***
— Привет, как прошёл учебный день? — Улыбка растянулась до самых ушей, когда, спустившись с лестницы училища, Денис услышал любимый голос. Отец Александр каждый день встречал его после учёбы. — Привет, хорошо, а ты сегодня рано… — смазано произнёс Денис, потому что разговаривать и улыбаться во весь рот, было неудобно. — Давно ждёшь? — взглядом приковался к яркому, желто-красно-оранжевому букету осенних листьев в руках у священника, такому необыкновенно красивому на фоне его кремового шерстяного джемпера. — Нет, не очень… — улыбнулся отец Александр, отзеркалив радость своего возлюбленного. — Люблю опавшие листья, — нырнул он носом в душистый гербарий, — они приятно пахнут. Правда? — поднёс букет к лицу Дениса. — Правда… — промямлил юноша, пьянея от аромата шерстяного джемпера, пробирающегося сквозь опавшую листву. Пусть осень, пусть время увядания и хандры, но в душе Дениса творилась самая настоящая весна! — Сюда бы веточку сосны, шишку или лапку ели… — А?.. Ага… — забылся юноша от счастья. Продев пальцы под лямки рюкзака за спиной и слегка покачиваясь, он стоял с закрытыми глазами, носом уткнувшись в осенний букет, и втягивал через него ароматы мёда, миро, ладана и вина. Ведь даже повседневная мирская одежда отца Александра была пропитана церковью. Запахом мироздания и божества, вечного блаженства, нескончаемой любви и счастья! Запахом, который Денис безошибочно определял, находил, узнавал из тысячи тысяч. Запахом, от которого подкашивались ноги, кружилась голова и слабели руки. Запахом самого близкого и самого любимого человека! — Ау-у… Денис… ты что, в лесу заблудился? — тихонько позвал его низкий баритон (его любимый тембр голоса). Парень вздрогнул от мурашек, пробежавших по телу и от ослепляющего солнечного света. Вообще-то место для романтики не самое подходящее: студенты по лестнице снуют туда-сюда, прохожие обращают внимание. А зрелище, когда два парня стоят чуть ли не в обнимку и по очереди нюхают кленовый букет, весьма любопытное и интригующее. Влюблённые поспешили скрыться от посторонних глаз. — Саша… — страстно кинулся Денис ему на шею, когда они завернули за угол училища. — Динь… только не здесь… вдруг кто увидит… — мужчина попытался отлепить его от себя, хотя на самом деле мечтал подхватить парня на руки, прижать к шершавой стене и зацеловать до полусмерти. До собственной полусмерти. — Не увидит… здесь никто не ходит… — никак не отлеплялся Денис и полез к священнику целоваться, стараясь успеть поставить ему на шею засос прежде, чем тот восстановит между ними дружескую дистанцию. (Не успел.) — Идём домой, я опаздываю. Через час мне нужно быть на кладбище, а до этого успеть чего-нибудь перекусить. Отец Александр уже месяц как не обедал при церкви. Он не успевал, спешил встретить Дениса из училища. Парни питались дома, когда полуфабрикатами, а когда домашней выпечкой, которую священник успевал прихватить из трапезной. — Я тебя совсем не вижу, — жаловался Денис. — Саша, я так по тебе скучаю! — благословившись, целовал он его руку, сжимал в ладонях, ласково, словно кошка, тёрся об неё лицом и не желал отпускать. У священника в такие моменты волоски на теле становились дыбом и сильно нагрубали соски. Их контуры-бусинки чётко просматривались через рубашку, и он, тайком от Дениса, проводил свободной рукой по груди и щипал себя, уничтожая видимые следы возбуждения. — Я тоже по тебе скучаю, Динь, — нежничал он перед тем, как покинуть квартиру до позднего вечера. — Но ты ведь знаешь, я не бабосы срубать ухожу и не карьеру вершить. Служил бы я в кафедральном, меня было бы кем подменить. У отца Михаила пятеро клириков на центр города, не считая его самого, а я один на три квартала. У меня есть дела, которые невозможно отложить или перенести. Я не могу попросить покойника подождать до завтра, если его похороны назначены на сегодня и не могу отказать его родственникам в отпевании. Денис всё ещё держал его руку и смотрел жалобными глазками «кота в сапогах». — Давай так: если я приеду до одиннадцати, мы можем посмотреть какой-нибудь фильм, — неожиданно предложил священник, и Денис сразу оживился. — Только я не обещаю, Денис, — не хотел он обнадёживать парня, который вдруг запрыгал от радости и «завилял хвостом», превращаясь из грустного котёнка в озорного щенка, — я ведь сказал «если»… Но Денис не стал далее слушать. Он вежливо дотолкал раба Божьего Александра к выходу, вытолкнул на лестничную клетку, перекрестил со словами: «Ангела-Хранителя тебе» и закрыл за ним дверь. «Раньше уйдёт – раньше вернётся». Парень воодушевился и, выполнив домашку, принялся подбирать фильм для первого в жизни киносеанса с любимым. О кинопредпочтениях священника Денис не знал ничего. Он ни разу не видел его сидящим за просмотром телевизора или в ютубе. Отец Александр не слушал музыку. Редко, когда выдавалось свободное время, он слушал аудиокниги или читал религиозную литературу. Скукотень. Этот мужчина был не от мира сего, а потому на Дениса выпало такое непростое дело, как подбор киножанра. Юмор священник не переваривает – комедии сразу отпадают. Розовые слюни и ванильные сопли не переносит – мелодрамы, драмы пролетают тоже. Жестокость, Денис, как и отец Александр, не любил, поэтому триллеры и боевики долой. Фильмы про любовь?.. В них будут постельные сцены, а Денис не хотел, чтобы его бойфренд смотрел на обнажённые части женского тела и тосковал по классическому сексу. Детективы?.. Скучные и совсем неромантичные. Остросюжетные и фантастические?.. Интересно, отец Александр видел хоть один фильм вселенной Марвел? Если он смотрел все части «Людей Икс», значит любит фантастический экшен. Пожалуй, это самый подходящий и беспроигрышный вариант. Спецэффекты, супергерои, победа добра над злом и другие сцены, сдобренные альтруизмом. Перед такими фильмами он точно не устоит. Начать с «Железного человека» или с «Человека-паука», плавно перейти на «Звёздные Войны», потом на «Гарри Поттера», а затем… А затем пришёл Отец Александр и сказал, что всю эту туфту, по типу «Мстителей», «Аватара» и «Властелина Колец», он смотреть не собирается; что всё это сказки и выдумки, а он православный материалист, не сомневающийся в бытие Святой Троицы и доверяющий только Библии; и что он любит смотреть советские жизненные фильмы, в основном, о Великой Отечественной, религиозные и документально-исторические. Какой же он всё-таки… закостенелый, пессимистично-материалистично настроенный христианин-консерватор, усматривающий грех везде, даже в киноискусстве! Денис очень расстроился. Он четыре часа потратил, готовясь к их первому кино, переделал всю домашку на неделю вперёд, надеялся выжать из любимого прагматика хоть капельку романтики, мечтал, как во время просмотра, случайно положит голову ему на плечо, а потом, возможно, нечаянно поцелует… Вместо этого между ними завязался спор и, как всегда, на религиозную тему. Денис ставил под сомнения библейские сказания, которые (дабы не отставать умом от священника) читал ежедневно. Не потому, что был набожным, а для того, чтобы быть готовым отстаивать и защищать свои чувства, свою «неправильную» любовь. С точки зрения Дениса, Библия – это древний фантастический экшен на бумаге, написанный евреями от скукоты и скрашивания их нелёгкой исторической участи. Этот народ так богат на фантазии, что до сих пор грезит о пришествии Мессии. Они не признают Иисуса Христа Сыном Божьим. Ведь Он родился в семье нищебродов, появился на свет в вонючем хлеву, лежал спелёнатый в яслях, откуда кормили ослов и овец, первыми Ему пришли поклониться какие-то убогие пастухи. Все отведённые Ему тридцать три года, Он был смиренным нищим голодранцем и учил милосердствовать и любить врагов. Но разве таким должен быть настоящий Мессия? Настоящий Сын Божий должен родиться в почёте и славе, возрастать в шелках и золоте, быть не кротким и человеколюбивым пророком, а победоносным и справедливым завоевателем. Он должен обрести власть над всем миром, освободить еврейский народ от вселенского гнёта и даровать ему земли обетованные, отвоевав их у других народов. Вот таким должен быть настоящий Царь, Сын Божий, Мессия, которого так ждут израильтяне. Ждут и всё никак не дождутся… А Сын Божий родился 2020 лет назад, умер и воскрес на третий день, исполнив все написанные о Нём пророчества. Он пришёл дать людям нечто большее, чем славу и богатство; Он пришёл спасти их от смерти и даровать им жизнь вечную в обителях Отца Своего. Но что бессмертие, по сравнению с земными утехами? Лучше уж синица в руках. Что ж… пусть иудеи ещё подождут. Ещё парочку тысячелетий… Денис верил в Бога, но не верил в бред, написанный в Ветхом Завете. Почему к фантазиям древних евреев отец Александр не придирается, а фантазии Джоан Роулинг и Стэна Ли не приемлет? Взять хотя бы библейский сюжет о пророке Ионе, который, по велению Господа, был проглочен китом, провёл в его брюхе трое суток, а потом живёхонький вышел на сушу. Денис уверял, что такого просто не могло произойти, ведь всем известно, что кит питается планктоном, у него узкий пищевод и проглотить человека он не сможет физически. На что отец Александр ответил, что вполне себе может и что некоторые виды китов и китовые акулы неоднократно проглатывали любопытных ныряльщиков (случайно, конечно), а один дайвер жил в акуле двое суток, пока его не спасли моряки, что поймали и выпотрошили эту акулу. А пророк Иона был проглочен китом за то, что отказывался писать предсказание о воскресении Сына Божьего. Пророчества Бог посылал евреям неспроста, а для того, чтобы они могли отличить настоящего Мессию от лжемессий и лжепророков, которые в те времена сотнями ходили по земле (и сейчас ходят) и соблазняли массы людей своими ложными вероучениям (и сейчас соблазняют). И когда пророк Иона переплывал куда-то на корабле по морю, Господь захотел говорить с ним и открыть одно из пророчеств, касающегося Его Сына. Но Иона отказался его записывать. Он не верил в то, что можно умереть, а через три дня воскреснуть? Как может убитый человек, с травмами несовместимыми с жизнью, да без вмешательства медиков через три дня ожить? Ну, бред же какой-то, правда? Иона здравомыслящим был мужиком. Таким же, как Денис. Тогда Господь прогневался на пророка и вызвал на море бурю. Люди, находившиеся на корабле, подверглись смертельной опасности. Тогда Иона всё понял и бросился за борт, отводя гнев Божий от корабля. Буря тут же утихла, а Иону проглотил кит. И провёл пророк во чреве кита три дня и три ночи, как Сын Божий провёл три дня и три ночи в сердце земли – в преисподней. А на третий день кит извергнул из себя Иону живого и невредимого. Каким образом извергнул, Ветхий Завет об этом умалчивает. Так Иона написал ветхозаветное пророчество о воскресении Сына Божьего, почти за восемь веков до Его рождения. У отца Александра находился ответ на любой вопрос, касающийся не только христианства, но и любой другой религии. Он так яро защищал православие от нападок, что, кажется, если бы в Библии было написано, что Иона проглотил кита, он бы и в это поверил, и это смог бы научно объяснить и доказать. Спорить с ним было бесполезно, но весьма интересно и романтично, ведь выиграв спор, священник обязательно проявлял нежность к Денису в качестве утешительного приза. Вот и сейчас, игриво потрепав обиженного парня и взъерошив ему волосы, отец Александр нежно толкнул его на диван, взял ноутбук и принялся подбирать, наверное, самый лучший, милый и трогательный фильм. Так думал Денис. Но когда в строке поиска, он увидел: «астрал смотреть бесплатно», а рядом вылезла тёмная картинка с каким-то неприятным на вид мальчиком, парень напрягся. То, что священник тащился от психологических ужасов-триллеров, он никак не ожидал. Отстой! Какая уж тут романтика, когда Денис полфильма сидел прищурившись? К концу сеанса веки и глазные мышцы свело настолько, что парень смотрел в прямом смысле сквозь пальцы. Ему было страшно, а отцу Александру смешно. Ещё бы, так забавно было смотреть, как Денис, пропуская страшные моменты, подпрыгивает, откидывается и амортизирует на спинке дивана, как на батуте; или, когда в фильме раздаются громкие резкие звуки, и Денис ойкает, мамкает, блинкает и ругается без использования нецензурной лексики. А при воплях: « Боже», «Господи», «Матерь Божья», отец Александр одёргивал и бранил его за нарушение третьей заповеди десятисловия: «Не произноси имени Господа, Бога твоего всуе», то есть напрасно. Денис слушался и старался не грешить. Отцу Александру-то что? Он только вернулся с кладбища и кажется тысячу раз смотрел этот «Астрал», потому что сидел себе преспокойно и не вертелся без конца, то вытягивая, то подгребая под себя ноги и руки; и подмышками у него наверняка не потело. Он даже предупреждал Дениса, когда будет страшно, и как только тот зажмуривался, резко хватал его бока: — Бу! Испугался?.. — хихикал он, глядя на реакцию своего перепуганного мальчика. Для священника это было своего рода развлечением. Увидев злобную красную харю демона, которая, вдруг, выпрыгнула из-за спины главного героя и взревела, а отец Александр про это забыл (или не забыл, а умолчал нарочно), Денис с воплем «о чёрт!», навалился на священника, прижался лицом к его груди, зарылся в рубашку и начал рыскать руками в поисках большого серебряного креста на цепочке. Пожалуй, это единственный плюс, когда ты проживаешь в одном доме со священником. Или… нет? Этой же ночью, ровно в три часа отца Александра разбудил телефонный звонок. Священник не выключал телефон на ночь и не отключал звук, мало ли что. Днём ему звонили только по делу, а ночью, бывало, желали услышать духовные чада, с которыми приключилась беда или сложная ситуация и срочно требовалась его помощь, зачастую как психолога. Какому святому молиться, если муж до сих пор не вернулся с работы и не отвечает на звонки? Что делать с эмбрионом, если дома произошёл выкидыш: похоронить или отдать на гистологическую экспертизу, после которой его уже не вернут? Человек умирает и вряд ли доживёт до утра, Вы можете исповедовать его по телефону? Что делать, если увидел во сне покойного родственника? Нужно ли занавешивать зеркала и на сколько дней, если человек скончался в доме? Я пришёл помолиться в церковь, а ворота закрыты, почему Вы не работаете круглосуточно? На эти и многие другие вопросы отцу Александру приходилось отвечать посреди ночи. Порой, ему звонили совершенно далёкие от православия и религии люди, которые находили его номер через знакомых или те сами репостили его телефон направо и налево. Машинально опустив руку и подобрав пиликающий мобильник с пола, священник взглянул на экран, в первую очередь для того, чтобы посмотреть который час. Номер входящего звонка его не интересовал, так как по ночам звонили, в основном, незнакомые люди. — Денис?.. — отец Александр не врубился, вглядываясь в надпись на экране. Они редко созванивались. Отец Александр звонил только, если Денис опаздывал к вечернему богослужению, а Денис звонил только, чтобы предупредить, что опаздывает. Зачем Денис звонит отцу Александру, когда тот находится в соседней комнате? Может у священника спросонья со зрением плохо? А может, мобильник его сожителя сошёл с ума и сам звонит? Бывают же у сотовых бзики, особенно если модель устарела? Он хотел провести пальцем по красной иконке, чтобы отклонить вызов, но вместо этого принял и включил громкую связь. — Денис, это ты? — неглупый вопрос в три часа ночи. — Саша, мне страшно… После «Астрала» я не могу уснуть… — раздался голос из замкнутого пространства и шуршание. Вероятно парень лежал под одеялом с головой. — Денис, запомни: сильнее Бога силы нет! Перекрестись, почитай про себя «Богородице Дево, радуйся…» и… — зевнул священник, — …давай, спи уже… — Я крестился и «Богородице Дево» читал, и «Отче наш», и «Царю Небесный», не помогает, я боюсь, мне призраки мерещатся. — Денис, ну какие призраки в три часа ночи? Здесь иконы повсюду, квартира освещённая, ещё и я в ней живу. Призраки не то что эту квартиру – весь дом за километр облетают. И потом, не мёртвых нужно бояться, а живых. — Знаю, но это ты меня напугал своим «Астралом». Я предупреждал, что боюсь ужасов, а ты насильно заставил меня смотреть. — И что теперь? Колыбельную тебе спеть? — Спой, только не по телефону. — А зачем тогда позвонил? — Мне одному в комнате страшно. — Это я понял, а звонишь зачем? Мог бы прийти и разбудить меня. — Ты сам ко мне приди, пожалуйста. Я боюсь идти по темноте. — Фонарик на телефоне включи и иди. — Нет, с фонариком ещё страшнее… — Пиз… ладно, сейчас приду… — услышал Денис, перед тем как его собеседник отключился. — Господи, помилуй мя грешного… — страдальчески откинулся отец Александр на подушку и, перекрестившись, тут же поднялся. «И вправду напугался, мой ангел. Не будет же шутить посреди ночи?» — рассуждал он, входя к Денису в комнату и включая фонарик на телефоне. Услышав шаги и увидев через ткань одеяла свет, парень выполз из укрытия вспотевший, лохматый, с большими глазищами, весь такой няшный-преняшный! Отец Александр стоял над ним, светил фонариком и смотрел, как Денис подвигается к стеночке, освобождая для него местечко в односпалке. — Э-э-эм-м… ты хочешь… чтобы… — Ложись, — гостеприимно предложил он, похлопывая по нагретому матрасику рядом с собой и выглядел при этом так невинно, без капли намёка на похоть. Отец Александр растерялся, топтался босыми ногами на месте. В прошлом он совершал немало глупостей, но чтобы лечь в одну постель с парнем… И не с каким-то, а с любимым, от воспоминаний поцелуя с которым, у него твердели не только соски. — В таком случае, может, просто поменяемся спальными местами? В моей комнате не так темно и икон больше… — Саша, мне реально страшно после этого фильма! Я не могу спать один в комнате! — Дверь межкомнатную откроем и будем вдвоём. — Саша… — Ну, хорошо, тогда пошли на диван, он намного шире. Расстелив диван, который полдесятилетия простоял в собранном виде и скрипел шарнирами, когда отец Александр его раскладывал, парни погасили свет и улеглись. — Только без глупостей, договорились? — предупредил священник, поворачиваясь к Денису спиной и двигаясь ближе к стенке. — Угу… — пообещал юноша и зевнул, повернувшись спиной к отцу Александру для его же спокойствия. Его всё ещё потряхивало внутренней дрожью, но теперь не от страха, а от невообразимой близости с любимым. Он отодвинулся на самый край дивана, чтобы отец Александр не чувствовал исходящих от него импульсов любви. Бессонные часы первой половины ночи сморили уставшего юношу и он быстро заснул. Отец Александр проснулся первым и раньше обычного. Будильник ещё не сработал. Правая сторона шеи и плечо затекли. В какой позе уснул, в такой и проснулся: лёжа на правом боку и упираясь коленками в стену. И всё же, что-то изменилось… Он пошевелился, чтобы перевернуться на спину, но не смог – его тело было в крепких объятиях спящего Дениса. Тот прижался к нему вплотную, губами едва не касался седьмого шейного позвонка; обнял левой рукой под грудью, а левую ногу согнул в колене и просунул меж его ног. Их тела соприкасались с головы до пяток, слились почти воедино. Почти. От «воедино» их разделяла лишь пара трусов, в одних из которых что-то пружинило, мягко толкалось, приятно щекотало отца Александра чуть выше копчика. Денис не нарушил установленной договорённости и мирно спал. Против природы не попрёшь и то, что сейчас происходило в трусах у парня, вполне нормально и физиологично для любого здорового мужчины. Отец Александр это знал и потому не стал вырываться из невинных мальчишечьих объятий. Который час неизвестно, но за окном уже светало. Полшестого-шесть, не более. Телефон по обыкновению лежит на полу и, чтобы узнать точное время, нужно перелезть через Дениса, а это невозможно будет сделать не разбудив его. «Из-за меня почти не спал. Будний день, так что пусть отсыпается,» — подумал отец Александр и остался лежать неподвижно. Уснуть – уже не уснёшь. Он никогда так долго не залёживался и никогда не контактировал с чужим членом, уверенно входя в состав девяносто восьми процентов мужчин нашей страны с традиционной сексуальной ориентацией. И он никогда бы не подумал, что ощущать чужой член через двойную ткань трусов, настолько приятно. Почему ему нравится? Потому ли, что он влюблён в того парня, что лежит позади? Или ему понравилось осязать возбуждённый член, не важно чей? Разные похотливые мысли лезли в голову: плутали, путали, пугали… Вот что бывает от долгого пребывания в постели. А одушевленная пружина всё толкалась и толкалась в поясницу отца Александра, подобно вибромассажёру. Спинные отросточки позвонков улавливали мельчайшие детали: как кровь циркулирует по напряжённым венам члена, как венозные клапаны закрываются и раскрываются, помогая сердцу перекачивать кровь, как пещеристые тела члена, подобные губке, наполняются, насыщаются кровью, создавая при этом вибрации похожие на то, как горячая вода под высоким давлением течёт по водопроводным трубам. И если плотно обхватить трубу рукой, можно почувствовать и услышать движение внутри неё. А если плотно обхватить рукой член, сжать его в глубинах тела или взять в рот, можно прочувствовать, услышать тактильным слухом все процессы, происходящие внутри него, от начала и до хэппи-энда. Мягкие упругие толчки прошли сквозь впереди лежащего мужчину и при выходе наружу, попали ему в трусы, возбуждая в них цепную реакцию. Отец Александр понимал, то что с ним творится, это отнюдь не физиология и не норма. Тогда что? От чего его настолько прёт, что не помогает молитва Иисусова? Ему вдруг стало страшно любопытно, захотелось узнать, что произойдёт, если Денису приспустить трусы спереди, а ему сзади, немного раздвинуть ягодицы, прислонить член к отверстию между ними, расслабиться, а затем резко толкнуться назад? Нет! Отмести, пресечь, уничтожить блудные помыслы! Изловчиться, зажать в кулаке и придушить одноглазого змея, которому приспичило именно сейчас, спустя четыре года воздержания! Отец Александр лежал и молил Бога об избавлении от искушения. Господь услышал своего страдающего раба: на телефоне сработал будильник. — Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Слава Тебе Боже! — возопил он своим благородным баритоном и принялся расшевеливать свои задеревенелые члены и выпутываться из конечностей Дениса. Тот недовольно мычал и ворочался, сопротивляясь пробуждению и морщась от пения кукушек, петухов, баранов, кузнечиков и ещё каких-то тварей Божьих, которых отец Александр установил на свой будильник. Другое дело лиричная, мелодичная, романтичная мелодия. Такая, например, как в телефоне у Дениса; которую хотелось слушать, слушать и слушать, из-за чего Денис часто опаздывал к первой паре. Пока он ещё не продрал глаза, отец Александр сиганул через него и, прикрывая свой стояк, по-быстрому стал одеваться. А возбуждённый член, зараза такая, даже не думал опадать и упускать шанс, выпавший ему впервые за четыре года. Грубо впихивая его в брюки и стараясь как можно быстрее застегнуть над ним молнию, отец Александр напоминал своими действиями молодую особь женского пола, недовольную своим весом и нашедшую у себя на бедре лишний грамм жира, а затем (то ли с досады, то ли из принципа), пытающуюся натянуть на себя джинсы на два размера меньше. Хорошо, что Денис повернулся к стене, спал и не догадывался, какие мучения претерпевает сейчас его любимый мужчина. Из-за непослушания одной из частей своего тела священник даже вспотел. С натяжкой застегнув на ширинке две пуговицы, он пытался застегнуть ещё и молнию, но член выпружинивал из ширинки, рискуя попасть под звенья замка вместе с трусами и получить серьёзную травму. С расстёгнутой ширинкой, священник пошёл в ванную. Там он сунул упрямую плоть под струю холодной воды и через минуту отпраздновал над ней победу. Утрамбовав член в брюки, застегнув над ним молнию и две пуговицы, он, наконец, облегчённо выдохнул. Когда Денис проснулся, отец Александр уже заканчивал завтракать. По будням он уходил на полчаса раньше Дениса и они редко завтракали вместе. А по субботам и воскресеньям вообще не завтракали, потому что божественные литургии по церковному уставу служатся натощак. — Доброе утро! Как спалось? — едва заметно улыбнулся священник, складывая пальцы в троеперстие. — Бог благословляет, — осенил он парня крёстным знамением, а тот, облобызав его руку, немедленно прильнул к нему с обнимашками: — Доброе утро! Отлично спалось! Я люблю тебя, Саша! А Саше недоставало только телячьих нежностей, после того как он с трудом застегнул ширинку. — Я тебя… тоже… — вдыхал он запах его волос, млея от прикосновений. — Тоже что? Скажи. Я хочу услышать, — своим гладким мальчишеским подбородком Денис потирался о колючий щетинистый подбородок священника. — Денис, мне нужно идти… отпусти пожалуйста, — смущался отец Александр. (Он смущался!) — Не отпущу, пока ты мне не скажешь… — парень лишь крепче обвил руками его шею и устремился губами в проекцию одной из сонных артерий, играясь с пульсирующими отголосками сердцебиения. — Что я должен сказать? — косил под дурачка священник. — Что ты меня любишь. Ты ещё никогда мне этого не говорил, — шептал он ему на ушко, как бы случайно задевая губами мочку. — Хорошо… я тебя люблю, — выдавил отец Александр, чувствуя, что в брюках снова становится тесно, — только отпусти. Ты обещал. Денис моментально освободил духовного отца из оков своей любви и, спрятав руки за спину, отодвинулся, чтобы дать ему выйти из кухни в коридор. — В холодильнике есть фаршированные домашние блинчики с творогом и с мясом и рисом, кажется… Разогрей и позавтракай, — сказал отец Александр перед тем, как уйти. Денис увидел: на столе в тарелке остался один, несъёденный священником, блинчик. Он был ещё тёплый и парень откусил его в самом толстом, щедро нашпигованном начинкой месте. — М-м-м… как вкусно… — склонился он над тарелкой, а из откушенного блина наружу полезла творожная масса с изюмом, курагой и орехами. — Ты сам приготовил такое объедение или из церкви принёс? — с набитым ртом спросил Денис, наслаждаясь изумительным вкусом. — Ага, я… — пошутил отец Александр. — Не поверишь: всю ночь не спал, стоял у плиты, блины пёк. Денис едва не рассмеялся и, придерживая свои длинные волосы (чтобы не попали в рот), продолжал уплетать лакомство. — Я блинчики с кладбища принёс. Со вчерашних похорон. Зачем он это сказал, да ещё таким серьёзным тоном? Наверное, хотел посмотреть на реакцию современного верующего человека. Денис как раз собирался откусить от блина кусочек, но услышав про кладбище, застыл перед вкусняшкой с открытым ртом. — Что случилось, моя радость? — с наигранным удивлением спросил священник. — У тебя пропал аппетит? Почему? — Саша… — расстроился Денис, брезгливо бросая остатки блина на тарелку. — Что? — непонимающими глазами смотрел отец Александр. — Ты так опечалился, как будто я эти блины с могильной плиты подобрал. Меня на поминках угостили. Так принято: в день похорон, а потом, на девятый, сороковой день и через год после смерти человека, в его память устраиваются поминальные трапезы. Это хорошая, богоугодная традиция, когда родные и близкие собираются вместе и молятся о благополучной загробной участи умершего; вспоминают о нём и молятся, а не веселятся и распивают спиртные напитки. Мы ведь не знаем, куда после смерти попадают души наших близких, поэтому должны помнить о них, помогать им молитвой и милостыней. Поминки – это и молитва, и милостыня одновременно, когда от имени усопшего, его родственники раздают окружающим людям скромную пищу с просьбой помолиться о нём. В первые века христианства, поминальная еда раздавалась исключительно больным и нищим. Считалось, что бедняки и инвалиды стоят ближе к Богу, их души чище и молитва имеет большую силу, чем у людей здоровых и зажиточных. По молитвам убогих, Господь прощает грехи не только умершему, но и его родственникам, которые устраивают поминки. К сожалению, в наше время на поминки собираются в первую очередь, чтобы вдоволь поесть и попить. Больных и малообеспеченных, которые могли бы замолвить словечко за умершего перед Богом, за стол не приглашают. Поминки, как церковная традиция, давно потеряла свой истинный смысл. Поминки исказили, превратили в застолье и пьянку, со всеми вытекающими от употребления алкоголя последствиями. Людям хочется веселиться и не думать о смерти, в то время, как их умершие родственники горят в аду и плачут. Мёртвые уже не могут повлиять на свою загробную участь. Те, что попали в ад, не могут испросить прощения у Бога за свои грехи. Они не успели подготовиться к смерти, их время вышло, потому что они умерли смертью внезапной. Не та смерть страшна, от которой умираешь медленно, а та, от которой умираешь быстро, не успев покаяться. Мгновенной смертью мечтает умереть каждый человек, чтобы не мучиться, не испытывать боли, чтобы заснуть и не проснуться, не успеть осознать, что умираешь. А на самом деле, такая быстрая смерть самая ужасная! Она лишает человека всего: возможности обрести веру в Бога, если человек был неверующим, покаяться в грехах и очистить душу, если он был христианином, попрощаться с родными, напутствовать детям, взять с них обещание молиться о нём. Вместо этого, человек, умерев внезапной смертью, отправляется с багажом своих грехов, куда бы ты думал? — спросил он у Дениса. А Денис знал, и отец Александр знал, что он знает. — В ад. Люди, умершие быстрой смертью, попадают прямиком в ад. Потому, что в рай ничто нечистое не попадает. А мы боимся полежать и помучатся на смертном одре лишний месяц-два, ропщем, что в мире так много болезней, убивающих медленно, например, онкология, гепатиты, СПИД. Мы же отказываемся включить мозги и подумать, что оказывается, эти болезни посылаются Богом, чтобы дать нам время. Чтобы мы, зная, что через месяц или два умрём, успели подготовиться к путешествию домой, к переходу в другой совершенный мир, к жизни с нашим Создателем в Царствии Небесном. Люди не понимают, что лучше им на земле помучаться совсем немного, чем потом вечную вечность мучаться в аду. Земные страдания несопоставимы с адскими, поэтому покойники, чтобы облегчить свои мучения, являются к живым за помощью. Являются родственникам во снах, всячески о себе напоминают, заставляют плакать, горевать или пугают с одной лишь целью, чтобы живые их не забывали; чтобы молились о них, зашли в церковь и поставили свечку за упокой, подали записки с их именами на проскомидию, чтобы во время погружения частичек просфоры в вино, священник совершил по ним поминовение, омыл их грехи кровью Спасителя в Чаше Причастия. Покойников не нужно бояться, их нужно жалеть. И фильмы по типу «Астрала» вызывают у меня не страх, а жалость. Мне жалко нераскаянных грешников. За них никто не молится. Если они дают о себе знать, значит, им плохо, очень плохо, и только живые могут им помочь. Но нет, живым всё это слишком сложно! У них нет свободного времени. Все заняты, всё работают, шутят, что на том свете отдыхать будут, не догадываясь, какие их там ждут «отели и санатории». Живым в церковь зайти некогда, помолиться своими словами некогда, подать просящему – так он же алкаш, а эти – богатые, пенсию по инвалидности получают, а эти – многодетные, значит, есть на что детей содержать, раз рожают. Как подать милостыню за умершего, если сами мы бедные и несчастные? Польём лучше водочкой на могильный холмик и делать ничего не нужно: и нам хорошо, и умерший на том свете выпьет, повеселеет, — отец Александр огорчённо вздохнул. — Так что, Динь, не всё, что в холодильнике лежит, я из трапезной приношу. А в церкви около распятия стоит поминальный стол, куда прихожане постные продукты кладут. Ты меня как-то спрашивал, для чего он. Теперь знаешь. Хочешь ешь, а хочешь не ешь, если тебе противно… — Имя? — Денис взял недоеденный блинчик с тарелки с целью доесть. — Иван. Хороший был дедуля, верующий. Несколько раз я его исповедовал, соборовал по болезни. Думаю, с такими детьми и внуками всё хорошо у него должно быть. Но мы не знаем наверняка. Загробный мир от наших глаз скрыт, поэтому мы должны молиться об умерших как можно чаще. По-церковному, знаешь, как «Иван» звучит? — Знаю: Иоанн. Я всё понял. Я помолюсь о нём. — Ты чистый душой, Дионисий, — отец Александр послал ему воздушный поцелуй. — До встречи, мой ангел!.. — и ушёл. — До встречи, мой ангел! — тая от счастья, тихо сказал ему вслед Денис. Он собрал волосы в хвост и подошёл к холодильнику. Так вот для чего на дверце висели прикреплённые сувенирными магнитами длинные списки с именами. То были имена усопших, которых отпевал на похоронах отец Александр, и в списках этих каждую неделю появлялось новое имя. Денис почему-то думал, что это списки имён крестников, которых у священника было два, а то и три десятка. Разогрев ещё два блинчика и налив из пластиковой бутылки кисель, который, наверняка, был тоже принесён с поминок, Денис начал молиться: — Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего Иоанна, прости ему согрешения вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное. Всего несколько слов, произнесённых живым человеком, и душа умершего, если она находится в аду, – получает облегчение, возможно, получает помилование, освобождается от страданий и выводится из ада. А если душа пребывает в раю, она молится за своих родственников, живущих на земле, и за тех, что попали в ад. Блаженны те души, за которых есть кому молиться на земле. Денис, считая имена в длинных списках на холодильнике, насчитал пятьдесят восемь. Он захотел попробовать себя в роли священника и помолиться за всех них, быстро и без запинки, а в конце назвать имя своей покойной бабушки. К тому же, где-то в шкафу висит запасная ряса отца Александра. Денису всегда хотелось её примерить. Казалось, что здесь такого? Но он знал: грешно надевать на себя одежду священнослужителя, если ты таковым не являешься. Алтарники, как и певчие, относятся к мирянам, а не к священнослужителям. Сняв с холодильника все три списка с именами, написанными в столбик одно под другим, Денис повернулся к окну, как к алтарю (хотя иконы висели с другой стороны, на стене над обеденным столом), поднял голову, смотря прямо перед собой, расправил плечи и грудь как перед военным парадом (именно так молился отец Александр) и, настроив на голосовых связках средний драматический баритон в диапазоне от ля большой октавы (ниже и в бас Денис опускаться не мог, а мог лишь его возлюбленный) до ля первой, возопил: — Упокой, Господи, души усопших рабов твоих: Иоанна, Николая, Анастасии… — пошёл по спискам Денис, конечно же останавливаясь и запинаясь, несмотря на каллиграфический почерк отца Александра. А всё потому, что некоторые имена на старославянском читались уж очень мудрёно. Денис повторил. Со второго раза получилось гораздо лучше, а с третьего, почти без пауз и запинок. Интересно, такую троекратную молитву в загробном мире засчитают как за одну или за три? После прочитывания последнего из списка имени, Денис произнёс имя своей бабушки и добавил, стараясь имитировать голос и акцент отца Александра: — …и всех православных христиан, и прости им грехи вольные и невольные и даруй им Царствие Небесное, — на этих словах он перекрестился, поклонился невидимому Богу и вдруг услышал позади себя: — Аминь. А с третьего раза у тебя неплохо получилось, молодец! Денис сначала дёрнулся и ойкнул, роняя заупокойные записки, а потом оробел и закрыл краснеющее лицо ладонями. Даже когда отец Александр застукал его за мастурбацией, ему было не так стыдно как сейчас. — Прости, что напугал. Я телефон забыл, вернулся и засмотрелся на тебя, и заслушался. А может, после окончания музыкального в духовную семинарию махнёшь? Будешь отцом Дионисием – красиво звучит! — священник принял парня в утешающие объятия, а Денис уткнулся лицом в его плечо и не хотел показываться, ждал, когда «краска» сойдёт. — А почему рясу не надел? В шифоньере висит же. Она классно бы на тебе смотрелась, — шутя, произнёс отец Александр, а Денис, не отрываясь от плеча, хмыкнул и помотал головой. — Ну и зря. Я бы на твоём месте не утерпел и давно бы всё перемерял, плюс квартиру бы обшарил, в поисках чего-нибудь интересного. Денис не согласился и снова отрицательно хмыкнул. — Собирайся, пойдём, я тебя до музыкалки провожу, — оторвал его от себя священник. — Всё хорошо, расслабься, мой ангел…***
В один из дней после учёбы, Денис столкнулся с Олегом. Когда отец Александр опаздывал, Денис ждал его возле входа на лестнице. Олег показал, кто он есть на самом деле, и Денис больше не хотел иметь с ним ничего общего. В перерывах между парами, в столовой, в туалетах, в актовом зале – Денис старался избегать с ним встреч. Студенты продолжали шептаться и распускать небывалые сплетни об их любви, а Олег продолжал настаивать на отношениях. Бывший лжедруг так доставал Дениса, что тому пришлось сменить номер телефона. — Ну, приветики, — снова пристал он к нему, когда Денис мечтательно опёрся на перила, устремив взгляд в закоулок, откуда обычно появлялась его любовь. Вот, блин! Не хватало ещё Олегу увидеть, как Дениса встречает и провожает другой. Парень ломанулся с лестницы, не желая даже вступать с ним в разговор. Нужно срочно покинуть территорию училища, а потом позвонить отцу Александру и предупредить, чтобы он не приходил. — Денис, я не верю, что ты натурал, — преследовал его Олег, — пойми, гей гея видит издалека, так что не пытайся скрывать, что тебе нравятся парни! — Я не гей! — бросил на полном ходу Денис. — Мне не нравятся парни! Отстань от меня! — Не нравятся парни? А может тебе нравятся мужчины постарше, а? У Дениса неприятно ухнуло в области сердца. Он замедлил шаг и остановился. — Кто тот мужик, с которым ты ходишь? — хитрый лис подошёл к своему зайчику со спины. — Мой брат. Двоюродный брат, — твёрдо ответил Денис, чтобы отвести от себя подозрения. — Хоть десятиюродный! Дэни, ты что, меня за дебилоида принимаешь? — усмехнулся Олег. — Вы абсолютно не похожи и ведёте себя не как родственники. — Тебе-то откуда знать, как мы себя ведём? Ты что, видел? — прыгало его сердце подобно теннисному мячику. — Да, видел. Не раз и не два – много… — размеренным тоном приоткрывал их тайну Олег. — Я видел, как вы друг на друга смотрите, особенно ты на него. Видел, как он каждый день дарит тебе букеты из листьев – это так трогательно! — мастерски эмоционально пересказывал он. — Я видел, как он нежно берёт тебя за руку, а ты улыбаешься; и как тебя всего шатает от его прикосновений. Ты втюрился, ты по уши в нём – это видно, это сразу бросается в глаза и это у тебя на лбу написано, даже сейчас, когда его нет, — он вышел из-за спины Дениса, подобно искусителю и предовольно посмотрел на его бледное лицо и потупившийся взгляд с бегающими зрачками. — Нет, Дэни, он тебе ни брат, ни дядя и ни друг, — опасно приблизил он свои губы к его лицу и шепнул над самым ухом: — А кто он тебе? — выдержав короткую напряжённую паузу, он вдруг лизнул его в ухо. Денис пришёл в себя и отскочил, вытирая обслюнявленное ухо рукавом. Ничего не ответив, он перешёл на быстрый шаг, а затем на бег. — Беги, мой зайчик, беги! Я ведь всё равно узнаю, кто он такой! Думаю, всей музыкалке интересно будет это узнать!..