. Боже, волосы, милые волосы, криво обрубленные с одной стороны. Пропали, просто расплавились и куда-то делись. Гермиона понимала, что лишилась не руки или ноги, а всего лишь каких-то волос, и всё же… это ведь её волосы, родные и любимые. И она не знала, отрастут ли они обратно. Гермиона ведь пока ещё не успела разобраться, что маховик времени сделал с её телом, какое воздействие оказал, поэтому и решила не обрезать их. А теперь густая копна просто взяла и исчезла, и кто знает, вернётся она впоследствии или нет… Сжимая в руках прядь обуглившихся волос, Гермиона перевела взгляд на Риддла, который настороженно поглядывал в её сторону. Выражение его лица было близко к встревоженному. Предположительно, ведь таким она его ещё ни разу не видела. Удивление и страх совсем недолго главенствовали над разумом Гермионы. Наружу вырвалась не знающая границ злость, приобретая форму пламени. Гермиона не видела перед собой ничего, кроме ярко-красных, слепящих вспышек. Глаза застилала порождённая гневом пелена, мыслями всецело завладела не поддающаяся контролю ярость. Размашистыми рывками Гермиона раз за разом обращала палочку на Риддла, с кончика грецкого ореха неустанно срывались заклинания, об умении применять которые она даже не подозревала. Похожий на падающую звезду огненный шар мчался на Риддла, накаляя стылый воздух и обжигая само пространство. Тёмный Лорд увернулся, но с трудом. Гермиона не дала ему ни шанса перевести дух и вновь пустилась в атаку. Она всё нападала и нападала, шипела и рычала, но произносила вовсе не формулы, а лишь давала выход безмолвной, бесконечной ярости. С каждым беспорядочным, граничащим с отчаянием взмахом палочки в сторону врага устремлялись смертоносные шары пламени. Риддлу ничего не оставалось, кроме как уклоняться, он не нашёл, что противопоставить её заклинаниям. Она обратила его в бегство. Палочка в руке превратилась в главенствующий над огнём символ, приливы мощной энергии сводили Гермиону с ума, позволяя ощутить своё могущество. Риддл сжёг её волосы. Она же собиралась спалить его заживо. С каждым яростным проклятием, брошенным Гермионой в его сторону, настороженное выражение лица Риддла менялось, превращаясь во что-то в абсолютно другое. Удивительно, но уголки его губ раздражающе медленно потянулись вверх, перерастая в улыбку. Но совсем иную, без капли надменности или самодовольства. Нет, она сделалась другой, какой-то неправильной, дьявольской, в свете огня становясь куда более пугающей, придавая сущности своего хозяина вид нечестивого беса. С подобным она сталкивалась в воспоминаниях. При виде медальона лицо Риддла исказилось, утрачивая человеческие черты, приобретая устрашающее обличье. Губы его расчертила голодная улыбка. И лишь подлила масла в огонь. Гермиона взревела от ярости, и из палочки вырвался огромный столб пламени, отвечая на призыв хозяйки. Мрачная улыбка ни на секунду не оставляла лицо Риддла – он наконец-то перестал уклоняться, поднял палочку и обрушил на неё мощь своего заклинания. Огонь и лёд, две сильные волшебные энергии столкнулись друг с другом, излучая море мерцающих искорок. Гермиона не ослабляла натиск, изо всех сил поддерживая заклинание. Не уступал и Риддл. Со своей стороны давил каждый, во все направления разлетались волны тепла и холода, закручиваясь между собой, сливаясь в вечном танце. «Больше,— требовала Гермиона. Палочка, крепко зажатая в ладони, трепетала, отвечая на её волю. — Дай мне больше энергии». Пламя вспыхнуло с новой силой, но за возможность продолжить борьбу пришлось заплатить немалую цену. В пылу жестокой битвы Гермиона не заметила, как бессчётное количество заклинаний, бездумно срывавшихся с кончика палочки, выкачали из неё почти все силы. Пальцы задрожали, и ей пришлось обхватить гладкое древко обеими руками, лишь бы не сдаться под натиском Риддла. Она сразу же поняла, что случилось. Знакомое ощущение невозможно было спутать ни чем. Магическое истощение. Гермиона не понаслышке знала, что ощущали лишённые энергии волшебники, ведь на тренировках в Отделе Тайн и сама частенько выкладывалась на полную катушку, и уже не раз успела прочувствовать истощение на собственной шкуре. Каждый имел свой лимит. Если она и дальше продолжит бездумно разбрасываться проклятиями, то уже очень скоро полностью лишится магической силы и не сумеет применить даже простейшие манящие чары. Гермиона чувствовала, что достигла предела – огонь начинал потихоньку затухать. Риддл, как и ожидалось, тоже заметил изменения. Теперь Гермиона уж точно убедилась, что он уклонялся от огненных шаров вовсе не потому, что не знал, чем крыть. Нет, он пошёл на хитрость и использовал против неё её же жгучую ярость. Риддл поднял голову над резонирующей магией огромной сферой и поймал взгляд Гермионы. Улыбка его сделалась только шире. Риддл молчал, но выражение лица полностью говорило за него: «Вот ты и попалась». Гермиона резко отдёрнула руку и направила палочку в сторону, утягивая за собой алеющее пламя и созданный Риддлом ледяной вихрь. Шар разрушительной магии влетел в стену старого здания, уничтожая всё на своём пути. По узкому переулку прокатился оглушающий грохот, разломанные на части кирпичи разлетелись в стороны, поднимая столб пыли. Гермиона не стала задерживаться и любоваться на результаты своего труда – она сорвалась с места и понеслась вниз по улице. Едва сумев уклониться от брошенного Риддлом проклятия, она протиснулась через входную дверь и ураганом влетела в какую-то обшарпанную хижину. Утомлённый разум посетила просто безумная идея. Уже не в первый раз противник оказывался на шаг впереди неё. Гермиона помнила все свои просчёты. Они навечно застревали в голове, словно мухи, лишённые возможности освободиться из паучьей сети. Гермиона брала поражения на заметку, и если выдавалась свободная минутка, анализировала свои провалы и пыталась разобраться, где допустила ошибку. Похожий случай произошёл во времена учёбы в Хогвартсе. На шестом курсе Драко Малфой умело обвёл всех вокруг пальца и воспользовался силой Перуанского порошка мгновенной тьмы, освещая себе путь подспорьем в виде Руки славы. Гермиона помнила, какими беспомощными чувствовали себя ребята, бесцельно бродившие в темноте, не способные разглядеть ни друг друга, ни Пожирателей смерти, стремительно наводнявших стены родного замка. Гермиона ничего не забыла. Она помнила каждое унизительное мгновение, и после окончания войны решила заглянуть в кроличью нору и как следует изучить оба артефакта. Гермиона выяснила, что Перуанский порошок создали на основе проклятия, действующего по тому же самому принципу. Заклинание погружало пространство вокруг человека в кромешную тьму, лишая других возможности видеть сквозь непроницаемую завесу. Но что самое интересное – если заклятие применялось с произнесением формулы и использованием вместо порошка палочки, оно на невидимом уровне связывалось с заклинателем. Ведьма или волшебник, прибегнувшие к проклятию Перуанской тьмы, приобретали возможность ориентироваться в чёрном вакууме, но с одним исключением – только если обладали способностью наложить особое заклинание, заменяющее Руку славы. Более того, только палочка заклинателя наделялась возможностью создавать свет, рассеивающий тьму. От палочек других волшебников не будет никакого прока. Но что ещё более важно, в темноте, порождённой проклятием, не сработает ни одно заклинание, применённое незваным гостем. Попавший в ловушку проклятия становится бессильным. Однако существовал один нюанс. Наложение дополнительного заклинания – очень непростой процесс, требующий исключительных навыков. Поэтому в качестве проводника и использовался порошок. Самая обычная ведьма или волшебник, не обладающие особыми качествами, вряд ли сумеют применить проклятие Перуанской тьмы, а уж воспользоваться заклинанием, заменяющим Руку славы, и подавно способны лишь единицы. Только вот обычная – не про Гермиону. Оглядев небольшую хижину, ставшую ей временным убежищем, она убедилась, что здесь уже давно никто не жил. Лачугу покинули много лет назад – в воздухе витала соответствующая атмосфера, красноречиво намекающая, что здание заброшено уже не один год. Остались здесь разве что крысы, запрятавшиеся по углам с прибытием Гермионы, вихрем ворвавшейся в их тихую обитель. Она решила не терять времени даром и тотчас же приступила к заданию. Гермиона стянула перчатки – движения запястьем должны быть безупречно точными, а тёплый атрибут здесь ничем не поможет – и подняла палочку. — Хозяином темноты стану лишь я*, — чётко и ясно проговорила она, ощущая, как поток магии заструился по сердцевине и вырвался из палочки, вытягиваясь в воздух. Пространство вокруг погрузилось в темноту, столь же плотную и непроглядную, как сама ночь. Мрак поглотил старую хижину, длинные тени юркнули по углам, заполняя каждую щель и трещинку в полу и стенах. Как и ожидалось, заклинание сработало идеально, но магическое истощение всё больше и больше давало о себе знать. Её одолело небольшое головокружение, кожа полностью покрылась мурашками, а конечности гудели, отдаваясь не самым приятным ощущением в костях. Все остальные чувства внезапно притупились – немного странным образом, заставляя Гермиону зацикливаться на вещах, которым в обычной ситуации она не придала бы значения. Она вдруг заметила, что ткань сожжённого капюшона неприятно царапала щёку и приносила дискомфорт, а от запаха обуглившихся волос хотелось поёжиться. Ещё один побочный эффект магического истощения. Другие же чувства, не имеющие ничего общего с волшебными, обычно обострялись, но далеко не всегда шли на пользу. Раз за разом глотая воздух, Гермиона замечала, насколько сильно пересохло в горле. Понимала, что на поприще дуэли оставила всю себя. «Ничего, битва уже очень скоро закончится», — убедила она себя, впиваясь в палочку. Гермиона попятилась в дальний угол комнаты и прислонилась к старому комоду. Риддл обязательно придёт по её душу, на полном серьёзе считая, что Гермиона собственноручно загнала себя в ловушку, но здесь его будет поджидать сюрприз. Рано или поздно молодой Тёмный Лорд поймёт, что ни одно его заклинание не способно развеять тьму, но время уже выйдет. Она разоружит его, лишённого зрения и возможности заметить заклинание, и уничтожит. И вот тогда на крючок попадётся уже Риддл. Гермиона принялась выжидать, стараясь почти не дышать и двигаться только при необходимости. В голову пришла мысль наложить вокруг себя заклятие немоты, но она решила не растрачивать и без того небольшие запасы энергии попусту. Сегодня оставалось применить лишь одно единственное заклинание, и если всё пойдёт как надо, оно ознаменует её победу. Риддл испытывал её терпение. Совершать необдуманные поступки он не спешил, что Гермиону ничуть не удивило. Окажись она на его месте, она бы тоже не стала заходить в подёрнутую чёрным туманом хижину, внутри которой притаился враг. Но Гермиона знала, что Риддл непременно покажется – высокомерие снова сыграет с ним злую шутку, но на сей раз станет погибелью. Тёмный Лорд наверняка посчитает, что она слишком ослабла и утратила способность продолжать бой, войдёт в хижину без должной подготовки и угодит прямо ей в лапы. Появился Том Риддл тихо, словно призрак, и беззвучным шагом переступил порог хижины, погружённой во мрак. Гермиона не удержалась и невольно задержала взгляд на чужом силуэте. Видеть Риддла сквозь тёмную призму заклинания оказалось необычным… и отвлекающим занятием. В наблюдении за людьми, особенно когда они не могли увидеть тебя, Гермиона находила что-то завораживающее. Сквозь непроглядную тьму и сгустившиеся тени Риддл пробирался с удивительным бесстрашием и грацией. Именно железное спокойствие и выдержка не позволили Гермионе атаковать прямо здесь и сейчас. «У него нет палочки», — заметила она, едва не ахнув от изумления. Ни одна живая душа, особенно Том Риддл, не стал бы совершать подобного безрассудства, только если в рукаве у него случайно не припрятан козырь. Гермиона замерла, пристально вглядываясь в очертания его силуэта. Необычные колебания оказались почти неразличимы, но она сумела уловить что-то, что выделялось из общего ряда. Тело Риддла… странным образом блестело. Слабое мерцание, заметное только при передвижении. Гермиона тут же напряглась всем телом. Он наложил на себя какие-то чары, скорее всего, предупреждающие о нападении, способные в случае чего защитить заклинателя. А Гермиона не знала о свойствах заклинания ровным счётом ничего. Что, если оно отразит все её проклятия? Или что-нибудь похуже? Совсем не ощущая желания испытать его действие на себе, Гермиона решила отложить нападение и принялась напрягать мозги, пытаясь придумать другой подход, но уже без применения магии. Первым делом она осмотрелась вокруг. Возможно, в помещении найдётся что-нибудь, пригодное для использования? Выбор оказался невелик. На стене без признаков картины болталась сломанная рамка, в углу мирно покоилась старая швабра – деревянная ручка выглядывала из чего-то, похожего на пустое ведро. Не желая рисковать и лишний раз наводить шум, который наверняка последует за проверкой тумбочек на что-нибудь ценное, Гермиона стала медленно, как можно тише продвигаться в угол комнаты. Она до сих пор отказывалась верить, что гениальная затея в итоге свелась к плану под гордой формулировкой «Самое время выскочить из темноты и огреть будущего Тёмного Лорда шваброй по спине». И смешно, и глупо, но всё к тому и шло. Задержав дыхание, Гермиона сделала шаг в сторону, неторопливо, стараясь не создавать лишних звуков. Затем ещё один, и ещё, не спуская глаз с Риддла и не поворачиваясь к врагу спиной. Пока она пыталась набросать план, он уже успел пройти вглубь помещения. Каждая клеточка сверкающего тела напряглась – Риддл готов был в любую секунду сорваться с места и броситься в атаку. Но он не видел её. Верно, и то, что Риддл не стал применять заклинание и пытаться подсветить помещение означало, что он прекрасно знал, с каким проклятием имел дело. Он полагался на другие чувства, но только не на зрение, и защитную магию с неизвестными ей свойствами. Гермиона болезненно сглотнула и продолжила неспешно подбираться к цели. Теперь уже не имело значения, собиралась она ударить его ручкой от швабры или просто пуститься наутёк, потому что дверь находилась как раз за спиной Риддла, и он блокировал ей все пути отхода. Гермиона смотрела, как он закрыл глаза и замер, сливаясь с темнотой. Риддл казался ей живым изваянием, напоминал фарфоровые статуи, венчавшие фонтан в парке. Через несколько мгновений он медленно сделал глубокий вдох и… Гермиона не успела даже сориентироваться, сообразить, что произошло, как Риддл сорвался с места и рысью бросился прямо на неё. Гермиону со всего маху впечатали в стену – резкое столкновение двух тел выбило из лёгких весь воздух. Риддл прижимал её к деревянной поверхности, куда более массивная грудная клетка не позволяла шевельнуться, лишая возможности выбраться. Одну руку он сцепил на её запястье, придавливая палочку к стене, а другой схватил Гермиону за горло. Она ощущала, как холодило кожу кольцо Гонтов. Хватка на шее усилилась, вынуждая Гермиону издать сиплый, совсем непрошеный стон. Правая ладонь Риддла медленно переместилась на её кулак, стальной хваткой сжимающий палочку, пальцы скользнули к гладкой древесине, выполненной из грецкого ореха. — Люмос, — шепнул он прямо ей на ухо. Повинуясь чужой команде, палочка зажглась, освещая небольшой участок пространства между ними. Гермиона мысленно отметила, что заклинание вышло совсем слабым. Свет оказался тусклым и горел с перебоями, будто палочке не нравилось, что какой-то незнакомец требовал от неё исполнения заклинаний, хоть и простейших, особенно учитывая, что законная владелица до сих пор держала её в руках. Как бы то ни было, Риддлу хватило и небольшого огонька, подсветившего только их лица. Он не сводил с Гермионы глаз, во взгляде читалось одно лишь ликование. Гермиона, не желая уступать и покоряться, попыталась воспротивиться, предпринимая попытку оттолкнуть его. Риддл лишь ухмылялся, без видимых усилий удерживая хрупкую фигурку на месте. — Сдавайся, — произнёс он, покрепче сцепляя пальцы на тонкой шее. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. — Ни за что, — на выдохе процедила Гермиона. Она сумела сглотнуть, хоть и с трудом – под давлением сильных пальцев даже простейшие действия давались ей нелегко. — Никогда. Словно бы в подтверждение собственных слов, Гермиона снова принялась вырываться и брыкаться. От улыбки Риддла не осталось и следа. Он до упора вдавил её тело в стену и мёртвой хваткой вцепился в палочку. — Сдавайся, иначе я разломаю твою палочку на части. Гермиона и без Легилименции знала, что он не шутил. Риддл повернул её кулак и уткнул кончик палочки в стену. Каких-то неимоверных усилий ему прилагать не потребуется – достаточно просто ещё немного вывернуть запястье, надавить на древко и дождаться, пока от палочки останутся лишь щепки. Счёт шёл на секунды, Риддл оказывал всё большее давление, и… — Ладно, — выдохнула Гермиона. — Хорошо. — Произнеси вслух, — прошипел Риддл. Хватку на шее он ослабил, а вот на палочке – нет. Гермионе пришлось взять в кулак всю свою волю и выдержку. Она до боли закусила губу и приняла то, что должно случиться. В глубине души она ревела от ярости, но в реальности с губ сорвалось лишь слабое, призрачное мычание, и она решилась: — Я сдаюсь. — А теперь брось оружие. Злость исказила черты лица Гермионы, но в ответ Риддл лишь снова надавил на древко, и тогда уже она не стала колебаться. Гермиона не позволит палочке пасть жертвой её гордости. Она разжала руку, и Риддл осторожно выхватил оружие из онемевших, слегка подрагивающих пальцев. Всё закончилось, но он не спешил отойти, оставаясь в том же самом положении, что и раньше. Грудь прижимала её к стене, ладонь сдавливала шею, но уже гораздо слабее, без намерения перекрыть кислород и придушить. Сердце Гермионы забилось в ускоренном темпе, стоило Риддлу сделать ещё один глубокий вдох, носом касаясь кожи где-то в области шеи. — У твоих духов, — протянул он, — чересчур сильный запах. Сердце пропустило несколько ударов, шестерёнки в голове Гермионы пришли в движение. Она пыталась переварить услышанное и понять, с чего вдруг он заговорил о парфюме. «Боже, — Гермиону всё же осенило. — Неужели Риддл сумел найти меня в мрачной и обветшалой хижине только по запаху духов?» — А ты сильная, — продолжил он. Риддл до сих пор шептал ей на ухо, продолжал вдыхать аромат духов, известный только ему. — Очень, очень сильная, что не всегда идёт тебе на пользу, Гермиона. Ты теряешь власть над собой. Ещё одним резким движением Риддл подался вперёд, подхватил её за бёдра и без особых усилий приподнял вверх, усаживая на комод. — Ты нуждаешься в руководстве, — добавил он и рывком потянул Гермиону на себя, заставляя повиснуть на краю старого комода, а сам устроился между её ног. Колени Гермионы упёрлись в крепкий таз, разница в росте ощущалась уже не настолько отчётливо – их глаза почти поравнялись. — Тебе нужен я. Сердце в груди неудержимо затрепетало, пламя ярости угасло, как будто кто-то потушил свечу, уступая место чему-то совершенно иному. — Том, — произнесла Гермиона, замечая, что голос дрожал не хуже пальцев. — Пожалуйста, Том. О чём молила? Гермиона точно не знала. Отпустить? Вернуть палочку? Просто взять и забыть о спонтанной дуэли посреди улицы? Риддл пропустил жалкие стенания мимо ушей. Он наклонился к её лицу, и всего на мгновение Гермиона подумала, что он собирался поцеловать её, но ошиблась. Риддл опустился ниже, цепляя губами прядь обожжённых волос, опаляя дыханием плечо. Он всё спускался и спускался, пока не встал перед ней на колени… — Т-ты что делаешь? — невнятно пролепетала Гермиона, ощущая, как начало гореть лицо. Она попыталась отползти назад, но Риддл схватил её за колени, заключая в ловушку, вынуждая остаться на самом краю комода. — Победителем вышел я, — заявил он, взгляд тёмных глаз обратился на Гермиону. Риддл до сих пор не отложил чужую палочку – и не собирался. Он прижал гладкую древесину к юбке и с нахальной ухмылкой на губах принялся поглаживать её бедра. — Пришло время забрать свою награду. Сознание Гермионы резко отключилось. Она, парализованная страхом, осторожно наблюдала за действиями Риддла. Свободной рукой он задрал её юбку ещё выше, чем прежде, оставляя на коже мягкие, и вместе с тем требовательные и сильные прикосновения. Упал к её ногам, целуя колени, скользя руками по бёдрам. Подол юбки каким-то немыслимым образом успел переместиться на талию, полностью обнажая стройные ноги. Гермиона понятия не имела, когда успела настолько распалиться, как и почему тело излучало необычайный жар, отвечая на его пальцы, поглаживающие ткань шёлковых трусов. Смелое действие вырвало Гермиону из забытья. Она вздрогнула всем телом, но хватка на коленях только усилилась, не позволяя сделать ни малейшего движения. — Том, т-ты… Тебе нельзя… Даже фразу, отчаянно вертевшуюся на языке, Гермиона произнести не сумела. Риддл лишь ухмыльнулся, выглядывая из своего укрытия. — Нельзя? И чего же мне делать нельзя? Огненные шары не шли ни в какое сравнение с прилившим к лицу неистовым жаром. Исходившая от проклятий энергия показалась Гермионе лишь лёгким летним ветерком, приятно щекотавшим кожу. Риддл же, пользуясь её неспособностью выдавить из себя хоть слово, подцепил резинку её трусов. Не успела Гермиона подумать, как же хорошо, что сегодня она решила надеть самое лучшее нижнее бельё, как тут же пожалела о постыдной, не имеющей никакого оправдания мысли. Риддл резко оттянул резинку в сторону, и шёлковая ткань лопнула, обнажая перед ним самое сокровенное место. Гермиона едва не подавилась воздухом, но времени сокрушаться не осталось. Он прижался губами к оголённой коже – аккуратному изгибу между внутренними бёдрами. Гермиона не знала, что и делать. Отдалённая часть её разума упорно кричала: «Пни его! Ударь изо всех сил! Врежь по голове, отбери палочку и беги, куда глаза глядят!» Но если бы всё было так просто. Из потаённых уголков сознания прорвался и другой голос, и нашёптывал он совсем иные вещи. «Просто позволь ему. Пусть продолжает». У её ног стоял сам Том Риддл, осыпая поцелуями колени и бёдра, продвигаясь всё выше и выше. Он, сам того не ведая, собирался прильнуть губами к самому интимному месту… грязнокровки. Гермиона на полном серьёзе считала, что подобное едва ли вообще когда-либо повторится, и упускать уникальную возможность вряд ли стоило. Не успела она прийти к абсолютно безумному заключению, как его губы мазнули по нежной коже, оставляя на промежности совсем лёгкое, призрачное касание. Гермиона едва не подпрыгнула на месте. Риддл снова издал что-то, похожее на смешок, опаляя её тёплым дыханием, но дожидаться реакции от Гермионы не стал. Он скользнул языком по половым губам, где-то рядом с клитором, уничтожая её одним лишь движением. Гермионе почудилось, что позвоночник пронзила молния. — Ах, — сдавленно выдохнула она. Свободная рука Риддла сжала таз, удерживая юбку на месте, а палочка Гермионы тем временем вспыхнула как никогда, на мгновение освещая помещение ярким светом. Риддл не останавливался ни на секунду, медленно проводя языком по половым губам и клитору, аккуратно вырисовывая маленькие круги и надавливая на её самую чувствительную точку. То сильнее, то слабее, умело распределяя напор. Гермиона не знала, куда себя деть. Она всё стонала и стонала, непозволительно громко, на удивление раскрепощённо, потому что никогда ещё в жизни не испытывала ничего подобного. Боже, а он всё продолжал терзать её, проделывать языком что-то невообразимое, по-настоящему невероятное – ещё бы, ведь Тому Риддлу, чёрт бы его побрал, наследнику Слизерина и змееусту, как и ожидалось, не было равных в подобных вещах… Гермиона напрочь утратила чувство морали, двигаясь бёдрами в такт его движениям, цепляясь за чёрные волосы как за спасительную ниточку и пропуская пряди через пальцы. Она не отдавала себе отчёт в том, что прямо сейчас перед ней сидел человек, ради убийства которого она и прибыла сюда – его язык сводил с ума, Гермиона ощущала блаженное приближение разрядки. — Боже мой, — прохрипела она, хватая ртом воздух. Стоило только подумать, что лучше уже не станет, а уровень удовольствия достиг своего максимума, как Риддл изменил последовательность движений, осторожно прихватывая клитор губами, куда более настойчиво вычерчивая всё те же круги. Постыдные, бессвязные слова сами сорвались с губ Гермионы, она не успела даже опомниться и одёрнуть себя. — Боже, Том, да, не останавливайся… Риддл на мгновение замедлился, и мягким, настолько тёплым и непривычным движением, что Гермионе оно показалось каким-то ненастоящим, свободной рукой взял её за запястье. Потянул на себя, переплетая пальцы. Он держал её за руку, продолжая лишать чувств с помощью одного лишь языка. Всего на секунду Риддл поднял глаза и устремил взгляд на Гермиону, к щекам его прилил небольшой румянец, а губы блестели от оставленного ею следа. Гермиона никогда не считала себя особо впечатлительной, что только пошло на руку, иначе не мудрено, что от переизбытка чувств она бы потеряла сознание. Риддл прикрыл глаза и охотно вернулся к куда более заманчивому занятию – её полному и тотальному уничтожению. Гермиона дугой выгибала спину, но пощады он не ведал, едва сохраняла остатки стремительно ускользающего рассудка, но мучить и пытать он не переставал. Она стонала и задыхалась, чувствовала приближение оргазма, знала, что заметил и он, но ей было всё равно. Гермиона собиралась здесь и сейчас отдаться на милость грешного, ловко подвешенного языка Тома Риддла… — Да, Том… Ах! Гермиона находилась в шаге от оглушительного оргазма, как Риддл вдруг остановился. Последующие события произошли настолько быстро, в очередной раз демонстрируя его нечеловеческую ловкость, что ей показалось, будто подёрнутый пеленой страсти разум просто отключился. Да, она прекрасно видела, что происходило, но верх всецело захватили отрицание и растерянность. Риддл внезапно сжал её руку – до боли, а ведь всего несколько секунд назад держал её со всей нежностью. Он вцепился ей в палец и… искусным движением стянул золотое колечко. Риддл уже успел подняться с колен, и теперь её зачарованное, инкрустированное бриллиантами кольцо оказалось во власти самого нежелательного человека. Он зажал его меж двух пальцев и поднёс к её лицу, покручивая кольцо прямо перед носом Гермионы. Пока она таращилась на украшение, оцепенев от удивления и неверия, ведь такого просто не могло произойти, Риддл глазел в ответ. До отвращения надменное выражение лица – чего ещё ожидать, он ведь наконец-то заполучил драгоценное колечко Гермионы Смит – быстро спало и сменилось чем-то совершенно иным. Блестящие губы приоткрылись, глаза оставили её лицо, метнулись к шее и опустились на грудь. Гермиона, до сих пор ощущая звон в ушах, проследила за его взглядом. Их, сверкающих в тусклом свете палочки, она сумела рассмотреть без труда. В полумраке золотые спирали отливали небывалым блеском. Линии мерцали и причудливо завивались, будто покрывало их даже больше алмазов, чем любое другое ювелирное украшение надеялось когда-нибудь обрести. Гермиона невольно положила руку на шею, пальцами скользнула к самому центру распространения линий и нехотя опустила на свой самый большой страх, ощущая, как ужас усилился во сто крат. Спирали не остановились, и продолжили распространяться, расползаясь во все стороны. Гермиона давно уже не заглядывала под скрывающие чары, ведь счастье, как ни крути, в неведении, да и хватало у неё головной боли, но теперь она уж точно не сомневалась, что позолоченные линии протянулись по всей грудной клетке. Она нутром чуяла, что если снимет одежду, то увидит спирали и на плече, только куда более длинные и витиеватые, нежели раньше. — Чарующее зрелище, — неожиданно заговорил Риддл. Глаза Гермионы метнулись к его лицу, но тело оставалось недвижимым, как будто конечности приросли к комоду. Взгляд его ни на секунду не оставлял позолоченные спирали, продолжая изучать линии, выступающие на шее и в области ключиц. В тёмных глазах искрилось любопытство. — Я ожидал чего-то другого, — медленным и сдавленным, но одновременно участливым и каким-то вдумчивым тоном произнёс он. — Многие, очень многие ведьмы используют безделушки подобного рода для сокрытия недостатков, каких-нибудь пятен или дефектов на коже… Я решил, что ты прячешь шрам. Слова прогремели как гром среди ясного неба, справляясь с задачей вдохнуть в Гермиону капельку жизни. — Ты… что? — дрожащим голосом шепнула она. Вместе с небольшим выдохом изо рта вырвалась и капелька яда, порождённая непринятием. — Но подобное… — продолжил Риддл, полностью игнорируя невнятный вопрос. Он надел зачарованное кольцо на палочку и позволил её вещам со стуком рухнуть на деревянный пол, заставляя Гермиону отчего-то вспомнить детскую игрушку с пластмассовой ручкой, что при падении издавала точно такой же звук. Он приблизился и коснулся отливающей ярким светом шеи. Всего лишь недавно Том Риддл безжалостно сдавливал её горло, а теперь дотрагивался до испещрённой золотыми спиралями кожи с необычайной нежностью. Крайне осторожно, едва ли не с благоговением, кончиками пальцев касаясь сияющих линий. — Меня редко можно удивить, но сейчас… как раз тот случай, — признался он. — Я никогда ещё не встречал таких отметин. Что это? Риддл вновь поймал её взгляд. Гермиона знала, что задание скрыть неведение и как-нибудь замаскировать исказивший лицо страх провалила с треском. Она ничего не знала. Ни о природе золотых линий, ни о том, какое воздействие они оказывали на тело. Всё, что касалось маховика времени, пробуждало в душе новую волну страха, который Гермиона упорно пыталась подавить, задвинуть куда-нибудь подальше. В итоге всё дошло до того, что теперь перед ней стоял Риддл, рассматривая жуткие спирали, что на пару с ним преследовали её во снах. Брови будущего Тёмного Лорда взмыли вверх, стоило ему, как и всегда, прийти к верному заключению. — Ты не знаешь, — произнёс Риддл. Гермиона держала рот на замке. Застывшее в груди сердце внезапно забилось с новой силой – быстро, тяжёлым грузом ударяясь о рёбра. — Не знаешь… но узнать хочешь. Нуждаешься в дополнительных сведениях. Верно, Гермиона? Она прекрасно понимала, что Легилименцию Риддл не использовал. Если бы он попытался вторгнуться в защищённый разум, она бы почувствовала. Молодой Тёмный Лорд лишь считывал информацию по её лицу и строил логичные предположения. Полагал, что прав, но ведь доподлинно ничего не знал. Именно, ничего он не знал. — Тебе необходима помощь, — продолжил Риддл. Если полное отсутствие ответа его и смутило, то виду он не подал. Риддл выглядел весьма довольным и весёлым, вряд ли ей когда-либо доводилось увидеть его столь заинтересованным. — Как я уже говорил… ты нуждаешься в руководстве. Большая ладонь опустилась на бедро и скользнула под юбку, неторопливо поднимаясь выше. — Тебе нужен я. До омерзения идеальная, полная самодовольства и надменности улыбка всё-таки спустила Гермиону на землю. Тлеющая ярость снова дала о себе знать. Злость за то, что он сжёг её волосы, одержал победу в дуэли и обманным способом выкрал кольцо, доведя её до края обещания, выполнять которое он даже не собирался, ведь речь шла о Томе Риддле, нахлынула с новой силой. И всё-таки он являл собой настоящего монстра, скользкого змея, но именно она и станет его кончиной. Гермиона толкнула Риддл в грудь, но не слишком сильно, чтобы не сложилось впечатления, будто она не желала ощущать его присутствия. Нет, ей не нравилось висеть на краю комода – нужно было устроиться поудобнее. Гермиона опустила ладонь на руку Риддла, покоившуюся на её бедре, и, не сводя с него глаз, принялась трогать себя там, где недавно хозяйничал его рот. Ей даже понравилось наблюдать, как эмоции, состоящие из одних лишь противоречий, разрывали Риддла, сменяясь одна за другой. Изумление, растерянность, любопытство и возбуждение. Он совершенно не знал, как относиться к ведьме с широко разведёнными ногами, расположенными по обе стороны от него, которая вдобавок ко всему ещё и ублажала себя. Не понимал зачем? Ведь здесь находился он, готовый с радостью продолжить начатое. Гермиона демонстративно громко стонала, бесстыдно лаская себя, потирая клитор искусными и приятными движениями, доступными только ей самой. Пелена желания застилала глаза Риддла, но где-то на дне проглядывало и удивление, граничащее с осмыслением. Гермиона навсегда впечатала в память выражение его лица, бурно кончая. Тело прострелила волна оглушительного оргазма, и ей пришлось сдержать стон, который превратился бы в крик, позволь она сорваться ему с губ. Теперь настала очередь Риддла просто стоять на месте, оцепенев от шока. Гермиона ухмыльнулась, подалась вперёд, спрыгивая с комода, и оказалась в нескольких сантиметрах от его тела. По пути она случайно зацепила его спереди, про себя отмечая, что её действия не оставили его равнодушным. — Нет, — произнесла она, старательно вытягивая шею, желая прошептать слова прямо ему на ухо. — Не нужен. Гермиона вызволила палочку и кольцо, с удовольствием отмечая, что его пальцы онемели, а кулак почти разжался. Палочка с радостью вернулась к законной владелице: в руках хозяйки свет загорелся раза в два ярче. Погружённая в ослепляющее свечение, Гермиона сосредоточилась и аппарировала, оставляя Тома Риддла в полном одиночестве томиться в тёмной комнате. Гермиона покинула хижину не только с ворохом новых страхов, обретённых всего лишь за один вечер, но и с ощущением глубоко удовлетворения, и в какой-то степени даже облегчения. Риддл, заворожённый красотой и таинственностью золотых спиралей, совсем не заметил шрам, который подтвердил бы его давние догадки. Неровные чёрные буквы, проклятием выжженные на коже Гермионы. «Грязнокровка».